Глава 8. Если Фэнси погрузилась в сон почти сразу после того, как закрыла глаза, Чанс, наоборот, долго не мог заснуть

Если Фэнси погрузилась в сон почти сразу после того, как закрыла глаза, Чанс, наоборот, долго не мог заснуть. Им овладело какое‑то непонятное беспокойство, он встал с постели и стал нервно ходить по изысканно обставленной спальне, в которой обычно ночевал, когда приезжал в Уокер‑Ридж. В этой комнате он хранил некоторые свои вещи – одежду, которая была на нем в тот вечер, и кое‑что еще. Впрочем, в последнее время он нечасто посещал усадьбу, которая со временем будет собственностью Джонатана. Чанс не сомневался, что тогда дорога в Уокер‑Ридж окажется для него закрытой навсегда.

В одном конце спальни находилась огромная кровать из красного дерева с балдахином из шелка бордового цвета. В другом стояло несколько массивных кресел и два стола с мраморными столешницами. На полу лежал серо‑черный ковер. Вдоль стены тянулся большой дубовый буфет со множеством стаканов, бокалов и хрустальных графинов с горячительными напитками. Налив себе бренди, Чанс удобно устроился в кожаном кресле и вытянул ноги. Его волосы растрепались и свободно падали на виски и шею. Чанс снял камзол, шейный платок и жилет и остался в белой льняной рубашке, расстегнутой на груди. Сделав глоток бренди, он рассеянно смотрел на ковер, вспоминая о событиях прошедшего вечера.

Чансу очень хотелось верить, что сегодняшний день ничем не отличается от других, проведенных им в Уокер‑Ридж, но он знал, что, думая так, обманывает себя. Присутствие Фэнси сделало этот день особым. Боже, какое удовольствие он получил, увидев Фэнси стоявшей в Красной гостиной в лучах заходившего солнца! В шелковом платье, с широко открытыми, полными смятения золотистыми глазами и спадавшей на восхитительную грудь непослушной прядью волос, Фэнси обворожила его. Когда она только появилась в гостиной, он чуть не бросился к ней, не прижал к себе.

Чанс нахмурился. К черту романтические бредни! После смерти жены Чане считал, что навсегда оставил романтику. Дженни преподала ему хороший урок: женщинам нравятся не влюбленные безумцы, каким когда‑то был он, а бессердечные негодяи вроде Джонатана. Вспомнив о своем недруге, Чанс сделал еще один глоток бренди и, как уже не раз бывало, стал перебирать в уме его деяния.

Вражда между ними, приведшая в конце концов к гибели Дженни, зародилась давно, и Чанс даже не мог сказать, с какого времени он начал относиться к Джонатану как к врагу. Они встретились еще в детстве, когда Эндрю и Марта привезли однажды Чанса в Уокер‑Ридж. Ему было тогда четыре года, Джонатану – шесть. Чанс хорошо запомнил, что уже в то время Джонатан почему‑то проявлял к нему явную враждебность.

Тогда, много лет назад, Эндрю и Марта приехали навестить Морли, но домик надсмотрщика за рабами, в котором он жил, оказался слишком мал, и разместить в нем всех не удалось. Сэм и Летти, всего за несколько недель до этого вернувшиеся из Англии, предложили гостям заночевать в усадьбе. Как‑никак одна семья.

Эндрю и Марта согласились. Все считали, что Чанс и Джонатан, почти ровесники, скоро подружатся и поладят друг с другом. Но этого не произошло – то ли потому, что Джонатан, всеобщий любимец, привыкший быть в центре внимания, не хотел, чтобы взрослые привечали другого, то ли потому, что он сразу почувствовал необъяснимую, подсознательную ненависть к Чансу. Чанс так и не понял, что двигало тогда маленьким Джонатаном. Впрочем, это было не так уж важно. Уже первая их встреча закончилась дракой, и с тех пор они оставались врагами. К счастью, Чанс жил у Эндрю и Марты, далеко от Уокер‑Ридж, и семьи практически не общались между собой. Три или четыре раза в год у Эндрю бывал Морли – главным образом для того, чтобы посмотреть на Чанса и убедиться, что с ним все в порядке. Иногда к приемным родителям Чанса заезжали Сэм и Летти, но Констанция и Джонатан ни разу не посетили их дом.

Повзрослев, Чанс по настоянию Морли стал бывать на его плантации в Фэрвью и проводить все больше времени в Уокер‑Ридж. В те годы Чанс и Джонатан виделись не часто. Подобно многим отпрыскам из богатых плантаторских семей, Джонатан учился в Англии и редко бывал дома. Но иногда они все‑таки встречались, и к тому времени, когда они из мальчиков превратились в юношей, всем стало ясно, что они никогда не подружатся.

Взаимная неприязнь с Джонатаном и – правда, в меньшей степени – с Констанцией нисколько не отражалась на отношениях Чанса с Сэмом и Летти. Чем враждебнее относился к нему Джонатан, чем презрительнее смотрела Констанция, тем радушнее принимали его Сэм и Летти всякий раз, когда он заезжал в Уокер‑Ридж. Со временем Чанс полюбил милых супругов, а они, в свою очередь, очень привязались к нему. Морли тоже всегда был рядом. Хотя он не особенно распространялся о своих отношениях с Сэмом и Летти, Чанс давно понял, что они немало сделали для него. Сэм многому научил и Чанса, и именно благодаря ему юношу считали не просто незаконнорожденным сыном Морли, прижитым неизвестно с кем, а членом семьи Уокеров.

Однако Джонатан по‑прежнему отказывался признать Чанса одним из своих близких. Он упорно не хотел видеть Чанса в Уокер‑Ридж и с явным неодобрением смотрел на его дружбу с Сэмом. Констанция тоже относилась к Чансу неприязненно, однако не чувствовала к нему внутреннего отвращения и скорее следовала примеру сына. Кроме того, ей очень не нравилось, что незаконнорожденный сын Морли появляется в усадьбе.

Странно, но на первых порах Чанс не принимал враждебность Джонатана всерьез, она казалась ему смешной, и он не раз потешался над своим недругом. Джонатан обижался и вызывал его на различные состязания – кто быстрее доскачет на лошади до какого‑либо места, большее количество раз попадет в цель, скорее познакомится с девушкой в таверне и так далее. Но особенно враждебно Джонатан стал относиться к Чансу, когда тот начал сколачивать собственный капитал и однажды выиграл у него большой участок земли. Впрочем, нет, подумал Чанс, отпивая еще бренди, вражда между ними обострилась прежде, чем за игорным столом ему улыбнулось счастье. Роковой поворот начался после того, как Джонатан увидел Дженни…

«Нет, – приказал себе Чанс, – не вспоминай о происшедшей трагедии! Сейчас надо думать о будущем, и, даже если оно неразрывно связано с прошлым, ворошить былое не имеет смысла».

Допив бренди, Чане налил себе еще один бокал и стал ходить по комнате. Идея отнять у Джонатана невесту не оставляла его. По правде говоря, с тех пор как эта мысль впервые пришла Чансу в голову, он не мог думать ни о чем ином, кроме соблазнения баронессы.

Чанс уже долгие годы мечтал о мщении. Ему приходили на ум самые разные варианты, но ни один из них не давал возможности сделать то, к чему он стремился: нанести удар в самое уязвимое место Джонатана – его самолюбие. Дуэль, например, заняла бы всего несколько минут, но, хотя Чанс не сомневался в ее исходе и был не прочь в одночасье покончить со своим недругом, он оставил эту идею. Ему хотелось заставить Джонатана страдать, пережить такие же мучения, какие испытала Дженни перед тем, как покончить с собой. Нет, Джонатан должен жить – жить и терзаться душевными муками, постоянно вспоминая о том, что у него из‑под носа увели женщину, которую он хотел назвать своей невестой. Остановившись на мгновение, Чанс улыбнулся. Да, только тогда страдания Джонатана доставят ему наслаждение.

Чанс тщательно обдумал свой план, лишь однажды усомнившись в том, что пострадать может не только Джонатан. То, что он собирается сделать, вряд ли понравится Сэму и Летти, и они, наверное, будут правы, если сразу укажут ему на дверь. Чанс поморщился – не хотелось, чтобы события развивались именно так, однако он был уверен, что рано или поздно Сэм и Летти простят его.

А графиня… Уж она‑то никогда не простит, но он, в свою очередь, сделает все, чтобы доказать ей: быть его женой не так плохо. Конечно, его действия не вызовут у Фэнси восторга; она даже может прийти в ярость, но пытаться что‑то изменить будет уже поздно. Надо наносить удар как можно быстрее и изощреннее, чтобы Фэнси не удалось вырваться из сетей, а Джонатан не смог изменить ситуацию в свою пользу.

Хладнокровно думая о том, как использовать Фэнси, Чанс не испытывал угрызений совести: ведь графиня не любит Джонатана. Наблюдая за ними за ужином, он не раз в этом убедился. Фэнси уже успела побывать замужем, и считать ее восторженной девчонкой, пошедшей за человеком, который показался ей сказочным принцем, нельзя. Но если она не любит Джонатана, то, очевидно, руководствуется практическими соображениями. Разумеется, если речь идет о богатстве, он вряд ли даст ей столько же, сколько Джонатан, однако бедной она не останется. Он будет идеальным мужем, верным, добрым и чутким, и никогда не станет скупиться – ни на деньги, ни на ласки.

Чанс вновь вспомнил, как поцеловал Фэнси на поляне возле магнолии. Да, на ласки он будет очень щедр! В конце концов, он совершает достойное дело – вступает с ней в брак, а не соблазняет и потом бросает, как делают некоторые негодяи. Джонатан – самовлюбленный и черствый мерзавец, и Фэнси никогда не будет счастлива с ним. Возможно, когда‑нибудь она даже поблагодарит его за то, что он спас ее от брака с Джонатаном.

Так убеждая себя, Чанс пришел к заключению, что он, спокойно и расчетливо скомпрометировав Фэнси и склонив ее к браку, отомстит Джонатану и облагодетельствует баронессу. Он допил бренди и взглянул на стоявшие на камине часы из позолоченной бронзы. Уже перевалило за полночь. Ждать оставалось совсем недолго. Решив, что он вполне успеет выспаться, Чанс лег в постель и закрыл глаза.

Он проснулся приблизительно за час до зари. Свечи, которые он забыл потушить, оплыли, в комнате стоял полумрак. Поднявшись с кровати, Чанс потянулся, плеснул себе в лицо водой из стоявшего на умывальнике кувшина и пригладил спутанные волосы. Ему очень хотелось выпить чашку горячего кофе, но пришлось довольствоваться бренди. Сделав два глотка, Чанс аккуратно поставил бокал на место и вздохнул. Вот и настало время нанести визит будущей невесте.

Когда через несколько минут Чанс вошел в спальню Фэнси, небо едва начало светлеть. Поговорив накануне с Эллен, Чанс знал, какие покои выбрала для себя Фэнси. Очень важно не перепутать комнаты, усмехнулся он и внезапно поймал себя на мысли о том, что идея отнять у Джонатана невесту была бы значительно менее привлекательной, если бы выбор его недруга пал на Эллен… Не желая больше думать, из каких побуждений он идет к Фэнси, Чанс открыл дверь спальни и вошел внутрь.

Дойдя до постели, он быстро разделся и, осторожно приподняв прозрачный полог, скользнул под одеяло рядом с Фэнси.

Под тяжестью его тела перина промялась. Фэнси шевельнулась, но не проснулась. Чанс почувствовал тепло ее обнаженного тела, и ему безумно захотелось дотронуться до Фэнси, поцеловать ее… Нет, не сейчас, ведь соблазнять Фэнси ему совершенно не нужно. Он уже компрометировал ее тем, что оказался у нее в постели. Чанс готов ждать до тех пор, пока баронесса не поймет: ее судьба решена.

Фэнси не сразу поняла, что она не одна в огромной постели. Медленно, с наслаждением, потянувшись, она на мгновение открыла глаза и тут же вновь закрыла их, ослепленная яркими солнечными лучами. Она спала крепко и видела во сне Чанса. Он обнимал, ласкал, целовал ее… Как чудесно! Сейчас, еще не совсем пробудившись, она переживала волшебные мгновения.

Вдруг что‑то теплое и твердое прикоснулось к ее спине. Фэнси вздрогнула, натянула на себя простыню и, повернувшись, застыла от ужаса. Рядом лежал Чанс Уокер! Подложив руки под голову, он с улыбкой смотрел на нее.

Ошеломленная, Фэнси протерла глаза и даже ущипнула себя. Это, наверное, сон! Нет, не может Чанс Уокер лежать рядом с ней в постели!

– Доброе утро, графиня, – медленно произнес Чанс. Его голубые глаза блестели, а на лице играла легкая усмешка.

– Что вы здесь делаете? – возмущенно выдохнула Фэнси. – Немедленно убирайтесь отсюда! Вы не имеете права! О Господи! А если сейчас сюда кто‑нибудь войдет?

– Прошлая ночь для вас ничего не значит? – обиженно спросил Чанс.

– Что вы имеете в виду? – в смятении спросила она, вспоминая свой сон и краснея. Мысли беспорядочно роились в голове. Неужели он знает, что она видела во сне? Это был только сон?

Чанс с нескрываемым интересом следил за Фэнси и заметил, как запылали румянцем щеки баронессы. Интересно, почему?

– Вы не помните? – произнес он прищуриваясь. Фэнси перевела дыхание. Какой вздор! Она не сделала ничего предосудительного, а во сне она может видеть все, что угодно.

– Конечно, не помню, – резко ответила она. – Мне нечего помнить!

– Я думал, вы будете по‑другому говорить о первой ночи, которую мы провели вместе, графиня.

– Не смейте называть меня «графиня»!

– Леди Мерривейл! Вы не спите? – В комнату, неся большой поднос с серебряным кофейником и несколькими изящными чашками, вошла Констанция.

Фэнси побледнела, и ее лицо исказилось страхом.

– О Господи, – простонала она. – Мать Джонатана. Она‑то что здесь делает?

– Очевидно, хочет о чем‑то поговорить с вами наедине, – пробормотал Чанс, довольно улыбаясь. Он рассчитывал, что их обнаружит Ора, которая затем разнесет весть по всему дому, или Эллен, но ему явно улыбнулась удача. Чанс даже почувствовал нечто вроде благодарности к Констанции.

– Я надеялась, что вы уже проснулись, – сказала Констанция, обходя кровать с задернутым пологом в поисках места, куда бы поставить поднос. – Знаете, я думала, что именно сейчас мы могли бы поговорить наедине, спокойно и не боясь, что нам кто‑нибудь помешает. – Она нервно засмеялась. – Возможно, не очень вежливо с моей стороны вторгаться в вашу спальню, но, знаете, отношения между вами и Джонатаном таковы… Одним словом, я думаю, мы с вами вполне можем обходиться без излишних церемоний. Зачем, когда мы уже почти члены одной семьи?

Чувствуя, что ее сердце от ярости и ужаса готово выскочить из груди, Фэнси покосилась на Чанса:

– Молчите, ради Бога, ни слова.

– Что? – переспросила Констанция. – Вы что‑то сказали, дорогая?

– Н‑нет, – пробормотала Фэнси, садясь на постели и думая о том, как хорошо, что полог скрывает ее и Чанса от Констанции. Больше всего в эту минуту ей хотелось, чтобы мужчина, лежащий рядом, куда‑нибудь исчез или чтобы все происходящее оказалось кошмарным сном. Она судорожно мяла простыню на груди. Если Констанция или кто‑нибудь еще увидит ее в постели с Чансом…

– Я принесла кофе и горячие булочки, – щебетала Констанция. – Ах да, вот и клубничный джем. Его готовила Летти. Надеюсь, он вам понравится. Скажите, где поставить поднос – здесь или в гостиной?

– Может быть, найдется что‑нибудь и для меня? – В спальню не торопясь, вошла Эллен в голубом пеньюаре. –

Господи, как сладко я спала, – сказала она, изящно прикрывая рот ладошкой. – А ты, Фэнси?

– Правда, как вам спалось? – едва слышно прошептал Чанс.

– Не смешно, – пробормотала Фэнси, думая о том, что Эллен может в любую минуту отдернуть полог. Она гневно смотрела на Чанса. Ах, какой он красивый: обнаженный до пояса, со взъерошенными черными волосами и легкой щетиной на подбородке! Но с каким бы удовольствием она убила этого человека, причем не сразу, а медленно, наслаждаясь его страданиями.

– Вы специально все подстроили, да? – тихо, с явным негодованием в голосе спросила Фэнси, в ужасе думая о том, что за занавеской стоят Эллен и Констанция.

– Фэнси, ты разговариваешь сама с собой? – удивилась Эллен.

Чанс сел на постели и, не обращая внимания на то, что простыня спустилась еще ниже, потянулся рукой к пологу. Фэнси как завороженная наблюдала за ним.

– Нет, – спокойно сказал Чанс. – Она разговаривает со мной.

Увидев обнаженного Чанса в постели с баронессой, Констанция вскрикнула и уронила поднос. Эллен пораженно уставилась сначала на сестру, затем на Чанса. Ее открывшийся от удивления рот напоминал по форме букву «О».

– О Боже! – простонала Фэнси. Натянув простыню себе на голову, она упала на подушки, желая только одного – умереть. – Я погибла, – прошептала она. – Это конец!

– Не совсем, – холодно произнес Чанс. – Я собираюсь жениться на вас, причем как можно скорее.

Забыв о Констанции и Эллен, Фэнси резким движением отдернула простыню.

– Что? – воскликнула она, сверкая глазами. – Жениться на мне? Вы, бессердечный, самодовольный, вы!.. Я никогда не выйду за вас замуж!

– Как вы можете говорить так, графиня? – сказал Чанс, всем своим видом показывая, что Фэнси задели его за живое. – После того как мы… После такой ночи…

Фэнси вскрикнула и, сжав кулаки, набросилась на Чанса. Она била его со всей силой, вкладывая в удары накопившуюся злость. Один из ударов пришелся по уху. Чанс вскрикнул от боли, а Фэнси кровожадно усмехнулась.

Тихо пробормотав проклятие, Чанс схватил Фэнси за запястья и откинулся на подушки, увлекая ее за собой.

– Ну же, дорогая. Разве так надо говорить доброе утро любимому человеку и будущему мужу? – В его голосе чувствовалась еле уловимая насмешка.

– Что здесь происходит?

На пороге спальни появилась Летти, как всегда идеально причесанная, в бледно‑голубом платье и белом переднике. Остановившись в дверях, она видела только спину Фэнси. Заметив на полу разбитую посуду и взглянув на лица Эллен и Констанции, она поняла: что‑то произошло.

– Я проходила по коридору и услышала шум в покоях леди Мерривейл, – сказала она. – Что‑нибудь случилось?

Судорожно ловя ртом воздух и уже не размахивая кулаками, Фэнси обернулась и смущенно посмотрела на Летти.

– Случилось? – воскликнула Констанция, приходя в себя. – Нет, ничего не случилось – если не считать того, что леди Мерривейл оказалась потаскушкой, напрочь лишенной совести и морали, а Чанс Уокер отплатил вам за все, что вы для него сделали. Совратил невесту моего бедного сына! – Она бросила на Фэнси полный презрения и ненависти взгляд. – Я все расскажу Джонатану, и, будьте уверены, он уже никогда не сделает вам предложения. Может быть, в Англии ваш титул и дает вам какие‑то привилегии, в частности право вести распутную жизнь, но здесь все совсем по‑другому. – От негодования Констанция начала задыхаться. – Никогда в жизни я еще не была так разочарована! Теперь я даже не удивлюсь, если узнаю, что вы бесстыдно лжете, называя себя баронессой! – Надменно подняв голову, Констанция выплыла из комнаты.

Фэнси безвольно опустила голову на грудь Чанса.

– Я хочу умереть, – прошептала она. – Господи, прошу тебя, порази меня своей десницей, и пусть все это поскорее закончится.

– А, по‑моему, – сказал Чанс ей на ухо, – если вы на минуту задумаетесь, то скорее предпочтете стать моей женой, чем лишиться жизни.

– Не думаю. – Фэнси бросила на него полный отвращения взгляд.

Пожав плечами, Чанс слегка отстранил Фэнси.

– Мне очень жаль, – сказал он, глядя в широко раскрытые от изумления глаза Летти, – но в одном Констанция права: я действительно отплатил вам за добро самой черной неблагодарностью. Поверьте, мне очень неприятно, что все так получилось. Понимаю, то, что я сделал, невозможно оправдать, и поэтому приму как должное, если вы с Сэмом укажете мне на дверь. Но если таким образом я хоть частично искуплю свою вину, я готов принять на себя всю ответственность за то, что произошло, и немедленно жениться на леди Мерривейл.

Летти задумчиво посмотрела на него.

– Не буду скрывать, ты очень огорчил и разочаровал меня, Чанс, – спокойно сказала она. – Более того, ты и впрямь злоупотребил нашим гостеприимством. – Она вздохнула. – Хотя, думаю, ты просто не совладал с собой – ведь ты всегда был несдержанным и неуправляемым юношей. Кроме того, насколько мне известно, такие случаи происходят и в высшем обществе. – Летти покачала головой. – Вряд ли Сэм выгонит тебя из дома, хотя у него, без сомнения, возникнет такая мысль.

– А вы? – тихо спросил Чанс. – Хотите выставить меня за дверь?

– Нет. – Летти поморщилась. – Несмотря ни на что, я люблю тебя и не хочу, чтобы мы расстались. Но то, что ты совершил, ужасно, и твоя готовность сделать леди Мерривейл предложение ничего не меняет. Соблазнить женщину, невесту другого, пусть до помолвки между ними еще не дошло, – бесчестный поступок, и Джонатан наверняка будет вне себя, когда узнает!

– «Будет вне себя» – это еще слишком мягко сказано. – Чанс невесело улыбнулся. – Скорее всего, он захочет убить меня.

– Без сомнения, – спокойно ответила Летти. – И для того чтобы в доме не пролилась кровь, я сейчас сама поговорю с Сэмом. Мы что‑нибудь придумаем, чтобы в ближайшие дни вы с Джонатаном не встретились.

Взгляд Летти на мгновение задержался на Фэнси. Подняв голову и храбро взглянув ей в глаза, Фэнси зарделась. Пережив за последние несколько минут самое большое унижение в своей жизни, она потеряла дар речи, в котором именно сейчас отчаянно нуждалась. Впрочем, доказывать свою невиновность не имеет смысла – после такой сцены ей никто не поверит. Кроме того, с досадой подумала она, этот негодяй Чанс все равно сказал бы, что она лжет. Но зачем ему все это? Ведь он не собирается на ней жениться, да и она, Господь свидетель, не желает становиться его женой. Но положение очень серьезное, и пока неизвестно, как из него выйти.

– Я, пожалуй, пойду, – проронила Летти. – Ора уберет в комнате, а вы оденьтесь и будьте готовы через час встретиться с Сэмом. – Она нерешительно взглянула на Фэнси. – Вообще‑то я предполагала, что вы не влюблены в Джонатана, но мне и в голову не приходило… – Она осеклась. – Конечно, это не мое дело, но, если вы полюбили другого, пожалуйста, дайте это понять Джонатану как можно тактичнее. Он будет шокирован, узнав о том, что случилось. Шокирован и очень рассержен.

Фэнси взглянула на сестру, но та лишь неопределенно покачала головой. Объяснять Летти, что невестой Джонатана должна была стать Эллен, бессмысленно.

– Мне очень жаль, что я причинила вашей семье такие волнения, – хрипло, с горечью в голосе сказала Фэнси и бросила на Чанса исполненный ненависти взгляд. – Поверьте, я сделала бы все, чтобы этого не произошло, но, к сожалению, есть вещи, над которыми мы не властны.

– Вы правы, дорогая. – Летти кивнула, и выражение ее лица смягчилось. – Ну хорошо, я пойду.

– И я тоже, – поспешно сказала Эллен, когда Летти повернулась и шагнула к двери. Думая, что именно из‑за нее Фэнси попала в такое положение, девушка старалась не смотреть на сестру. – Мне кажется, вы хотите остаться наедине. Наверное, – добавила она, заикаясь, – вам еще нужно о многом поговорить.

Прежде чем Фэнси успела что‑то сказать, Эллен быстро вышла из спальни и закрыла за собой дверь. Чанс вновь откинулся на подушку и, подложив руки под голову, взглянул в казавшееся окаменевшим лицо Фэнси. Происшедшее баронессе явно не по душе, отметил он про себя. Впрочем, он и не ожидал, что она будет в восторге. Размышляя над своим планом, он просто не думал об этом.

На несколько секунд воцарилось молчание. Первой заговорила Фэнси:

– Зачем? Зачем вы это сделали? Неужели думаете, я соглашусь выйти за вас замуж?

– У вас нет иного выхода, – беззаботно ответил Чанс. – Если, конечно, хотите сохранить безупречную репутацию.

– Я могу немедленно вернуться в Англию. Вряд ли вы поедете за мной.

– И вы думаете, там никто ничего не узнает? Я уверен, Джонатан и Констанция всем расскажут о том, как вы их разочаровали. Кстати, у Джонатана есть друзья в Англии. И подумайте, как это отразится на Эллен… Вряд ли ей будет приятно, когда у нее за спиной начнут шептаться…

Фэнси зажмурилась и сжала руки в кулаки.

– Я считаю вас самым мерзким и отвратительным человеком! Я ненавижу вас. И буду вам ужасной женой.

– Правда? – усмехнулся Чанс и, неожиданно прижав ее к себе, поцеловал.

Ошеломленная, измученная, Фэнси не оказала никакого сопротивления. Более того, она не без стыда призналась себе в том, что ее тело бурно реагирует на ласки Чанса: низ живота налился тяжестью, соски отвердели, дыхание стало прерывистым. Его ладонь легла на ее грудь, и Фэнси застонала и затрепетала от наслаждения…

Чанс, тяжело дыша, вдруг резко отстранил ее. Баронесса отнюдь не так безразлична к нему, как пытается утверждать. Вглядываясь в ее покрасневшее от стыда лицо, Чанс решил, что поступил правильно. С насмешливой улыбкой он еще раз приник губами к губам Фэнси.

– А теперь можете сколько угодно рассказывать, как вы ненавидите меня и какой ужасной женой мне станете.