Inter personality rights

ИНТЕРСУБЪЕКТИВНОСТЬ ПРАВА

Автор статьи анализирует интерсубъективность права. Интерсубъективность снимает антиномию объективное/субъективное и является важной характеристикой постклассического измерения права.

Ключевые слова: правопонимание, интерсубъективность, объективность и субъективность права.

I.Chestnov,
Professor of Department of theory and history of state
and law of the St. Petersburg law Institute (branch)
Academy of the General Prosecutor of the Russian Federation,
doctor of legal Sciences, Professor, deserves lawyer of the Russian Federation

INTER PERSONALITY RIGHTS

The author analyzes the inter personality rights. Inter personality relieves the antinomy of the objective/subjective and is an important characteristic of post-classical measurement law.

Key words: understanding, inter personality, objectivity and subjectivity rights.

Интерсубъективность – один из признаков постклассической (или неклассической) эпистемологии. Именно с интерсубъективностью связывается переход от «классики» к «неклассике» в философии^[1] и философии права^[2]. Интерсубъективность «снимает» основную дихотомию классической социальной философии – объективное/субъективное и тем самым формирует отличающееся от классического (традиционного) измерение права. «Конститутивная методология», образующая содержание интерсубъективности, «исходит из того, что объективность (т.е. всеобщность и необходимость) любого конститутивного предмета, в том числе и Другого в качестве “второго Я”, гарантирована следованием определенным процедурам феноменологического конституирования», - пишет Н.М. Смирнова^[3]. Другими словами, объективность конструируется людьми, их социальными представлениями, опосредованными историческим и социокультурным контекстом.

Интерсубъективность свидетельствует о том, что право – социальное явление, опосредующее и одновременно включающее межличностные взаимодействия. Этот подход к праву вытекает из влиятельного в ХХ в. социологического направления – символического интеракционизма^[4]. При всех существующих различиях среди сторонников этого направления^[5], все они сходятся в том, что любое социальное явление (а значит и право) существует во взаимодействиях, опосредованных символическими медиа. При этом происходит замена представления об объективности права: от натуралистической реификации права в знаковых формах, свойственной классическим подходам, к типизациям и репрезентациям, воспроизводимым практиками людей.

С точки зрения сторонников символического интеракционизма, в частности, Дж. Г. Мида, «правила, которые кажутся внешними, представляют на самом деле достижение умственной структуры, которую Мид называет “Обобщенный Другой”. Это не просто принятие позиции какой-то конкретной другой личности, а постоянная способность разума, которая может принимать позицию всего сообщества. Это взгляд зрителя на всю бейсбольную команду, где каждая роль смешана с другими. “Обобщенный Другой” — это основа сложной институционной кооперации, которая создает сам институт общества. Например, собственность — это не просто отношение человека к какой-то определенной вещи, а признание того, что это право человека в общем будет признано и другими»^[6]. Тем самым проблематизируется самоочевидное для классической социогуманитарной мысли понятие – общество и социальная группа. Социальная реальность, по мнению А. Сикурела, – не некая объективная данность, а конструкция, процесс интеракций людей, воспроизводящий с помощью повседневной рутины социальные представления – ожидания действий Другого^[7]. Для Дж.Г. Мида обобщенный Другой — это совокупность всех общих ожиданий, это социальные нормы и ценности общества, которые значимы в определенных ситуациях и в отношении социальных ролей. Можно сказать, что общество для него и есть всеобъемлющий обобщенный другой^[8]. С точки зрения И. Гофмана, социум – это роли (статусы), с помощью которых человек представляет себя как самому себе, так и окружающим^[9].

«Нет такой вещи, как общество, - прозорливо заявила в свое время М. Тэтчер, - а есть отдельные мужчины, женщины и их семьи»^[10]. Действительно, сегодня понятие «общество», ранее казавшееся самоочевидной данностью, стало одним из наиболее проблематичных в социальной философии, социологии, а тем самым, во всех социальных науках. Ни одно понятие не применяется так нерефлексивно, как понятие общества, утверждает И. Валлерстайн^[11]. Если «понятие общества имеет смысл, то лишь будучи встроенным в анализ системы обществ национальных государств»^[12]. По мнению Н. Лумана, «Гуманистические и региональные (национальные) понятия общества уже неспособны отвечать потребностям теории, - их жизнь продолжается всего лишь благодаря словоупотреблению. Тем самым, современная социологическая теория оставляет ощущение раздвоенности, выглядит двуликим Янусом: она использует концепции, еще не разорвавшие связь с традицией, но уже делает возможными вопросы, которые могли бы взорвать рамки последней»^[13]. Главная проблема классической социологии, по убеждению немецкого мыслителя, состоит в невозможности решить ловушку дихотомии реализм/номинализм, преследующую эту научную дисциплину на всем протяжении ее истории, т.е. ответить на вопрос что объединяет людей в общество. Отсюда программа Н. Лумана вывести человека за границы понятия общество. В то же время следует заметить, что Н. Луман использовал этот прием (или образ) исключительно в аналитических целях: человек выносится за рамки коммуникации как системы, образующей содержание общества, чтобы удобнее было ее представить^[14].

Из проблематичности экспликации понятия общество вытекают затруднения при определении социальных институтов, социальных групп. Существуют ли социальные институты и социальные группы как некая данность, «вещь»? «Немногие понятия общественных наук представляются столь же базовыми и даже необходимыми, как понятие группы, - заявляет Р. Брубейкер. /…/ “Группа” представляется беспроблемным, само собой разумеющимся понятием, которое будто бы не требует специального разбора или разъяснения. В результате мы начинаем считать само собою разумеющимся не только понятие группы, но и “группы” — мнимые вещи-в-мире, к которым относится это понятие»^[15]. Отсюда вытекает «тенденция к пониманию этнических групп, наций и рас как субстанциальных сущностей, к которым могут быть приписаны интересы и деятельность»^[16]. По мнению американского социолога, необходимо проводить четкое различие между группой и категорией: «Если под группой мы понимаем внутренне взаимодействующий, взаимно и сообща признающий, имеющий общую направленность, эффективно коммуницирующий ограниченный коллектив, который обладает чувством солидарности, корпоративной идентичностью и способностью к согласованному действию, и даже если мы придерживаемся менее жесткого понимания “группы”, должно быть ясно, что категория не есть группа. В лучшем случае она является базисом для образования группы или “групповости”.

Благодаря последовательно проводимому различию между категориями и группами мы можем осознать отношение между ними как проблему, а не как данность. Мы можем спросить о степени групповости, связанной с конкретной категорией в конкретной ситуации, и о политических, социальных, культурных и психологических процессах, посредством которых категории наделяются групповостью. Мы можем спросить, как люди — и организации — совершают действия с категориями. /…/Мы можем анализировать организационные и дискурсивные пути категорий — процессы, посредством которых они институционализируются и внедряются в административные порядки и вписываются во влиятельные в культурном и символическом отношении мифы, воспоминания и нарративы»^[17].

Действительно, проблема коллективных образований – социальных структур, способ их бытия – одна из самых острых в социальной философии. При этом от того или иного способа ее решения зависит ответ на вопросы бытия права, государства, нормы права, правового института и т.п. Обладают ли общеправовые категории (норма права, правоотношение, правонарушение и др.) собственным бытием, как, в какой (или каких) формах они существуют? Это один из важнейших и сложнейших вопросов философии права, который, как и другие философские вопросы, не имеет единственного (или единственно «верного») решения. «Философские проблемы отличаются от других, среди прочего, тем, - пишет И.Т. Касавин, - что, не имея однозначного и окончательного решения, периодически приобретают и утрачивают актуальность, интерес для определенных групп людей под влиянием внешних или внутренних условий» ^[18]. С позиций современной постклассической эпистемологии^[19], социальных структур^[20], коллективных образований не существует как неких данностей или «вещей», а существуют отдельные люди, их совместные действия и представления, образы поведения как правильные/неправильные, эффективные/неэффективные и т.д. В то же время люди объединяются в социальные группы на основе некоторых общих представлений о желательности такого объединения или другого объединяющего фактора (часто это происходит неосознанно, например, в силу рождения). Поэтому социальная группа, а также и социальный институт – это представления (социальные репрезентации) о некотором единстве, общей идентичности^[21] определенной части людей^[22]. Эти социальные представления, повторюсь, не есть объективная данность, обладающая собственным, внеиндивидуальным бытием, субстанциональностью, целью и деятельностью, а представляют собой социальный конструкт, «воображаемые (т.е. сконструированные) сообщества»^[23]. «Социальный мир, - писал К. Касториадис, - в каждом отдельном случае сформирован и структурирован в зависимости от системы … значений и, однажды возникнув, они существуют в поле фактически воображаемого ( или воображенного)/…/ Но что это и кто это - «мы», группа, коллектив, общество? Прежде всего, это символ, знак своего существования, которым наделяет себя каждое племя. Прежде всего, это условное и произвольное имя, но в какой степени оно является условным и произвольным? Это означающее обозначает коллектив, но не как простое название, оно обозначает его и как понимание, как качество и свойство ./…/ Имя в данном случае не ограничивается указанием, оно провоцирует определенные ассоциации, отсылающие нас к означаемому, которое не принадлежит и не может принадлежать ни плану реального, ни плану рационального. Означаемое в данном случае рождается в поле воображения, каким бы специфическим ни были содержание и природа этого воображения»^[24]. Цель и деятельность, как и объективность, привносится в социальную группу (объединение людей) общественным сознанием, механизмом означивания (наделения значением) и их интериоризации в личностные смыслы. В основе процесса атрибутирования (или аскрипции) объективности бытия социальной структуры лежит механизм «амнезии происхождения» или «анкоринга» и «объективизации» социокультурной инновации.

Правовой институт отличается от других социальных групп степенью институционализации. Он конструируются во многих случаях государственной властью (особенно если речь идет о публично-правовых институтах) и существуют как многократно повторяемое поведение, урегулированное нормами права. При этом ни один социальный (и правовой) институт не функционирует так, как он был задуман (К. Поппер). Это связано с тем, что правовой институт в процессе своего функционирования «обрастает» правовым обычаями – массово опривыченными практиками.

Таким образом, общество, как и социальный (и правовой) институт – это интеракции, опосредованные социальными статусами или статусы, конструируемые и воспроизводимые интеракциями людей.

Юридически значимые действия предполагают соотнесение собственных интенций и действий с поведением социально значимого или обобщенного Другого, представленного эмпирически данным партнером взаимодействия. Право объективно не только потому, что предполагает формальную закрепленность, а тем самым определенность (важность чего не отрицается), но и потому, что существует в массовых практиках – интерсубъективных взаимодействиях людей в юридически значимых ситуациях. Эти практики с помощью механизма правовой социализации передаются от поколения к поколению и воспроизводятся в своей основной массе в силу правовых стереотипов, установок (аттитюдов). Этим не отрицается отсутствие рационального расчета в правоотношениях и их постоянную трансформацию. Но большинство юридических интеракций – правоотношений – происходит как само собой разумеющиеся действия, особенно если они происходят «нормально», беспроблемно, и именно поэтому они представляются в массовом сознании (доксе) как некая объективная данность.

Как именно осуществляется конструирование и воспроизводство права? Интерсубъективная методология позволяет ответить на этот вопрос. Правовой институт, с точки зрения интерсубъективной методологии, представляет собой противоречивое единство (диалог) устойчивой структуры в виде относительно четко зафиксированного образа и многократно повторяющегося в прошлом массового поведения (объективное в праве) и конкретных индивидуальных представлений о нем, реализуемых в отдельных действиях (субъективный аспект права). Иными словами, он – правовой институт - субъективен в том смысле, что конструируется первичным единичным действием (например, представителя референтной группы или правящей элиты по объявлению какого-либо действия правомерным либо противоправным). В силу авторитета субъекта — носителя символического капитала, именующего некоторые действия в качестве правомерных либо противоправных, других обстоятельств (например, функциональной значимости определенного действия, подлежащего нормативной охране, — закрепления посягательства на него как противоправного, заимствования иностранного опыта и т. п.) происходит легитимация сконструированного социального мира (социального института, правила поведения), т. е. признание его широкими слоями населения и седиментация («осаждение», букв. «выпадение в осадок», т. е. в образцы традиционного поведения). Все это приводит к тому, что сконструированный правовой институт реифицируется и начинает восприниматься как объективная данность, природа вещей, естественная сущность. При этом социальная реальность (валидность) права возникает не в момент его официального провозглашения, а только после того, когда новое правило поведения трансформируется в правопорядок.

Интерсубъективностьпредполагает выявление юридических практик, которыми воспроизводится (как традиционно, так и инновационно) правовая реальность. Именно практики образуют содержание юридической догмы и позволяютпоказать механизм правовой институционализации. В юридических практиках происходит пересечение личностных интенций (потребностей, интересов, целей) с требованиями институций. Правовая культура производит социализацию человека – носителя статуса субъекта права, актора, и включает его в механизм воспроизводства системы права. Тем самым интерсубъективность акцентирует внимание на динамичности и процессуальности вместо статичности права.

Суть интерсубъективности применительно к юриспруденции состоит в том, что право существует только в том случае, если оно (его знаковое выражение) действует, т.е. претворяется в практиках людей – носителей правовых статусов. Действие (а значит – и бытие) права – это поведение и ментальные (психические) активности людей, взаимодополняющие и взаимообусловливающие друг друга как идеальное (психическое) значение и персональный смысл дополняет практическое действие и его результат. Соотнесение своего представления, выраженного в ожидании, с нормой права – обезличенным (обобщенным и социально значимым) Другим (его образом), воплощаемым персональным человеком и типизированной ситуацией – и реализация его (представления – ожидания) в юридически значимом поведении и есть бытие права.

Такой подход предполагает переосмысление практически всех юридических категорий с формально–догматической на коммуникативно-практическую. Система права, в таком случае, - это ментальные представления (и ожидания), воплощаемые в массовые практики в масштабах социума, соотносимые с господствующими (официальными) системами знаков. При этом действия и социальные представления референтной группы конструируют и трансформируют систему знаков (законодательство). То же самое касается и отдельной нормы права: это социальное представление, выражающее правовые статусы применительно к типовой ситуации и их воплощение в массовых практиках. Важно иметь в виду, что социальные представления и практики складываются из представлений и действий отдельно взятых индивидуумов и включают их личностное, неявное (или фоновое) знание. Механизм преломления законодательства в социальные представления и господствующие практики всегда соотносимый с этим личностным знанием должен стать объектом пристального внимания коммуникативной теории (социологии) права, если она претендует на то, чтобы стать основой практической юриспруденции.

Исходя из вышеизложенное можно сделать вывод, что право – это сложное, многогранное социальное явление, которое существует (проявляется), прежде всего, в интерсубъективных взаимодействиях, как ментальных (психических), так и фактических, в которых формируются знаковые формы права и которые их реализуют (воспроизводят).

Список литературы

1.Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. М., 2001.

2.Брубейкер, Р. Этничность без групп. М., 2012.

3.Девятко И.Ф. Социологические теории деятельности и практической рациональности. М., 2003.

4.Дюркгейм Э. Социология. Ее предмет, метод, предназначение. М., 1995.

3. Касавин И.Т. Философский дискурс: проблема, контекст, смысл // Человек в мире знания: К 80-летию Владислава Александровича Лекторского / Отв. ред.-сост. Н. С. Автономова, Б. И. Пружинин; науч. ред. Т. Г. Щедрина. М., 2012.

4.Интерсубъективность в науке и философии /Под редакцией Н. М. Смирновой. М., 2014.

5.Касториадис К. Воображаемое установление общества. М., 2003.

6.Козер Л. А. Мастера социологической мысли. Идеи в историческом и социальном контексте. М., 2006.

7.Коллинз Р. Микроинтеракционистская традиция // Коллинз Р. Четыре социологических традиции. М., 2009.

8.Луман Н. Общество как социальная система. М., 2004.

9.Максимов С.И. Модели осмысления правовой реальности в контексте коммуникативной парадигмы права // Філософія права і загальна теорія права № 1–2/2014.

10.Смирнова H.M. Трансцендентальная интерсубъективность.и проблема «чужих сознаний» // Интерсубъективность в науке и философии. /Под редакцией Н. М. Смирновой. М., 2014.

11.Урри Дж. Социология за пределами обществ: виды мобильности для XXI столетия. М., 2012.

12.Честнов И.Л. Постклассическая теория права. СПб., 2012.

13.Честнов И.Л. Методология социокультурной антропологии права // Социокультурная антропология права. Коллективная монография / Под ред. Н.А. Исаева, И.Л. Честнова. СПб.,2015.

14.Cicourel A. Sprache in der sozialen Interaktion. Muenchen, 1975.

15. Natanson M. Das Problem der Anonimitaet im Denken von Alfred Schuetz // Alfred Schuetz und die Idee des Alltags in den Sozialwissenschaften. Stuttgart, 1979.