Отрочество 3 page

— Ты его хорошо знаешь?

— Ты что? Я даже не осмелилась на него посмотреть.

— Надеюсь, ты не примешь его предложение.

— Они не оставили мне выбора. Если я стану перечить отцу, он меня убьет.

— И ты это позволишь? — не унималась Амина.

— По-другому нельзя, поверь мне! Мне очень страшно.

Видя, в каком состоянии я нахожусь, Амина предложила остаться со мной на ночь. К моему изумлению, тетушка согласилась — правда, при условии, что я больше никогда не увижу Амину и не стану отказываться от замужества. Я готова была обещать все что угодно, лишь бы как можно дольше побыть с подругой. Теперь мы могли наговориться вдоволь.

— Моя бедная Самия, — сочувствующе проговорила Амина. — Зачем тебе соглашаться? Замужество — это очень серьезно. Ты будешь чувствовать себя несчастной и связанной на всю свою жизнь, если выйдешь замуж без любви. Ты не знакома с этим человеком, значит, ничего не знаешь ни о его достоинствах, ни о недостатках. Боже мой, это же твоя жизнь, твоя, а не их! Скажи им все, что ты об этом думаешь. Скажи им, что ты ошиблась и не хочешь связывать свою жизнь с человеком, которого не выбирала. Так выходили замуж во времена наших родителей, но не в 1978 году. Я знаю, что нужно сделать. Я расскажу о тебе своему куратору из службы социальной помощи, и она освободит тебя от их когтей, — сказала Амина, гордая тем, что нашла правильное решение.

— Не вздумай, Амина. Я не хочу проблем со своей семьей! Они способны на все. И ты называешь их семьей? Неужели ты не понимаешь, что они готовы похоронить тебя заживо?!

— Знаю, Амина. И все понимаю. Но прошу тебя ничего не предпринимать. Давай не будем о проблемах. К тому же я обещала тете не менять своего решения. Все, ни слова об этом. Расскажи лучше о себе.

— Ну ладно. Я меня есть любимый парень. Когда-нибудь мы поженимся, но пока я живу с родителями, мы встречаемся с ним несколько раз в неделю. Мы влюблены друг в друга как сумасшедшие.

— Завидую я тебе. Ты влюблена и счастлива! У меня такого, наверное, уже не будет.

— Ты никогда ни в кого не влюблялась?

— Я не была знакома ни с одним мальчиком. Мне это запрещали. Но может быть, я и влюблена, если это можно так назвать. Мне очень нравится один мужчина, которого я вижу из своего окна.

— Это не любовь. Это только влечение. Желаю тебе по-настоящему влюбиться хоть раз в жизни.

— Я не знаю, как можно влюбиться, постоянно находясь под присмотром родителей, а потом с мужем.

А мне так хотелось выйти замуж за человека, которого я полюблю!

Мы болтали и смеялись всю ночь, как девочки-подростки, кем, собственно говоря, и были. Утром пришла тетушка.

— Девочки, поднимайтесь. Амина, твоя мама сказала, чтобы ты была дома к восьми часам. У тебя осталось время только на то, чтобы умыться и собраться.

Тетушка ушла, и Амина спародировала ее голос и мимику. Мы рассмеялись, как две заговорщицы.

Пока Амина была в ванной, тетушка поинтересовалась, говорила ли я подруге о своей свадьбе. Я покачала головой.

— Ну и правильно. Она наверняка бы стала тебе завидовать. Ведь ты выходишь замуж раньше ее! Держись от нее подальше. Помни, ты обещала больше с ней не встречаться.

— Конечно. Тем более что послезавтра она уезжает в Лион навестить свою тетю.

— Скатертью дорога. Замечательно. Как у нас говорится: закрой дверь, через которую дует ветер. К тому же я уверена, что она едет не к тете, а куда-то со своим французским ублюдком. Я говорила, что она потаскуха.

При появлении Амины тетушка умолкла. Мы молча позавтракали, каждая думая о своем, а на прощанье взялись за руки.

— Замужем или нет, я всегда здесь. Если ты еще раз приедешь, не стесняйся: звони, приходи.

Ее слова были для меня бальзамом на сердце. Обняв меня на прощание, Амина ушла.

Во второй раз я расставалась с лучшей подругой против своей воли. Я тоже хотела, как и она, быть свободной, поступать по собственному разумению, учиться и любить того, кого выбрала сама. Как и все девушки моего возраста, я мечтала о большой и прекрасной любви. Не судьба. Жизнь распорядилась иначе. Или точнее — иначе распорядились родители.

Прошла неделя каникул, и тетушка объявила о предстоящем визите жениха. Он должен будет подарить мне свадебный подарок: дорогой перстень и часы.

— Как же он мог подобрать мне перстень, не зная размеров моих пальцев? — удивилась я.

— Я сказала ему, что твои пальчики тонкие, как карандашики. К тому же ты всегда можешь подправить перстень в ювелирной мастерской. Ты рада?

— Чему я должна радоваться? Перстню? У меня их дома полно. У меня нет ни малейшего понятия о человеке, который хочет на мне жениться. Я его не знаю и не люблю.

— Сама виновата, — в который раз упрекнула меня тетушка. — Не разыгрывай оскорбленную невинность. В любом случае ты увидишь его на свадьбе. У тебя впереди вся жизнь, чтобы научиться его любить.

Тетушка желала подбодрить меня, но ее слова еще больше испугали меня: все произошло так, как планировали мои родители, и я ничего не могла поделать.

После обеда новоиспеченный жених пришел с визитом.

Он разговаривал с тетушкой и смеялся. Слушая его голос, я все больше и больше его ненавидела. Как только он ушел, тетушка с радостными ю-ю* принесла мне подарок.

— Ю-ю… ю-ю… прими мои поздравления, дорогуша!

Разверни пакет! Горю от нетерпения увидеть перстень, достойный Самии Шарифф.

— Не хочу. Я у него ничего не просила. Сама открывай, если тебе так хочется.

Как маленький ребенок, сгорающий от любопытства, она неуклюже развернула пакет. Внутри был перстень с изумрудом и золотые часы. С восхищением тетушка протянула подарки мне.

— Упакуй аккуратно. Покажешь матери, когда вернешься домой. И береги эти вещи. Ты будешь носить их всю жизнь, а сейчас можешь померить.

— Может, позже. Сейчас не хочется.

— Вот еще, опять недовольна! Современным девушкам не угодишь.

Чтобы не слышать ее обидных слов, я удалилась в свою комнату. Тетушка никак не желала понимать, почему мне были безразличны эти драгоценности. Ей не понять, что для меня даже примерка была равнозначна пожизненной кабале. Я хотела, чтобы меня оставили в покое, но желанного покоя оставалось все меньше и меньше. Свадьба Пои так называемые каникулы закончились, настала пора возвращаться в Алжир. Я желала оказаться как можно дальше от моего жениха и всего с ним связанного. Махнув рукой тетушке с дядюшкой на прощание, я поспешила в самолет. Хотелось поскорей забыть все случившееся на этой неделе! Я была готова встретить в штыки неминуемые расспросы матери. «Или она думает, что я буду прыгать от радости? Отличная перспектива — выйти замуж за человека, которого мне выбрали! Как бы не так! Родители, должно быть, счастливы, потому что нашли человека, который возьмет за меня всю ответственность. Они могут больше не бояться бесчестья по моей вине. Теперь-то они будут спокойны», — рассуждала я.

Встреча с родителями представлялась мне все более опасной. Но к счастью, отец был занят, и в аэропорту меня встречал шофер.

— Здравствуй, Самия. Хорошо провела время в Париже?

Я разыграла роль нормальной девушки, которая пробела интересные каникулы, и сообщила ему, что мне было весело и теперь я скучаю по Парижу. Если бы он только знал правду! Но рассказать о том ужасе, который довелось пережить, я не могла. Как и большинство людей, он был уверен, что все девушки из богатых семей живут счастливой и интересной жизнью, потому что у них есть красивый дом и все, что они пожелают. Даже человек, приближенный к нашей семье, не догадывался о том кошмаре, в котором я жила.

У меня было трудное детство, а теперь я оказалась за шаг от того, чтобы стать женщиной, так и не испытав радостей, доступных моим сверстникам.

Увидев меня, мать взяла мои ладони в свои. Странно!

Первый раз в жизни она сделала это.

— Браво, девочка! — воскликнула она. — Вот теперь я узнаю свою дочь. Мы с отцом гордимся тобой.

— Чем именно вы гордитесь? — спросила я, отважно выдерживая ее взгляд.

— Не смотри на меня так, — добавила мать более прохладным тоном.

Я опустила глаза.

— Слушаю. Что ты там хочешь сказать?

— Ради любви к Всевышнему, не заставляйте меня выходить замуж за человека, которого я никогда не видела.

— Так почему же ты на него не посмотрела? — рассмеялась мать. — Мы с отцом затем и отправили тебя в Париж, чтобы ты увидела его. И прекрати поминать всуе имя Божье, лучше слушай, что тебе говорят родители. Ибо это и есть воля Всевышнего. Нам не в чем себя упрекнуть, мы выполнили свой родительский долг. Да знаешь ли ты, что даже не заслуживаешь такого жениха?

Он слишком для тебя хорош. Угораздило же его выбрать такую поганку, как ты!

— Я не хочу выходить замуж!

Мать залепила мне пощечину.

— Я смотрю, во Франции тебе удлинили язык, раз ты осмеливаешься возражать матери! Знай, что жизнь — это не кино о любви, которое показывают по телевизору.

Отцу лучше не знать, что ты мне наговорила. Знаешь ли ты, что может тогда произойти?

Я молча посмотрела на мать.

— Он выберет на кухне самый тупой нож и перережет тебе горло на моих глазах.

Страх пронзил мое тело, и с того дня я часто представляла, как к горлу мне приставляют лезвие.

Мать пожелала посмотреть подарки, и я с безразличным видом протянула ей пакет. Я хотела одного — уйти к себе.

— Становись взрослее! Тебе пятнадцать лет, и скоро ты будешь жить с мужем. Что он подумает о нас, узнав, как ты себя ведешь в этом возрасте? Теперь можешь идти.

Как мне не хватало моей комнаты! Это было мое укрытие, здесь я чувствовала себя в относительной безопасности. Разложив вещи, я выглянула в окно, но, к моему разочарованию, окно напротив было занавешено. Какая досада!

Пришел Камель справиться о своих французских приятелях, но о них мне нечего было рассказать, и я поведала ему о своих злоключениях. Брат стал расспрашивать о моем женихе.

— Кто он? Ты познакомилась с ним там?

— Как бы не так! Он управляющий рестораном отца.

— Теперь я понимаю, почему отец с матерью так радовались, отправив тебя туда. Мы с Фаридом подозревали что-то неладное.

Вскоре пришел и Фарид. Он хотел расспросить меня о жизни в Париже, но младший брат дал понять, что момент не самый удачный.

— Что случилось, Самия? — все-таки спросил Фарид. — Ты что-то натворила? В таком случае, не хотел бы я оказаться на твоем месте.

— Замолчи, — перебил Камель. — Ничего она не натворила — ее хотят выдать замуж.

— Как это выдать замуж? Ты ведь еще юная. И кто этот счастливчик?

— Я его не знаю, и даже не решилась взглянуть на него, когда он приходил посмотреть на меня.

— Ты согласилась? — спросил Камель испуганно и удивленно одновременно.

— Мое «да» или «нет» никому не интересно. Все уже решено за меня: свадьба состоится. Они хотят избавиться от меня как можно скорее, отправить меня подальше от вас.

Я заплакала, словно мне предстояло покинуть братьев уже сегодня.

— Неразрешимых проблем не бывает, — подал надежду Фарид. — Я поговорю с матерью и заставлю ее прислушаться к голосу разума.

Братья пошли в свои комнаты, когда вернулся отец.

Сердце выпрыгивало из груди — я боялась встречи с ним, будто на самом деле совершила какой-то проступок. Спросит ли он, как прошла поездка? Или как прошло сватовство? Что мне ему ответить? Разговор с отцом для меня был равносилен разговору с Богом. Я осмотрела себя, проверила, не растрепались ли волосы, как я одета. Отец всегда требовал, чтобы я скрывала от всех, что я женщина, а теперь позаботился о том, чтобы я стала замужней женщиной.

Как обычно, он сидел за столом один и ждал, пока мать, словно его личная служанка, подаст ужин. Я подошла, чтобы поцеловать его, но он не позволил, ограничившись рукопожатием, как с чужим человеком.

— Как прошла поездка? Надеюсь, что это был первый и последний раз, когда платил за тебя я. Все последующие поездки будет оплачивать твой супруг.

— Да, папа, спасибо, — ответила я сдержанно.

— Надеюсь, ты слушалась тетку?

— Да, папа. Я делала все, что она мне говорила.

Он собирался сделать мне знак удалиться, как вдруг передумал. От страха я втянула голову в плечи.

— А ну-ка посмотри на меня.

Сердце бешено забилось. Я подняла голову.

— Ты красишь ресницы тушью?

Моя душа ушла в пятки.

— Нет, отец! Я совсем их не крашу. Клянусь, я никогда не прикасалась к туши для ресниц.

— Подойди и вытри глаза платком. Сейчас посмотрим, говоришь ли ты правду.

Взяв платок, я протерла глаза. Я знала, что платок останется чистым, ведь под страхом наказания никогда не пользовалась макияжем.

— Хорошо. Я удовлетворен. А то было подумал, что ты стала нарушать мои запреты. Иди и позови мать, мне нужно кое-что у нее уточнить.

Он вернулся к еде, а я пошла за матерью. Мать немедленно отложила яблоко, с которого срезала кожицу, и отправилась к отцу. Из кухни я услышала их разговор.

— Перескажи мне, что говорила тебе Самия, — потребовал отец.

— Она была очень довольна и особенно благодарила тебя. Все-таки в глубине души наша дочь признательна за то, что мы желаем ей только добра.

— Что она думает об Абделе?

— Только хорошее. К тому же она уверена: все, что решит ее отец, для нее хорошо. Поверь, она послушная, когда хочет. Она знает, что ты не выбрал бы для нее кого попало.

— Это в ее интересах. Нам, можно считать, повезло, что мы нашли такого солидного человека, который согласился жениться на Самии без каких-либо предварительных условий. Теперь рассчитываю на тебя: ты должна сделать ее женщиной, достойной носить имя мужа. До свадьбы год. Ты покажешь ей, как содержать в порядке дом, как готовить еду и ухаживать за одеждой. Пусть усвоит, что жена должна слушаться и уважать супруга. Я хочу ходить с высоко поднятой головой перед нашими земляками во Франции. Когда она выйдет замуж, мы перестанем быть за нее в ответе, эту эстафету примет муж. Я сыт ею по горло. Как это утомительно — иметь дочь! Это такой позор. А ведь подрастает еще одна. — Тяжело вздохнув, отец замолчал.

Я пошла в комнату, размышляя о своей судьбе после услышанного. Ну что ж, я была только проклятием, карой, ниспосланной свыше на головы моих родителей.

В течение следующего года служанки обучали меня работам по дому, а мать — приготовлению пищи. Когда я готовила блюда сама, отец критиковал их, ругал меня как не способную ни на что. По его словам, если я буду потчевать своего будущего мужа этим, тот отошлет меня обратно после первого года совместной жизни. Если бы так произошло на самом деле, вряд ли я об этом жалела бы.

Оставшиеся до свадьбы дни я считала, словно последние в моей жизни. Потеряв аппетит, осунулась. Мать сердилась, думая, что я отказываюсь от пищи умышленно, чтобы вынудить жениха отказаться от тщедушной некрасивой женщины, и заставляла меня есть всеми известными ей способами.

Весь год я часто болела, отчего стала слабой и малоподвижной. Потеряла двенадцать фунтов*, учитывая, что и до этого я не считалась девушкой в теле. Часто не могла заснуть и ночи напролет, представляя свою жизнь с чужим мужчиной. А мысль о предстоящих физических контактах приводила меня в панику.

Я никогда не находилась наедине с парнем, не считая братьев. Родители, приучившие меня сторониться всех представителей мужского пола, теперь сами бросали в объятия незнакомого мужчины. Меня словно вывернули наизнанку.

Мать вместе с тетушками готовились к свадьбе. Они хотели, чтобы праздник получился грандиозным, достойным семьи Шариффов. Сколько бы это ни стоило, родители собирались поразить гостей, так чтобы о моей свадьбе еще долго говорили в городе. Были заказаны великолепные ткани, сделанные лучшими мастерами с Аравийского полуострова.

По нашей традиции новобрачная должна несколько раз проходить перед гостями, каждый раз меняя платья.

Богатство семьи невесты оценивалось по качеству и цене нарядов. Чем больше роскоши, тем большего уважения заслуживала семья.

Мать заказала у портных двенадцать самых лучших платьев, одно роскошней другого, в том числе официальное свадебное платье, которое мать ждала откуда-то из Италии.

Роскошные наряды и дорогие украшения были достойны принцессы, но мне это больше напоминало грандиозные похороны, которые готовили для меня родители. Закрывая глаза, я повторяла про себя, что это сон, кошмарный сон, но я проснусь — и все закончится. Однако ночь проходила, а кошмар оставался.

В Алжире свадебному празднованию придают большое значение. Чем семья богаче, тем больше должно быть роскоши. Мои родители, помешанные на репутации, собирались закатить пир на весь мир.

В приготовлениях я участвовала лишь в случае крайней необходимости: продолжала худеть, поэтому наряды подгонялись по фигуре в самый последний момент.

Вокруг меня все вертелось, суетилось, а я была как сомнамбула.

По мусульманской традиции мои тетушки и двоюродные сестры повели меня в хаммам — турецкие бани, где невесту очищали горячим паром, сопровождая мой путь традиционными народными песнями и пронзительными ю-ю. Считается, чем пронзительнее ю-ю, тем больше радость, тем удачнее церемония. Радости у меня не было, зато уши закладывало от шума.

Тетушки и кузины не понимали, почему я так мрачна.

— Счастливая! У тебя платье, о котором можно только мечтать, роскошные наряды, а жених просто идеальный. Вот бы оказаться на твоем месте! Не делай такой скорбный вид.

После хаммама шофер отвез нас домой. По дороге он встревожено поглядывал на меня в зеркало заднего вида, но я хранила молчание. Когла я выходила из автомобиля, он подал мне руку.

— Поздравляю вас! Вы молодая и красивая невеста! От всего сердца желаю: будьте счастливы!

— Спасибо, — ответила я взволнованно. — Вашим дочерям в самом деле повезло с отцом.

На пороге меня встретила мать, поздравила и проводила в комнату.

В арабских странах будущая невеста всегда ходит с сопровождением и делает только то, что ей говорят. И так до тех пор, пока ее не передадут жениху. Кроме того, невеста должна остерегаться дурного глаза. Мусульмане верят, что среди окружающих всегда найдется завистник, желающий зла, поэтому принимают меры предосторожности.

— Из комнаты ни на шаг, — напомнила мать. — Я принесу тебе поесть, только на этот раз постарайся, чтобы тарелки остались пустыми. Твой муж подумает, что мы морили тебя голодом.

Я попросила ее задержаться немного.

— Мама, я не хочу никуда уезжать. Я боюсь жить с ним одна. Пожалуйста, не позволяйте увозить меня далеко!

— Ну чего ты боишься? Я знала, что ты захочешь сорвать свадьбу. Ты терпеть не можешь счастливых людей вокруг себя. Ты постоянно перечишь. Мы с твоим отцом потратили столько времени и сил, чтобы подготовиться к празднику, а ты желаешь все испортить? Сядь и успокойся. Хоть раз будь взрослой. Позволь нам насладиться этим долгожданным днем. Когда ты нас покинешь, мы хотим не поминать тебя лихом.

— Я боюсь жить далеко от дома с мужчиной, которого совсем не знаю.

— Послушай, — спокойно продолжала она. — Постараюсь убедить тебя на примере. Перед тобой две тарелки: в одной суп, приготовленный твоими родителями, в другой — жаркое сомнительного происхождения. Что ты выберешь?

— Я выберу тарелку, которую приготовили вы, но ведь речь идет не о супе или жарком, а о моей жизни! Неужели она для вас ничего не значит?

— Самия, угомонись, — нетерпеливо перебила мать. — Ты поедешь с ним. Мы же выбирали тебе не палача, который поведет тебя на эшафот. Я тоже не была знакома с твоим отцом до нашей первой ночи, но я же не умерла. Посмотри теперь, как я живу. Уверена, ты тоже будешь жить так же хорошо, как и я. Да, мы выбрали Абделя, поэтому если у тебя с ним возникнут проблемы, мы всегда сможем помочь. Заклинаю тебя Господом, не позорь нас перед гостями, улыбайся, пожалуйста…

И, оставив меня наедине с моим горем, мать ушла.

Раздались пронзительные ю-ю — пришла старшая сестра матери и объявила о прибытии ханайи для третьего, заключительного этапа покраски.

Ханайя — женщина, которая при помощи цветной пудры на основе хны наносит на тело невесты специальные рисунки, которые символизируют чистоту невесты, и только самые близкие гости и родные имеют право прикоснуться к такому рисунку-талисману. Работа эта занимает три дня, в течение которых ханайя постоянно сопровождает невесту, куда бы та ни направлялась.

Чем гуще хна, тем дольше на теле держится краска.

Хну я никогда не любила, а перед свадьбой тем более.

Никак не могла избавиться от чувства, что меня метят, как скотину. Мне так хотелось стать некрасивой и отталкивающей, чтобы жених от меня отказался, а когда я о нем думала, у меня начинались колики…

Голос ханайи вернул меня к действительности.

— Ну почему у тебя такое грустное лицо? — спросила она. — После покраски и эпиляции мы поедем к Амире.

Она лучший парикмахер в стране. Скажу тебе честно, такая грандиозная свадьба, как твоя, — редкость. Все наряды выбраны с большим вкусом. Что ты сделаешь со своим свадебным платьем после церемонии?

— Понятия не имею, — честно ответила я. — Спросите у матери. Она его покупала.

— Я бы хотела подарить его своей дочери, если это возможно. Надеюсь, ей повезет так же, как и тебе. Поверь, то, что сейчас с тобой происходит, — это сказка!

Для меня это было сказочным несчастьем. Я готова была все отдать, чтобы родиться в другой стране и в другой семье!

Подошло время делать полную эпиляцию. На теле невесты-мусульманки не должно остаться ни единой волосинки за исключением бровей, которые просто прореживали. Раньше я никогда ничего подобного не делала, но меня предупредили, что будет больно, ведь для эпиляции применялся воск. Во время процедуры я плакала от боли, не зная, какая сильнее: физическая или душевная. К тому же мастер все время смеялась над моими слезами!

Оценивая результат, мать поморщилась.

— Чересчур тонкие брови. Отец будет недоволен.

Ханайя возразила.

— Он мог бы немного и ослабить вожжи. Как-никак дочь уходит к мужу.

«Горе мне, если и мужу окажутся не по нраву выщипанные брови», — подумала я.

Обе женщины рассмеялись. Я стояла рядом, словно живая кукла.

— Теперь можно и к парикмахеру, — сообщила ханайя. — Госпожа Шарифф, вы пойдете с нами?

— Нет, я должна остаться здесь. С невестой пойдут две кузины. Я сейчас принесу накидку для Самии и предупрежу шофера.

Проведя большую часть последних трех дней в комнате, я воспользовалась случаем, чтобы взглянуть на белый свет, но поскольку в обед ничего не ела, я чувствовала слабость.

Садясь в автомобиль, я заметила сочувствие на лице шофера.

— Можете включить музыку? — попросила сопровождающая. — Мы готовимся к свадьбе, а не к похоронам.

Чтобы доставить мне удовольствие, шофер выбрал музыку, которая нравилась мне в те времена, когда он возил меня в школу. Но он не знал, что эта же мелодия была записана на грампластинке, разбитой отцом в конце учебного года. Она лишь напомнила мне о несчастье.

Выходя из машины, мы попросили шофера забрать нас через три часа.

Парикмахер оглянулась в поисках следующей клиентки.

— Это вы? — справилась она у моей спутницы.

— Я бы с удовольствием, но теперь очередь малышки Самии, а я помогаю ей.

— Сколько тебе лет?

— Шестнадцать, мадам.

— Выглядишь как четырнадцатилетняя. Тебе точно шестнадцать? Хотела бы я поговорить с твоей матерью, чтобы в этом убедиться, — говорила она, разглядывая меня, словно я была раненым животным. — Какую ты хочешь прическу? У тебя прекрасные волосы, и не хотелось бы стричь их коротко.

Она говорила со мной так, как говорят с детьми, настолько ей было трудно представить меня в качестве невесты.

— На ваше усмотрение, мадам. Я в этом ничего не понимаю.

Парикмахер более не настаивала. Она подняла и собрала волосы наверх — получился большой шиньон, в два раза шире моей головы. Когда она приступила к макияжу, я попросила сделать его легким, поскольку по моему лицу беспрестанно текли слезы. Рассеянно выслушав пожелания счастья, я села в машину. Шофер улыбнулся.

— Как ты красива, девочка! Пусть Бог никогда не оставит тебя без помощи.

Я промолчала. Поездка оказалась слишком короткой, а мне хотелось, чтобы она продолжалась бесконечно.

— Будьте смелее! Выше нос! — подбодрил шофер и церемонно пожал мне руку.

У него на глазах проступали слезы, я была тронута его сочувствием, но надо было идти, потому что невеста не должна останавливаться перед дверью.

Все женщины, находившиеся в тот миг в доме, включая мать, собрались вместе и принялись рассматривать меня со всех сторон. Издавая радостные крики, все поздравляли мою мать. Всеобщее ликование.

— Видит Господь, какая она красивая, наша Самия! Какая красивая у вас дочь!

Мать тоже смотрела на меня с гордостью, а когда мы остались наедине, сказала:

— Посмотри, как ты изменилась! Ну просто красавица! Такой подходящий момент побыть красивой. Ты еще больше понравишься своему мужу. Когда я выходила замуж, у меня не было всего того, что есть у тебя. Почувствуй себя счастливой, дочь! Через час ты уже не будешь мадемуазель Шарифф, ты станешь мадам Адиб.

Мать ушла, и я снова расплакалась, потому что все больше и больше боялась того момента, когда увижу своего будущего мужа. Какие слова я буду ему говорить?

На какую вообще тему могут разговаривать два абсолютно чужих человека? Ведь мужчины, с которыми мне доводилось общаться до сих пор, были либо мои братья, либо пожилые люди, такие как мой отец.

Мне сказали, что скоро ко мне придут спрашивать, согласна ли я выйти замуж. Ответив утвердительно, я должна буду поставить свою подпись в регистрационном журнале. Лицо мое при этом останется закрытым.

Через десять минут я услышала голос — кто-то читал Коран. Затем наступила полная тишина. Приближался решительный момент. В дверь постучали. Я закрыла лицо накидкой, как меня учили. Дверь распахнулась — на пороге стоял лучший друг и врач отца.

— Здравствуй, моя девочка! Приподними накидку, я хочу увидеть твои прекрасные глаза.

Я послушалась.

— Твой отец назначил меня главным свидетелем, чтобы подтвердить твое согласие, прежде чем передать тебя Абделю. Ты согласна, девочка?

— Посмотрите на меня, дядя Али. Неужели вы думаете, что я рада тому, что сейчас происходит?

— Что ты хочешь сказать? Ты не согласна?

Я подтвердила кивком головы.

— Зачем же ты позволила родителям поступить так, если ты не согласна? — продолжал он задавать вопросы.

— Умоляю вас, дядя Али, пожалейте! Не дайте насильно выдать меня замуж! Я готова покончить с собой, чтобы избежать этих мук. Готова на это, даже если никто после этого не будет меня оплакивать.

— Что же мне сказать твоему отцу? Сейчас же поговорю с ним.

Я поняла, что должна пойти на попятный, иначе в который раз испытаю на себе гнев отца, и я остановила дядю Али.

— Самия, я вижу, что ты не согласна. Я тоже против того, чтобы тебя выдавали насильно. Ты приносишь себя в жертву, но я должен предпринять попытку предотвратить это. Успокойся, я сделаю все, что в моих силах.

И он вышел из комнаты. Слезы еще не высохли на моих щеках, как я уже раскаивалась в сказанном, упрекая себя в том, что испортила такой важный день для моих родителей. Проклиная себя, я сильно ударила себя по щеке.

Раздались шаги отца. Когда открылась дверь, я увидела его полные ненависти глаза и, затаив дыхание, закрыла лицо руками.

— Если у нас сегодня не будет праздника, я перережу тебе горло и выпью твою кровь, проклятая девка! — исступленно заорал он. — Ты не моя дочь, не моя кровь!

Сатанинское отродье! Ты всегда отравляла мне жизнь.

Не можешь удержаться в последний день, который проведешь в моем доме! Тебя направляет дьявол, вот кто!

А теперь ты закроешь свою пасть и покорно выйдешь замуж. Так я навсегда избавлюсь от тебя. Даже если тебя будут рвать собаки, я не пошевелюсь, чтобы тебе помочь. Ты поняла?

— Да, отец, я раскаиваюсь, что так поступила.

— Не реви, меня твои крокодиловы слезы не трогают.

Он вышел, хлопнув дверью. Слезы лились в три ручья.

Дядя Али попросил свою жену Кариму утешить меня, но, увидев меня, она сама залилась слезами.

— Что они с тобой сделали? Не плачь, я буду с тобой до последней минуты.

Карима рассказала, что ее тоже выдали замуж против воли, но дядя Али оказался хорошим человеком, и со временем она полюбила его. Возможно, мне тоже повезет, как и ей.

— Подожди, я поищу что-нибудь, чтобы подправить твой макияж. От слез у тебя остались разводы.

Меня уже ждали в зале для торжеств. Приведя в порядок макияж, она помогла мне надеть свадебное платье.

Я вышла из комнаты, которая больше мне не принадлежала. Я покидала свой маленький кокон навсегда.

Какой тяжелой ни была моя жизнь дома, уйти отсюда нелегко. На пороге я задержалась, чтобы в последний раз окинуть взором и запомнить это место навсегда.

Женщины толкались, чтобы увидеть меня в наряде, а я искала глазами мать. Она не двинулась с места.

— Давай, девочка. Спускайся, — напутствовала тетя Карима, и я продолжила свой путь.

Мне покрыли голову и лицо плотной вуалью, в которой я должна была пройти в автомобиль.

Лицо новобрачной следует скрывать от глаз публики до тех пор, пока ее не привезут в зал для торжеств. Чтобы никто не сглазил. Мать была убеждена в истинности этого поверья: если в дом приходит беда, это всегда последствие сглаза недоброжелателей, которые завидуют твоему счастью. А сегодня, в столь знаменательный день, нужно было соблюдать особую осторожность.

Date: 2015-09-22; view: 258; Нарушение авторских прав