Осиновая Гряда как зеркало современной истории

Артем Рыбаков

Ядерная ночь. Эвакуация.

Артем Рыбаков

ЯДЕРНАЯ НОЧЬ

ЭВАКУАЦИЯ

Вступление

Осиновая Гряда как зеркало современной истории

Торф в Тверской губернии копали издавна, но понемногу. Да и зачем шататься по болотам ради топлива в крае, почти целиком покрытом лесом? И лишь в начале двадцатого века к этому вопросу подошли основательно, и под Лихославлем, как и во многих других местах, открылись первые «серьёзные» предприятия.

Однако только Советская власть, тянувшая страну из жизни аграрной в жизнь индустриальную, озаботилась обеспечением этой самой только зарождающейся индустрии топливом.

В знаковом для многих тридцать седьмом была построена линия узкоколейной железной дороги Осиновая Гряда – станция Перегрузочная, расположенная в непосредственной близости от станции Крючково на железнодорожном перегоне Поварово‑Лихославль, что входит в состав «столичной» магистрали Москва‑Ленинград. Торф там перегружали в вагоны широкой колеи и везли на ТЭЦ в городе Калинине.

В шестидесятые, когда Гагарин уже слетал в космос, разработки расширили, протянув новые ветки к Васильковскому и Полустовскому торфомассивам.

Паровозы сменились тепловозами, торф стали использовать как удобрение, для чего у пересечения с автодорогой Медное‑Лихославль организовали разъезд Перевалка, где практически дармовое удобрение перегружали на автомобили.

Но грянула пере, мать её, стройка, и кто‑то в высоких кабинетах решил, что торф нам не нужен и пора сменить «болотную грязь» на «голубое топливо». Одновременно с началом «сухого закона» отгрузку прекратили, возили только для местных котельных, согревавших окрестные посёлки. Как горько шутили местные мужики: «Нажрались бы с горя, да Плешивый и это не велит!»

А уж как капитализм пришёл, так совсем ни мужики эти, ни горючее их никому не нужны стали. В том же году, когда русские танки расстреливали русский же парламент, узкоколейку закрыли. Ещё пару лет приезжали сюда сборщики металлолома, воровавшие рельсы, но потом и им это надоело… Так на смену «экономике, которая должна быть экономной» пришёл «эффективный менеджмент». А что вы хотели? Должны же у кого‑то мечты сбываться!

Но сегодня утром всё немногочисленное (хотя жители окрестных деревень и не согласились с таким определением, как‑никак полтыщи душ в Гряде по сю пору живёт) население посёлка было разбужено рёвом мощных моторов.

– Серега, мать твою, глянь! Танки прут! – крикнул соседу вышедший на покосившееся крыльцо местный житель, одетый в изрядно поношенный тренировочный костюм с горделивой надписью «Abibas» на спине.

– Дурак ты, Гриня, хоть умным прикидываешься! – живо откликнулся сосед. – Впереди «мотолыга» чешет, за ней БАТ идёт, а после – МДК‑«третья», – Сергей смачно сплюнул. – Сразу видно, что в «лысопогонниках» служил, ни хрена в технике не петришь!

– Ну да, не все ведь в стройбате лямку тянули, – громко, пытаясь перекричать рёв тяжёлой техники, ответил Григорий.

– Не в стройбате, серость ты непоцарапанная, а в двести семьдесят первом отдельном инженерно‑сапёрном батальоне сто восьмой Невельской дважды Краснознамённой мотострелковой дивизии! – подбоченясь, ответил специалист по военно‑инженерной технике.

– Ну да, снова начнёшь про свой героизм при оказании интернационального долга бухтеть… – эти слова Гриня произнёс вполголоса, так, чтобы собеседник их не расслышал – связываться с когда‑то контуженным во время разминирования ефрейтором‑«афганцем» ему явно не хотелось, тем более что в предыдущих стычках тот всегда выходил победителем. – Так за каким полосатым они сюда припёрлись?! – добавил он уже в полный голос.

– Не ссы, узнаем! – Ветеран локальных войн скрылся в доме, но минуту спустя появился, одетый в потёртый бушлат, под которым виднелась застиранная тельняшка, кепи‑«афганку» и сапоги.

Он быстро пересёк двор и, распахнув калитку, вышел на улицу.

– Стой! А ну, стой! – «Афганец» замахал руками.

Идущий в колонне четвёртым траншеекопатель остановился:

– Чего тебе надо, нах? – Из распахнувшейся двери высунулся водитель.

– Слышь, зема! Я сам на «бэтээмке» служил, прям, как у тебя! – заголосил, пытаясь перекричать могучий движок, Сергей. – Ты скажи, боец, что стряслось‑то?!

– Война. А мы на торфоразработки едем, будем топливо там копать! – Водитель не стал играть в секретность – всё одно через пару дней вся округа знать будет, причём в деталях и подробностях.

– Э, погодь‑ка! Я с вами! – засуетился местный. – Я ж там работал, считай, каждый камень знаю. И с техникой на «ты»!

Рядом с ними, с трудом протиснувшись мимо перегородившей улицу инженерной машины, остановился «уазик».

– Радченко, хреном тебя по каске, чего встал?! – по тону, с каким это было сказано, стало понятно, что перед ними командир.

– Товарищ офицер! – ещё до того как водила ответил, Сергей набросился на новую «жертву». – Можно я с вами?! Я на торфе работал, Афган прошёл… «За отвагу» имею! Раз уж война‑то!

Офицер окинул строгим взглядом фигуру Сергея, почесал подбородок…

– С какой техникой знаком?

– Да с любой, нах! Вот, на «бэтээмке» как раз и служил! – Ветеран постарался принять уставную стойку. – Ефрейтор Мочкин, тащ капитан!

– Майор я. Давай на машину, – офицер мотнул головой в сторону траншеекопателя. – Лясы потом точить будем, времени хрен да ни хрена!

– Есть, тащ майор! – обрадовался Мочкин и, козырнув, забрался на угловатое крыло БТМ. Потом, видимо вспомнив, обернулся к дому соседа: – Гриня! Гриня! Манатки собирай и на массив за нами давай! Мобилизация, нах! – заорал он бодрым, можно сказать, даже радостным голосом.