Корабли и люди

Архивные документы позволили установить следующее. Название «Эндрю Фьюресет» было предложено в июле 1942 года комиссии по судоходству США Тихоокеанским профсоюзом моряков в честь основателя и многолетнего председателя этой организации. В октябре того же года под номером 491 судно сошло со стапелей верфи № 1 фирмы «Кайзер индастриз» в Ричмонде, Калифорния. Скорее всего, это был сухогруз типа «Либерти». Как и писал Альенде, судно вскоре после этого было передано в аренду «Мэтсон навигейшн компани» в Сан‑Франциско, которая эксплуатировала его в течение последующих четырех лет.

13 августа 1943 года «Эндрю Фьюресет» вышел в очередное плавание – на этот раз вдоль побережья к портам Норфолк и Ньюпорт‑Ньюс, где принял груз для дальнейшего трансатлантического похода. И с этого момента он становится для нас особенно интересным, поскольку одним из членов палубной команды, нанятой для этого плавания, был только что закончивший мореходную школу и внесенный в списки под именем Карл М. Аллен (но не Альенде!).

Аллен‑Альенде получает разрешение подняться на борт судна лишь в Норфолке – так что он преодолевает расстояние до него по суше, остановившись на ночлег в Филадельфии. В гавань Норфолка он прибывает утром 16 августа – вполне своевременно, чтобы успеть подняться на борт, прежде чем «Фьюресет» в 10.18 выйдет из Ньюпорт‑Ньюс. Это было его третье плавание в составе конвоя. Порт назначения – Касабланка.

4 октября «Фьюресет» встает в док Ньюпорт‑Ньюс для ремонта и остается там до 25 октября. В этот день он снова отправляется из Норфолка в Северную Африку, и снова в списках команды фигурирует имя Карл М. Аллен. 12 ноября судно достигло Оранской гавани и не возвращалось в какой‑либо из американских портов до 17 января 1944 года. Несколько дней спустя член команды по имени Карл М. Аллен покидает борт «Фьюресета». Он, как считается, переходит на другое судно – «Ньютон Бейкер».

Что касается конвойного эсминца ДЕ‑173, он же «Элдридж», то у него, как свидетельствуют американские журналисты, история внешне вполне заурядная. Строительство судна началось 22 февраля 1943 года в «Федерал шипбилдинг энд драйдокс», Ньюарк. Длина судна составляла 102 метра, стандартное водоизмещение– 1240 тонн, полное водоизмещение 1520 тонн. Примерно через пять месяцев, 25 июля, корабль сошел со стапелей. Официальная церемония приема в эксплуатацию состоялась 27 августа 1943 года в Нью‑Йоркском порту. Командиром эсминца назначен капитан‑лейтенант Чарлз Р. Гамильтон.

Сначала «Элдридж» плавал в Атлантике и Средиземном море, а затем, выполняя эскортные и разведывательные задачи, был направлен на Тихий океан, где и оставался до окончания войны. По возвращении в Нью‑Йорк он 17 июля 1946 года был выведен из эксплуатации и до 15 января 1951 года поставлен в док, чтобы затем в рамках двустороннего оборонительного соглашения быть проданным Греции. Там он был переименован в «Леон» и мог еще какое‑то время находиться в эксплуатации.

Однако у журналистов есть определенные сомнения в истинности данной биографии как «Фьюресета», так и «Элдриджа». Они сделали запрос в архив ВМС США о судовых журналах транспорта и эсминца Тут Берлица и Мура поджидали сюрпризы. Оказалось, что корабельные журналы «Элдриджа» за период с момента приема в эксплуатацию (27 августа 1943 года) до 1 декабря 1943 года «найти, а, следовательно, предоставить в Ваше распоряжение не представляется возможным». А вахтенные журналы «Фьюресета» были уничтожены по приказу свыше, то есть попросту более не существуют.

Поскольку единственным представляющим интерес для нашего расследования промежутком времени был тот, в который Альенде служил на «Фьюресете» – то есть примерно с 13 августа 1943 года по 30 января 1944 года, – то исследователи попытались максимально сфокусировать внимание именно на этом отрезке. Вот что из этого якобы вышло.

Из документов, до сих пор находящихся в распоряжении судоходной компании «Мэтсон», следует, что за этот период «Фьюресет» совершил два плавания к берегам Северной Африки; первое началось 13 августа 1943 года, когда «Фьюресет» вышел из Норфолка на юг вдоль побережья и оттуда дальше в Северную Африку; во время второго вояжа он вышел из Линхейвен‑Роудз, Вирджиния (близ Норфолка), в Оран, Алжир. Для Альенде первое плавание началось не раньше 16 августа Второе плавание закончилось для него, когда он, за несколько дней до прибытия «Фьюресета» в Хэмптон‑Роудз, 17 января 1944 года покинул корабль.

Согласно официальной истории «Элдриджа», как она представлена в документах Морского министерства, корабль был спущен на воду 25 июля 1943 года в Ньюарке, Нью‑Джерси, и принят в эксплуатацию 27 августа 1943 года в Нью‑Йоркском морском порту. Его разведывательная миссия началась в начале сентября, распространялась на район Бермуд, Британские Вест‑Индские острова, и продолжалась до 28 декабря 1943 года. Те же документы свидетельствуют, что его первое трансокеанское плавание началось 4 января 1944 года и завершилось прибытием в Нью‑Йорк 15 февраля.

Если принять на веру эти данные, то, выходит, в этот промежуток времени ни один из интересующих нас кораблей не приближался к другому. Вопрос только в том, насколько надежна эта информация. Первая порция данных, обнаруженных в архивах, до недавних пор оставалась секретной, и именно она, похоже, полностью дискредитирует официальную версию. Это рапорт о противолодочной акции, составленный командиром «Элдриджа» 14 декабря 1943 года и касающийся событий 20 ноября в Северной Атлантике. Согласно официальным данным, «Элдридж» с начала сентября до конца декабря 1943 года находился с разведывательной миссией в районе Бермудов; его первое трансокеанское плавание началось 4 января 1944 года.

Но, согласно оперативному докладу командира корабля капитан‑лейтенанта Ч.Р. Гамильтона, «Элдридж» 20 ноября 1943 года вскоре после 13.30 местного времени сбросил семь глубинных бомб против предполагаемой подводной лодки противника, двигаясь в качестве эскортного корабля в составе конвоя UGS‑23 на запад, в направлении США. Приведенные в докладе координаты «Элдриджа» составляли 34 градуса 3 минуты северной широты и 8 градусов 57 минут западной долготы – это означает, что он находился на удалении около двухсот миль от Касабланки и около трех тысяч миль от Бермудов!

В то время как палубные вахтенные журналы оставались недостижимыми, отыскался инженерный вахтенный журнал. В нем, правда, не содержалось информации, непосредственно необходимой для решения вопроса, однако приводились координаты корабля по спорным датам. Эти и другие документы, опубликованные почти одновременно, свидетельствовали, что «Элдридж» 2 ноября вышел из Бруклина, чтобы собрать корабли из конвоя UGS‑22, рассеянные ураганом в конце октября. И это была действительно ценная информация, ибо речь шла о том самом конвое, что вышел 25 октября из Норфолка, Линхейвен‑Роудз, и в составе которого находился «Фьюресет».

Самое интересное здесь то, что «Фьюресет» шел в последнем ряду конвоя, догоняя отставших, и наверняка должен был видеть ДЕ‑173. Кроме того, приведенное на 22 ноября местонахождение «Элдриджа» близ Касабланки указывает на то, что «Элдридж» сопровождал «Фьюресет» и его конвой UGS‑22 на всем пути до Северной Африки (куда конвой, как известно, прибыл 12 ноября) и находился в качестве эскорта UGS‑23 на обратном пути, когда произошла встреча с упомянутой подводной лодкой. Если бы не удалось обнаружить оперативный доклад, который Морское министерство продержало под замком тридцать четыре года, эти вещи так и не выплыли бы на свет. После того, как в официальной версии обнаружилась такая «ошибка», возник вопрос о других «ошибках».

Таким образом, «Фьюресет» и «Элдридж», судя по всему, встретились во время эскорта конвоя на пути в Африку. Вопрос лишь в том, решились бы ВМС на проведение столь рискованного и совершенно секретного эксперимента на виду целого конвоя. Кроме того, Альенде настаивает на том, что эксперимент проводился в доках Филадельфии и на море, то есть у побережья материка Указанные им временные данные – конец октября – согласуются со сроками проведения конвойной операции, а вот в остальном согласования нет.

Во‑первых, «Элдридж», видимо, шел из Бруклина, а не из. Филадельфии, когда присоединился к конвою USG‑22. В судовых документах за этот промежуток времени нигде не упоминается, что «Элдридж» вообще был в Филадельфии, кроме того времени, когда он строился в Ньюарке. Альенде также сообщал, что читал о последствиях эксперимента в одной из дневных газет Филадельфии. Однако Альенде (или Аллен) в октябре 1943 года вообще не был в Филадельфии. Но он был там в августе, примерно в то время, когда «Элдридж» якобы ждал в Ньюарке приказа отправиться в Нью‑Йорк для церемонии приема в эксплуатацию. В письме же он сообщает, что эта газетная статья появилась осенью или зимой, а не летом. Если эту подробность списать на несовершенство человеческой памяти, то все остальное приобретает некоторый смысл.

Пока раскручивалась эта цепочка, исследователи получили письмо от одного бывшего командира корабля, припоминавшего, что «Элдридж» вскоре после первого урагана сезона 1943 года подошел к Бермудам в конце июля или начале августа. Там он недолго простоял на якоре рядом с его кораблем и снова вышел в море.

Что и говорить, необычное поведение, но еще необычнее то, что тот корабль, если это был «Элдридж», появился у Бермудов всего через несколько дней после спуска на воду в Ньюарке, то есть в то время, когда строительные работы еще не должны были завершиться.

Значит, или командир ошибся, или… «Элдридж» был спущен на воду в Ньюарке до 25 июля. Документы американских ВМС такую возможность исключали. Ну а как насчет греков?

Здесь журналистов якобы ждал новый сюрприз, ибо, согласно греческим документам (которые они, естественно, должны были получить от американцев), спуск «Элдриджа» на воду состоялся не 25 июля, а 25 июня, то есть на целый месяц раньше! Более того, греческие документы показывают, что «Элдридж», когда он в 1951 году передавался Греции, имел стандартное водоизмещение 1240 тонн и полное 1900 тонн, что дает отклонение примерно в 380 тонн. Уж не электронное ли оборудование было снято с него, прежде чем он был передан Греции?..

Теперь история постепенно проясняется. «Элдридж» сошел со стапелей не 25 июля, а 25 июня 1943 года, и район Нью‑Йорк – Филадельфия был местом его приписки до отплытия в августе на церемонию приема в эксплуатацию; в конце июля – начале августа он находился в море и дошел как минимум до Бермудов, а официальная версия периода до 4 января 1944 года наверняка фальшива.

Вооружившись этим подтверждающим материалом, Уильям Мур якобы обратился к некоему авторитетному лицу, оказывавшему ему и раньше небольшие услуги. Этот человек, который в силу определенных обстоятельств должен остаться инкогнито, во время войны был занят в радиолокационной программе ВМС, причем на такой должности, что в случае существования проекта, подобного Филадельфийскому эксперименту, неизбежно был бы с ним связан. В конце концов он согласился ответить на некоторые вопросы.

«ВОПРОС: Расскажите, пожалуйста, каким путем можно было получить подопытный корабль для этого проекта?

ОТВЕТ: В 1943 году было очень трудно получить корабль для экспериментальных целей. Сразу же после приема в эксплуатацию корабли становились составной частью оперативных планов, и было практически невозможно использовать их для экспериментов. Наиболее простым и практически единственным способом заполучить корабль было воспользоваться им на короткое время в период между спуском на воду и приемом в эксплуатацию. Простым этот путь не был никогда и требовал определенных маневров в высших эшелонах, но это было реальным, разумеется, если ученым удавалось убедить высокопоставленных лиц в целесообразности и перспективности проекта.

ВОПРОС: Если учесть, что в середине 1943 года появился заметный прогресс в проекте “Манхэттен” и он начал поглощать значительную часть средств, направляемых на военные исследования, то не был ли 1943 год наиболее критическим для значительной части других совершенно секретных оборонных проектов?

ОТВЕТ: Да, где‑то в 1943 году начались явные перемены в отношении к текущим проектам и идеям. К тому времени уже забрезжил конец войны, а потому решающим вопросом к ученым стал следующий: “Можете ли вы добиться результатов до конца войны, чтобы их еще можно было использовать?” Те, кто был не совсем уверен в своих проектах, подталкивались к проведению срочных экспериментов и испытаний, чтобы можно было лучше оценить возможности их практического применения. Проекты малоперспективные откладывались в сторону “для более позднего использования”.

ВОПРОС: Если экспериментаторам тогда вообще удалось заполучить корабль, значит, военная и научная администрация придавала ему большое значение?

ОТВЕТ: Я полагаю, что ученым ВМС было сказано примерно следующее: “Если вы в этом году можете провести испытание, то мы вас поддержим. Если нет – прекращаем Наше участие в этом деле зависит исключительно от результатов испытания”.

ВОПРОС: Не припомните ли, как начинался этот проект, кто за ним стоял и чего хотели в итоге достичь?

ОТВЕТ: Я не имею ни малейшего представления о происхождении этого проекта или о запуске его в работу. Ведь я имел отношение к этому лишь в самом конце. Я полагаю, им каким‑то образом удалось достать корабль на ограниченное время в Филадельфии или Ньюарке, вероятно, всего на две‑три недели, и мне кажется, что они провели несколько испытаний как на реке (Деллавер. – В.Ш.), так и у побережья, в первую очередь с целью выяснить влияние сильного магнитного силового поля на локационные установки. Большего я вам сообщить не могу – я этого попросту не знаю.

Мое предположение – я подчеркиваю, предположение, – состоит в том, что вся принимающая аппаратура была размещена на других кораблях и вдоль побережья, чтобы выяснить, что происходит “на той стороне” при прохождении через поле, как радио‑, так и низко‑ и высокочастотных радарных волн. Несомненно, ученые должны были наблюдать за тем, какое влияние это поле будет оказывать на видимый свет. Но мне представляется в высшей степени маловероятным проведение подобных экспериментов на корабле, который официально принят в эксплуатацию и укомплектован экипажем».

Ценность этой информации – в указании почти точного времени проведения Филадельфийского эксперимента и, возможно, того, что по меньшей мере часть его проходила в районе Филадельфии. Может быть, свои наблюдения Альенде сделал именно тогда, а не во время второй встречи с «Элдриджем» в ноябре.

Любопытно, что никому не удалось разыскать никаких следов еще одной таинственной личности, якобы связанной с Филадельфийским экспериментом, – некоего доктора Рено. А вот еще одно воспоминание (снова!!!) некого господина, который якобы имел непосредственное отношение к Эйнштейну; ряд журналистов считают, что это и есть тот самый загадочный доктор Рено.

Вот что поведал этот засекреченный господин: «Единая теория поля так и осталась незавершенной, даже сегодня. По моему мнению, никто не может по праву утверждать, что провел полный перерасчет этой теории. Я помню конференции во время войны, в которых принимали участие морские офицеры. В отношении интересующего вас проекта память подсказывает мне, что начинался он гораздо раньше 1943 года, возможно, еще в 1939 или 1940 году, когда Эйнштейн занимался проработкой идеи теоретической физики, представленной ему физиками и другими людьми, которые думали об их военном использовании. Авторами этого предложения были Эйнштейн и Ладенбург. Не знаю, кого из них двоих следует поставить первым, но помню, что профессор Рудольф Ладенбург и Эйнштейн были знакомы еще с 1908 года по Швейцарии. Ладенбург был молчаливый сверхпунктуальный человек с манерами прусского дворянина, но он пользовался исключительным уважением коллег как спокойный одинокий мыслитель и труженик.

Ладенбург все лето и осень 1939 года проработал в Принстоне над экспериментами в области расщепления ядра. По‑моему, я читал, что он обсуждал эти проблемы с Эйнштейном. Во всяком случае, я помню, что это было где‑то в 1940 году, а предложение, которое я связываю с последующим корабельным проектом, было якобы результатом беседы между Ладенбургом и Эйнштейном об использовании электромагнитных полей для защиты от мин и торпед. Эйнштейн сам написал предложение. Эйнштейн и Ладенбург всегда были впереди, когда речь шла о подаче предложений, но перед важными персонами предпочитали держаться в тени. Джон фон Нейман (1903–1957, крупнейший математик, один из основоположников теории цифровых вычислительных машин) был скромного вида человек, который умел вовлекать в свои проекты власть имущих.

Так вот, именно Нейман говорил с доктором Альбрехтом, моим шефом, об этом предложении, и кто‑то из них смог получить практическое согласие от исследовательской лаборатории ВМС.

Как‑то в начале 1940 года Альбрехт пришел в восемь утра в свое бюро и увидел там двоих или троих посетителей из НКОИ (Национальный комитет оборонных исследований), которые уже ждали его. Это событие не было из разряда особенных, и я не придал ему большого значения. Однако примерно в половине десятого в дверь заглянул капитан Гиббонс. Он поднял палец, что было для меня сигналом выйти в коридор, поскольку он хотел что‑то сообщить мне без свидетелей. Я вспоминаю об этом потому, что как раз занимался довольно сложной теоретической работой и собирался связаться с расчетчиками.

Я понял, что речь идет о чем‑то довольно важном, прервал работу и вышел в коридор. Гиббонс проводил меня в бюро шефа, где была конференция, в которой, с одной стороны, принимали участие двое людей (или все же трое?) из НКОИ, а с другой – Альбрехт и фон Нейман.

Когда я вошел, они оживленно обсуждали то, что в итоге стало проектом, который вас интересует. Альбрехт, видимо, считал, что я – единственный, кто достаточно разбирается в гравитации и теории относительности, чтобы без лишних вопросов представить математические выкладки, которые ему требовались немедленно.

Перед Альбрехтом лежали три листка бумаги, один из которых был исписан мелким витиеватым почерком, характерным только для Эйнштейна. Альбрехт дал мне взглянуть на листки, не прерывая своего разговора. Одновременно он давал мне инструкции о том, что от меня требуется. На одном из листков было уравнение волнового излучения, а с левой стороны – какие‑то незаконченные каракули. Кроме того, он пододвинул мне довольно подробный отчет по военно‑морским размагничивающим установкам, и я помечал карандашом те места, куда он указывал пальцем. Затем Альбрехт сказал, чтобы я взглянул, что необходимо для достижения, по‑моему, 10‑процентной кривизны света. На мой вопрос, сколько мне на это дается времени, он ответил: “Недолго”. После чего продолжил разговор с присутствующими.

Здесь дискуссия повернулась к принципам резонанса и к тому, как, используя этот принцип, создать интенсивные поля, необходимые для подобного эксперимента. Я так и не получил настоящего ответа на свой вопрос о том, сколько времени в моем распоряжении, но Альбрехт уже сделал мне знак, чтобы я шел и принимался за работу. Так что я вернулся по коридору к капитану Гиббонсу и сказал ему: “Как вы думаете, когда Альбрехт должен получить все это?” Гиббонс на секунду задумался и сказал: “Я отведу вас в офицерский клуб, тогда у вас в распоряжении будет еще и обеденное время, но не больше Итак, в час или в два, не позже”.

Судя по всему, обед прошел очень быстро, ибо в 1.15 Гиббонс уже вернулся, а работа моя была в самом разгаре. Я объяснил ему, что хочу составить памятную записку и сделать машинописную копию и что я управлюсь к трем часам, если он до тех пор сумеет задержать остальных. Гиббонс ответил, что так дело не пойдет и что не может быть и речи о печатной копии. Пусть все остается, как есть, написанное карандашом. “Чуда, – сказал я, – они все время хотят чуда! Послушайте, дайте мне еще минут двадцать пять, и я посмотрю, что можно сделать”. Гиббонса это явно не обрадовало, но что ему оставалось делать, если он хотел получить результаты? Пришлось согласиться.

Все же я составил две небольшие таблицы и несколько пояснительных предложений к ним. Когда мы вернулись к Альбрехту, он быстро взглянул на мою работу и сказал: “Вы сделали это относительно интенсивности поля на разном удалении от борта корабля, а про нос и корму, похоже, забыли?” Альбрехт всегда был педант. Я не учел этих частностей, потому что не знал точно, что от меня требуется, да и времени на такую работу было меньше, чем нужно. Все, что я мог предложить, были точки наибольшего искривления непосредственно за бортом судна напротив этих установок.

Альбрехту нужны были расчеты для проверки силы поля и практической вероятности такого искривления света, чтобы можно было достичь желаемого эффекта миража. Клянусь Богом, они не имели понятия, что из этого может выйти! Если бы они знали, то дело тогда же и закончилось бы.

Движущей силой на тот момент времени, думаю, был Ладенбург или же фон Нейман. Они обсуждали все с Эйнштейном, и тот даже просчитал порядок величин, необходимых для достижения нужной интенсивности, после чего говорил с фон Нейманом о том, какие установки смогут лучше всего продемонстрировать возможности практического использования. Я не помню точно, когда подключилась лаборатория военно‑морских исследований, но капитан Парсонс, один из ведущих специалистов ВМС, весьма часто разговаривал с Альбрехтом, – возможно, что речь шла и об использовании корабля.

Единственное, что у меня сохранилось от этого в письменном виде, – фрагменты уравнений Альбрехта и некоторые маленькие таблицы». Прямо скажем, с доказательной базой не густо!

«Мур спросил Райнхарта: “Не вспомните ли, как могло звучать кодовое наименование проекта?” Райнхарт на секунду задумался.

“Вы помните, – сказал он, – что Альбрехт и Гиббонс запретили делать машинописные копии, а были лишь написанные карандашом памятные записки. По‑моему, я в одном из документов употребил слово «отклонение». Я также помню, как во время одного более позднего обсуждения сказал, что можно сделать корабль невидимым с помощью обычной легкой дымовой завесы и что не понимаю, зачем было обращаться к такой сложной теоретической проблеме. В ответ Альбрехт глянул на меня поверх очков и сказал, что у меня исключительный талант отвлекать людей от темы. По‑моему, кодовое наименование продумывали люди из НКОИ. У меня в памяти в этой связи сохранилось нечто вроде «радуги» или «фата‑моргана».

Я присутствовал еще по крайней мере на одной конференции, на повестке дня которой стояла эта тема. Мы пытались выявить наиболее очевидные побочные эффекты, которые могли быть вызваны подобным экспериментом. При этом речь шла о «кипящей» воде, об ионизации окружающего воздуха и даже о «зетизации» атомов, но никто в то время не мог учитывать возможность межпространственных эффектов или смещения массы. В 1940 году ученые относили подобные вещи к разряду научной фантастики. Мы написали попавшее в итоге в НКОИ предостереженине, что все это необходимо принимать в расчет и что вообще все это дело требует величайшей осторожности.

Я еще припоминаю несколько последующих обсуждений этой проблемы, но детали уже довольно расплывчаты. Но я очень хорошо помню, что на протяжении нескольких недель после встречи в бюро Альбрехта от нас постоянно требовали таблицы, касающиеся резонансных частот света в видимом диапазоне. Часто этому не было никакого объяснения, но, судя по всему, связь все же существовала.

Макетные испытания, кстати, могли бы проводиться в макетном бассейне Тейлора, а может, и нет, так как я не уверен, что там были подходящие условия. Часть работы определенно была проведена в Анакостия‑Бей – там проводилось большинство ранних локационных работ”.

“Как вы думаете, каким образом они сумели раздобыть корабль для настоящих испытаний? ”– спросил Мур.

“Вопрос как раз кстати. Я уже думал поделиться с вами вот каким предположением. Капитан Парсонс (тот самый У.С. Парсонс, который привел в боевое положение атомную бомбу на борту самолета перед тем, как она была сброшена на Хиросиму. – В.Ш.) мог сыграть определенную роль в том, чтобы этот проект получил продолжение как реальный эксперимент с кораблем, а не просто с макетом. Я припоминаю, как в 1939 году во время одной конференции мое начальство высказало мысль, что никто, кроме Парсонса, не смог бы добиться от Корабельного бюро разрешения на испытания нового оборудования в реальных условиях на борту корабля. В то время Парсонс был еще капитаном второго ранга и самым блестящим среди всех выпускников Военно‑морской академии со статусом ученого‑экспериментатора.

Да, кстати, о торговом судне, которое могло использоваться в качестве корабля наблюдения: думаю, что здесь, возможно, не обошлось без помощи адмирала Джерри Лэнда, начальника Морской комиссии США. Он был довольно непробиваемый, но часто помогал, особенно если ВМС отказывали. Было немало случаев, когда нам удавалось добиться от МК разрешения на проведение испытаний нового оборудования на торговых кораблях вопреки желанию ВМС”».

После этой беседы У. Муру удалось еще несколько раз обменяться с Райнхартом письмами, а потом доктор скоропостижно скончался.

Итак, была ли возможность практического использования того рода энергий и силовых полей, которые, согласно имеющейся информации, применялись в ходе Филадельфийского эксперимента для придания невидимости? Некоторый свет на эту проблему проливает биография не столь уж известного, но в высшей степени талантливого американского физика и изобретателя Томаса Таунсенда Брауна – человека, сыгравшего, как и доктор Райнхарт, определенную роль в проекте.

Он рано проявил большой интерес к космическим полетам, что в то время, когда даже успехи братьев Райт воспринимались скептически, считалось чистым фантазерством. Его юношеское увлечение кажущимися наивными в то время знаниями о радио и электромагнетизме впоследствии сослужило ему неоценимую службу, дав базовые сведения по этим областям науки. В процессе своего «экспериментаторства» он однажды раздобыл трубку Кулиджа (американский физик и химик Уильям Кулидж предложил рентгеновскую трубку с термокатодом из тонкой вольфрамовой спирали, так называемую трубку Кулиджа), которая потом привела его к удивительному открытию. Браун интересовался не рентгеновскими лучами как таковыми. Он хотел установить, не могут ли исходящие из трубки Кулиджа лучи оказывать полезное действие.

Он сделал то, о чем пока не думал ни один ученый его времени: укрепил трубку Кулиджа на чувствительнейшем балансире и начал испытывать свое устройство. Однако в какую бы сторону он ни поворачивал аппарат, он не мог установить какого‑либо измеримого действия рентгеновских лучей. Но неожиданно его внимание привлекло странное поведение самой трубки: всякий раз, когда он включал трубку, она производила некое поступательное движение, словно аппарат пытался продвинуться вперед. Ему понадобилось много усилий и времени, прежде чем он нашел объяснение. Вновь открытый феномен не имел ничего общего с рентгеновскими лучами – в его основе лежало высокое напряжение, используемое для образования лучей.

Браун провел целую серию экспериментов, чтобы установить природу этих новых, открытых им сил, и в конце концов ему удалось сконструировать прибор, который он назвал «гравитор». Его изобретение имело вид простого бакелитового ящика, но стоило положить его на весы и подключить к источнику энергии напряжением 100 киловольт, как аппарат в зависимости от полярности прибавлял или терял примерно один процент своего веса.

Браун был убежден, что открыл новый электрический принцип, но не знал, как его толком использовать. Несмотря на то что о его работе сообщили некоторые газеты, никто из видных ученых не выказал интереса к его изобретению, чему, впрочем, удивляться не приходилось, – тогда Браун как раз заканчивал среднюю школу.

В 1922 году он поступил в Калифорнийский технологический институт в Пасадене. Но там его работам никто не придал значения. Не сдавая позиций, Браун в 1923 году переходит в Кенионский колледж в Гамбиере, Огайо, проводит там один год, а затем отправляется в Денисоновский университет в Грэнвилле, тоже в Огайо, где на физическом отделении изучает электронику. Его учителем был доктор Пауль Альфред Бифельд, профессор физики и астрономии и один из восьми бывших одноклассников А. Эйнштейна по Швейцарии.

В отличие от своих коллег по Пасадене Бифельд проявил большой интерес к открытию Брауна, и оба – профессор и студент – проводили эксперименты с заряженными электрическими конденсаторами и разработали физический принцип, ставший известным как эффект Бифельда – Брауна. Сутью этого эффекта была тенденция заряженного электрического конденсатора к движению в направлении своего положительного полюса – тому самому движению, которое Браун когда‑то обнаружил у трубки Кулиджа.

По завершении образования Браун четыре года проработал в обсерватории Свейзи в Огайо, а с 1930 года покинул ее и работал в качестве специалиста по физике поля и спектроскопии в Лаборатории военно‑морских исследований в Вашингтоне.

Несмотря на то что в 30‑е годы ему пришлось сменить род занятий, Браун продолжал в свободное время заниматься физическими исследованиями, в частности эффектом Бифельда – Брауна Со временем гравитор претерпел многочисленные усовершенствования.

В 1939 году Браун стал лейтенантом резерва ВМС и был назначен ответственным сотрудником по магнитным и акустическим противоминным исследованиям Корабельного бюро. Вскоре после этого назначения Браун вступил в контакт с первой фазой проекта, который, вероятно, позднее завершился Филадельфийским экспериментом.

Нельзя сказать с уверенностью, работал ли Браун активно над Филадельфийским экспериментом, – ведь значительная часть работы его научной команды касалась области, близкой к размагничиванию кораблей. Кроме того, он занимался, говоря его же словами, «одной страшно дорогой работой по глубокому вакууму».

Во всяком случае, его деятельность в Корабельном бюро, где он располагал, как выяснилось, 50 миллионами долларов на научные цели и дюжиной сотрудников с академическим образованием, могла рассматриваться как образцовая. Правда, длилась она не слишком долго, поскольку в той ужасной неразберихе, которая последовала за Пирл‑Харбором, он был переведен, теперь уже в чине капитана 2‑го ранга, в Норфолк:, где, продолжая исследовательскую работу, он одновременно возглавлял Радиолокационную школу Атлантического флота ВМС. В декабре 1943 года он был отправлен домой на отдых, а вскоре по настоянию медиков уволен в отставку. Тут представляется интересным мнение некоторых исследователей, что болезнь Брауна напрямую связана с Филадельфийским экспериментом В 1944 году Браун уезжает на Гавайи и продолжает исследования.

В эти же годы его захватывают участившиеся случаи наблюдения НЛО. Пристально следя за дискуссией между военными и наукой в конце 40‑х – начале 50‑х годов, он высказывает мнение, что вопрос о движущей силе НЛО, возможно, удалось бы решить на международной основе. Браун намекал, что в своих исследованиях электрогравитации он, возможно, уже нашел ключ к разгадке этой проблемы.

В 1952 году, переехав в Кливленд, он наметил один проект, названный им «Зимней гаванью», который после соответствующей проработки надеялся предложить военным. Ему удалось настолько повысить подъемную силу своего гравитора, что аппарат способен был поднимать вес, значительно превышающий его собственный.

Теоретически Браун пытался объяснить свои результаты понятиями Единой теории поля. Он твердо верил в существование наглядного стыковочного эффекта между гравитацией и электричеством. То, что демонстрирует его аппарат, как раз и есть этот самый эффект. Браун сконструировал дисковидный конденсатор и при подаче постоянного тока различного напряжения наблюдал эффект Бифельда – Брауна в действии. При соответствующих конструкции и электрическом напряжении дисковидные «воздушные пленки» приводились в самостоятельное летательное движение, издавая при этом слабое гудение и испуская голубоватое электрическое свечение.

В 1953 году Брауну удалось продемонстрировать в лаборатории полет такого 60‑сантиметрового «воздушного диска» по круговому маршруту диаметром 6 метров. Летательный аппарат был соединен с центральной мачтой проводом, по которому подавался постоянный электрический ток напряжением 50 тысяч вольт. Аппарат развивал максимальную скорость около 51 м/с (180 км/час).

Браун работал с почти нечеловеческой решимостью и высокими финансовыми затратами. Вскоре ему удалось превзойти свой собственный успех. Во время следующего показа он продемонстрировал полет целого набора 90‑сантиметровых дисков по кругу диаметром 15 метров. Все было немедленно засекречено. Тем не менее большинство ученых, присутствовавших на демонстрации, не скрывали скепсиса, склоняясь к тому, чтобы приписать эту брауновскую движущую силу некоему, как они сами это назвали, «электрическому ветру», хотя для производства такой силы потребовался бы поистине «электрический ураган». Лишь очень немногие считали, что эффект Бифельда – Брауна может представлять собой нечто новое в физике.

Браун до последнего времени был убежден, что при наличии необходимых средств исследование эффекта Бифельда – Брауна привело бы к прорыву в области передвижения космических аппаратов, не говоря уже о других сферах применения. Конечно, исследования стоят немало, но действительно ли финансовые соображения являются причиной дефицита внимания? А может быть, корабельный эксперимент до сих пор бросает на это свою длинную косую тень?

В очередной раз зададимся вопросом: действительно ли, как утверждает Альенде и подтверждает собранная информация, американские ВМС использовали ДЕ‑173 для проведения эксперимента по электронной маскировке? И действительно ли военная наука воспользовалась результатами таких испытаний.

Точные доказательства можно представить лишь в том случае, если бы удалось найти и опубликовать документы правительства по этому проекту. А без знания военного кодового наименования проекта это трудно, если вообще возможно. Результатом любого запроса в Управление военно‑морских исследований оказывалось в лучшем случае стандартное письмо, в котором все это дело полностью отрицалось. В отношении Филадельфийского эксперимента пришел ответ. «УМИ ни в 1943 году, ни в другое время не проводило исследования в отношении невидимости».

Столь же безуспешной оказалась попытка Ч. Берлица обсудить эту тему с представителями «Варо корпорейшн» в Гарленде, Техас. «Фирма не заинтересована в обсуждении с Вами или кем‑либо другим этой темы», – ответили ему. Ему также было заявлено о том, что «все Ваши запросы, письма и телефонные звонки на эту тему останутся без ответа».

Но, несмотря на это, удалось отыскать свидетельства большого интереса США в конце 30‑х – начале 40‑х годов к использованию мощных магнитных полей на кораблях, по меньшей мере в качестве противоминных мероприятий (!!!). Вот книга «Магниты. Подготовка физика» (Кембридж, 1956). Ее автор, ныне покойный физик Френсис Биттер, основатель Магнитной лаборатории при Массачусетском технологическом институте, хотя и не вдается слишком глубоко в технические детали, однако посвящает целую главу своей работы развитию технологии электромагнитного размагничивания кораблей в качестве защиты от изобретенных немцами в 30‑х годах магнитных мин.

По свидетельству Ч. Фаулера и Т. Эрбера, биографов Биттера, его исследования привели в итоге к «тщательно разработанным контрмерам, заключавшимся в том, чтобы сделать корабли невидимыми для немецких мин». Разумеется, «невидимость» для немецких мин и невидимость для человеческого глаза – совершенно разные вещи; однако мы должны спросить себя, не исследования ли Биттера в области «магнитной невидимости» послужили предлогом к проекту, целью которого было достижение абсолютной невидимости?

Не может быть никакого сомнения в том, что во время этих ранних экспериментов использовались относительно мощные магниты и, соответственно, мощнейшие магнитные поля. Биттер пишет в «Магнитах», что он своими глазами «видел относительно крупный корабль, оснащенный мощнейшим магнитом, весящим многие и многие тонны. Это был стержневой магнит, занимавший почти всю длину корабля. Ток вырабатывали огромные генераторы».

Чтобы установить, действительно ли эти ранние эксперименты с размагничиванием были предшественниками куда более сложного Филадельфийского эксперимента, Уильям Мур обратился к одному ученому, работавшему по линии ВМС в области размагничивания. Незадолго до этого Мур написал короткую заметку о жизни этого ученого, которая должна была стать частью статьи, запланированной для одного журнала. Теперь Мур представил ему эту статью для согласования, предварительно включив в нее специально дописанный абзац, чтобы выяснить, не известно ли ему что‑нибудь об эксперименте, о котором в свое время поведал Альенде.

Вот каково было содержание этого дописанного абзаца: «Во время войны он (имярек) почти без перерыва работал… в Национальном комитете оборонных исследований. В ходе работы над одним из его проектов военный корабль (после эксперимента с моделью) был подвергнут воздействию интенсивного электромагнитного поля с целью наглядной проверки влияния поля на материальные объекты. Поле было создано корабельными размагничивателями с использованием принципа резонанса для получения экстремальных результатов. В ряде сообщений говорится о сенсационных результатах (по меньшей мере один источник утверждает, что эксперимент вызвал экстремальную физическую реакцию у экипажа корабля), но, невзирая на реальные результаты эксперимента, в 1943 году работы над проектом были прерваны».

Берлицу и Муру важно было выяснить реакцию этого человека на предложенный ему для редактирования материал. Результат оказался поразительным. Как и ожидалось, в ходе редактирования появились многочисленные предложения, дополнения, вычеркивания, но весь абзац, касающийся испытаний, остался без каких бы то ни было изменений или комментариев. Этому могли быть лишь два объяснения: либо ученый допустил грубый недосмотр, либо информация, касающаяся эксперимента, полностью соответствовала действительности. Сопроводительное письмо к отредактированной рукописи заставляло поверить во вторую возможность: «Что касается проекта Вашей статьи, то содержащаяся в ней информация по большей части абсолютно корректна».

Ну а как же обстоят дела с последствиями эксперимента? Ведь именно этот аспект истории, рассказанной Альенде, заставил многих прийти к выводу, что письма эти – не что иное, как плод больного воображения. Другая точка зрения состоит в том, что подобные эффекты действительно имели место и что порожденные ими страх и смятение военных стали причиной возникшей вокруг тех событий завесы секретности.

Необычная информация на этот счет поступила от некоего Патрика Мейси, конструктора‑электронщика, работавшего летом 1977 года в Лос‑Анджелесе. Он обменивался со своим коллегой, которого помнит лишь как «Джима», мнениями по поводу НЛО и о том, как много скрывает в этой связи правительство. «Со мной однажды был престранный случай, – сказал Джим, – когда я во время войны служил в ВМС. Я тогда занимался контролем за аудиовидеоматериалами и однажды в 1945 году в Вашингтоне получил возможность увидеть часть фильма о проводившемся на море эксперименте, который показывали высшим чинам ВМС. Я помню лишь отдельные части фильма, ведь я находился при исполнении служебных обязанностей и не мог, как другие, сидеть и смотреть его. Я не знал, о чем, собственно, фильм, поскольку комментария в нем не было. Но помню, что речь в нем шла о трех кораблях. Было показано, как два корабля накачивали какой‑то энергией третий, стоявший между ними. Я тогда подумал, что это звуковые волны, но ничего определенного сказать не могу: меня, естественно, в эти дела не посвящали.

Через какое‑то время этот средний корабль – эсминец – начал постепенно исчезать в каком‑то прозрачном тумане, пока от него не остался один только след на воде. Потом, когда поле, или что там было, отключили, корабль снова появился из тонкой пелены тумана Это был, видимо, конец фильма, и я случайно услышал, как некоторые обсуждали увиденное. Некоторые говорили, что поле было включено слишком долго, и что этим‑то и объясняются проблемы, появившиеся у кое‑кого из экипажа. Один из них упомянул какой‑то случай, когда якобы как‑то член экипажа попросту исчез, сидя за рюмкой в баре. Другой рассказывал, что матросы “до сих пор не в своем уме и, видимо, навсегда”. Был также разговор о том, что некоторые матросы исчезли навсегда. Остальная часть беседы проходила уже слишком далеко от меня, чтобы я мог расслышать».

Возникает вопрос почему этот фильм, если он действительно существовал, демонстрировался в 1945 году? Может быть, потому, что после окончания войны некоторые проекты, прерванные или прекращенные во время войны, были подвергнуты ревизии на предмет переоценки или возобновления? Может быть, в их число попал и Филадельфийский эксперимент?

В самом деле, разве легко поверить, что ВМС США в ходе работы с силовыми полями и опытов по созданию радиолокационной невидимости случайно обнаружили путь к другим мирам и что американское правительство в результате так называемого Филадельфийского эксперимента вступило в контакт с внеземной цивилизацией? Тем не менее, если бы все так и было, это объяснило бы официальную завесу молчания в отношении столь многих тем, и не в последнюю очередь – НЛО. Но как все это доказать?

Профессор Стэн Фридман, физик‑ядерщик из Хейварда, Калифорния, называл возможной причиной внимания внеземных цивилизаций к Филадельфийскому эксперименту высокую концентрацию электромагнитного сверхпотока, образовавшегося в ходе эксперимента. Профессор Фридман лично занимался изучением нескольких других случаев, при которых, как сообщают, НЛО появлялись в качестве нежелательной реакции на электромагнитные эксперименты; по его теории, НЛО, если они наблюдают за нашей Землей, должны пользоваться функциональной электромагнитной картой, и когда где‑либо появляются непонятные им светлые точки или пятна, они, естественно, пытаются выяснить причину их появления на месте.

И все же что‑то произошло в 1943 году на морской верфи Филадельфии, оставив отчетливые следы в рассказах, книгах, газетных статьях, документах и памяти людей. Это был бы, конечно, не первый случай, когда научное открытие опережает свое время и от него приходится отказаться из‑за непредвиденных побочных явлений или же просто потому, что эксперимент утратил свою актуальность перед лицом других, более насущных дел (создание атомной бомбы).

Здесь следовало бы прислушаться к мнению известного физика Джеймса Моффера из Университета Торонто. На вопрос о вероятности такого события, как Филадельфийский эксперимент, он ответил, что на космическом и астрофизическом уровнях подобные феномены встречаются постоянно. По его словам, работа над проблемами подобного рода является для него чем‑то почти обыденным, хотя она и строго ограничена областью больших энергий и крупных астрофизических тел. «Перенесение подобного феномена на земной уровень в современных условиях, – заявил он, – представляется чем‑то, что выходит за рамки существующих сегодня теорий.

Необходимо помнить, что Эйнштейн, провозглашая в 1905 году свою теорию относительности, делал это в отношении крупных объектов астрофизического порядка величин. Ему просто не приходило в голову, что его теория могла бы быть применимой к процессам, происходящим на уровне атомов. Когда в 30‑х годах стала очевидной возможность контролируемого расщепления атома, потребовалось ответить на вопрос: предусматривает ли теория эту возможность? Оказалось, что да, и этот результат стал еще одним аргументом в ее пользу. То же самое могло бы относиться и к Единой теории поля. Но ведь она могла бы иметь другие возможности, пока что не известные науке».

Тайна Филадельфийского эксперимента остается пока нераскрытой, причем окончательный ответ может храниться в недрах архивов морского ведомства США. Возможно, все это просто сказка, и подобного эксперимента просто не существовало.

Если, однако, принять в расчет то множество материалов, которое удалось собрать в разное время разным людям, и если Филадельфийский эксперимент не проводился в том виде, как он представляется, то что же все‑таки произошло на самом деле в далеком октябре 1943 года в секретной зоне морской верфи Филадельфии?

И последнее. Совсем недавно наша печать сообщила о публичной демонстрации на американской авиабазе ВВС «Неллис», штат Невада, двух считавшихся ранее сверхсекретными самолетов, разработанных фирмой «Локхид». Они выполнены с учетом «техники малой заметности». Вся поверхность планера состоит из множества элементов, каждый из которых ориентирован в своем направлении. Это существенно снижает количество пиков отраженного электромагнитного излучения. Кстати, считают, что именно эти покрытия якобы стали причиной необъяснимых заболеваний‑среди рабочих завода «Локхид»».

ВОПРОСЫ БЕЗ ОТВЕТОВ

Итак, познакомившись со всем обилием гипотез, версий и слухов относительно «Элдриджа», настала пора и нам с вами разобраться со всем этим нагромождением невероятных историй вокруг американского эсминца. Автор является профессиональным офицером военно‑морского флота России, отдавшим флоту боле тридцати лет жизни. Поэтому, выслушав все истории об «Элдридже», следует посмотреть на Филадельфийский эксперимент как со стороны здравого смысла, так и с чисто военно‑морской точки зрения.

В многочисленных пересказах истории о секретном эксперименте с «Элдриджем» очень много не только непонятного, но и предельно невероятного.

Для начала я сразу же оговорюсь, что напрочь отказываюсь комментировать все истории, связанные с инопланетянами. Остановимся лишь на самом существенном Помимо этого мы обратимся к мнению тех специалистов (вполне реальных, а не мифических типа «доктора Рено»), которые всю жизнь посвятили проблемам, связанным с радиолокацией ВМФ и являются в этом вопросе самыми лучшими экспертами в мире.

Однако прежде всего зададимся вопросом, зачем вообще американцам надо было рисковать новейшим боевым кораблем с экипажем в несколько сот человек, «перенося его во времени и пространстве», в самый разгар боевых действий на Тихом океане и в Атлантике, когда каждый боевой вымпел был на счету. Ведь эксперимент с таким же успехом можно было провести на более мелком объекте или хотя бы на подлежащем списанию корабле с минимальным количеством экипажа! Уже одно только это заставляет несколько усомниться в правдивости всей информации по «Элдриджу».

Кроме того, малосведующим в истории военно‑морского флота следует знать, что в годы Второй мировой войны радиолокация германского ВМС значительно отставала от локационных систем союзников. Что касается ВМС Японии, то там в то время никаких локаторов не было. По этой причине японцы сражались с американцами (которые были уже вооружены локаторными системами) на море практически вслепую, отчего и несли огромные потери. Полное превосходство союзников в локации в описываемое время говорит о том, что в 19,43 году в эксперименте «Филадельфия» (в той интерпретации, на которой настаивают его популяризаторы) просто не было никакого практического смысла.

Возникает вполне закономерный вопрос: почему столь наисекретнейший эксперимент проводился в Филадельфийской гавани, рядом с густонаселенным городом, причем непосредственно у самого берега? Куда логичнее было бы предположить, что такого рода испытание следовало провести подальше от посторонних глаз, что избавило бы от нежелательных слухов и сохранило бы необходимую секретность. Однако ничего подобного выполнено не было. Почему?

Говорить о том, что можно с легкостью растворить в воздухе боевой корабль и умертвить при этом на глазах у всего флота его экипаж, может только тот, кто абсолютно не представляет человеческих взаимоотношений в военно‑морском флоте. Неужели из десятков тысяч моряков‑фронтовиков не нашлось хотя бы несколько тех, кто рассказал бы журналистам о жутких по своей бесчеловечности экспериментах, которые командование проводило над его боевыми товарищами? Допустим, что в первые годы это было строжайше запрещено, но почему ветераны молчат до сих пор? Сейчас‑то им кого бояться? Почему рассказ мифического Карлоса Мигеля Альенде, на котором, в сущности, и строится вся сенсация, до сих пор не был подтвержден другими моряками, ведь их в это время в Филадельфийской военно‑морской базе были тысячи?

Не менее интересной представляется судьба и самого «Элдриджа». Для сведущего человека послевоенная биография загадочного корабля может сказать очень и очень многое.

Согласно справочнику «Джейн», реальный «Элдридж» (бортовой номер ДЕ ‑173) был построен в Бостоне в 1943 году. Водоизмещение корабля составляло 1240 тонн (стандартное) и 2000 тонн (полное, т. е. при загрузке всех видов припасов). Экипаж насчитывал 220 человек. В то время шли напряженные бои с японцами на Тихом океане, а потому строились корабли весьма быстро. Так, «Элдридж» был заложен 22 февраля 1943 года, а 27 августа того же года уже вступил в строй. Относился «Элдридж», как и еще пятьдесят три однотипных с ним корабля типа «Боствик», к классу дестройеров‑фрегатов, предназначавшихся для охраны и обороны корабельных соединений, а также конвоев. Поэтому, говоря об «Элдридже», видимо, более корректно именовать его все же не эскадренным миноносцем, как это традиционно делается, а конвойным эсминцем или фрегатом

Относительно послевоенной судьбы реального «Элдриджа» можно сказать следующее. В 1949 году «Элдридж» вместе с еще тремя однотипными фрегатами был передан ВМС Греции, согласно программе военной помощи странам блока НАТО. Греки сразу же переименовали полученный «Элдридж» в «Лион» (бортовой номер 54). «Лион» в переводе с греческого языка означает «лев». Под этим названием корабль без всяких происшествий прослужил в ВМС Греции вплоть до 1990 года под флагом двух государств почти полвека! Рассказ досужего журналиста о том, что «Элдридж» наименовался «Тигром», действительности не соответствует. Поразительно, но для журналистов, занимающихся поиском сенсаций, связанных с «Элдриджем», было совсем все равно, как в Греции величали знаменитый эсминец – «Тигром» или «Львом»! Согласитесь, что разница между этими животными все‑таки имеется. Однако главное не это. Не удосужившись даже выяснить, как же на самом деле назывался эсминец в составе греческих ВМС, журналисты‑«элдриджцы» наглядно продемонстрировали весь уровень своего профессионализма даже в работе с той информацией, которая лежит на поверхности. Далее здесь они исказили самые очевидные факты и «повесили лапшу на уши» доверчивым читателям. Как же после этого верить всему остальному, о чем они пишут вот ул<е пятьдесят лет?

В связи с этим весьма странно воспринимается рассказ отставного греческого адмирала, который не знал имени одного из крупнейших кораблей своего флота. Это просто невероятно!

Дело в том, что в период 50–70‑х годов в греческом ВМФ имелось всего семь бывших американских эскадренных миноносцев, являвшихся самыми крупными боевыми кораблями. При этом среди них никогда не было эсминца с названием «Тигр». Уж это‑то «адмирал» должен был бы знать! За некомпетентностью греческого адмирала, скорее всего, кроется очередной обман. На самом деле никакого «знатока» адмирала не было и в помине. Журналист что‑то где‑то услышал, затем подкрепил услышанное вымышленной историей чаепития с греческим адмиралом и подал как очередную сенсацию.

Согласно греческой классификации, «Лион» все время своей службы в греческих ВМС значился фрегатом. Многолетняя служба бывшего «Элдриджа» в греческом флоте была весьма заурядной и не ознаменовалась никакими яркими событиями. В 1990 году бывший «Элдридж» вместе с тремя его «систершипами» («Афтос», «Афракс» и «Рантер») был отправлен на разделку.

Послевоенная судьба «Элдриджа» еще больше ставит под сомнение всю историю с Филадельфийским экспериментом перемещения корабля в пространстве и времени. Спрашивается, зачем американцам надо было передавать за границу корабль, участвовавший в совершенно секретном эксперименте, причем в таком, при котором имело место изменение всей материальной составляющей корабля на молекулярном уровне? Ведь в этом случае иностранные разведки европейских государств (в том числе и СССР) получали прекрасную возможность обследовать бывший «Элдридж» или хотя бы заполучить образцы его деталей, чтобы провести всестороннее исследование возможных структурных изменений различных материалов. При этом помешать советским разведчикам в этом деле американская сторона была уже бессильна. Неужели американцы совершенно не понимали, что просто так отдали потенциальным противникам один из самых больших своих секретов? Даже если отбросить возможность прямой работы разведчиков стран Варшавского договора на бывшем «Элдридже», то работа на нем представителей разведки греческих ВМС не подлежит никакому сомнению. Но разве американцы могли быть уверенны, что там не будет никакой утечки важнейшей секретной информации? Ведь в то время в СССР жили десятки тысяч эмигрировавших греческих коммунистов, сохранивших, самые тесные связи с родиной. Не меньше сочувствующих идеям коммунизма и СССР осталось и в самой Греции. Немало таких людей служило и в ВМС Греции. Вспомним, что на рубеже 50‑х годов XX века из всех западноевропейских государств именно Греция являлась самой прокоммунистической. Таким образом, передача Греции корабля, на котором совсем недавно был произведен небывалый в истории и совершенно секретнейший эксперимент по дематериализации, явилась бы величайшей государственной изменой! Однако если просмотреть списки руководства ВМС США за 1949–1950‑е годы, то никаких неожиданных увольнений и снятия с должности, а тем более скандалов, там не наблюдается. Так, может быть, американцы так ничего и не поняли до сегодняшнего дня? В этом у автора имеются большие сомнения.

Не лучше ли было бы американцам просто‑напросто оставить «Элдридж» в составе собственного флота, где можно было бы держать под полным контролем режимность его посещения, следить за возможными молекулярными изменениями корпуса и ТА? Грекам вполне можно было бы подарить любой другой фрегат – ведь в ВМС США их в 1949 году было больше сотни. Еще лучше было бы вообще вывести секретный «Элдридж» из боевого состава в резерв, поставить на прикол, а потом спокойно проводить на его борту дальнейшие научные исследования! В том, что такие исследования были необходимы, никаких сомнений быть не может. Неужели американским ученым было совершенно не интересно узнать, произошли ли какие‑нибудь изменения со структурой корабельного металла и других материалов вследствие телепортации в пространстве и времени? Возможны ли данные изменения с течением времени? Если уж командованию ВМС США хотелось навсегда избавиться от «Элдриджа», то это можно было сделать гораздо более простым и надежным способом: например, выделить корабль для участия в испытаниях ядерного оружия у атолла Бикини, которые проводились как раз в то время. Можно было бы, наконец, разбомбить или уничтожить «Элдридж» какой‑нибудь экспериментальной ракетой или просто затопить в океане на большой глубине.

Кто‑то может сказать, что, возможно, настоящий «Элдридж» мог быть уничтожен, а чтобы как можно больше запутать следы, его именем назвали другой корабль этого же типа, который под именем «Элдриджа» и передали греческим ВМС. Однако так рассуждать может только тот, кто совершенно не понимает, что представляет собой военный корабль. Любой корабль состоит из тысяч и тысяч всевозможных механизмов, которые промаркированны и задокументированы соответствующим образом. Каждый из них имеет свою, только ему присущую, техническую документацию, со сроками эксплуатации, ресурсом работы и тд. Перемаркировать все механизмы, как и полностью подделать всю корабельную документацию, так чтобы этого не было заметно, просто невозможно, – это вам скажет любой, кто имеет хотя бы начальное представление о боевом корабле.

Кроме всего вышеизложенного следует сказать и то, что за минувшие десятилетия при сегодняшнем бурном развитии техники и науки Филадельфийский эксперимент (если он бы имел место в реальности) обязательно был бы неоднократно повторен, изучен и использован в военном деле. Ни СССР, ни сами США никогда не отказались бы от дальнейших исследований в этой сфере, причем полученные результаты были бы в обязательном порядке использованы в период холодной войны. Однако ничего подобного почему‑то так и не произошло. Почему? Может, потому, что ничего на самом деле просто не было!

Заинтересовавшись проблемой «Элдриджа», автор обратился к своему хорошему знакомому, бывшему военно‑морскому атташе в США, капитану 1‑го ранга в отставке Льву Александровичу Вторыгину. Кому как не ему, профессиональному разведчику и одному из лучших специалистов по ВМС США, не знать об «Элдридже»! Однако, как оказалось, Лев Александрович вообще ничего не слышал об эсминце с таким названием. Правда, спустя два дня он перезвонил мне и сообщил, что нашел информацию об «Элдридже» в одной из отечественных книг об НЛО. В правдивости информации Льва Александровича у меня нет никаких сомнений. Однако зададимся вопросом: если бы история с «Элдриджем» действительно имела место, то неужели бы военно‑морская разведка СССР, в лице своего военно‑морского атташе в США, не пыталась бы что‑нибудь разузнать на сей счет?

Помимо Л.А. Вторыгина, никакого понятия ни об «Элдридже», ни о Филадельфийском эксперименте никогда не имел и опрошенный мною бывший начальник разведки ВМФ вице‑адмирал Ю.Н. Квятковский, с которым мы знакомы уже более пятнадцати лет. Что это – некий всемирный заговор умолчания? Думается, что вряд ли. Никакого смысла у наших отставных военно‑морских разведчиков свято хранить американскую тайну более чем шестидесятилетней давности. Но тогда получается, что нашу военно‑морскую разведку вся широко разрекламированная история с «Элдриджем» никогда не интересовала! Весь мир сходил с ума от этой невероятной военно‑морской тайны. А наши на нее просто плевали и упрямо ничего знать не желали! Могло ли такое быть? Отвечаю, как офицер военно‑морского флота: такого быть не могло, ни при каких обстоятельствах! Если бы Филадельфийский эксперимент действительно имел место, то отношение разведки советского ВМФ к событиям в Филадельфии было бы совершенно иное! Выяснение всех обстоятельств сверхсекретного эксперимента, добыча образцов механизмов с совершившего путешествие во времени эсминца было бы одной из самых приоритетных задач разведки ВМФ СССР. А потому из всего вышеизложенного напрашивается только один вывод: никакого Филадельфийского эксперимента никогда не было.

Подводя итог вероятности фактического проведения Филадельфийского эксперимента, необходимо сказать, что таинственного перенесения во времени корабля водоизмещением в полторы тысячи тонн с превращением в металл членов его экипажа, о чем столько лет упорно пишут журналисты, просто не могло быть в реальности. Вполне возможно, что американцы действительно проводили некоторые начальные и не слишком успешные эксперименты, которые впоследствии привели к созданию широко известной ныне технологии «стеллс». На сегодняшний момент эта технология прекрасно отработана и широко используется многими государствами, в том числе и Вооруженными силами России, причем без всяких филадельфийских страшилок.

Возможно и то, что вследствие несоблюдения техники безопасности часть экипажа действительно получила при облучении корабля мощными радарами определенную дозу облучения. При спешке военного времени это вполне реально. О большем говорить просто смешно, ибо ни уровень науки, ни технические возможности того времени просто не могли привести к тем фантастическим результатам, которые столь красочно описывают любители сенсаций. Не исключено и то, что источником слухов о проведении секретного эксперимента в области уменьшения радиолокационной поверхности могли послужить сценарии голливудских фантастических кинофильмов. А таких в послевоенное время было снято целых три! А потому оставим страсти по «несчастному» «Элдриджу» на совести тех, что в свое время запустил эту утку в надежде родить новую сенсацию и поднять тираж своей газеты.

Совершенно непонятно, почему «пропавший» в Филадельфии «Элдридж» внезапно очутился именно в Ньюпортском доке! Кто и как мог рассчитать столь точное перемещение корабля уже на первичном этапе эксперимента?

Еще более странным является утверждение о том, что «Элдридж» совершил при этом и перемещение во времени! При этом, однако, никто не может ответить на вопрос, куда именно переместился во времени эсминец, вперед или назад, и на сколько лет, часов, минут и секунд? Журналисты пишут лишь о том, что корабль был невидим некоторое время, но ведь «невидимость» и перемещение во времени – это далеко не одно и то же! Однако оставим в стороне уж откровенно фантастический вопрос о перемещении во времени и приглядимся хотя бы к перемещению в пространстве.

Из всех приведенных «расследований» и свидетельств создается впечатление, что факт появления «Элдриджа» в Ньюпорте был определенной неожиданностью для участников эксперимента. С такой же долей вероятности эсминец мог оказаться посреди Атлантики, или, что еще хуже, где‑то посреди штата Канзас. Но почему «Элдридж» оказался именно в судоремонтном доке и как он после этого уцелел?

Те, кто писали о пребывании «Элдриджа» в доке, вероятно, абсолютно не представляли себе ни дока, ни процедуры захождения в него корабля. Для того, чтобы поставить корабль в док, необходимо провести достаточно длительную работу по установке на стапель‑палубе дока определенного набора клетей, соответствующих именно данному кораблю. Затем корабль по воде вводят в док. По мере осушения дока корабль медленно садится на свои клети, после чего его можно ремонтировать. Если же параметры клетей не совпадут, то корабль немедленно завалится на бок и получит весьма серьезные повреждения, что порой и случается при нерадивости в установке клетей. Если бы «Элдридж» хотя бы на мгновение оказался в Ньюпортском доке, то он сразу же завалился на борт, нанеся повреждения себе и выведя из строя сам док. Ведь рабочие дока не могли знать, что к ним вот‑вот перенесется из пространства конвойный эсминец, под который необходимо выставить соответствующий набор клетей. Допустим, что рабочие данные клети каким‑то чудом все же выставили. Но зададимся вопросом: если эксперимент по перемещению корабля в пространстве был в начальной стадии (а иначе в 1943 году и быть не могло), мог ли «Элдридж» быть перенесен с точностью до полуметра? А ведь именно такая точность нужна для того, чтобы корабль точно сел на свои клети! Опять нестыковка по всем позициям!

Теперь вспомним еще раз об утверждении, что «Элдридж» не просто точнехонько сел на свои клети, но и еще при этом переместился во времени! Пусть теперь кто‑нибудь попробует ответить на вопрос когда надо было устанавливать клети для «Элдриджа», когда он мог появиться в доке не в установленное время, а в некое время назад и вперед? Как вообще можно рассчитать нахождение дока в неком конкретном месте, отсчитывая время назад от настоящего текущего? А вперед? Это что‑то уже даже не из области научной фантастики, а вообще за гранью здравого (а может, и не только здравого) смысла!

Но и это далеко не все Возникает законный вопрос что же за таинственный генератор установили на «Элдридже»? Если он был способен создавать силовое поле такой мощности, которое могло перемещать в пространстве (и времени?!) корабль водоизмещением в две тысячи тонн, то от какого источника «запитывался» столь мощнейший генератор? Не надо быть большим специалистом, чтобы понять: мощности корабельной силовой установки на это бы никогда не хватило, как, впрочем, и мощности тогдашней электростанции города Филадельфии. Для этого необходимо было создать не только огромный специализированный энергетический комплекс, но и огромный полигон с целым комплексом зданий, который обслуживали бы даже не сотни, а тысячи людей. Поэтому детские рассказы для простаков о каком‑то «отдельном причале», на котором якобы проходил эксперимент, не выдержи