Fel‑x: Дату пока не скажу. В столицу и, возможно, к вам в городе. Детали скажу позже. Но ты должна знать: я очень хочу с тобой встретиться еще раз. 16 page

Листок с портретом плавно упал на пол, словно его бережно подхватил ветер. Правда, окно в комнате было закрыто, и ветру взяться здесь было совершенно неоткуда, поэтому падение бумаги можно было списать лишь на сквозняк.

Марте, конечно же, было очень интересно, что за парень был изображен на листочке, ведь, скорее всего, именно из‑за него Ника и плакала, но девушка, обладающая тонкой интуицией, когда дело касалось чувств дорогих ей людей, понимала, что лучше у Ники об этом не спрашивать. Во‑первых, она не ответит, во‑вторых, расстроится, а, в‑третьих, еще и обидится. Скажет: "Зачем ты суешь нос не в свои дела?" и будет, между прочим, права.

А, может быть, на портрете изображен ‑ и, скорее всего, изображен рукой самой Ники, у которой получается отлично рисовать людей и передавать их сходство ‑ тот самый Никита, с которым у Ники были непродолжительные, но весьма странные отношения? Но почему тогда она до сих пор плачет из‑за него, если у нее есть Саша? До сих пор не забыла его?

Марта долго думала на эту тему, но так и не пришла к окончательному выводу. Зато она точно поняла, что скучает по Александру, хотя, в тех редких случаях, когда она видела его, на нее нападал настоящий ступор, которую все принимали за скромность или даже за нежелание общаться. Нет, Марта старалась вести себя нормально при Саше: ровно и уверенно, но лотос в солнечном сплетении мешал ей в этом. Он, едва заметив молодого человека, начинал тянуть к нему свои лепестки и даже чуточку искриться полупрозрачным золотом. Марта тушевалась и не знала толком, что сказать и как отреагировать на его слова ‑ даже не банальное: "Здравствуй, сестренка". А твердолобый Александр, казалось, вообще не замечал изменений в девушке ‑ наверное, потому, что он был занят одной лишь Никой. Правда, как‑то, когда после пар в консерватории Марта зашла к родственникам домой, чтобы по просьбе мамы забрать у Людмилы Григорьевны кое‑какие вещи, Саша, в это время тоже приехавший к Нике, попросил Марту что‑нибудь сыграть ей на скрипке. Она, не ожидавшая увидеть своего тайного возлюбленного, смутилась, немного зарделась и сказала, что не может, потому что спешит домой. "Тогда я тебя подвезу, сестренка, ‑ сказал ей в ответ Александр, ‑ мы с Никой как раз поедем в твою сторону. Но ты мне все равно когда‑нибудь сыграешь". Марте пришлось кивнуть, а потом и вправду садиться в его серебряный "БМВ", который быстро домчал девушку до дома. Там, конечно, скрипачка вволю нарыдалась, но успокоилась музыкой и дала сама себе слово, что забудет этого самоуверенного дурака. Для этого она даже полвечера переписывалась с пианистом Феликсом, который обещал, что ближе к лету обязательно приедет к ним в город.

Кстати, если на любовном фронте у Марты все было как‑то печально, то на музыкальном все шло гладко и замечательно ‑ в пору было открывать второй фронт на этом поприще.

Парадокс, но когда самым главным в жизни для Марты была музыка, у нее многое не получалось, как бы она не старалась. А когда первое место по мыслям и желанием в ее сердце занял наглый Александр, успехи в музыки стали куда более яркими. И хотя теперь игра на скрипке и оркестр стали больше возможностью ‑ этакой серебряной, но прочной ниточкой ‑ вырваться из плена любовных переживаний, они принесли множество побед и радостей.

Дела Марты пошли настолько хорошо ‑ нет, даже великолепно! ‑ что к середине третьего месяца года она с изумлением, которое граничило с восторгом, узнала, что поедет на музыкальный международный конкурс скрипачей имени Леопольда Аэура, известного русского скрипача венгерского происхождения, эмигрировавшего в США после революции 1918 года. Это был первый в ее жизни столь значимый конкурс, в котором она должна была выступать, и Карлова волновалась, как ребенок, потому что и она, и ее педагоги, и родители прекрасно понимали: если Марта сможет занять на нем какое‑либо призовое место, то перед ней откроется множество дорог. Девушка, отправляя еще до Нового года на конкурс заявку по настойчивой просьбе преподавателя, в классе которого она занималась, даже и не думала, что попадет на столь крупный конкурс, созданный по инициативе известнейших и уважаемых деятелей культуры России, в жюри которого по традиции входили музыканты очень и очень высокого уровня, а призовой фонд составлял вполне себе приличную сумму.

Музыкальное состязание уже в десятый, юбилейный раз должно было пройти в соседнем городе, в котором Марта была там лишь однажды, давным‑давно, и для нее это место ассоциировалось не только с международным скрипичным конкурсом имени Л. Аэура, но и с популярной рок‑группой "На краю", участники которой также были родом из этого славного города. Организаторы, силами которых конкурс ежегодно выходил на славу, обещали и на этот раз очень постараться, дабы не опозорить родную страну перед многочисленными иностранными гостями и конкурсантами из других стран, представляющими самые разные государства: Японию, Израиль, США, Германию, Францию, Чехию, Италию и многие другие, в том числе страны бывшего СССР.

Поскольку мероприятие было очень серьёзным, вместе с Мартой на него полетела и ее педагог Наталья Рудольфовна, которая усиленно занималась со своей лучшей, как она справедливо считала, ученицей перед столь значимым событием, а также и концертмейстер ‑ приятный молодой мужчина, поскольку первые два тура должны были проводиться в сопровождении фортепиано, а третий, финальный, ‑ в сопровождении симфонического оркестра.

Естественно, дни подготовки и разучивание программы перед конкурсом прошли для Марты сумбурно, как в зыбком тумане, и быстро, в каком‑то бешенном африканском ритме, который заставлял забыть обо всех личных проблемах и переживаниях, ставя на первое место лишь только участие в конкурсе. И более менее в себя девушка пришла уже в салоне самолета, сидя в кресле рядом с заснувшей Натальей Рудольфовной и концертмейстером, которого, кстати, звали Егором Станиславовичем, который сидел в наушниках, видимо, слушая музыку.

"Неужели уже завтра это начнется?, ‑ с тревогой подумала Карлова, глядя на свои руки, которые в последнее время, казалось, не выпускали скрипку и смычок, ‑ Господи, страшно‑то как...". Она, вспомнив наставления мамы и крестной, а также своего веселого дяди ‑ папы Ники, стала настраивать себя на лучшее.

"Все будет хорошо, ‑ проговорила она про себя уверенно, но даже ее внутренний голос дрожал. ‑ Все просто отлично. Я выступлю на ура".

Марта, откинувшись назад на удобную спинку сидения, закрыла глаза и попыталась унять пульсирующее волнение в груди, от которого лотос слегка уменьшился в размерах, но полностью не пропал. Естественно, девушке было страшно ‑ так, что даже пальцы, сжавшие ручки кресла, дрожали, но Карлова хорошо понимала необходимость участия в подобного рода вещах. Во‑первых, она сможет доказать и себе и другим, что не зря держит в руках скрипку уже столько лет, а, во‑вторых, это поможет ей надолго забыть Александра, который настолько прочно укрепился в ее душе, что Марте становилось злобно. Она попробовала последовать примеру Натальи Рудольфовны и заснула, но во сне ей, конечно же, приснился Саша, который, глупо хихикая, послал Марте воздушный поцелуй, покривлялся, как обезьяна и даже слегка укусил ее за руку. От этого девушка и проснулась ‑ оказалось самолет уже скоро пойдет на посадку.

После того, как юная скрипачка, ее очень радостная и выспавшаяся преподавательница и улыбчивый концертмейстер сошли поздним вечером с трапа, получили багаж и прошли все необходимые процедуры, в зале ожидания их встретили представители организаторов конкурса и увезли в одну из гостиниц, где поселили в соседних номерах ‑ щедрые спонсоры конкурса имени Л. Аэура оплачивали не только проживание самих участников конкурса, но и их сопровождающих их лиц. Уже там, в гостинице, когда Марта встретила неожиданно знакомых девушек‑скрипачек из северной столицы, с которыми она однажды где‑то пересекалась, ее накрыло волной той самой особенной атмосферы, что царила на подобных мероприятиях. Оживление, граничащее с суматохой, волнение, переживания, очарование звуками и людьми, страх провала и предвкушение от победы ‑ все это щедро смешалось между собой, как ингредиенты сложного, но невероятно вкусного коктейля, который по рецепту, то есть правильно, мог приготовить только опытный бармен. Естественно, в роли алкогольной основы в таком коктейле выступала музыка ‑ она пьянила и вызывала самую настоящую зависимость, но зависимость самую безвредную из всех существующих. Она же сплачивала и заставляла людей в едином ритме дышать пропитанным звуками воздухом, который напоминал Марте ромовую бабу, добротно пропитанную любимым напитком пиратов. "Что с моей фантазией? ‑ подумала после такого мысленного сравнения Марта, ‑ как может воздух напоминать пирожное?", но вскоре эта мысль затерялась среди других, крайне волнительных, связанных с конкурсом.

На следующе утро взволнованная Марта, входящая во вторую, более взрослую возрастную категорию, проходила обязательную регистрацию, а после участвовала в торжественной жеребьевке, где каждый участник конкурса вытягивал себе номер, под которым он будет выступать в первом туре (Карловой достался N 7 и концертмейстер, желая поддержать бледную девочку, сказал, что это отличный знак). Все это длилось до самого обеда, и после конкурсантов, которые, не смотря на то, что выступления должны были начаться только завтра, уже несколько морально подустали, повезли в гостиницу. Там они пробыли пару часов, немного отдохнули, а затем, так же дружно, на автобусах, отпаривались в государственный музыкальный театр ‑ на торжественное открытие, где должен был выступать академический симфонический оркестр. Выступал он так прекрасно, что Марта даже забылась на пару часов, погрузившись в мир Брамса, Канка и Дебсси, и новая волна страха и напряжения накрыла ее уже на следующее утро, когда должен был состояться первый отборочный тур, вернее первый его этап, поскольку первый тур во второй возрастной категории проходил целых два дня ‑ так много было конкурсантов. Поскольку Марта вытянула цифру 7 при жеребьёвке, она выступала в первый день. Девушка переволновалась, но отыграла свое на отлично и прошла во второй тур. На нем она также не подвела ни себя, ни своего педагога, ни родных, которые очень за нее болели и постоянно звонили, и оказалось одной из шести финалистов, которые должны были десятого марта, в пятницу, бороться за три призовых места, а также за приз зрительских симпатий.

‑ Я не думала, что пройду в финал, ‑ говорила Нике по мобильнику Марта в четверг вечером, после изнурительной репетиции с оркестром, медленно шагая вдоль дороги в самом центре незнакомого, но красивого и приветливого города. Впереди, в уютном небольшом скверике со множеством скамеечек, в ореоле томного неонового цвета какой‑от жизнерадостной вывески, виднелась изящная статуя молодого человека в греческой тоге, в руках которого была зажата золотая кифара. Марта заинтересовалась и решила подойти поближе, не отрывая от уха сотового телефона, по которому разговаривала с кузиной.

‑ Зря ты так не думала, ‑ отозвалась Ника. ‑ Ты молодец. Вот увидишь, сестричка, у тебя будет прекрасное будущее, и завтра ты попадешь в тройку финалистов. Усекла?

‑ Усекла, ага...

‑ Что исполнять будешь?

‑ Шостакович. "Концерт для скрипки с оркестром N 2", ‑ коротко ответила Марта и вздохнула, завороженно глядя на статую красивого юноши, по всей видимости, грека ‑ кифара ведь греческий инструмент, струнный щипковый, являющийся одной из разновидностей лиры, насколько помнила скрипачка.

‑ Ты знаешь, ‑ осторожно произнесла Ника, ‑ я же в музыке не сильна, поэтому, мне кажется, я не слышала этого самого концерт, но сейчас обязательно в Инете найду и прослушаю!

‑ Прослушай. Сначала мы хотели Прокофьева ‑ мы ведь учимся в консерватории его имени, но потом Наталья Рудольфовна посоветовала обратить внимание на Шостаковича. Ну как посоветовала. Почти заставила. Сказала, у меня лучше он получается, ‑ предельно просто, не вдаваясь в музыкальные термины, объяснила Нике Марта, присаживаясь на одну из лавочек прямо напротив статуи стройного и гордого молодого грека.

‑ М‑м‑м... А записи с финала будут?

‑ Обещали предоставить после конкурса вроде, ‑ ответила Марта, наслаждаясь свежим вечерним воздухом. Двенадцатое марта было на удивление теплым днем. ‑ И завра нас будут снимать телевизионщики. Страшно, Никки, ‑ тут девушка, вспомнив просьбу кузины не называть ее так, поспешно поправилась, ‑ то есть Ника.

‑ Не нервничай! ‑ бодро заявила вторая представительница семьи Карловых. ‑ Все хорошо будет. И даже лучше.

Ника попыталась успокоить Марту, понимая, что ей сейчас очень сложно, да и страшновато, должно быть, одной в чужом городе, и это у нее получилось ‑ она вообще хорошо умела заговаривать зубы. За кузину девушка, и правда, волновалась, и даже хотела попросить Сашу, который как раз постоянно приезжал в этот городе из‑за своего бизнеса (в него, собственно, он и уехал несколько лет назад, бросив ее одну, ради какой‑то девчонки ‑ об этом Ника ни на минуту не забывала), но после благоразумно передумала, решив, что ее скромная при некоторых мужчинах сестричка не захочет видеть его, да и некогда ей будет, судя по занятости, встречаться с ее парнем. И, наверное, сам Александр занят в этом городе по горло ‑ наверняка сидит в свой фирме "Росстрэнд", окапавшись в бумагах, или шарится по переговорам с партнерами. Ника, кстати, дважды приезжала сюда вместе со своим молодым человеком, останавливаясь в его квартире ‑ трехкомнатной и достаточно дорого обставленной, находящейся в каком‑то элитном жилом комплексе. И все это время девушка была вынуждена сидеть дома фактически одна или же в одиночестве прогуливаться по улицам или торговым центрам ‑ Саша был очень занят и приезжал достаточно поздно, уставший и даже не обращающий внимания на объятия игривой Ники, которая терпеть не могла находиться в одиночестве больше пары часов. Он сразу ложился спать, и если девушка пыталась его будить, просто отмахивался от нее. Как‑то Карлова попыталась разбудить молодого человека посредине ночи посредством щекотания, но проснувшийся Саша, ничего не сказав, а одарив девушку сонным, уставшим взглядом, просто‑напросто ушел в другую комнату и закрылся там. Возможно, внутренне Ника ждала, что Александр станет на нее кричать, злиться или же попытается уложить спать рядом с собой силой, чтобы она больше не трепыхалась, но никакой эмоциональной реакции Дионов не проявил, чем Нику даже обидел. Она, уютно устроившись в его кровати и закинув ноги на стену, как непослушный подросток, дулась и хмурилась, а после, перед тем, как уснуть, приняв уже нормальное положение тела, подумала внезапно, что если бы на месте Саши был господин Укроп, он бы задушил ее за такое поведение. Вполне возможно, заставил бы ее спать в ванной комнате, еще бы и пригрозил скорой расправой. Ника, представив серые злые сощуренные глаза Кларского, которого ночью решили пощекотать по ребрам, дабы разбудить, даже захихикала.

‑ Ты где пропала? ‑ позвала сестру Марта.

‑ Тут я, тут. Сколько у вас уже времени? У нас же на час разница?

‑ Да, на час, уже половина девятого.

‑ Не болтайся по улицам, иди уже спать, ‑ сказала Ника, ‑ тебе перед выступлением надо будет выспаться. И помни ‑ мы за тебя болеем!

Девушки распрощались и Марта, убрав мобильник в карман джинсов, вытянула вперед ноги. Ей было очень хорошо на этой лавочке, не смотря на то, что ноги и руки у нее начали слегка подмерзать, и начавшее покрываться темно‑синей глазурью небо заставляло ее душу глоток за глотком отпивать из хрустальной чаши умиротворения. Людей в скверике было достаточно много, да и освещение было прекрасным, поэтому Марта нисколько не боялась. А приятное и очень нужное сейчас чувство безопасности увеличивал тот факт, что отсюда, с лавочки, Марат видела верхушку гостиницы, где она остановилась.

Умиротворение окутывало Марту до тех пор, пока на соседнюю лавочку не приземлились две девушки: миловидная и даже какая‑то нежная брюнетка и красивая, но очень шумная блондинка. Она с размаха плюхнулась на лавку вместе со многочисленными фирменными пакетами из самых разных бутиков и тоже, как и Марта, вытянула вперед ноги, обутые в модные кожаные ботинки на огромных шпильках.

‑ О, мои ножки, ‑ простонала она. ‑ Как же они устали!

‑ Если бы ты обула что‑нибудь на менее высоком каблуке, они бы так не устали, ‑ наставительно произнесла брюнетка, которая предпочла невысокую платформу.

‑ Ой, Катька, молчи, тебя послушать, так вообще обуваться нужно будет в лапти, а одеваться ‑ в бесформенные сатиновые сарафаны до пола, ‑ отмахнулась ее подруга. ‑ А, кстати, я ж должна кое‑кому позвонить, ‑ и беловолосая, похожая на ангела, девушка с громким голосом немедленно вынула из кармана коротенькой курточки мобильный телефон.

‑ Здорово, неслух, ‑ радостно промурлыкала она, явно над кем‑то издеваясь. ‑ Что делаешь? Спишь? А с кем? Сам с собой. Ах ты мой извращенец. Да ладно, ладно, почему ты сразу начинаешь орать? Ты что, младенец, мальчик мой? Его разбудишь, он начинает вопить, так и ты также. ‑ Блондинка, которая своим громким голосом привлекал внимание Марты, что‑то долго выслушивала, а после сказала лишь одно слово: "Мудак", и сбросила вызов.

‑ Поговорили? ‑ спросила ее подруга Катя с улыбочкой.

‑ Ага. Псих, ‑ с пренебрежением в голосе сказала ее светловолосая приятельница, сидящая в кусе пакетов с покупками. ‑ Ему бы в неврологию обратиться.

‑ Любишь ты его, я смотрю.

‑ Безумно люблю, ‑ фыркнула девушка, выключая телефон ‑ видимо, ее персональный псих принялся ей названивать для выяснения дальнейших отношений. ‑ Рыло несчастное. А, нет, оно нечестивое. Кстати, а помнишь, ты мне говорила, что если у этого чувака, ‑ без стеснения ткнула она длинным указательным пальчиком, который мог похвастаться безупречным французским маникюром, в статую грека с кифарой, ‑ погладить гармошку, то сбудется желание?

‑ Говорила, ‑ хмуро кивнула Катя, убирая за ухо длинную прядь темных густых волос, ‑ и что? Хочешь загадать желание? И не гармошку, а кифару. А чувака зовут Аполлоном.

‑ Какая же ты зануда, ‑ улыбнулась ее подруга. ‑ Мне все равно, как его зовут, но было бы недурно загадать желание, да. Вставай, чего расселась, малышка, пошли, загадаем.

‑ Ты же заявила тогда, что все это ерунда? ‑ насмешливо посмотрела на нее Катя. ‑ Я даже могу тебя процитировать, Нин: "Какие‑то умники решили приколоться и придумали эту прибаутку, теперь наблюдают за такими, как ты, и веселятся!".

‑ Не было такого, ‑ заявила светловолосая красавица, чьи внешность и характер явно не соответствовали друг друга, взяла Катю за руку и потащила ее к статуе Аполлона. Марта, которую эти две девушки несколько развлекли, наблюдала, как они подходят к греческому богу, по очереди кладут ладони на корпус его кифары и загадывают желание. Через минут пять обе девушки покинули скверик, и последнее, что слышала Карлова, были слова блондинки о том, что кое‑кому следовало бы купить свадебное платье не в "местных дурацких магазинчиках", а заказать у первоклассного модельера.

‑ Пойми, дурочка, ‑ увещала Катю ее подруга, ‑ такое событие бывает один раз в жизни, и ты должна на нем быть королевой.

‑ Один раз в жизни? ‑ подняла темную бровь Катя. ‑ А почему у тебя их было несколько?

‑ Это все обстоятельства! ‑ рявкнула вторая девушка. ‑ Я не виновата! И вообще, я имела в виду тебя, однолюбку несчастную.

Девушки скрылись из вида, и Марта почему‑то улыбнулась. Ей показалось, что они ‑ очень‑очень хорошие подруги, и, наверное, очень близкие.

Она, еще чуть подумав, воровато огляделась по сторонам, встала со своей скамейки и быстрым шагом приблизилась к статуе изящного Аполлона, который с некоторым пренебрежением, впрочем, присущим всем богам Олимпа, смотрел на скрипачку, словно зная, что и она сейчас приложит ладонь к его кифаре, чтобы загадать желание. Карлова, не отрывая заворожённого взгляда от лица статуи, действительно, коснулась поверхности старинного музыкального инструмента и попросила мысленно, прикрыв глаза:

"Пожалуйста, пусть я выиграю на конкурсе, пожалуйста".

И почти тут же в ее мысли ворвались непрошеные слова: "И, прошу тебя, подари мне любовь! Взаимную!".

Марта одернула руку, сама себя обругав за то, что твориться в ее голове, окинула прощальным взглядом Аполлона и направилась к гостинице.

Завтрашний день у не, действительно, был очень сложным. Волнение достигло своего естественного предела, и из‑за него у девушки кружилась голова. Ей казалось, что она ходит по краю бездны ‑ вот‑вот она оступится и сорвется, упав в нее и став пищей монстров, но если доберется до противоположного края, то станет обладателем чего‑то ценного и прекрасного. Например, банального спокойствия, которого Марте сейчас ой как не хватало. Порою она даже думала, что лучше бы вообще нигде не участвовала и не портила бы себе и другим нервы ‑ например, целому симфоническому оркестру, где, между прочими, играли не какие‑то там студенты, а самые настоящие профессиональные и очень талантливые музыканты.

‑ Магта, милая, не волнуйтесь вы так, ‑ очаровательно прикартавил дирижёр после утренней, генеральной репетиции ‑ сам финал конкурса должен был состояться в филармонии в шесть часов. Дирижёр был достаточно известным человеком, как в стране, так и за ее пределами, и обаятельным симпатичным мужчиной лет пятидесяти, который очень сильно помог Марте. ‑ Вы очень бледная. Завтгакали, надеюсь?

‑ Немножко, ‑ Кивнула девушка. Она и дирижёр неспешно шагали по коридору.

‑ Надо было не немножко, а очень хогошо, ‑ нахмурился мужчина. ‑ Вы, по‑моему, ского упадете. Кстати, милая.

‑ Что?

‑ Константин Кгестов ‑ ваш отец, насколько я понимаю? ‑ внимательно посмотрел на нее дирижёр, продолжая все так же мило картавить.

‑ М‑м‑м, да, ‑ нехотя и очень тихо, глядя себе под ноги, сказала Марта.

‑ Он мой хороший приятель, ‑ улыбнулся мужчина. ‑ Позвонил мне еще позавчера, после последней жеребьевки, попросил присмотреть за вами. Кстати, думаю, вы удивитесь, но я видел вас еще в очень юном возрасте. По‑моему, вам было года три, не больше. Но уже и тогда вы были очень хогошнькой и сегьезной. Я и ваш папа гуляли с вами по Владимиговскому пгоспекту. У вас его волосы и думаю, любовь к миру музыки. Удачи вам. Обещаю, что сделаю все, что в моих силах, для ваше победы, Магта. А теперь мне пога. Увидимся вечегом.

‑ Конечно, ‑ улыбнулась ему через силу Марта, которую упоминание об отце рассердило, ‑ спасибо вам за заботу.

А после вновь началась сердце останавливающая суматоха ‑ до заветных шести часов оставалось не так уж и много времени, а Марта выступала предпоследней ‑ при жеребьёвке, которая проводилась перед каждым туром, ей достался номер 5.

"Главное, я выступаю не первой", ‑ подумала Марта тогда, искренне посочувствовав молодому черноволосому японцу Такаси, который вытянул первый номер. Правда, скрипач не испугался того, что ему придется выходить на сцену первым и с хладнокровным достоинством воспринял это, как должное.

Около девяти вечера, девушка, чьи длинные волнистые волосы были убраны в высокую прическу, а сама она была облачена в длинное черное вечернее платье, внутренне замирая при каждом вдохе, вышла на сцену переполненной и аплодирующей филармонии, остановилась перед дирижёром и деланно уверенно взмахнула смычком, не отрывая взгляда от грифа своего инструмента и касаясь кончиками пальцев натянутых струн.

Последними ее мыслями перед тем, как она начала играть, было сумбурное: "Что я тут делаю?! А‑а‑а, помогите выиграть!", а потом все думы из головы Марты пропали, словно "Концерт для скрипки N 2", принадлежащий Шостаковичу, прогнал из далеко за горизонт сознания своей величавой энергетикой, и больше девушка ни о чем не думала. В себя она пришла только после того, как оказалась за кулисами, рядом с умильно на нее взирающей Натальей Рудольфовной и одобрительно хмыкающим концертмейстером.

‑ Девочка моя, ты смогла, ‑ обняла в порыве чувств обалдевшую Марту преподавательница. ‑ Умница, хорошо справилась, нет, великолепно!

‑ Правда? ‑ спросила Марта едва слышно. Ей казалось, что перед тем, как она взошла на сцену, она умерла, а теперь вновь воскресла, пройдя сквозь своеобразное музыкальное чистилище. Она даже немного ощущала себя другим человеком, и Карловой казалось, что все, что произошло ‑ это сон. И когда она понимала, что на самом деле это явь, в ней морскими лазурными волнами поднимался восторг.

‑ Конечно, правда, ‑ рассмеялась. ‑ Я уверена, что ты войдешь в тройку призеров. Хотя, ‑ добавила она поспешно, когда концертмейстер покачал головой, словно говоря, что девочку не следует обнадеживать, ‑ об этом еще рано говорить, но я все равно тобой горжусь, Марта! Сейчас пройдет последнее выступление, и мы все узнаем. По‑моему, ты очень понравилась жюри. Игорь Петрович одобрительно улыбнулся, ‑ назвала она по имени отчеству председателя почтенного жюри, известного скрипача с мировым именем, который специально выкроил для конкурса время и приехал из Европы.

Еще почти час томительно ожидания, от которого сердце стекленело и обещалось в случае тотально поражения быть разбитым в дребезги, шестеро конкурсантов, среди которых Россию представляла только лишь дрожащая с головы до ног Марта, стоя на сцене, узнали результаты. Их объявлял сам председатель жюри, который вначале горячо поприветствовал всех многочисленных собравшихся, затем зачитал небольшую торжественную речь, посвященную теме единства всех людей на этой грешной земле и музыке, как уникальному искусству, которое содействует этому самому сближению, и только потом стал объявлять результаты конкурса, который длился почти неделю. Вначале были награждены участники первой возрастной категории ‑ те, чтобы были помладше, а затем пришел черед второй категории. К этому времени стоявшая на сцене Марта извелась и искусала все губы, решив, что пусть будет то, что будет ‑ по крайней мере, она вышла в финал ‑ а это уже тоже немалое достижение!

То, что затем говорил председатель жюри, чей голос был усилен мощным микрофоном, казалось для нее зыбкими обрывками сна:

‑ Третье место ‑ Такаси Акияма, Япония...

Нет, она не заняла третье место, хотя, наверное, могла... Его присудили черноволосому молчаливому японцу, принимающму сейчас поздравления и цветы. И он это заслуживает ‑ его игра нравилась Марте больше всего. А еще с ним было очень забавно ходить по улицам ‑ на него, достаточно высокого и симпатичного, постоянно обращали внимание, особенно девушки.

‑ Второе место ‑ Анни Гилен, Франция...

Ну вот, и второе место она, Марта, тоже не получила. Анни, светящаяся, как яркая ночная звезда, молодец, она тоже заслужила своего приза ‑ скрипка под ее руками, казалось, жила собственной жизнью. У нее большое будущее.

Марта вздохнула, прикидывая в уме, кто же станет обладателем первого, самого главного приза, ‑ смешливая черноволосая итальянка или кудрявый тощий паренек из Израиля? Или же победителем конкурса имени Л. Аэура станет миловидная тоненькая, как веточка ивы, девушка из США с китайскими корнями? Наверное, она ‑ Сьюзан самая сильная из оставшихся троих претендентов. Да, скорее всего, она ‑ черные глаза уверенно глядят вперед, словно ожидают победы, и даже изящные кулачки крепко сжаты.

‑ Первое место ‑ Карлова Марта, Россия, ‑ пронесся над залом громкий звучный голос председателя, чье лицо было озарено улыбкой.

"Интересно, мама расстроиться? А Наталья Рудольфовна?", ‑ думала про себя Марта и поэтому не сразу услышала собственное имя.

‑ You have won, ‑ прошептала Сьюзан ‑ участники конкурса общались между собой на английском языке, правда, все равно часто не понимали друг друга, зачастую используя жесты или даже переводчики в мобильниках ‑ это придумал очень прикольный и харизматичный парень Алихан из Казахстана, который, к сожалению, не прошел в третий тур, но наблюдал за ним из зала, болея за Марту ‑ так он потом написал ей в Интернете, где они стали общаться.

‑ Что? ‑ прошептала в ответ Марта, и кто‑то подтолкнул ее, чтобы она вышла вперед, к улыбающемуся председателю жюри. В глазах у нее предательски защипало, а по телу снизу вверх, от ног до макушки, пошли прохладные волны, которые, словно в чудесном калейдоскопе, перетрансформировались в разноцветные колючие искры, то ли слегка, как игривая кошка, кусающие кожу, то ли пускающие по ней слабый‑слабый ток.

Date: 2015-10-21; view: 260; Нарушение авторских прав