Глава 9. Она почувствовала легкость, словно ее погрузили в волшебные облака, и в то же мгновение все вокруг стало необыкновенно четким и осязаемым

Она почувствовала легкость, словно ее погрузили в волшебные облака, и в то же мгновение все вокруг стало необыкновенно четким и осязаемым. Она ощущала течение реки, тепло огня и мерцающих свечей. А также жаркое мускулистое мужское тело сверху. Халат едва прикрывал его. Упершись руками в грудь Эрика, Аманда испытала невольное наслаждение от прикосновения кончиков пальцев к темным жестким волосам, от ощущения бугристых мышц под кожей. Подняв глаза, она увидела, что он улыбается. Нет – смеется!

– Не смей злорадствовать и насмехаться надо мной! – закричала она.

Его улыбка стала еще шире, и он заразительно расхохотался, блестя своими серебристо‑синими глазами Поцеловав ее, неспособную шевельнуться, в лоб, Эрик провел губами по ее щеке и губам, заставив жаждать продолжения. Он заговорил, и его дыхание мягко защекотало ее кожу, обволакивая странной лаской:

– Я не смеюсь над тобой, любовь моя, а если показался злорадным, прости меня.

– Не прощу тебе ничего! – взорвалась Аманда, глядя ему прямо в глаза, в которых отражение свечей зажгло какой‑то дьявольский огонек. Но лучше было смотреть ему в лицо. Она не смела опустить глаза на его тело. Было достаточно того, что она его чувствовала.

– Да, ты не простишь! – прошептал он. – И никогда не прекратишь бороться, но сейчас, мой маленький ястреб, ты оказалась воробышком в моей постели.

– Воробышком! – Аманда приподнялась, оказавшись прижатой к его груди. И задохнулась, поняв, что он нарочно спровоцировал это движение, что, прижавшись к нему, она лишь усилила все, что было в нем мужского и нетерпеливого, твердого и неистового. Ее пальцы впились в его плечи. Почувствовав напряженность его мощных мускулов, Аманда поняла, что не сможет сбросить его. Внезапно она начала дрожать. Облизав губы, хотела что‑то сказать, но именно в этот момент Эрик наконец решил ее поцеловать. Его язык проник глубоко в ее рот, словно ворвавшись ей в душу. Каждое движение было таким рассчитанно медленным, таким отбирающим дыхание, что ее дрожь стала напоминать лихорадку. Он улыбнулся в темноте и провел пальцем по ее влажным губам.

– Вижу, что ястреб возвращается. Ты же ничего не боишься, Аманда. Так зачем бояться меня сейчас?

– Я не боюсь тебя, – прошептала она.

– И не должна, – сказал он. – Я не лгал тебе. Жизнь дается для того, чтобы прожить ее наслаждаясь, моя любовь, даже здесь!

Обещаю показать тебе, что это возможно.

– Если ты сделаешь это сегодня, это будет изнасилованием, и тогда, клянусь, я никогда не прощу тебя.

– Это не будет изнасилованием.

– Нет, будет! – закричала Аманда, поддавшись внезапной панике. В отчаянном порыве она ударила его изо всех сил, и ее колено попало ему точно в пах.

Поначалу она не поняла, что натворила.

Эрик замер, напрягшись, лицо исказила гримаса боли. Аманда заметила, что он ослабил хватку, и, рванувшись, высвободилась из его рук.

Но не успела она скатиться с кровати, как почувствовала, что ее крепко схватили сзади за рубашку. Ткань затрещала, когда она, вскрикнув, попыталась встать. Невидимая сила развернула девушку, и она снова упала на колени; нога Эрика наступила на подол рубашки. Аманда подняла глаза и увидела, что Эрик, разъяренный, тянется к ней.

– Аманда, любовь моя, ты настоящая стерва!

– Нет, – прошептала она, сама не понимая, относится ли это к его словам или к тому, что должно произойти между ними этой ночью. – Нет! – выдохнула она, отчаянно стараясь высвободить рубашку.

Глядя на Эрика снизу вверх, она не могла унять дрожь. Аманда увидела, что причинила ему сильную боль, и испугалась. Как глупо!

Нужно было продолжать уговаривать его.

– Я не хотела сделать тебе больно! – закричала она.

– Неужели? Значит, это был твой вариант нежной супружеской ласки? Тогда, моя дорогая, тебе нужно преподать урок.

Ей вовсе не понравилось беспощадное выражение на лице мужа.

– Эрик…

– Вставай, Аманда) – Он протянул ей руку.

Девушка уставилась на эту сильную руку, понимая, что не сможет заставить себя взять ее.

Вырвав наконец подол рубашки из‑под его ноги, Аманда вскочила и бросилась в другой конец комнаты. Обернувшись, чтобы встретить его лицом к лицу, она прижалась спиной к стене. Эрик спокойно подошел к жене и, не касаясь ее, оперся руками о стену с двух сторон от ее головы. Неожиданно он улыбнулся:

– Мы уже говорили об этом. Ничто и никто, любимая, не изменит течения этой ночи. Все будет так, как должно быть.

Аманда задохнулась, потрясенная его словами, и попыталась сопротивляться, когда он поднял ее на руки. Она извивалась и брыкалась, но Эрик донес ее до кровати и опустил на одеяло. Девушка хотела подняться, но он уже прижал ее сверху и завел ей руки за голову.

– Сегодня ночью мы станем мужем и женой! – свирепо пообещал он. Затем поймал ее лицо за подбородок свободной рукой и поцеловал.

Поцеловал крепко, страстно, открытым ртом, отбирая дыхание и лишая сил, разума и остатков воли бандитским бесстыдством своего языка Аманда не запомнила, сколько длился их поцелуй. Оторвавшись от губ жены, он пронзил ее возбужденным взглядом и жестко произнес:

– Ты моя жена, Аманда! Твое обязательство делить со мной ложе было подтверждено клятвой у алтаря, и не пытайтесь, леди, изменить своему слову!

Она встретила его взгляд, зная, что будет сопротивляться, несмотря на все его слова, но в то же время с удивлением прислушиваясь к странным толчкам своего сердца; Она ненавидит его…

Но… кажется, она его хочет.

Эрик отпустил запястья девушки, взял ее ладони в свои, переплетя пальцы, и плотно прижал их к ее голове. Волосы Аманды струились меж сплетенных пальцев, став ярко‑красными в свете огня. Он улыбнулся глядящим на него широко открытым глазам, изумрудным в переменчивых отблесках пламени камина.

Он хотел ее сейчас как никогда, с нетерпением, пугавшим его. До прихода сюда Эрик клялся себе, что обойдется с ней нежно, но он не ожидал столь яростного сопротивления и того, что гнев заставит его действовать так жестко. Он также не ожидал, что его желание будет столь нетерпеливым, почти невыносимым. Аманда сказала, что это станет изнасилованием.

Эрик хмуро решил про себя, что изнасилования не будет. Хотя так или иначе сегодня он овладеет ею. Он не может дать Аманде уйти. Не может допустить, чтобы она, его законная жена, уснула сегодня не в его постели, чтобы их брак не стал окончательно свершившимся.

И он произнес, тяжело дыша:

– Я не возьму вас, мадам, пока вы сами не дадите согласия. Но вы не будете мне мешать добиваться его.

– Я никогда не дам такого разрешения!

– Лежи смирно и Не отвергай моих поцелуев и ласк…

С ее губ был готов сорваться протест, но не успела Аманда открыть рот, как Эрик запечатал его поцелуем Затем его губы оторвались от ее рта и начали медленно бродить по телу, едва касаясь кожи.

Аманда уставилась в потолок, в то время как он покрывал поцелуями ее шею, продвигаясь все ближе к тому месту, где шелк рубашки обтягивал ее грудь. Она чувствовала напрягшуюся у ее бедер мужскую плоть, но решила не обращать внимания на жар и дрожь, охватившие ее собственное тело. Боже, сделай так, чтобы все поскорее закончилось!

Но все только начиналось. Желание не лишило Эрика терпения и раскрепощенности, и Аманда почувствовала, что от его горячего дыхания, обжигавшего ей шею, внутри рождается и крепнет какое‑то приятное подрагивание. Она прикрыла глаза и судорожно вздохнула, потому что его руки тоже не теряли времени дарам, с неторопливостью добиваясь своей цели. Он накрыл ладонью ее грудь и большим пальцем играл с соском. Девушка изогнулась от пронзительного пугающего ощущения и спрятала лицо на шее Эрика. У нее вырвался приглушенный вскрик, когда вслед на ее соске жарко сомкнулись его губы.

Потом Эрик припал губами ко второй груди, словно не желая, чтобы та осталась холодной и беспризорной Когда он закончил эту дразнящую игру, Аманда почти без сил прижималась к нему.

Рубашка мешала, и Эрик, охваченный нетерпением, одним резким движением разорвал тонкую ткань.

– Что ты наделал! – воскликнула Аманда, глядя на него расширившимися от гнева и тревоги глазами. – Ты испортил мою рубашку…

– Любимая, пропади пропадом твоя рубашка! – произнес он, стягивая с жены остатки шелка и бросая их на пол Аманда потянулась было за исчезающей тканью, но, прижатая его бедром и рукой, осталась лежать. Совершенно обнаженная Ее изумили чувства, поселившиеся в ней: гнев, страх. и напряженное возбуждение.

– Ты сказал, что не возьмешь меня, пока я сама не дам согласия!

– Но, любимая, ты нарушила свою часть нашей договоренности – Свою часть! Я не хочу вообще участвовать во всем атом!

– Ты хочешь, Аманда Ты тоже из крови и плоти Ты созрела для этого, и я докажу тебе, что семейная жизнь не так уж и страшна Лежите спокойно, леди, и дайте мне продолжить. А еще лучше, не лежите пластом, изгибайтесь, крутитесь подо мной, прижимайтесь ко мне, – приказал он, твердо и требовательно глядя ей в глаза.

– Эрик!

– Молчи!

Прижав губы к бьющейся на шее голубой ниточке, он начал гладить ее тело с жадностью, которую не мог больше скрывать Он провел руками по ее бедрам, погладил зовущий рыжий треугольник между бедер, затем двинулся вверх и, освоив живот и Талию, подобрался к глубокой ложбинке меж грудей. Аманда бессознательно вцепилась пальцами ему в плечи.

Тогда Эрик быстро поднялся, и скинул с себя халат.

Посмотрев вниз на свою жену, он увидел, что она лежит с закрытыми глазами, опустив длинные ресницы, с чуть приоткрытыми губами, из которых вырывается тихое дыхание. Грудь Аманды в волнении вздымалась быстрыми красивыми толчками. Прежде чем вновь опуститься на нее, Эрик помедлил, получая удовольствие просто от созерцания ее обнаженного тела Пряди рыжих волос, словно языки жидкого пламени, разметались по подушке, завораживая и притягивая его Лихорадка, которая охватила его, когда он первый раз увидел Аманду танцующей с Дэмьеном, вернулась вновь, заставив задрожать от предвкушения исполнения его мечты. Эрик поспешно опустился на кровать, боясь разрушить очарование, окутавшее Аманду, спугнуть хрупкую покорность его воле. Она его жена, он может взять ее как захочет, и никто его ни в чем не упрекнет. Но он хочет большего.

Эрик поймал ее точеные ножки, развел их в стороны и улегся между ними Аманда всхлипнула, но слабый всхлип потерялся в громком стоне. Эрик легко нашел сладкий бутон, в котором таилось ее желание, и коснулся языком самого сокровенного места Аманда забилась, сначала желая вырваться, но в следующую секунду ей захотелось узнать больше. Догадавшись о происшедшей с женой перемене, вкусив нектар ее тепла, Эрик ощутил нетерпение задвигавшегося под ним тела, жаждущего выпустить на волю то пламя, что он разжег в ней. Бурные всхлипы срывались: с ее губ, а бедра поднимались во все убыстряющемся темпе. Затем Аманда напряглась, выпрямилась и закричала, взорвавшись в сладчайшем восторге. Не теряя времени, Эрик приподнялся над ней.

– Мадам, вы остановите меня? – требовательно спросил он Аманда лежала молча, глаза ее были закрыты Он наклонился ниже, спрашивая с еще большим нажимом:

– Аманда, я могу взять свою жену сегодня ночью?

Ее губы чуть‑чуть приоткрылись. Он положил ладонь на ее грудь, шепнув в ямочку у ключицы:

– Дорогая…

– Да! – вырвался из ее горла еле слышный шепот. Затем она вскрикнула, открыв на секунду изумрудные глаза, и закрыла их вновь, обняв его. Она не могла смотреть сейчас ему в лицо, но это было не важно.

Двигаясь, он касался ее, гладил ее грудь, щеки, вновь грудь. Находил губами ее губы, распаляя жену поцелуями. Ее губы приоткрылись, из них вырвался слабый стон, и тут его охватило ликование:

Аманда снова начала двигаться. Двигаться в унисон с его толчками, опускаясь и поднимаясь под ним, словно волна огня.

Где‑то в середине последовавшей бури Эрик наконец позволил себе чистое удовольствие полноценного обладания женой, полного погружения в ее пылающую огнем желания плоть. Безудержное вожделение, которое он сдерживал так долго, выплеснулось наружу, и он взял ее с первобытным слепящим желанием, с неустанным напряжением и энергией и наконец ощутил взрыв наслаждения, заставивший его содрогнуться раз и еще раз глубоко внутри нее.

Они оба были опутаны ее волосами. Аманда открыла глаза только тогда, когда Эрик коснулся ее щеки, и застонала, попытавшись отвернуться в порыве какого‑то нового ужаса. В тревоге и нетерпении он повернул ее обратно к себе.

– Что‑нибудь не так?

Она прислонила голову к его плечу, жарко шепча:

– Это не правильно! О Боже, что ты сделал ей мной!..

– Я удивлен, любимая. Что я сделал такого, чего не сделал бы, окажись твоим мужем, юный Тэрритон или Гастингс с его подбородками, а?

– Дело не в этом, – прошептала она.

– А в чем? Во мне? Простите меня, миледи, но я думал, что причинил вам так мало боли, насколько было вообще возможно. Нет, называйте меня эгоистом сколько вам угодно, но все же могу поклясться, что доставил вам удовольствие.

– О!,»

Аманда отвернулась. Он поймал жену за плечи и, уложив на спину, склонился над ней, требовательно заглядывая в глаза.

– В чем дело?

Она облизнула губы.

– Дело не в тебе, а во мне!

Он откинулся назад, стараясь, чтобы тяжесть его тела не давила на нее;

– В тебе…

Она закрыла глаза. Никогда еще ему не приходилось видеть на лице женщины выражения такого откровенного несчастья.

– Милорд, – произнесла она едва слышно, – только женщина легкого поведения может… чувствовать такое…

Конца фразы он не расслышал, поскольку ее шепот становился все тише.

– Кто тебе такое сказал? – спросил он так резко, что она вновь испуганно распахнула глаза.

– Я вела себя так… ты, должно быть, ужаснулся.

– Ты вела себя так, как нужно. Я не в ужасе, а в восторге. Ты моя жена. Теплая и влекущая. И признаюсь, я покорен навсегда. Если я чему и ужасаюсь, так это тому, что скоро вынужден буду тебя покинуть.

Ее глаза были такими большими и беззащитными. Что же так сильно пугает ее? Эрику отчаянно захотелось защитить ее от всех напастей жизни. Он прижал жену к себе и горячо зашептал:

– Скажи мне! Кто сделал это?

– Я не могу! – прошептала она, но не отстранилась. Наоборот, свернувшись клубочком, прижала сжатые в кулаки руки к его груди, спрятав голову у него под подбородком. Он вдохнул аромат ее волос и дал себе самому клятву, что будет любить ее до дня своей смерти, защищать от всех превратностей судьбы.

– Ш‑ш‑ш… Я больше не буду спрашивать. Когда ты станешь мне доверять, расскажешь сама. А пока поверь моим словам: ты более совершенна, чем я смел бы мечтать, и я этому очень рад. – Поколебавшись, он добавил:

– Я ведь обещал, что это будет приятно.

Аманда вздрогнула, и он рассмеялся, проведя пальцем вокруг ее уха.

– Ну же, признайтесь, мадам, разве вам не было приятно?

– О каких гадостях вы спрашиваете, сэр!

– Тогда я проведу повторный урок! – сообщил он и подмял жену под себя. Ее глаза испуганно распахнулись, но тут же улыбка тронула губы. Он поцеловал ее.

И он любил ее снова, опять доведя до пика высшего наслаждения и сам испытав такую же сладостную агонию чувств. Изможденная и ослабевшая, она прильнула к Эрику, и он крепко обнял ее, обвив рукой чуть пониже милых выпуклостей груди. Он думал, что Аманда уже заснула, когда раздался шепот:

– Милорд? – Ее голос был тих, мягок и ленив.

– Да, любимая?

– Честно говоря… Думаю, это можно назвать… приятным.

Он улыбнулся и позволил себе закрыть глаза. Никогда еще сон его не был столь глубоким и безмятежным.

Через, несколько дней Аманда уже удивлялась, как она могла думать о том, чтобы отказать Эрику. Он был требовательным, ненасытным, непредсказуемым и волнующим, а самое главное, он жил в соответствии со своим принципом: надо жить в полную меру и стараться сделать жизнь приятной. Зная, что близится отъезд, он развил кипучую деятельность. Просыпаясь, Аманда обнаруживала, что он уже внизу, занимается с солдатами, а с великим тщанием одевшись, выходила на лестницу, только чтобы увидеть, что он, уже закончив муштровку, взбегает по ступеням. Не слушая протестующих возгласов, он со смехом хватал ее на руки, и все старания Аманды, все любовно подобранные детали туалета оказывались разрушенными, поскольку ему хватало всего нескольких секунд, чтобы раздеть ее.

Хотя поле перед Камерон‑Холлом заполонили многочисленные солдаты, занятия с которыми отнимали много времени, Эрик все же нашел возможность показать Аманде их ближайшие владения. Как‑то днем они заехали на кладбище, и он рассказал ей историю одной из своих прапрабабок, которая вышла замуж за индейца. Оказалось, что светловолосые, голубоглазые ребятишки, которых они видели днем раньше в соседнем поместье, – ее дальние потомки. Эрик с Амандой вышли с кладбища, и он повел ее к реке, где они остановились в сосновой рощице. Здесь дул легкий ветерок с реки, издалека доносились звуки свирелей и рожков, под которые маршировали ополченцы на холме.

Эрик поднял жену на руки, и, не успев опомниться, она очутилась на мягком ковре из опавшей хвои, глядя вверх на слепящее солнце, которое то заслоняли, то открывали ветви деревьев. Эрик положил руки на кружево ее корсажа, и Аманда, задохнувшись, сердито запротестовала, говоря, что здесь нельзя. Она все еще продолжала возражать, но его аргументы были быстры, а руки еще быстрее, и, не успев ничего понять, девушка уже лежала обнаженная на сладко пахнущей земле, смеясь и сердясь одновременно, а затем и смех и возражения уступили место ослепляющему, как солнечные зайчики, желанию, вспыхнувшему в них обоих с внезапной острой силой Речной ветерок обдувал их влажные тела, придавая этому месту очарование райских кущ. Аманда поежилась, и он согрел ее своим телом. Она погладила его по щеке, и Эрик, поймав ее руку, опустил вниз, показывая, как держать и ласкать то. – что поднялось под воздействием волшебного ветерка и от близости ее тела. Аманда и не подумала отказываться, ибо его поцелуй проник в нее так же глубоко, как и его мужская плоть, и жидкий огонь разлился по всему телу под натиском его языка и чресел. Только когда наступили сумерки и спустилась на землю вечерняя прохлада, они наконец поднялись и, одевшись, вернулись в дом.

Вечером они впервые поссорились как муж и жена, хотя предмет ссоры был для них не нов.

Прибыл Дэмьен для прохождения службы под началом Эрика.

Ему присвоили чин капитана и назначили командовать ротой, которую он сам же и набрал. Аманда, обрадованная, встретила кузена на крыльце. Он горел энтузиазмом в предвкушении похода, но еще больший восторг у него вызывали последние события в Уильямсберге и вообще в колониях. Вашингтон вернулся в Маунт‑Вернон, сообщил Дэмьен, а Патрик Генри и Эдмунд Пендлтон остановились у него в доме, прежде чем всем втроем отправиться в Филадельфию на Континентальный конгресс. Ходят упорные слухи, что там будут сделаны жесткие заявления в адрес Англии.

Слушая Дэмьена, Эрик подошел к камину и раскурил трубку с помощью уголька. Он молчал все время, пока Дэмьен рассказывал:

– Вот‑вот начнутся перемены Попомните мои слова, милорд, вскоре те люди, которые сейчас правят нашими колониями, будут дрожать от страха, ожидая ареста.

– Осмелюсь заметить, что горстке солдат будет затруднительно арестовать целый конгресс, – сказал Эрик.

– Все будет зависеть от того, на чьей стороне окажутся симпатии народа, не правда ли, сэр? Только тогда станет ясно, чья возьмет. примкнут ли руководители ополчения к короне или будут с патриотами – Прекрати, Дэмьен! – приказала Аманда. – Твои слова пахнут изменой.

– Мэнди, Мэнди, хватит нести эту чушь об измене! Воля народа должна возобладать. – Дэмьен наклонился вперед. – Лорд Камерон, наш новый поход на Запад обещает быть интересным. Когда мы усмирим шауни, мы сможем подписать с ними договор, который окажется весьма важным впоследствии И можно будет купить французское оружие, которого там, на озерах, в избытке…

– Дэмьен! – оборвала его Аманда, встав с кресла и посмотрев на мужа – Заставь его замолчать, Эрик Темные брови лорда Камерона вопросительно поднялись:

– Аманда, я не могу заставить твоего кузена не думать…

– Ты его командир, Эрик! Я требую, чтобы ты прекратил этот разговор об оружии и войне сейчас же!

– Аманда, это мой дом, – напомнил ей Эрик, – и хотя я готов выполнить любое твое желание, я не приемлю приказов.

Девушка в гневе повернулась и выскочила из комнаты, хлопнув дверью с такой силой, что было слышно, наверное, всем слугам в доме.

Когда Даниелла пришла сказать, что накрывают на стол для обеда, она отказалась спуститься и потребовала поднос в комнату. Потом распорядилась, чтобы приготовили ванну, но не в супружеской спальне, а в соседней, с запирающейся дверью Кипя и негодуя, Аманда погрузилась в горячую воду с бокалом подогретой мадеры в руках. Она поклялась, что ее муж понесет заслуженное наказание за то, что так грубо обошелся с ней.

Но Аманде не суждено было сдержать свою клятву. Едва она уложила волосы повыше и погрузилась в воду, приятно снимавшую раздражение, как замок на двери отлетел с громким треском В проеме двери стоял Эрик, глаза его были темны и яростны, в чертах лица проступило незнакомое жесткое выражение. Она судорожно вздохнула, но потом крепко сжала губы, разозлившись сама.

– Замок означает, что я не хочу, чтобы ты входил сюда! – запальчиво крикнула она.

– Вы вышли за меня замуж, миледи. Я буду входить к вам, когда пожелаю.

В несколько шагов он сократил дистанцию, оказавшись рядом.

Испугавшись, она встала. Мокрая и распаренная, готовая сопротивляться, подстегиваемая страхом и беспокойством.

– Стой, Эрик, не смей приближаться ко мне! Говорю тебе…

У нее перехватило дыхание, когда он схватил ее в охапку и вынул из воды, не обращая внимания на то, что мочит свой парчовый камзол и рубашку. Она забилась в его руках, пытаясь сделать ему больно, а затем вдруг ей захотелось немедленно вырваться, ибо она увидела огонек, который зажгло ее сопротивление в его глазах.

– Нет! – выдохнула она, с силой ударив его в грудь, но Эрик донес Аманду до кровати, где она еще недавно надеялась найти уединение, и лег сверху. – Я разорву тебя на куски! – в отчаянии пригрозила она.

– Если ты намерена так сделать, Аманда, то делай это с супружеской нежностью и криком восторга на губах.

– О! – зарычала она и попыталась достать его коленом, но он увернулся и одарил ее взглядом, словно ножом полоснувшим по сердцу. – Ты глупец, ты добьешься только того, что Дэмьена и тебя повесят, а я не хочу этого!

Он взял лицо жены в ладони и сердито посмотрел ей в глаза.

– В спальне политики быть не должно, – твердо произнес он.

– Я лоялистка, и ты это знал, когда женился на мне. Ты обещал, что не будешь бороться с моими взглядами!

– Я не собираюсь бороться с твоими политическими воззрениями, но, клянусь всем святым, не дам тащить их за собой в постель. Вы не будете больше хлопать дверьми или пытаться сделать из меня пришибленного кастрированного идиота по дурацким политическим убеждениям. Это понятно?

Она ненадолго задумалась, выпрямившись под ним и сжав зубы.

Затем со страстью выкрикнула:

– Нет!

Его глаза потемнели. Аманда подумала, что он сейчас ударит ее, так сильно заходили желваки у него на скулах.

– Отпусти меня! – в ярости и страхе потребовала она.

– Ни за что!

Он с легкостью завел Аманде руки за голову, несмотря на ее сопротивление и ругань. Затем провел губами по ее тубам, опустился ниже, к ложбинке меж грудей, не отрывая глаз от лица жены Она встретила его взгляд и поняла, что он читает в глубинах ее души больше, чем ей бы хотелось. Внезапно она рванулась с дикой силой, ударила Эрика кулаком в грудь и вырвалась из его объятий Она хотела скатиться с кровати, но он схватил ее за волосы и затащил обратно, вновь подмяв под себя Его глаза сверлили ее с воинственным выражением. Прочно удерживая руки Аманды, он захватил в плен ее рот. Тем вечером что‑то неизгладимое влилось в нее вместе с его семенем. Она не понимала, что это было. Аманда шептала, что ненавидит его, даже когда ее руки в порыве страсти обвили его плечи; она выкрикивала ругательства, даже когда ее тело сотрясала сладостная дрожь. Битва между ними затихла, но она далеко еще не закончена, подумала Аманда.

Она почувствовала его пальцы на щеке и только тогда поняла, что плачет. Он быстро приподнялся, настороженный и напрягшийся, но и встревоженный тоже.

– Я причинил тебе боль?

Она покачала головой, избегая его взгляда.

– Аманда!

– Нет! Ты не сделал мне больно.

Он встал, поправляя одежду.

– Спускайся обедать. Разговоров об оружии больше не будет, и обещаю, что буду присматривать за твоим кузеном.

– И будешь сам собирать оружие! – прошептала она.

– Что?

– Ничего! Пожалуйста, пусть будет так: ничего!

– Тогда спускайся вниз, и разговор окончен.

– Я не могу! – все еще шепотом произнесла она. – Боже! Весь дом слышал, как хлопнула эта дверь.

Он взял ее за руки и притянул к себе. Его улыбка вдруг стала лукавой, дразнящей и вызывающей.

– Не думаю, миледи, что вам стоит сгорать от стыда. Вместо этого сойдите вниз с улыбкой на губах, с высоко поднятой головой и своим знаменитым надменным взглядом.

Она отодвинулась от него.

– Обед наверняка совсем остыл.

– Одевайся, или я одену тебя сам.

Она выругалась, затем обозвала его всеми обидными прозвищами, которые пришли ей на память, но когда он двинулся к ней, решила, что лучше сама выберет платье и примет его предложение о помощи. Он застегнул Крючки на корсете, несмотря на напряженную спину жены, и когда Аманда закончила одеваться, настоял на том, чтобы она села, а он расчесал бы ей волосы. Она увидела в зеркале его руки на своей коже, поскольку платье начиналось гораздо ниже, у груди, увидела, какие они крупные, загорелые и мускулистые, и в то же время ощутила, какими нежными они могут быть, когда гладят ее. Она поежилась, встретив его глаза в зеркале, и он улыбнулся с непонятным выражением на лице.

– Леди, никто не может оспорить вашей красоты, так же как твердости вашего характера. Пожалуйста, вот моя рука. Вы украшение этого древнего дома, и надеюсь, останетесь им и впредь. Даже если меня повесят.

Аманда встала, и холодок коснулся ее сердца, так как в глубине души она знала, что, несмотря на все их стычки, она не перенесет, если его повесят.

Вместе они спустились по лестнице Том и Кэссиди встретили их у дверей столовой. Когда они приблизились к этой парочке, Эрик вдруг рассмеялся, как будто услышал от Аманды великолепную шутку, наклонился к ее уху и что‑то зашептал. Она повернулась к нему, и на губах ее заиграла ответная улыбка. Представление прошло успешно. Никого не должно волновать, что происходит между хозяином и хозяйкой, поскольку они молодожены и вольны вести себя как захотят.

Дэмьена, однако, она не простила. По крайней мере до позднего вечера, когда, поднявшись, предложила мужчинам продолжить разговор одним Затем горячо обняла кузена, за которого так боялась.

– Прости! – шепнул Дэмьен виновато. – Мы выбрали разные пути.

Никогда еще Аманда Не видела его таким печальным, серьезным и словно в один момент постаревшим.

Она ничего не сказала. Отвернулась и вышла, не подставив мужу щеку для поцелуя. Слуг, которые могли бы ее увидеть, уже не было.

Правда, поднявшись наверх, она не стала ложиться отдельно, а легла на ту кровать, которую они делили с Эриком. Она еще долго не могла заснуть, переживая все то, что произошло между ними. Наконец ее глаза закрылись, так как было уже очень поздно Огонь в комнате почти погас, и Аманда уснула.

Она пробуждалась медленно, с ощущением его губ на своей спине.

Девушка ни о чем не думала, просто наслаждалась нежными движениями его рук на своих бедрах, тем, как он поглаживал ягодицы. Его губы и язык с горячей и томной негой ласкали ее плечи и спину Затем она почувствовала, как его тело, нагое, жаркое и твердое, прижалось к ней.

Она начала было переворачиваться, но он прошептал ей в ухо:

– Аманда, я уезжаю сегодня рано утром Эрик привлек жену к себе, целуя в затылок, шею, плечи. Его руки нашли ее грудь Его нетерпеливость растрогала ее. В их любви сквозила горечь, но она не могла отказать ему. Ей не хотелось думать о предстоящих одиноких ночах.

– Я не отступаю…

– И не сдаешься! – согласился он, но слова ничего не значили, так как она все равно уступила ему сегодня ночью Его неистовые возгласы удовольствия, однако, подарили ей чувство, что, может быть, она вовсе не проиграла, и если он сохранил свою силу, то она тоже оставила при себе свою любопытную власть над ним.

Когда Аманда проснулась, она увидела Эрика, стоявшего у окна спиной к кровати. Она напряглась всем телом, увидев, что он одет в замшевую куртку с бахромой, лосины из грубой кожи и высокие сапоги. Она смотрела на него в замешательстве. Ведь еще так рано! Потом она вспомнила, что и должно быть рано: сегодня он уезжает. Почувствовав на себе ее взгляд, Эрик обернулся, подошел к кровати и присел рядом. Каскад непокорных рыжих волос заструился меж его пальцев, и он улыбнулся с горькой иронией:

– Как тяжело оставлять тебя такой! Я сижу здесь и почти готов послать к черту честь и долг и сказать Данмору, что не хочу рисковать своей головой, поскольку моя душа прикована к тебе.

Аманда зарделась от его слов. Он провел большим пальцем по ее щеке, и девушке захотелось схватить эту руку и молить, чтобы он не уезжал, особенно теперь, когда научил ее столькому в жизни, научил… любви? Она так сильно ненавидела его, боялась его, нуждалась в нем, а теперь не знала, как назвать то чувство, что так отчаянно терзало ее сердце. Они прожили эти несколько дней после свадьбы в мире мечты, и вот теперь окружающий Мир вторгается в их покой. Но за эти дни она все сильнее подпадала под очарование резких черт его лица, изгиба губ, блеска глаз. Девушке захотелось дотронуться до него, и она, потянувшись, прижала ладонь к его свежевыбритой щеке. Затем скинула одеяло, поднявшись, чтобы поцеловать его, чтобы вложить в этот поцелуй правду: что она будет очень скучать без него, что каждый день, пока он не вернется, будет молиться, чтобы его уберег Господь.

Эрик оторвался от ее губ, поймал ее ладонь и осторожно поцеловал. Потом с юмором, но и с нежностью вопросительно изогнул бровь – Должен ли я понимать это так, что тебя не очень разочарует, если индейцы оставят мой скальп нетронутым? Даже после того, что произошло вчера вечером?

Она кивнула, вдруг испугавшись говорить. Она уже любила однажды и узнала, что по следам любви идет предательство. Собственный отец отвернулся от нее.

– Будь осторожна, любовь моя. Будь очень осторожна, – сказал он.

– Храни тебя Господь, Эрик, – прошептала Аманда.

– Скажи мне, какие чувства ты испытываешь от супружества, в которое бросилась очертя голову? Что лучше: терпеть мой характер или подбородки лорда Гастингса? – спросил Эрик, все еще водя губами по ее коже, обдавая теплом своего дыхания.

– Я не скажу… что мне было неприятно, – ответила она, боясь посмотреть ему в глаза. – За исключением одного случая. А тебе? – в свою очередь, потребовала она ответа, наконец посмотрев ему в лицо.

– Я знал, чего хотел, мадам, с того момента, когда впервые увидел вас, – признался он Его губы бархатно защекотали ее рот. – Не предай мое сердце, Аманда, это все, о чем я прошу. – Он поднялся и вышел из комнаты.

Девушка еще долго лежала, ощущая вкус его поцелуя на своих губах. Затем вскрикнула и, поспешно вскочив на ноги, распахнула дверцу гардероба в поисках платья из тяжелого белого бархата. Быстро натянув его на себя и застегнув все крючки, Аманда бросилась вниз по лестнице. В коридоре стоял Том, держа серебряный поднос с традиционным подорожным кубком.

– Позволь мне? – умоляюще произнесла она и, не ожидая ответа, сбежала, босая, по ступеням крыльца.

Эрик возвышался на своем огромном вороном жеребце перед ровным строем войска. Аманда с волосами, развевающимися как лесной пожар на фоне белого бархата, бежала по лужайке к мужу. Офицеры, отдававшие команды, замерли в молчании, а Эрик, прекратив осмотр отряда, повернулся и увидел ее перед собой.

Такой она и вспоминалась ему долгими походными ночами.

Гордая и свободная, с растрепанными пламенеющими волосами, восторженными изумрудными глазами, стоящая, как дикарка, босыми ногами на земле, с совершенной фигурой, еще более подчеркнутой белым бархатом платья. Она подала ему кубок, и воздух огласил многоголосый клич, согревший его душу и разорвавший сердце.

Он выпил виски и поставил кубок на поднос.

– Храни вас всех Господь! – выкрикнула она, и вновь воздух сотрясли приветственные возгласы в честь хозяйки Камерон‑Холла.

А Эрику показалось, что он заметил слезы в изумрудных глубоких глазах жены.

Эрик наклонился и поцеловал Аманду в губы. Затем тронулся вперед, на Запад.

Date: 2015-10-22; view: 380; Нарушение авторских прав