Неутешительные итоги

Когда все было кончено, настала пора подвести итоги трагедии и разобраться во всем происшедшем. Немного придя в себя, капитан 2‑го ранга Негода написал рапорт об итогах операции 5–6 октября, который закончил следующими выводами:

«1. Самолеты противника изменили тактику бомбометания. Сейчас избирают одну цель и цепочкой пикируют на корабль.

2. Считаю, что нужно было бы от подъема немецких летчиков отказаться, так как время подъема 15 минут лучше было бы использовать на отрыв.

3. Нужно было бы снять личный состав с подбитого лидера “Харьков” и “Беспощадного”, потопить корабли и на эсминце “Способный” уходить в базу.

4. После потопления эсминца “Беспощадный” и лидера “Харьков” нужно было не подбирать личный состав, а уходить. С наступлением темноты подойти и подобрать бойцов.

5. Для прикрытия кораблей самолеты типа “Бостон” “Пе‑2”, “ДБ‑3” не годятся. Они совершенно не мешали пикировщикам, а атаковали их после разгрузки бомб.

6. Прикрывающая истребительная авиация действовала нерешительно, пикировщиков в лоб не атаковала.

7. Очень медленно высылались плавсредства для спасения личного состава кораблей.

8. Необходимо на кораблях иметь спасательные средства – резиновые шлюпки.

9. Спасено офицеров – 20 человек, рядового и старшинского состава – 100 человек. Погибло ориентировочно 780 человек».

Инженер‑адмирал ВЛ. Красиков в своей рукописи, посвященной трагедии 6 октября 1943 года, отметил: «Лидер “Харьков”, эсминцы “Беспощадный” и “Способный” погибли в результате больших разрушений, полученных ими от контактных взрывов нескольких авиабомб весом 100–200–250 кг, попавших в жизненно важные отсеки корабля и, как следствие этого, вызвавших потерю запаса плавучести.

Личному составу еще в ходе боя с авиацией удалось частично восстановить боеспособность кораблей, но последующие разрывы бомб были для них гибельными. Отсутствие достаточного количества автономных водоотливных средств, аппаратов газовой и электросварки сокращали возможности аварийных постов в борьбе за живучесть.

Самоотверженно, до последней возможности, боролся за живучесть, за боеспособность своих кораблей личный состав БЧ‑5 и сделал все от него зависящее, чтобы их сохранить.

Корабли, особенно лидер “Харьков”, показали хорошую остойчивость и большой запас плавучести при затоплении 2–3 смежных отсеков. Преимущества в борьбе за живучесть оставались за кораблями с эшелонным расположением технических средств (проекты “1” и “7 у” – т. е. лидер “Харьков” и эсминец “Способный”).

Неудовлетворительная система донесений (длительность прохождения телеграмм, нечеткость их содержания, перебои в донесениях из‑за выхода из строя средств связи) не позволили правильно и быстро организовать помощь кораблям и направить отряд, предусмотренный организацией аварийно‑спасательной службы.

При разработке набега не было предусмотрено повышение готовности аварийно‑спасательных средств в базах. Поэтому посылаемые с большим запозданием катера могли подобрать лишь часть людей, обнаруженных ими на воде. Несовершенство спасательных средств, как на кораблях, так и в базах, ухудшение погоды были причиной гибели многих людей. Спасены, в основном, кто умел хорошо плавать, был физически вынослив, не терял самообладание и верил в помощь. Положительное значение сыграло и наличие одежды у плававших в воде (температура воды в то время была 13,5°).

Люди проявили высокие моральные качества, стойкость в бою и, очутившись в воде, после гибели корабля, оказывали помощь офицерам, раненым и не умеющим плавать, подбадривали друг друга. Место гибели героев с трех эсминцев 111=44 градуса 15 минут, Д=36 градусов 00 минут по праву должно быть чтимо, как память о советских моряках, стоявших насмерть и беспрекословно выполнявших приказ».

А вот как описывает все трагические перипетии 6 октября второй том военно‑исторического очерка «Военно‑морской флот Советского Союза в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», посвященный боевым действиям Черноморского флота: «Действия отряда кораблей эскадры 5–6 октября были в целом неудовлетворительно обеспечены как при подготовке, так и при пребывании их в море. При разработке и утверждении плана действии кораблей не была учтена возможность активизации авиации противника, базировавшейся на аэродромах Крыма. Надежное прикрытие кораблей с воздуха не было обеспечено, так как Черноморский флот достаточного количества самолетов‑истребителей дальнего действия не имел, а авиация Северо‑Кавказского фронта к решению этой задачи привлечена не была.

Предоставленное кораблям воздушное прикрытие не могло и не решило поставленной задачи из‑за своей малочисленности (по 2–3 самолета в каждой прикрывающей смене). Использование в прикрытии самолетов “Бостон” Пе‑2 и ДБ‑3 не могло быть эффективным не только по их малочисленности, но и вследствие того, что они уступали вражеским самолетам по своим маневренным качествам. Кроме того, прикрывавшая корабли истребительная авиация действовала недостаточно решительно, не было ни одного примера дерзких, лобовых атак по вражеским самолетам‑пикировщикам. Наконец, действия отряда кораблей не были также обеспечены предварительными ударами нашей авиации по вражеским аэродромам, что позволило одним и тем же бомбардировщикам противника беспрепятственно эшелонировать свои удары по кораблям с перезарядкой на аэродромах. В течение дня 6 октября авиация Черноморского флота произвела 115 самолето‑вылетов на прикрытие кораблей отряда. Самолеты прикрытия сбили 14 и подбили 2 самолета противника, но задачу прикрытия кораблей не решили из‑за большого удаления поврежденных кораблей от аэродромов на Кавказском побережье. Командир отряда кораблей допустил со своей стороны ряд крупных ошибок, явившихся основной причиной гибели кораблей. После обнаружения кораблей вражеской авиацией он не принял единственно правильного решения на скорейший отход утром 6 октября и не изменил при этом сроков возвращения кораблей в связи с изменением обстановки. Пример подобного рода уже имел место на Черноморском флоте (возвращение из похода на постановку мин в районе Калиакрии трех эскадренных миноносцев 28 августа 1943 г. в связи с обнаружением их авиацией противника).

Задержавшись с выдавливанием из воды вражеских летчиков, отряд потерял значительное время в условиях отсутствия достаточного истребительного прикрытия. Кроме того, внимание личного состава кораблей было отвлечено на эти действия, а также на построение в походный порядок, после того как экипаж сбитого самолета был принят на борт. После повреждения лидера «Харьков» командиром отряда было принято неверное решение – оставаться на месте всем трем кораблям, вместо немедленного вывода неповрежденных кораблей из опасного, в отношении ударов авиации противника, района. Больше того, капитан 2 ранга Т.П. Негода не выполнил указания командующего флотом, который с получением сообщения о повреждении лидера “Харьков” дал командиру отряда телеграмму о снятии личного состава и затоплении поврежденного лидера, а также о быстрейшем отходе в базу остальных кораблей. Эта телеграмма своевременно была доложена капитану 2 ранга Г.П. Негода

Когда поступило сообщение о повреждении лидера “Харьков”, командующий эскадрой контр‑адмирал Н.Е. Басистый хотел выйти на эсминце “Железняков” в район боевых действий для оказания помощи атакованному отряду. Но вице‑адмирал Л.А. Владимирский не одобрил этот опрометчивый шаг и приказал направить эсминец в Туапсе, а командующему эскадрой оставаться в Поти. В дальнейшем контр‑адмирал Н.Е. Басистый дал командиру отряда кораблей ряд руководящих указаний, но отправленные радиограммы вследствие нарушения обмена поступили адресату уже поздно. Так, командующий эскадрой предложил оставить подбитый эскадренный миноносец “Беспощадный”, приняв его личный состав на борт “Способного”, и следовать совместно с лидером, имевшим ход 9–10 узлов. Это могло бы в известной мере дезориентировать авиацию противника и направить ее удары на оставленный подбитый эскадренный миноносец. Но это указание было получено с большим опозданием, когда фактически его уже нельзя было выполнить».

Отметим, что, оказывается, помимо ФКП Черноморского флота и КП эскадры в Геленджике кораблями в море пытался самостоятельно руководить и командир эскадры вице‑адмирал Басистый. Правомерен вопрос так кто же на самом деле руководил всем происходящим в море? Получается, что практически все бывшие в то время на берегу старшие начальники! Увы, мы хорошо знаем и другое: если чем‑то руководят сразу все, то на самом деле оказывается, что не руководит никто. Так, к сожалению, случилось и 6 октября 1943 года

Есть еще два немаловажных обстоятельства, которые в большей мере способствовали тому, что произошло.

Первое. Не имея морской авиации как самостоятельного рода ВМФ, немцы, как известно, широко использовали для морской разведки приспособленные самолеты или специальные морские разведчики люфтваффе. Фотографирование объектов или разведка метеообстановки осуществлялась с высот до 13 километров. За Период войны было зарегистрировано свыше 74 тысяч разведполетов противника над советскими военно‑морскими базами (из них почти 38 тысяч (больше половины!) – на Черном море). Отдельные успехи немецкой авиаразведки дорого обходились советской стороне. Именно так были потоплены в 1942 году крейсер «Червона Украина» в Севастополе и лидер «Ташкент» с несколькими транспортами в Новороссийске. И в том и в другом случае корабли несколько суток не меняли своих мест у причалов, что и было зафиксировано немецкой авиаразведкой, после чего и были нанесены смертельные удары.

Как стало известно уже в послевоенное время, лидер эсминцев «Харьков», эсминцы «Беспощадный» и «Способный», готовясь к набегу, также несколько суток простояли у причалов Туапсе, не меняя своих мест. При этом около них стоял танкер, днем с причалов на корабли открыто грузились припасы. При этом были грубо нарушены, как показали выводы Государственной комиссии, самые элементарные требования по обеспечению скрытности при подготовке к предстоящей операции. Изменение места базирования лидера и эсминцев было своевременно засечено противником с воздуха. Также зафиксировали немцы заправку топливом и погрузку боезапаса на корабли. После этого им уже несложно было сделать вывод о том, что корабли активно готовятся к боевому походу. Но куда? Разумеется, скорее всего, к крымскому берегу, чтобы в очередной раз попытаться нарушить их прибрежные коммуникации. Других задач для эсминцев в то время в Черном море просто не было. Поэтому вовсе не удивительно, что на подходе к Крыму корабли были достаточно легко обнаружены самолетами‑разведчиками. Там их уже ждали.

Второе. Кроме этого, в период подготовки набеговой операции не сработала и разведка Черноморского флота, которая не установила, что противник к октябрю 1943 года установил на побережье Крыма новейшие радиолокаторы. Мы уже говорили, что едва наши корабли подошли к крымскому берегу, как тут же были обнаружены немецкими локаторами, которые отслеживали их перемещение до самого отхода от Крыма. Поэтому в то время, как отметки наших кораблей четко отбивались на немецких индикаторах цели, у нас об этом никто и не подозревал.

Это подтверждает следующее немаловажное свидетельство: «Отдельные успехи немецкой авиаразведки дорого обходились советской стороне. Как пример приведем следующий трагический случай. В октябре 1943‑го три новейших корабля ЧФ – лидер эсминцев “Харьков”, эсминцы “Беспощадный” и “Способный”, готовясь к набегу на оккупированное южное побережье Крыма и коммуникации противника, двое суток простояли у причалов Туапсе. Были грубо нарушены, как показали выводы Государственной комиссии, требования к обеспечению скрытности и разведобеспечению предстоящей операции. Место базирования было засечено противником с воздуха, самолеты‑разведчики выявили дивизион и в походе».

Информация об обнаружении кораблей Негоды береговыми локаторами стала известна лишь много лет спустя после войны, но почему‑то совершенно не заинтересовала наших флотских историков. Дела давно минувших дней…

И сразу вопрос: кто должен был отвечать за обеспечение скрытности базирования кораблей – командир базы или начальник разведки флота, командир эскадры или командующий флотом? Во всяком случае, не комдив. Если немцам действительно удалось обнаружить подготовку операции еще на этапе нахождения кораблей в базе, то это означает только одно – еще не вышедшие в боевой поход корабли Негоды были уже практически обречены на уничтожение. Операцию надо было если не отменять, то хотя бы перенести по времени. Но доклады наверх были уже сделаны, и никто не хотел ничего менять. На что рассчитывал командующий Черноморским флотом и его штаб? На русское «авось»? После обнаружения немецкой авиаразведкой трех готовящихся к операции кораблей в Туапсе всё, что было вслед за этим организовано командованием Черноморского флота, являлось не чем иным, как авантюрой ценой в семьсот человеческих жизней…

Таким образом, отсутствие элементарной маскировки кораблей перед столь ответственной операцией, как и недоработка флотской разведки, в значительной мере способствовало произошедшей трагедии. И то и другое – это следствие слабой работы штаба Черноморского флота.