Глава II

АКТИВНОСТЬ И ЖИЗНЕННАЯ СТРАТЕГИЯ ЛИЧНОСТИ *

1. Особенности активности личности

Сегодня перед психологической наукой стоят такие вопросы: как определить психологический потенциал перестройки, как в кратчайшие сроки под­нять уровень активности и сознательности людей? Перестройка и демократизация всей общественной жизни дают возможность проявить высокую актив­ность, сознательность, конструктивность мышления. Однако в процессе обновления участвуют люди, сознание которых формировалось в период жестко­го административно-командного управления. В та­ких условиях широко распространились социаль­ная пассивность, бездумное исполнительство и потребительство. Но сегодня мы не можем пассивно ждать, когда перестройка всех сфер общественной жизни автоматически приведет к соответствующей перестройке психологии и сознания людей.

Психологи теоретически и методологически раз­рабатывают варианты решения таких проблем, как подъем социальной активности людей. Решение это совпадает со стратегией перестройки и психологии, и сознания людей. Эта стратегия должна осущест­вляться преимущественно путем повышения со­циальной активности, личной заинтересованности, мотивированности в решении социальных проблем. Социальная активность людей представляет со­бой не только общественно необходимое явление, но и имеет глубоко индивидуальный аспект, требую­щий изучения на уровне конкретного индивида, конкретного человека. Дефицит активности не только в общественной сфере, но и в личной жизни заставляет тщательно изучать его причины как общепсихологическими, так и социально-психоло­гическими методами. При этом особенно важно тес­но связывать все подходы к изучению активности, выявлять ее и личностную, и социально-психологи­ческую природу.

Структура активности (в отличие от деятельнос­ти) до сих пор была мало исследована в психоло­гии. В принятом определении активности, данном А. В. Петровским, она рассматривается как реали­зация потребностей личности, как поиск предметов потребностей. В этой связи возникает вопрос о ха­рактере связи активности и потребности, активности и деятельности. Тождественна ли активность деятельности, или они имеют качественные разли­чия?

Ответить на эти вопросы можно, рассмотрев источ­ники возникновения активности, причины ее паде­ния, ее структуру, механизмы ее действия, взаимо­связи с другими личностными и психическими структурами, свойствами и т. д. Вначале необходимо отметить взаимосвязь активности с деятельностью, их общую зависимость от предмета удовлетворения потребности, а затем, выявив их различие, показать способ, характер этой зависимости от предмета пот­ребности.

Принципиальное отличие активности и деятель­ности состоит в том, что деятельность исходит из потребности в предмете, а активность — из потреб­ности в деятельности. Поэтому потребность в дея­тельности (в труде) и связанном с ней общении возникает в контексте значений и ценностей всей жизни. Для деятельности зависимость от предмета потребности будет непосредственной (опосредован­ной соответственно на уровне личности ее мотивами, волей и т.д.), а для активности эта зависимость опосредована деятельностью. Можно сказать, что активность не только качественно присуща самой деятельности, придает ей определенную «окрашен­ность», но и структурно более сложно организована. Активность определяет деятельность (с ее структу­рами, функциями), мотивы, цели, направленность, желание (или нежелание) осуществлять

* Глава написана при участии А. Н. Славской.

деятель­ность, т.е. является движущей силой, источником пробуждения в человеке его «дремлющих потенциа­лов».

Активность как бы предшествует деятельности во времени: до начала деятельности мы еще можем что-то изменить, передумать, улучшить, после мы уже «вынуждены» закончить начатое независимо от того, насколько личностно это привлекательно, поскольку деятельность имеет свои «телесные» — технические, социальные — структуры. В момент осуществления деятельности происходит «мертвая» привязка к предмету потребности (будь то джинсы или кандидатская степень). До начала деятельности (при выработке какого-то жизненного плана, замыс­ла) мы активно выбираем, что именно является желаемым, свободно планируем, много раз прики­дываем, какими способами и средствами этого до­биться. Но активность не только «предшествует» дея­тельности, но и «сопровождает» ее в течение всего процесса осуществления. Нельзя представить опти­мальную деятельность, лишенную активности, про­исходящую по инерции, по жесткому плану, актив­ность «строит» варианты по ходу деятельности.

Рассчитывая свои силы, время, возможности для достижения той или иной цели, с помощью ак­тивности мы мобилизуем свои способности (для единого рывка или в течение более длительного времени), преодолеваем инерцию, простои (как на производстве, так и внутри себя). Деятельность, «личностно окрашенная» совершается не только более конструктивно, но и в определенном направ­лении, с определенной ориентацией (на других, на себя и т.д.). Активность как бы «поворачивает» ее, придает ей особую личностную значимость. Чело­век в такой ситуации делает все «в охотку». Обри­совав картину «идеальную», как «должно быть», поставим вопросы: где искать источники, причины возникновения «настоящей», действенной актив­ности, каковы причины ее снижения, а то и утраты? Не является ли активность чем-то только абстрактно-движущим, чем-то более привычно-призывным, чем реально существующим?

Ответить на эти вопросы можно, лишь определив, как именно жизненные ценности, потребности чело­века соотносятся с общественными требованиями и нормами. А потребности человека и нормы часто вступают между собой в «не вполне» разрешимое противоречие. Если в процессе деятельности дости­гается предмет удовлетворения потребности, наступает чувство как личностного, так и социального «насыщения», то удовлетворенной, «насыщенной» предметом активности быть не может, это уже не активность. Но что движет активностью, если не предмет? Будучи направлена на деятельность, кото­рая имеет дело с предметом, активность определя­ется субъектом. Человек, являясь субъектом своей жизни, способен также и к контролю над своей активностью. Однако активность, сводящаяся (со стороны субъекта) только к контролю, не может привести к выбору конструктивных способов дея­тельности. Посредством своей активности человек добивается, «выговаривает» такие условия для дея­тельности, достигает такого уровня и качества ее осуществления, такой степени ее конструктивно­сти, чтобы она отвечала его устремлениям, наме­рениям, критериям. Именно эти усилия по преодо­лению трудностей, достижению высокого уровня качества деятельности, по ее совершенствованию приносят человеку удовлетворение (а не только результат деятельности).

Получая удовлетворение от характера деятель­ности, а не только от ее результата, личность благо­даря активности не впадает в полную зависимость от социальных требований и установок, а приобре­тает новые способности разрешения социально-пси­хологических противоречий, новые способы соотне­сения себя с другими людьми, утверждается в пра­вильности своей позиции, убеждается в ее адекват­ности жизни.

Поэтому мы говорим, что основным свойством активности является ее принадлежность человеку, субъекту, вне которого она не может существовать. Следовательно, субъекту активности присущи все характеристики субъекта деятельности (психические, моральные, социальные, профессиональные и т.д.), но только более личностно окрашенные, личностно направленные ¹.

Именно субъект определяет требуемое «коли­чество» активности для различных форм деятель­ности (на производстве, в быту, в семье), «качество» этой активности, т.е. гарантирует меру активности соответственно масштабам решаемых задач.

Определяя активность как особое качество субъекта в системе его социальных взаимодействий, нужно подчеркнуть ее координирующую роль. Ак­тивность служит «посредником» между элементами системы (деятельностью, общением и т. д.), той необ­ходимой мерой социальных и личных взаимодей­ствий, посредством которой они осуществляются оптимально, с «наименьшими потерями и затра­тами». При таком взаимодействии трудно опреде­лить, какой из элементов системы является ведущим, а какой — ведомым. Обычно считается, что личные желания отступают на задний план при выполнении социально необходимых требований.

Однако реально в структуре активности одних людей преобладает желание, других — чувство долга, обязанности, и каждый в целом знает о себе, что все ему дается только трудом (другой же достигает (всего скорее на основе желания, третий — по долгу и необходимости). В целом же у каждого в актив­ность входят свои «пропорции» усилий, желания и необходимости.

Активность возникает как жизненное образование личности, осознающей (теоретически или на опыте), что все необходимое от общества она получает благодаря своей деятельности (труду), что ею она обменивается с другими людьми. Однако смысловое (содержание этой активности всегда индивидуально: «служить другим своим трудом», «всего добиться своим трудом», «трудиться на себя» и т.д. Активность вызывается потребностью в деятель­ности, представляет собой высший по отношению к деятельности уровень, но ее характер определяется и опосредствуется высшими жизненными потребностями. Но когда деятельность еще не сформировалась, когда не сложилась еще сама личность, ее высшие жизненные потребности, то активность мо­жет выступать не в функции координатора, а в (функции дезинтегратора жизни человека. В этом смысле она может не иметь своего предмета, не про­являться ярко в конкретном виде деятельности.

Однако если беспредметная деятельность (кроме деятельности общения), на наш взгляд, является социально бесперспективной, то беспредметная ак­тивность — явление социально опасное, социально нежелательное. Беспредметная активность проявляется в формах отклоняющегося поведения (в различ­ных формах социального неучастия, в уходах от решения проблем, в «отказах», «бойкотах» и т.д.), в формах активного отрицания «навязываемых» авторитетов, правил, норм социальной и личной жизни, изначальной (априорной) нигилизации общественного мнения и т.д.

Такие формы активности обладают высокой при­влекательностью (особенно у подростков, для которых подобный «нигилизм» становится не только своеоб­разной жизненной позицией, но и «социальной нормой»), «заразительностью» при создании различ­ных «группировок» не по интересам, а на основании априорного отрицания всего и всех. Не случайно в юридической практике «бездействие» часто при­равнивается по тяжести «содеянного» к «действию противоправному», т.е. оценивается как «бездей­ствие преступное». Поэтому, определяя равнодушие, мы имеем в виду отсутствие активности или ее социальную беспредметность, бесперспективность. Желание сохранить свою «независимость», автоно­мию (особенно ярко проявляющуюся у подростков) осуществляется социально адекватно, социально оп­тимально не на путях выявления того, «насколько» и «в чем» «я завишу или не завишу» от окружающих, а в осознании содержательных задач своей жизни, что является единственным условием для сохране­ния такой автономии.

При этом гарантом независимости выступает лич­ностная целостность, интересность, значимость лич­ности, прежде всего, для самой себя, а уже потом — для других. Потребность в такой целостности (имен­но в целостности, а не в независимости) является показателем сформированности социальной актив­ности человека, его готовности к социальным взаимо­действиям, которые, таким образом, не только не препятствуют развитию его дальнейшей активности, а, напротив, способствуют ей.

М. М. Бахтин так описал достижение личностью целостности в жизни: «Когда человек в искусстве, его нет в жизни, и обратно. Нет между ними единства и взаимопроникновения внутреннего в единстве лич­ности. Что же гарантирует внутреннюю связь эле­ментов в личности? Только единство ответственности.

За то, что я пережил и понял в искусстве, я должен отвечать своей жизнью, чтобы все пережитое и поня­тое не осталось бездейственным в ней» ². Бездействен­ная, ненаправленная активность социально и личностно «обречена», потому что не имеет своей цели, своего предмета и соответственно не имеет своего удовлетворения.

Активность проявляется различным образом и в том, насколько целостно личность моделирует не только себя, но и свою жизнь, связывая воедино ее сферы, циклы, события, занятия и т.д. В одних слу­чаях активность реализуется действенно-практичес­ки, в других — структурно-умозрительно (человек без конца переделывает свои планы, вместо того чтобы начать действовать). В одних случаях лич­ность больше рассчитывает на других, в других — на себя, на свои жизненные «опоры». Такими «опо­рами» могут выступать как внешние (коллектив, группа, культура, традиции и т.д.), так и внутренние (ценности, потребности, установки, мотивы личности и т.д.). Способы моделирования личностью жизни с помощью активности могут быть самыми различ­ными: осознанными или неосознанными, последова­тельными или стихийными, рациональными или случайными. Стихийность, например, может прояв­ляться в следовании как внешним событиям, так и внутренним порывам, влечениям, капризам, в чем и проявляется стратегия жизни.

В системе жизненных отношений формируются и характеристики самого субъекта (с точки зрения его целостности), и способы построения (модели­рования) жизни, а также ценностные характеристики различных сфер этой жизни (труда, конкретной про­фессии как личностно значимых для данного чело­века). Формирование жизненной позиции (как целост­ности личности и ее жизненных отношений) в даль­нейшем определяет то, насколько успешно личность находит свое место в жизни (в соответствии с систе­мой своих жизненных ценностей), насколько адекват­но она самовыражается в жизни.

Осуществляемая на протяжении всей жизни чело­века активность (как и деятельность) имеет длитель­ный, пролонгированный характер. Однако «пики» и «спады» активности отнюдь не всегда соответствуют реальному, «биологическому» возрасту человека, его возможностям. Так, например, большое мужество и стойкость в преодолении тяжелых недугов проявил известный советский спортсмен Ю. Власов, сумевший найти в себе силы не только для того, чтобы отодви­нуть смерть и болезнь, но и для того, чтобы продол­жить жизнь, достойную человека. Часто в старости человек еще активно трудится, а молодой выглядит стариком из-за неспособности (нежелания) найти свое место в жизни. Мотивация достижения у неко­торых инвалидов от рождения (слепоглухонемых) оказывается подчас намного выше, чем у здоровых людей. Так, например, О. Скороходова сумела не только выйти из «полного мрака», как она опреде­ляла свое «существование» до того, как попала в специальную школу, но и добиться высоких научных степеней и званий, стать полезным и полноценным членом общества ³.

В течение жизни личности активность приобре­тает различную направленность в связи с ориента­цией на конкретные достижения (материальные бла­га, карьеру и т. д.) или на высокие духовные ценности. Активность отвечает не только на вопрос, как человек делает дело, но и на вопрос, зачем и почему. Пресле­дуя одни и те же цели, люди исходят из разных причин и связывают их достижения с реализацией совершенно различных дальнейших жизненных пла­нов. Именно поэтому различны и смысловая нагрузка этих целей, и усилия, вкладываемые в их достиже­ние (одна мать имеет целью вырастить ребенка ради его будущей жизни, другая — ради того, чтобы иметь опору в будущем себе, и т.д.).

Так, в проведенных болгарскими психологами исследованиях различных типов взаимных оценок подростков 9—10-х классов выявилась зависимость этих оценок от активного субъективного пережива­ния этих оценок подростками. Ориентация на высо­кие оценки наблюдалась у одной группы подростков (ожидание) и отсутствовала у другой группы. При этом у второй группы (не ориентированной на высо­кие оценки) выявилось отношение полной пассив­ности как к полученным оценкам, так и к объектив­ным результатам своей работы. Активная позиция других школьников проявлялась не только в ориентации на похвалу своих товарищей, но и в достижении высоких результатов своей работы. При этом в группе активных выявились те, кто хотел «доказать» объ­ективно высокую значимость своей работы, те, кто хотел «оправдаться» в ее недостаточно высокой зна­чимости, те, кто ожидал оценки «молча», и т. д. Все эти типы показали разные уровни проявления актив­ности в соответствии с уровнем своих притязаний, ожиданий и т.д.

В другом исследовании прослеживается зависи­мость психического напряжения от состояния готов­ности (неготовности) человека к стрессовым ситуа­циям, от того, насколько была сформирована (не сформирована) своя позиция до наступления стресса ⁴. Активность при этом выступала как спо­собность личности преодолевать негативное влияние стрессовой ситуации. Особо выделяется «предшест­вующая» («последующая») активность, как предпо­сылка готовности личности к преодолению труд­ностей. При этом замечено, что меняется не только время проявления активности (ее реализация), но и характер ее проявления (направленность). Зави­симость направленности активности от внутренних характеристик личности в условиях стресса заметно возрастает.

Таким образом, оценки других людей влияют на формирование активности (различных ее уровней) только через их адекватное восприятие и при нали­чии заинтересованности в них человека. Основой формирования активности (притязаний) в труде, в профессиональных достижениях является сравнение себя с другими. Такое сравнение может быть неадек­ватным: занижение чужих достижений и переоценка собственных.

Это особенно остро, как отмечалось, проявляется во взаимоотношениях детей и родителей в семьях крупных ученых, художников, т. е. лиц, имеющих общественное признание. Очень часто подростки в та­ких семьях лишены собственных идеалов, планов, заменяя их планами, целями взрослых. Происходит раннее «взросление» детей, лишение их психологи­ческой перспективы. Как показывают исследования венгерских социальных психологов, у таких детей возникает ироническое отношение как к своим достижениям, так и к достижениям своих сверстников, происходит обесценивание мотива учебы, возникают механизмы личностной защиты, оправдывающие собственную пассивность, собственную позицию ⁵.

Исследования детей в группах ЗУР (с задерж­кой умственного развития) показали, что учеба в школах обычного типа трудна для них не объективно (задержка умственного развития не предполагает умственной отсталости), а субъективно, из-за той репутации, которая дается им в «нормальной» школе как «изначально» неспособных, непригодных к учебе, безнадежных. В школе для умственно отсталых де­тей такие учащиеся приобретают репутацию отлич­ников, чувствуют себя хорошо. Поэтому и оценки окружающими деятельности (активности) детей и подростков особенно важны для повышения моти­вации, усиления у них чувства собственного достоин­ства, а в результате — для формирования адекват­ной, правильной самооценки.

В психологии остается нерешенной проблема целесообразности применения тестов для исследо­вания, в частности умственных способностей (как фиксирующих лишь данный уровень знаний и не учитывающих динамику развития) ребенка. К сожа­лению, практика тестирования иногда принимает и негативную, скрытую форму, когда решается вопрос о профессиональной пригодности человека не только на основе объективных данных, но и с привлечением посторонних оценок, основанных на личном отноше­нии, личных впечатлениях и т.д.

Неадекватно оцениваемые в детстве личности с обостренным самолюбием, с высокой ранимостью сами начинают неадекватно оценивать окружающих, причем объективные представления о справедливости или несправедливости уступают место чувству лич­ной неприязни, желанию «отыграться» за прошлые неприятности. Такие личности направляют свою ак­тивность на «компенсацию» своих «прав» и «приви­легий», не отнимаемых у них в данный момент, но которые, вероятно, ущемлялись в какой-то более ранний период жизни. Происходит своеобразный «перенос» психологически нереализованной актив­ности в более поздние периоды жизни, принимающий компенсаторную форму. Активность может принимать и иные, превращенные формы (помимо ком­пенсаторной), свидетельствующие о «дефиците» ак­тивности в определенной области жизни (профес­сиональной) и переносе ее в сферу личную, когда невозможность для личности реализовать свою ак­тивность в какой-то одной социальной роли влечет за собой отказ от нее либо замену ее другой, подчас совершенно неадекватной личностным способностям, но приносящей ей чувство социального признания и личного удовлетворения (удовлетворение самолю­бия).

Личности, получившие в свое время адекватные оценки, признающие их «право» быть самими собой (что особенно необходимо в детском возрасте), начи­нают оценивать окружающих также объективно, причем их взаимодействие с ними осуществляется не по принципу «кто — кого», конкуренции, как у личностей с ущемленным самолюбием, а на основе здорового соперничества, состязательности, «спор­тивного интереса». У таких людей возникает по­требность не в компенсации своих «недостатков», а в приумножении своих достоинств (в пополнении знаний, в расширении кругозора и т. д.). Изменения в деятельности, ее совершенствование происходят не путем постоянных «доказательств» и отстаиваний своих «позиций» (умру, но не уступлю), а путем повышения активности в плане изменения ее ка­чественных характеристик. При этом постоянные усилия в своей деятельности на предыдущих этапах приводят к удовлетворенности на последующих. Так, активность проявляется в повседневной жизни, не требуя каких-то специальных «жертв» от чело­века, но давая ему постоянно видимые, реальные результаты его деятельности. Такой результат актив­ности (в деятельности) необходим человеку не только для чувства удовлетворения, но и для адекватной оценки своих способностей, для повышения даль­нейшей активности.

Таким образом, активность зависит как от внут­ренних предпосылок, так и от внешних условий (от их соотношения, дающего различные типы про­явления активности), приводящих к ее оптимиза­ции, качественному росту. Учитывая реальные результаты активности, человек испытывает такое чувство удовлетворения, которое поднимает актив­ность на новый уровень, развивает ее мотивационную сферу, совершенствует способность саморегу­ляции.

Различные комбинации внутренних и внешних условий (социально-психологических предпосылок) показывают, как последние превращаются в соци­ально-психологические установки, ожидания и т.д. Включенность в активность таких психологических особенностей, как мотивы личности, ее направлен­ность, способности, ценностно-смысловые ориента­ции, определяет, таким образом, уже собственно психологическую характеристику активности. Пре­ломляясь через «субъективные» особенности и ка­чества человека, осознаваясь им, социальные оценки выступают для него либо в роли стимула, либо в роли тормоза (в зависимости от установок, от уровня целостности его личности, от психологической готов­ности к принятию помощи).

Из «арсенала» внутренних характеристик лич­ности особую роль в росте активности играют ее мотивы. Но обычно мотив связывается с деятель­ностью, рассматривается как побуждение к ней. Если в структуре деятельности мотиву отводится опре­деленное место, то каково же соотношение мотива и активности? Не является ли оно «чистым» тож­деством — «что захотел, то и сделал»? Активность, охватывая всю сферу социально-психологических взаимодействий личности (с обществом, с собой), «представлена» совокупностью мотивов. В составе активности мотивы «расставлены» по своим цен­ностным «местам»: хочу одного за счет другого, хочу того, но не хочу терять этого, хочу того и дру­гого, но не знаю, чего больше. В активности всегда представлена иерархия мотивов, их «первоочеред­ность», но у одного — для самого себя, у другого — с точки зрения внешних требований. Когда же чело­век сбивается с этой «очередности», делая вразброд одно (что успею) для ситуативных требований, он «сбивается» и раздваивается в своей активности. Внутренняя борьба мотивов составляет благоприят­ный фон активности, пока она остается «внутренней». Однако если человек не в состоянии сам решить, в каком направлении ему желательно действовать, то «борьба» вместо усиливающей роли в отношении активности превращается в ее тормоз (в этом случае «борьба» выходит во «внешний» план, так выявля­ется неспособность личности сделать выбор).

Таким образом, соотношение активности и моти­вов может приобретать (естественно, после того, как выбор сделан) либо гармоничный, либо противоре­чивый характер. И если такие противоречия (борь­ба) мотивов на этапе формирования активности способствуют ее росту (как в ценностно-смысловом, так и в контрольно-действенном плане), то на этапе реализации активности такая «продолжающаяся борьба» превращается в ее тормоз.

Как же осуществляется выбор мотива: на основе уже выбранного способа активности или одновре­менно с ним? Действительно, невозможно предпо­ложить, что «сначала» личность «улаживает» все вопросы, связанные с активностью, затем — с моти­вами, с потребностями и т.д. Такая картина была бы не только антинаучна, но и нежизненна. Слож­ность жизненных выборов (мотивов, целей, способов активности) заключается именно в их одновремен­ности, в необходимости приведения в действие всего «механизма» сразу, а не по частям. Поэтому, фор­мируя активность, нельзя руководствоваться теми мотивами, которые продиктованы сиюминутными желаниями («хотениями») или только рассудком, так как в процессе реализации активности уже бывает поздно что-либо менять (лишь бы доделать до конца). Отсюда понятно, почему неадекватно и несвоевремен­но мотивированная активность не приносит удов­летворения.

Какова же роль собственно активности в выборе мотива? В роли «посредника» между деяниями личности и требованиями общества активность осу­ществляет наиболее оптимальное (или неоптималь­ное) соотнесение привлекательности для личности деятельности и ее общественной значимости. Осу­ществляя такое соотнесение, личность может «скло­нять чашу весов» как в одну сторону (личной привле­кательности), так и в другую (общественной значи­мости). Роль активности как «посредника» в осуще­ствлении того или иного выбора предполагает, что личность «не сидит и не ждет у моря погоды», пока в результате борьбы мотивов один «да победит», а активно пытается их «примирить», найти общие интересы, общие тенденции. При этом личность активно включается в процесс выбора (целей, средств, мотивов) не только своевременно (с точки зрения социальных требований, «заказов»), но и адекватно своим желаниям.

Особый интерес для раскрытия природы актив­ности представляют нереализованные мотивы (в от­личие от мотивов избегания, проявляющихся в фор­ме отказов, уходов и т. д.). Причины нереализованности мотивов могут быть различны, хотя главны­ми являются их несвоевременность и неадекват­ность как внешним требованиям, так и внутренним запросам. Нереализованные в нужный момент мо­тивы (или мотив) приобретают форму скрытой, ла­тентной, активности, когда ее внешняя утрата (уга­сание) не является свидетельством утраты внутрен­ней и на этапе своего «возрождения» она может усиливаться за счет потенциала, накопленного в скрытый период. Нереализованный мотив может выступать предпосылкой, источником «возрожде­ния» активности. Поэтому зависимость мотива и ак­тивности взаимна. Нельзя сказать, что направление их зависимости идет от мотива к активности или наоборот. Это регулируется самой личностью в соот­ветствии с ее целями, установками, позицией. Нереализованность мотива становится причиной перехода внешней активности во внутренний план, «отодви-нутости» выполнения намеченного (во времени, в целях и т.д.) на другом этапе (уровнем выше или ниже). Такая «отодвинутость» не является угрозой активности, она выступает скорее испытанием, про­веркой ее на прочность.

Однако иногда, не успев осуществить задуманное, мы с ужасом вспоминаем о своих «недавних планах», благодарим судьбу, которая вовремя остановила нас. Такая активность, разумеется, не требует ни перехода «внутрь», ни тем более «возрождения». Регуляция жизни человеком осуществляется им как в ценностно-смысловом, так и в контрольно-дейст­венном отношении (причем этот контроль происходит за счет личностной саморегуляции активности). Поэтому можно сказать, что структурно саморегуляция и активность представляют собой как бы две взаимодополняющие стороны.

Активность (в любой форме) стремится к снятию личностной неопределенности, незавершенности (при осуществлении какой-либо деятельности), и в этом случае излишняя саморегуляция выступает своеоб­разным тормозом активности (если неопределен­ность уже «снята», то саморегуляция выступает стимулом для дальнейшей активности). Однако само­регуляция не ограничивается только контрольными функциями. В процессе саморегуляции личность «принимает в расчет» не только «нужное количество, меру активности», но и учитывает свое состояние, возможности, всю совокупность мотивов, социально-психологических ориентации и т.д.

Следовательно, механизмами саморегуляции лич­ность охватывает всю совокупность своих жизнен­ных отношений, проявлений, тенденций. Так, на­пример, в случае негативных оценок со стороны общества у человека с ориентацией на успех проис­ходит падение активности, а у человека, ориентиро­ванного только на личные достижения, активность не меняется. С помощью саморегуляции личность определяет «нужную меру» соотношения значи­мости для себя и общественной полезности, выбирая соответствующую форму проявления активности.

Каким образом осуществляется оптимальное взаимодействие внешних требований и внутренней активности? Что происходит, когда общественные нормы подавляют личность, ограничивают ее актив­ность? В этом случае (типичном для недавнего пе­риода жизни нашего общества) происходило не только внешнее ограничение активности, не только возрастание внешнего контроля. Приходится при­знать, что общественные структуры и приведение в действие людей были таковы, что разорвали орга­ническую целостность структур психики и личности. Естественная связь желания и действия была разор­вана, человеческое «я» оттеснено или вытравлено, активность либо парализована, либо стимулиро­валась особыми внеличностными механизмами. Эти глубочайшие изменения психики и личности привели к деструкции эмоций и мотивации, которые непосред­ственно побуждают деятельность. В результате возникли совершенно особые способы пассивного осу­ществления деятельности, превращенные, парализо­ванные формы активности. Активность, благодаря которой в обычных условиях личность целостным образом структурирует деятельность, включая в нее все свои способности, соподчиняя более близкие и отдаленные, более и менее значимые цели, опреде­ляя роль данного вида деятельности в удовлетво­рении потребностей, ее место в решении жизненных задач и т.д., оказалась расщепленной, деформиро­ванной благодаря потере личностью роли субъекта деятельности. Только при наличии этого качества, при возможности для личности выступить полно­правным субъектом деятельности возможна подлин­ная гармоничная активность. Разные типы людей могут иметь преимущества или недостатки в своей активности сравнительно друг с другом в том или ином отношении. Но эти недостатки компенсируемы их сильными свойствами, неразвитые формы могут быть развиты. Иное дело — деформация активности, которая возникает в силу двух причин — деформа­ции деятельности и деформации самой личности. В первом случае происходит отчуждение деятель­ности от личности до такой степени, что она лиша­ется возможности ее целостной организации. Имея собственные мотивы, человек вынужден осущест­влять чуждые ему цели, имея цель, он не имеет мотива и желания ее достичь. Он лишен возмож­ности предвидеть результат деятельности и не имеет доступа к контролю за его достижением, который, скажем, уже передан другому лицу. Так разрушает­ся естественная структура его деятельности, затем потребность в ее осуществлении, а затем и сама активность. Во втором случае деформируется сама личность, ее высшие потребности теряют свой цен­ностный характер, перестают удовлетворяться, тре­буют извращенной компенсации и т. д. Для самого человека происходит обесценение и результатов его труда, и его усилий, и способностей, опыта. Исче­зает потребность совершенствования деятельности, своего мастерства.

Если личность в состоянии сохранить позиции субъекта, оказавшись даже в ситуациях ограниче­ния своей деятельности, вмешательства в нее извне, разрушения ее целостности, гарантом этого оказы­вается целостность ее личности. Тогда она начинает прибегать к особо сложным стратегиям защиты своей деятельности, готовности к вмешательству в нее и т.д. Находясь в состоянии постоянной «готов­ности» (к трудностям, к препятствиям, к конфлик­там), личность обеспечивает постоянный уровень ак­тивности. Состояние внутренней «готовности», моби­лизованности является своеобразным социальным гарантом, условием того, что «внезапно обрушив­шиеся» на человека социальные требования не явят­ся непосильными, угнетающими, подавляющими (парализующими) активность. Личность в состоянии психологической готовности способна действовать не только адекватно задачам, но и своевременно. Осуществляя подобную «тактику» в планировании активности, личность не останавливается только на готовности всего своего «психологического арсенала» (состояний, направленности, мотивов, ориентации), а вырабатывает целостную программу, в которой готовность выступает только как один из компо­нентов.

Эта программа, возникая вначале как средство для реализации социальных «заказов», в дальней­шем используется для «нужд» самой личности. Она касается, прежде всего, вопросов планирования (в ус­ловиях как общего дефицита активности, так и ее частичного дефицита), правильной «расстановки» своих сил и возможностей, учета и контроля за реализацией этих возможностей адекватно характе­ру поставленных задач, и соответствия их своим мотивам, ценностям. Однако было бы ошибкой пред­полагать, что подобные программы возникают как следствие недостатка активности. Осуществляя про­грамму, личность постепенно приобретает навыки в области прогнозирования (как собственных про­явлений, так и общественных тенденций). При этом происходит мысленное сопоставление процесса своей деятельности с ее возможными социальными по­следствиями, жизненно значимых для личности за­дач с социально-требуемыми; определяется возмож­ность переноса отдельных звеньев (участков) дея­тельности (во времени, месте и т д.), сравнение собственной активности с активностью окружающих.

Наиболее опасной для личности формой регуляции активности является ее умышленное снижение, обусловленное социально-психологическими уста­новками типа «экономь силы», «не вылезай» и т.д.

Обрисовав кратко механизмы социально-психоло­гических взаимодействий личности и общества в ус­ловиях вынужденного дефицита активности, оста­новимся на некоторых индивидуальных причинах (источниках) его возникновения. Причины ограни­чения личностной активности в большинстве случаев следует искать как в области дефицита общения, так и в различных формах его искажения (в нару­шении пропорций, в доминировании). В условиях дефицита общения нарушается нормальное развитие активности, отягощающееся деструкциями психоло­гических состояний человека. Это, прежде всего, относится к личностной депривации (например, в изоляции ребенка от матери), когда депривация является причиной падения активности (отсутствия ее развития).

В более позднем возрасте активность все же появ­ляется, но со значительным опозданием по сравне­нию с активностью детей, выросших в семьях. Тор­мозятся вся направления развития ребенка — эмо­циональное, интеллектуальное, деятельное и т.д., активность часто приобретает «компенсаторные» характеристики, развивается «однобоко» (как боль­ное самолюбие, как желание доказать, что я не хуже других, и т.д.).

Различные искажения в активности личности наблюдаются в случае подавления одним человеком других. Как правило, такое явление характерно для семей, где один из родителей (редко — оба) проявляет деспотизм по отношению к остальным членам семьи (как правило, к детям). Обычно в ро­ли «доминантной» стороны выступает мать, окру­жающая ребенка неусыпным контролем, сводящим к минимуму его собственные действия (активность). Такая «любовь» не случайно ставится в один ряд с деспотизмом, поскольку подавляет активность ребенка.

Мы рассмотрели крайние случаи дефицита актив­ности (так называемого вынужденного дефицита), но существует немало примеров, когда и в нормальных условиях активность развивается аномально. Оптимальные условия для развития активности предполагают максимальное разнообразие форм об­щения: со сверстниками, со взрослыми, с млад­шими детьми. Такое разнообразие общения оказы­вает благоприятное общепсихологическое воздей­ствие на развитие ребенка.

Исследования психологов показывают, что дети, общающиеся со сверстниками, со старшими и с младшими детьми, т.е. находящиеся в условиях разновозрастного общения, обнаруживают большую гибкость, зрелость, умение общаться по сравнению с подростками, лишенными таких форм общения. Если в период формирования навыков общения от­сутствуют для этого необходимые условия, то в более позднем возрасте дети испытывают трудности в общении, становится пассивны, замыкаются, не имеют тех эмоциональных и интеллектуальных осо­бенностей, которые формируются именно в общении, т.е. в способности понять партнера, встать на его позицию, сопереживать ему, действовать с ним сооб­ща и т.д.

В семейном общении (помимо отношений доми­нирования) между родителями часто возникают трения, противоречия, микро- и макроконфликты, действующие на ребенка независимо от того, адре­сованы они непосредственно к нему или нет. Ребе­нок при этом усваивает только одну форму общения и уже не воспринимает иных. Как показывают ис­следования М. И. Воловиковой ⁶; убежденность ре­бенка в незыблемости многих моральных, этических норм нарушается, авторитет родителей резко подры­вается и т.д. Активность таких детей из области практически-действенной перемещается в область абстрактно-теоретического конструирования (из практики реального общения — в область «рассуж­дений»).

Развитие интеллекта вступает в противоречие с формированием нравственной позиции в условиях вседозволенности, отсутствия авторитетов в семье, что приводит к появлению у ребенка (подростка) необоснованного чувства высокомерия, своей исклю­чительности (по сравнению с остальными). Такие дети не стремятся проявить себя на деле, их исключительность подразумевается уже сама собой. Не­развитый интеллект, неразвитые нравственные уста­новки приводят к тому, что ребенок становится не способен адекватно ориентироваться в общении, в со­циальных отношениях, не может их строить, диффе­ренцировать. Воспринятые им «моральные» нормы остаются на уровне чисто внешнего, подражатель­ного поведения и не служат руководством к дей­ствию, реальным жизненным ориентиром.

Эти и другие жизненные потери — результат утраты и некоторых традиций. Так, из жизни боль­ших городов ушли в прошлое «дворовые» команды, воспитательная роль старших детей по отношению к младшим, игра потеряла присущий ей развиваю­щий характер. Исчезновение этих внешних момен­тов из повседневной практики общения наносит не­поправимый урон развитию человека, который должен иметь как внутренние, так и внешние усло­вия для своего развития. В частности, поэтому про­цент личностных потерь растет, а их возрастной порог снижается.