Глава 39. Себастьян шел на вторую встречу с отцом, не ожидая ничего хорошего

Себастьян шел на вторую встречу с отцом, не ожидая ничего хорошего. Во время первой встречи ему удалось получить некоторое преимущество за счет элемента неожиданности, поскольку Дуглас не знал, что сын вернулся в Англию. Кроме того, отец еще был слишком слаб, что также помогло избежать разговора о прошлом. Но сейчас козырей у него не осталось.

Он постучал. На этот раз горничная не открыла дверь, но он услышал голос Дугласа, приглашавший его войти. Быстрый осмотр комнаты убедил его, что отец один. И уже не лежит в постели.

— Где горничная? — бросил Себастьян.

— Мне сторожевые псы больше ни к чему. Я сам могу дотянуться до сонетки, если понадобится.

— А твой камердинер?

Дуглас стоял перед зеркалом, завязывая галстук. Даже Себастьян не пытался самостоятельно проделать этот цирковой фокус, хотя в последнее время редко одевался как подобает джентльмену, поэтому услуги Джона почти не требовались.

— Уволил его много лет назад и не потрудился нанять другого. Обнаружил, что предпочитаю одеваться самостоятельно, — пояснил Дуглас, прежде чем отвернуться от зеркала. — А ты? Ходишь вокруг да около?

Неужели его видно насквозь? Вопрос не смутил Себастьяна, но ему не понравилось, что отец так хорошо его знает.

— Нет, просто решил узнать, как идет выздоровление.

— Перед тем как хорошенько потоптаться на мне еще раз? — язвительно осведомился Дуглас.

А вот теперь он смутился. И понял, что отец восстановил силы куда быстрее, чем ожидала семья. Так что последнее преимущество потеряно. И если он немедленно не заговорит о том, что привело его сюда… интуиция подсказывала, что вскоре они будут обсуждать дверь и как ему следует ее использовать.

— Не ожидал, что ты пренебрежешь советами доктора, — покачал головой Себастьян.

— Я и не пренебрегал… по большей части. Но если не считать временных головных болей, я прекрасно себя чувствую. Слабость прошла, и у меня нет причин и дальше согревать постель.

Себастьян предположил, что отец одевается со специальной целью покинуть комнату. Черт бы все это побрал! Маргарет права, кто‑нибудь обязательно упомянет о женитьбе, хотя бы мимоходом, предполагая, что Дуглас уже все знает. И хотя она сумеет достойно разыграть свою роль в этом фарсе, он не ожидал от себя, что прежние, неожиданно взыгравшие чувства помешают ему сделать то же самое.

И, видя, что отец, кажется, совершенно забыл о былой вражде, он мучительно вспоминал о близости, существовавшей между ними до его отъезда из Англии.

Он никогда не лгал отцу. На это просто не было причин. И находил саму мысль об этом возмутительной. Себастьян уже не был прежним… и все же был. Странное ощущение, которое сильно действовало на нервы.

— Надеюсь, ты пришел не только затем, чтобы справиться о моем здоровье? — осведомился Дуглас.

— Нет, и, откровенно говоря, хотелось бы к концу дня оказаться на борту судна, идущего во Францию. И ты можешь помочь мне, просто…

Он не смог договорить. Пришлось отвернуться. Разочарование в глазах отца… нет, это всего лишь его воображение. Уж слишком сильно он этого желал. Черт возьми, Себастьян прекрасно понимал, что могут сделать с человеком напрасные надежды… почти свести с ума… Но сердце привычно сжалось и помешало словам сорваться с губ.

— Я не собираюсь снова обсуждать свои неприятности. Такое может случиться со всяким. Можешь поверить, ничьей вины тут нет, и искать злодея совершенно бесполезно.

Он словно оправдывался. Слишком горячо, иначе Себастьян мог бы и поверить.

— В таком случае давай поговорим о твоей больной ноге, — предложил Себастьян. И обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть два красных пятна, расплывавшихся по щекам отца. Всего лишь выстрел вслепую, но будь он проклят, если не попал прямо в цель.

— Как, дьявол меня побери, ты узнал? — сухо процедил Дуглас.

Себастьян пожал плечами:

— Ты сам. Только что.

— Черта с два!

— У меня достаточно мозгов, чтобы сопоставить факты. Слишком много упоминаний о хромоте. Твоя реакция на мои слова просто подтвердила, что у тебя какая‑то медицинская проблема, которой ты не хочешь ни с кем делиться. Итак, что у тебя с ногой?

Дуглас упрямо стиснул зубы. Щеки по‑прежнему полыхали. Он подошел к креслу у окна и сел. Себастьян с недоумением заметил, что отец почти не хромает. Неужели он все‑таки не прав?

— Будь я проклят, если я сам знаю, в чем дело, — начал Дуглас смущенно. — Все началось несколько лет назад.

— Что именно?

— Дай мне договорить, — почти прорычал отец.

Себастьян запоздало сообразил, что отец краснеет от смущения.

— Как‑то утром я шел в конюшню, намереваясь прокатиться после завтрака, вспомнил, что забыл стек, и резко повернулся. Наверное, слишком резко, потому что раздался хруст. Такой громкий, что я отчетливо его услышал. Показалось даже, что сломал ногу в колене. Она тут же распухла почти вдвое против обычного, но, как ни странно, я мог двигаться и даже терпеть боль.

— И что сказал на этот счет Калден?

Дуглас покраснел еще больше.

— Я не посылал за ним, — признался он.

— Но почему?

— Собирался… но конюх, который помог мне добраться до спальни, упомянул, что Калден уехал в соседнее графство к сестре и вернется только вечером. Он предложил съездить за ним, но стоило мне поднять ногу повыше, и боль уменьшилась. Я посчитал, что тут нет ничего серьезного, так что вполне можно подождать. А к вечеру опухоль стала спадать.

— Значит, кость была не сломана?

— Как выяснилось, нет. Мое состояние улучшалось с каждой минутой, так что добрый доктор не понадобился. Дня через два опухоль окончательно спала, и я даже смог наступать на ногу. К концу недели все было, как обычно, и я посчитал, что либо разорвал, либо растянул связку, и больше об этом не думал.

— Но ведь это не конец истории?

Дуглас вздохнул.

— Нет. Раз или два в год колено дает о себе знать. Обычно я способен удержать равновесие и не упасть, но иногда все происходит так быстро, что я валюсь, как мешок с мукой. И все повторяется как по нотам: проклятая опухоль, которая держится несколько дней, боль, невозможность опереться на ногу, а потом все в порядке, словно ничего не случилось.

— А падение с обрыва?

Дуглас брезгливо поморщился:

— То же самое. Я почувствовал, как ослабла подпруга, и понял, что новый конюх по неопытности затягивал ее, когда хитрюга лошадь надула брюхо. Следовало заметить это самому перед выездом из конюшни, но что поделать? Я уже хотел спешиться, чтобы исправить положение, но колено подогнулось.

— Значит, все эти несчастья — результат той давней травмы?

— По большей части — да.

— А последнее?

— Нет, эта чертова коняга перепугалась до смерти, когда дорогу перебежала полевая мышь. Встала на дыбы, а потом метнулась в сторону. Низко нависшая ветка выбила меня из седла, а я слишком поздно ее заметил, иначе успел бы пригнуться.

Себастьян покачал головой.

— Не хочешь объяснить, почему так издеваешься над собой?

— Презираю эту слабость, но сумею с ней справиться, — проворчал отец. — Я научился принимать необходимые меры предосторожности. И это никого не касается, поэтому буду крайне благодарен, если не проболтаешься никому, включая Мэгги.

До Себастьяна наконец дошло. Отец считал свою немощь позорной слабостью и стыдился ее. Гордость. Иногда она проявляется самым странным образом.

— Как пожелаешь. Я скорее всего сумею убедить Маргарет, что все ее страхи беспочвенны. И поскольку мои дела здесь закончены…

Он пошел к выходу и чуть помедлил у двери, но отец не остановил его. Себастьян плотно сжал губы, чтобы не зарычать от тоски и отчаяния. Здесь он нежеланный гость. Его просто терпели.