В электричке

В электричке – свет, не спится

После паузы бессонной.

Мира мелкая крупица –

Вид мгновенно-заоконный.

Оживляют виадуки

Равномерное пространство.

В дребезжаньи, лязге, стуке –

Постоянство, постоянство.

…Дом был – стало пепелище.

Говорят: построят, рóдят…

Будет время – краше, чище!

Люди – входят и выходят,

И не повторятся больше!

Поезд продолжает клацать.

Каждый образ дорог столь же

Сильно, как бывало в двадцать.

Говорят: ведь море хлама,

И за всё цепляться – глупо!

Мимо – храм, не вижу храма…

Взгляд работает, как лупа.

Этот лес однообразный,

Шум в вагоне бестолковый,

Хаос речи несуразный…

Облаков поток белковый,

Как коктейль молочный, вспенен…

Необъятный мир – утрата!

Тем и ценен, тем и ценен

День подробный – без возврата!

Мой багаж – простая сумка

На липучке, без ремня.

И сопровождает думка

В скучном странствии меня.

Думку (капля – по окошку!)

Выдают мои глаза.

В сумке – как бы понарошку –

Все сомненья: против, за.

Отчего нас путь тревожит,

Обновляя память, слух?

Лучше ль, если день – чуть прожит,

Если замер и потух?

Лучше ли покой, и тленье –

За покоем, жизнь в глуши,

Чем большое впечатленье –

Груз для маленькой души?

Или лучше век скитаться,

Чтоб бродила и цвела

Жизнь, готовясь расквитаться

За места, куда вела?

А в окне – дома и храмы,

Только в них не попаду.

От возможной панорамы –

К путешествию-труду,

Где на каждом полустанке

В страхе перемены мест –

То скупой земли останки,

То щедрейший мир окрест!

В полусумраке дождя

Едет поезд запоздалый.

Далью зрение щадя,

Смотрит в окна люд усталый.

Сумасшедший инвалид

Визгом бешеным смеется –

То ли голова болит,

То ли в сердце отдается…

Нажимает машинист

Кнопку в потолке: не спит он!

Горизонт сверкает, чист,

Дождь землей, как губкой, впитан.

Вдруг проглядывает синь

Из небесного колодца –

То ли древнее «Аминь!»,

То ли в сердце отдается…

Не накликать нам тоску б

И не заразиться дичью.

Я, на смех и слезы скуп,

Рад дорожному величью.

Мне сойти бы где-нибудь

С манией первопроходца –

То ли властный тянет путь,

То ли в сердце отдается…

* * *

Чувство, что я – умру,

Еще не пришло ко мне.

Радуюсь ввечеру

Звонким часам на стене.

Радуюсь глубине

Неба в холодную ночь,

Радости глупой не

В силах понять, превозмочь.

Радуюсь, что оно

(Небо) способно пестреть,

И даже не сквозь окно.

Как же мне с ним умереть?!

Радуюсь и вине

Своей – как залогу труда

Сердца. Себе вчерне

Радуюсь вдруг иногда.

Радуюсь миражу

Радости и дорожу

Тем, что во мне ли, за мной –

История жизни земной!..

Хоть путь усеченья основ

Этой жизни – как мир – не нов,

Всё ново мне, и не пора

Думать, что я – умира…

* * *

Остывает нарядная печка,

Хлебом пахнет горячая гречка.

Дышит наша одежда зимой.

На прощание с дачей – прогулка.

Слово в воздухе – колко ли, гулко.

Поедим – и поедем домой.

То от печки несет перегаром,

То дымит, что не снилось сигарам, –

Мы на свежесть спешим, на мороз!

Наедимся на полдник бананом –

И не надо на счастье вина нам,

И не надо на зло папирос!

Зáмки стройные – снежная сказка,

Не потекшая краскою маска,

Не посмертная маска, но – лик…

Атмосферно и живо, но хрупко.

Не в кармане ли дрогнула трубка,

Точно крохотной птички «пилик»?

А неделю спустя? – Могут рухнуть

Декорации. Стоит лишь ухнуть

Где-то филину – падает пласт…

Даже скоро вернемся – иное

Ждет нас: слякотное, ледяное…

Зимний день и на драму горазд.

Как завишу от внешнего мира!

Как люблю его, будь то квартира

Или дача, дорога ли, дом.

В этом – внутренний мир мой, хоть в этом –

Озарения меньше. Со светом,

Что извне, я расстанусь с трудом.

Снег – что мрамор: сплошная лепнина.

Меж деревьев – промерзшие пни на

Обочинах. Что – с высоты?

В лес и к озеру – смутные тропки.

Убирая так много за скобки,

Плакать хочется от красоты!