Июля 1974 года Товстоногов ведет коллоквиум

Абитуриенты, подавшие заявление на режиссерский факультет ЛГИТМиКа, уже прошли консультации, которые носили отборочный характер, выдержали испытания по актерскому мастерству, написали сочинения на тему «Мой театр». И вот для прошедших по конкурсу наступил день, когда надо было сдавать один из самых сложных и самых загадочных экзаменов по режиссуре — коллоквиум.

Еще на консультации говорилось, что вопросы могут быть разнообразные, круг тем широкий: основные этапы развития и крупнейшие произведения русской, советской и зарубежной литературы, осведомленность в области истории театра, драматургии, знание живописи, скульптуры, архитектуры, анализ увиденных спектаклей. Могут быть вопросы и по письменной работе. Насколько глубоко нужно знать все эти темы?.. Сколько бы ни было наборов на режиссерский факультет, каждый раз возникает одна и та же проблема: как проводить собеседование?

Наверное, ни один из руководителей режиссерского курса не мог бы с полной уверенностью сказать, что набор прошел идеально, что отборочные экзамены выдержали самые талантливые, и никто из достойных кандидатов не оказался за бортом.

Как разгадать профессиональную пригодность будущего режиссера? Говорят, режиссером надо родиться. Но как в условиях противоестественной, стрессовой, критической экзаменационной ситуации суметь увидеть, разгадать это врожденное качество?

«В течение многих лет мы вырабатываем разнообразные способы угадывания режиссерской одаренности, — пишет в своей книге "Поэзия педагогики" М. О. Кнебель. — И все же не можем сказать, что выработали их окончательно и удовлетворены результатами».

«Дело в том, — соглашается с выдающимся театральным педагогом Г. А. Товстоногов, — что определить способности человека, его творческую пригодность к занятию режиссурой сложнее, чем в какой-либо другой отрасли, настолько еще не выявлены, даже не познаны до конца черты дарования, специфичные для данной профессии».

Эксперимент... Точно так же, как один набор, один курс не похож на другой, различны и (при утвердившихся с годами, с опытом принципах) методы, приемы преподавания. Каждый раз в течение пяти лет обучения идет поиск новых, наиболее точных инструментов для определения и развития одаренности. Не похожи и собеседования разных лет. Причем вступительные экзамены — начало эксперимента, начало творческого воспитания будущих режиссеров.

Что представляют собой данные записи? Они не являются строго стенографическими. Автор хотел проследить за тем, как Товстоногов ведет собеседование. Но в проведении экзамена кроме Георгия Александровича и его многолетних сотрудников — Аркадия Иосифовича Кацмана и Марка Львовича Рехельса — участвовала целая группа педагогов института. Конечно же, в записях отсутствуют значительные подробности. Тем не менее, это часть подлинного экзамена, проходившего 13 июля 1974 года в три часа дня.

Их было более двухсот. Осталось менее пятидесяти. Примут только одиннадцать. Конкурс по-прежнему большой: четыре человека на одно место.

Итак, первая пятерка поступающих.

А. И. Кацман раздает абитуриентам репродукции картин, просит подумать и рассказать, в каком событии находятся персонажи.

— Попытайтесь определить, какие обстоятельства привели действующих лиц картины к этому событию? — продолжил Георгий Александрович. — Вы должны разгадать происшествие, ситуацию, запечатленную художником. Хорошо бы придумать еще одно, неофициальное, свое название картины, с точки зрения события, вскрытого вами... Это понятно? Тогда перейдем к следующим заданиям. На данную вам тему надо будет сочинить небольшой рассказ. В течение

двух минут вы раскроете максимум ассоциации, которые у вас вызывает предложенная тема... И третье: сценический эквивалент. Я назову понятие, содержащее в себе событийное начало, а вы должны будете придумать, как оно сценически может быть выражено?

После того как Товстоногов распределил темы рассказов и сценических эквивалентов, один из поступающих попросил еще раз объяснить, чем все-таки отличается второе задание от третьего.

— Сценический эквивалент — это понятие, выраженное средствами театра. Как бы открывается занавес, и вы рассказываете о том, что мы видим на сцене. Вы можете сочинить столкновение действующих лиц, решить время и место действия, придумать декорации, иными словами, в застывшем мгновении, как в фотографии, проявить собственное понимание смысла, заключенного в том или ином отвлеченном понятии... В рассказе же нас интересует, какой круг ассоциаций вызвала у вас предложенная тема. Средства не театральные, а литературные, описательные. По сути, речь идет о сочинении маленькой новеллы. Если в сценическом эквиваленте, скажем, в таком, как «Час пик» или «Катастрофа», «Одиночество», «Проводы», «Смерть», определение места действия может иметь решающее значение, то будет жаль, если ваша новелла сведется лишь к описанию места действия. Хотелось бы, чтобы в результате вашего рассказа возник образ. Образ «Вокзала», «Порта», «Казармы», «Больницы», «Кладбища». Мы следим за небанальностью мышления, нам важно знать, в каком направлении развито ваше воображение.

Есть еще вопросы? Нет?.. Тогда, пожалуйста, вы вчетвером пройдите в соседнюю комнату. Там на столах бумага, карандаши. Готовьтесь. А вы присядьте сюда.

Перед экзаменационной комиссией абитуриентка Л. Короткое знакомство: училась в университете, по семейным обстоятельствам бросила, поступила на заочное отделение режиссуры Института культуры, но поняла, что основа будущей профессии — культпросветработа, ей же хочется заниматься профессиональной режиссурой.

—Как вы относитесь к живописи?

—С восторгом!

—Даже так? Значит, у нас к вам будут повышенные требования. Как, по-вашему, кто из русских художников близок к французскому импрессионизму?

—Коровин, Саврасов...

—Можете это доказать?

—Мне так кажется...

—«Мне так кажется» — не доказательство. Скорее, это ваше отношение. Постарайтесь убедить нас фактами, что оно верное. Чем импрессионистов напоминает Саврасов?

—У него интересные цветовые сочетания.

—Цветовые сочетания интересны у многих художников. Что такое импрессионизм? Как переводится это понятие?

—Импрессионизм — не знаю, точно ли это — мгновение какого-либо явления, миг, движение...

—Впечатление...

—Да-да, дословно так переводится.

—Каких французских импрессионистов вы знаете?

—Люблю Ренуара... Помню — только без названий картин — я их с трудом запоминаю — Клода Моне, Мане, Дега, Сезанна, Гогена, Ван Гога...

—А не можете сказать, в какой стране Ван Гога — кроме Франции — почитают за национальную гордость?

—Не знаю.

—В Голландии. Там есть его музей в Амстердаме. Во Франции он жил лишь некоторое время... Ну что ж, вернемся к Саврасову. Кого из импрессионистов он напоминает и чем?

—Пейзажистов... Конкретно с кем-либо сравнивать трудно.

—Ну вот, скажем, «Грачи прилетели». Помните эту картину?

—«Грачи прилетели» — самая известная картина Саврасова, но импрессионистов напоминает другая... Проселок... И такой сложный эффект освещения. А вообще-то Саврасов — передвижник.

—Перечислите передвижников.

—Ну, это все классики...

—Какие?.. Вы сказали: классики. Кого вы имели в виду?

—Ге, Маковский, Крамской...

—Еще?

—Сейчас сосредоточусь.

—Пожалуйста.

—Перов, Шишкин, Мясоедов, затем Суриков, Репин...

—Ну вот... А то говорите: все классики — а классиков только трое.

—Да, передвижников было много. Еще Левитан, потом, по-моему, некоторое время в их число входил Куинджи... Кстати, он тоже напоминает импрессионистов, но это опять же мое личное ощущение, доказать не могу.

—Что вы можете рассказать о Крамском?

—Он портретист.

—А как об одном из руководителей общества, в этом свете, вы о нем знаете?.. Ну хорошо, каковы особенности Крамского-портретиста?

—У него большая портретная галерея... Художники, писатели. Насколько я помню, почти всегда темный фон за спиной. Все внимание на лице, на глазах... По-моему, нет пейзажа. Но, может быть, и ошибаюсь. Да-да, есть картина: девочка в белом платье, а вокруг скамейки, где она сидит, сад... Такой тургеневский-тургеневский!

—Тургеневский?.. Ну, раз имя названо, давайте перейдем к литературе. Что вам известно об отношениях Тургенева и Достоевского?

—О личных взаимоотношениях?

—Если вам известно, то расскажите и о личных.

—По-видимому, они были врагами. Во-первых, потому что они две яркие личности, индивидуальности... Они по-разному ощущали действительность. Во-вторых, у них были разные взгляды на цели настоящих литераторов. Поэтому я так интуитивно и делаю вывод: они не могли не быть врагами...

Если же касаться их творчества, то, мне кажется, Достоевский больше философ, чем писатель. Тургенев — лирик... У Тургенева нет философской остроты Достоевского, он менее заострен.

—Смелое утверждение. Вы можете это доказать?

—Доказать? Попытаюсь. Главное — различие в условиях их жизни. Тургенев никогда так материально не нуждался, как Достоевский. Долгая жизнь Тургенева в эмиграции...

—В эмиграции?

—Ну, за границей!

—Это не совсем одно и то же... А разве Достоевский не был за рубежом?

—Был...

—Ну так что?.. Вы напрасно теряетесь. Я же не говорю, что вы не правы. Вы выдвинули версию. Я с ней спорю. Отстаивайте свое мнение, доказывайте!

—Я хотела сказать: они были из разной социальной среды, и это решило все, вплоть до взглядов на жизнь. Все исследователи пишут о поспешности, небрежности письма Достоевского. У Тургенева все отточено до блеска. Достоевский в погоне за деньгами спешил сдать материал заказчику. Тургенев, по-моему, никогда не спешил, писал в свое удовольствие.

—Хорошо бы подтвердить свою мысль какими-либо произведениями.

—Произведениями?.. Мне кажется, Тургенев никогда бы не смог написать «Записки из мертвого дома», а Достоевский — «Записок охотника», потому что Тургенев не стоял на эшафоте, как Достоевский.

—Вспомните пять самых крупных произведений Достоевского. Я бы назвал их романы-трагедии.

—«Бесы», «Идиот», «Братья Карамазовы», «Преступление и наказание»...

—И пятый? Ну, пусть четыре. Какой из них у вас вызвал наиболее глубокое впечатление?

—«Братья Карамазовы».

—Какая главная мысль романа?.. О чем он, какова его тема?

—Я не берусь сейчас сформулировать...

—Назовите братьев.

—Иван, Дмитрий, Алеша.

—И?..

—А-а-а, Смердяков!

—А все-таки, какой пятый роман, не помните? Ну, раз не помните, ладно.

—У него много произведений...

—Много. На эту тему у нас с вами спора не получится.

—Может быть, «Униженные и оскорбленные»? Конечно, как же я могла забыть? Я видела ваш спектакль в Ленкоме, две редакции! И читала этот роман!

—Я имел в виду «Подросток». На мой взгляд, «Униженные и оскорбленные» — преддверие этих пяти произведений.

Кого из драматургов испанского Возрождения вы можете назвать?

—Сервантеса.

—Какие пьесы у Сервантеса?

—«Интермедии».

—Еще?

—Сейчас не могу вспомнить.

—А драматургов?

—Назовите пьесу. Я вам назову фамилию драматурга.

—Пьесу? Пожалуйста. «Звезда Севильи».

—Георгий Александрович, извините, пожалуйста, но если можно, еще?

—«Собака на сене». (Ответ прозвучал стремглав.)

—Лопе де Вега.

Товстоногов обернулся к членам комиссии.

— Вы не обратили внимание, — я это замечаю не в первый раз, — Лопе де Вега обязательно
узнают по «Собаке на сене», а «Звезда Севильи» почему-то никому ничего не говорит!..

Перейдем к театральной жизни... Вы бывали в Москве?

—Да.

—Спектакли каких театров произвели на вас наибольшее впечатление?

—Театра на Таганке. Я была там несколько раз.

—Удалось? Очень хорошо. Назовите спектакли.

—Сейчас...

—Что же вы спектакли театра на Таганке вспоминаете как драматургов испанского Возрождения?

—Я там очень давно была... «Антимиры», потом... «Павшие и живые»...

—Как-то странно вы сникли на самом простом вопросе... Я спросил о наиболее глубоком впечатлении, непосредственно касающемся избранной вами профессии. Вы называете прекрасный театр, но с трудом вспоминаете его спектакли. Что это значит?

—Я мало видела спектаклей за последнее время...

—Последнее время — понятие растяжимое... Кто такой Сулержицкий? Вы слышали такую фамилию?

—Да, это очень видная фигура. Сподвижник Станиславского. Известен по первой студии МХАТа.

—Ас кем из видных писателей он был хорошо знаком?.. Вы читали «Мою жизнь в искусстве»?

—Да.

—Там об этом написано. Не помните? Со Львом Николаевичем Толстым.

—Да, я вспомнила.

—А как вы относитесь к Толстому?

—Прекрасно!.. Я считаю, это лучший русский писатель! Он сыграл огромную роль в развитии русской культуры!

—Наверное, не только русской, но и мировой?

—Да, безусловно. Я очень люблю Толстого...

—И хорошо его знаете?

—Надеюсь.

—Расскажите о его повести «Холстомер».

—Я не помню такой...

—Вы же только что сказали, что хорошо его знаете?!

—Я читала «Анну Каренину», «Воскресение», «Войну и мир»...

—Это еще далеко не все... Поскольку вы так любите театр на Таганке, ваш эквивалент — «Час пик», рассказ — «Казарма».

Получив репродукцию картины, абитуриентка ушла готовиться в соседнюю комнату. Члены комиссии успели обменяться мнениями, пока предварительными — пройдена только часть экзамена, и место за столиком заняла абитуриентка С.

—Расскажите о себе. Только коротко, пожалуйста. Что вы делали между школой и поступлением сюда?

—Окончила Н-ский институт искусств. По профессии я режиссер народного театра.

—Институт искусств? Ну и чему же вас там обучали?

—Всему. Только в малом объеме.

—У вас уже есть одно режиссерское образование, зачем вам второе?

—У нас обучали непрофессиональной режиссуре... То есть я ничего плохого не хочу сказать про свой институт, но там делали упор на актерское мастерство. Я попробовала свои силы в народном театре — не получилось. Тогда поступила в профессиональный театр. Актрисой. Отработала несколько месяцев.

—Успели что-нибудь сыграть?

—Да. В «Трибунале». Сразу две роли.

—Почему две?

—Не сразу, а по очереди.

—Об этом я догадался. Меня интересует причина очередности: провалили первую роль, тогда, чтобы вас испытать еще раз, вам дали вторую? Или наоборот: так гениально сыграли, что вторую роль получили в награду?

—На первую роль меня назначили, на вторую я подала заявку. Она мне больше нравится.

—Ах так?!

—Да... Сейчас одновременно работаю в двух театрах: в Ростове и Таганроге.

—Как это?

—Между ними час езды.

—А как же вы репетируете?

—Через день... Мне разрешили!

—Ну, если у вас так удачно складывается актерская жизнь, то почему бы ее не продолжить?

—Нет! Я твердо решила поступать именно сюда.

—Поверните к нам картину и расскажите о ней.

—Перов. «Приезд гувернантки в купеческий дом»... Отменено крепостное право. Обедневшее дворянство, богатеющее купечество. И поскольку у большинства дворян материальная база расплывчата...

—Не надо исторической справки, — прервал абитуриентку А. Кацман. — Приступайте сразу же к анализу ситуации.

—Я и анализирую... Обедневшая дворянка, голодная, вынуждена искать заработок у купцов... А купец и вся семья жирные. Они ее будут третировать, если возьмут. Но, по-моему, ее не возьмут? Да, не возьмут.

—Почему вы так решили?

—Жена купца не позволит. Вон как она рукав закатывает. Так бы и ударила эту девушку. Все удивляются, рассматривая гувернантку, а жена купца уже ее ненавидит. Сынок затаился. Он уже имеет на нее виды. За спиной хозяина, наверное, его сестра. Она и дочка вытянули головы: вот, мол, дворянка, а пришла, теперь нам кланяются!.. Сбоку, вот в этой двери, видимо, или брат купца с семьей, или приживалы. Они смеются: худенькая какая! В общем, все против нее. Этим противопоставлением подчеркивается социальный конфликт.

—Так что же здесь происходит? — попытался подытожить рассказ абитуриентки Аркадий Иосифович.

—Они хотят показать, что купечество выше дворянства.

—А как бы вы назвали эту картину?

—«Луч света в темном царстве».

—Так бы мог назвать картину Добролюбов. А вы?.. В каком событии живут персонажи?

—Они хотят... они хотят поиздеваться над ней...

—«Они хотят» — это цель, я же спрашиваю о событии.

—Событие не означает действие, — пояснил Товстоногов.— Событие подсказывает действие, но оно не адекватно ему. Понимаете? Каким отглагольным существительным вы назвали бы это произведение?

—Им нужна гувернантка? -Да.

—А почему он не берет рекомендательное письмо?

—Рассматривают ее... Куда ему торопиться?

—Ну, так название?

—Может, «Испытание чести», «Третирование»?

—Давайте перейдем ко второму заданию. Какой у вас рассказ?

—«Порт».

—Пожалуйста.

—Я представляю себе это так: Александрия. Средиземное море. Все очень красиво и, в то же время, голод. Голод в контрасте с красотой.

—Как это мы поймем? — спросил Кацман.

—Сейчас расскажу... Стоят советские корабли и американское судно. И дети пытаются залезть на эти корабли. Наши дают им хлеб, а американцы нет! Они вот с такими злыми лицами, с засученными рукавами... видят, что дети карабкаются, и скидывают, скидывают их вниз, в море!

—Жестокие американцы!

—Так и есть!

Аркадий Иосифович предложил перейти к следующему заданию, но Георгий Александрович сказал, что у него есть еще вопрос по рассказу.

—Я все-таки хочу понять, что значит: «Так и есть!» Вы так уверенно это произнесли, что мне невольно захотелось спросить: а что, разве вы не можете представить себе добропорядочного американца, который кормит детей бутербродами с икрой?

—Могу... — подумав, ответила абитуриентка и, предвкушая следующий вопрос, добавила. — Но ведь то, о чем я сейчас рассказала, было до приезда Никсона в Советский Союз! Вообще до переговоров!

После паузы — шквал хохота. Абитуриентка изумленно оглядела членов комиссии, аспирантов, студентов старших курсов, всех присутствующих и улыбнулась.

—Напомните третье задание, — попросил Товстоногов.

—Найти сценический эквивалент слову «смерть».

—Мы слушаем вас, — Георгий Александрович обернулся, и мгновенно повисла тишина.

—Кладбище. Деревенское кладбище. Могилы. Кресты... Видно, что могилы заброшены. А справа на переднем плане памятник с красной звездой. И около него стоят пионеры с цветами...

—И это эквивалент слову смерть? — включился в диалог М. Рехельс. — А как еще можно назвать событие, о котором вы рассказали?.. Жизнь — можно так назвать? Или память?

— А, может, вам лучше быть артисткой? — вернулся к началу разговора Георгий Александрович.

—Нет, я хочу быть режиссером.

—Почему?

—Очень много сейчас молодых людей, которые ходят без дела, и надо воспитывать молодую поросль.

—Воспитывать надо, несомненно, но у вас есть прекрасная профессия, вы всегда на виду, вам подражают...

—Тут возможностей больше!

—А кинематограф? Там возможностей еще больше!

—Мне нравится профессия театрального режиссера.

—Значит, дело не только в том, чтобы воспитывать, но и себя найти, да?

—Да, конечно!

—А не рано ли вы избрали этот путь? Очень наивны ваши рассуждения для этой профессии.

—И письменная работа наивна, — добавил Рехельс, которому была поручена проверка сочинений на тему «Мой театр». Кратко пересказав содержание и дав оценку, Марк Львович заключил. — Вы хорошо сдали экзамен по актерскому мастерству. Письменная работа вызвала сомнение, но, знаете, бывает: человек плохо излагает мысли на бумаге, а в беседе убедителен. Вот это и нужно было узнать, проверить...

—Я очень хочу учиться!

—Ну, раз хотите, следовательно, вы как-то готовились к поступлению? Читали литературу, изучали живопись, музыку?

—Конечно!

Небольшое, но необходимое отступление.

Почему Товстоногов продолжил собеседование, несмотря на фактически уже вынесенное решение: не брать. Опыт предыдущих экзаменов говорил о том, что в ректорат института неоднократно поступали жалобы от проваливших коллоквиум абитуриентов, которые обвиняли комиссию в отсутствии вопросов по смежным искусствам. Чтобы не было ощущения несправедливости, абитуриенту предоставляли возможность исправить положение или убедиться в том, что оно неисправимо. Кроме того, существует волшебное «а вдруг?». Актерский тур пройден достойно, есть ощущение процесса, обаяние, заразительность. Да, письменная работа и рассуждения по заданиям наивны, но, может быть, следующий комплекс вопросов раскроет новые, не предугадываемые сейчас качества абитуриентки? И, наконец, еще не ясно, сколько времени можно отвести на беседу с каждым из поступающих, чтобы за эти три экзаменационных дня коллоквиум прошли все сорок три человека. Идет естественный процесс адаптации... Конечно, нетрудно сделать простой арифметический подсчет, установить четкие временные границы, но речь ведь не о времени, а о живых людях, о судьбах...

Собеседование продолжалось.

—Кого из современников Шекспира вы можете назвать? Я имею в виду крупных писателей — драматургов эпохи царствования Елизаветы.

—Не помню.

—Никого?

—Никого.

—Жаль.

—Я готовилась, но больше по русскому искусству.

—Ах, вы в ладах с русской историей? Хорошо. Кто был первым русским режиссером?

—Станиславский!

—Разве? А до него?

—А-а-а. Федор Волков.

—Это актер... А вот кто был первым русским режиссером, то есть человеком, к которому с наших современных позиций можно применить это понятие?.. Элементы режиссуры были и у Пушкина, и у Гоголя, и у Щепкина, но назвать их режиссерами можно лишь условно. Скажем, каждый крупный писатель — режиссер своего произведения... Сейчас же речь идет о професси-

онале театра, который первым сформулировал теоретически и применил на практике основные принципы режиссуры. Причем, в общих чертах, мы этими принципами пользуемся до сих пор... Фамилия Ленский вам что-нибудь говорит? Вы слышали о нем?.. Нет? Та-ак. Назовите русских поэтов второй половины XIX века.

—Некрасов... В общем, они все были реалистами.

—Перечислите несколько фамилий. Мы готовы услышать и символистов.

—Тютчев, Фет, Майков, но это чистое искусство!

—Ну и что, что чистое?

—Ничего.

—Вы так сказали, будто это плохо?!

—Нет, я очень люблю эти стихи!

—Очень. Тогда прочтите нам некоторые из них.

—Наизусть?..

—Да, а что вы так удивились? Если вы очень любите стихи, то помните их, вероятно?.. Нет?.. А живопись вы любите?

—Да... Например, мне нравится Тициан...

—Расскажите о нем, что помните.

—Тициан — более поздний...

—По отношению к кому?

—К импрессионистам...

—Ну, что вы?!

—Я оговорилась.

—К фламандцам, вы хотели сказать?.. Ну что ж, у членов комиссии есть вопросы? Нет? Спасибо, вы свободны.

—Прошу вас! Последний вопрос! Спросите меня по русской живописи!

—Вы знаете художников «Мира искусства»?

—Назовите, пожалуйста, одного, и я скажу обо всех остальных!

—Одного? Пожалуйста! Бенуа.

—А он разве русский?

—Я остаюсь при своем мнении: вам учиться режиссуре рано.

—Спросите меня по американской драматургии. Я читала!

—Что вы читали?

—Пьесы Уильямса.

—Кроме «Стеклянного зверинца» и «Трамвая "Желания"» что вы помните?.. Все. Спасибо.

—Все, да?

—Да, на сегодня достаточно.

Первые слезы. Поражение. Волшебное «а вдруг?» не случилось. Трудные вопросы? Да, пожалуй. И про современников Шекспира, и про первого русского режиссера, и про пьесы Уильямса, кроме двух самых популярных... Но у абитуриентки высшее образование. Высшее театральное образование. Отсюда и вопросы повышенной трудности, ни на один из которых не прозвучало ответа, дающего возможность развить диалог и компенсировать банальный, вульгарно-социологический, «школярский» ход рассуждений.

Перед экзаменационной комиссией абитуриент Г.

—Расскажите коротко, что вы делали между школой и сегодняшним днем?

—Окончил медицинский институт. Врач. В годы учебы и по сей день занимаюсь в театральном коллективе института.

—Что вас привело на это место?

—Мечтал стать актером. Всю жизнь. Трезво оценив свои данные, в театральный не поступал. В студии медицинского постоянно менялись руководители. Однажды возникла мысль, что могу ставить не хуже. Актерские возможности, вроде бы, остались прежними, скудными, но комплекс по этому поводу пропал. Пусть я не очень гибок и выразителен, зато в логике не усту-

паю нашим режиссерам. Пусть это не покажется излишне нескромной самоуверенностью. Постепенно стал возникать конфликт и в решении образного хода...

—Что привело вас сюда, кроме конфликта с режиссерами?.. Вы, наверное, внутренне готовились к этой профессии? Читали литературу? Может быть, что-то пытались поставить?

—Да, «Турандот» Гоцци.

—Расскажите о замысле и решении вашего спектакля.

—Я прочел практически всю литературу по первой постановке пьесы Вахтанговым. Спектакль, возобновленный Симоновым, расходится с первой редакцией по существу. Истинная импровизация, на мой взгляд, отсутствует. Она заменена штучками, зазубренными анекдотами не всегда достойного вкуса. Стремление к актуальности привело их к штампам...

—И что же вы противопоставили этому решению? — спросил Кацман.

—Подлинную импровизацию.

Аркадий Иосифович попросил пояснить, что это значит.

—У меня спектакль не получился, — ушел от прямого ответа абитуриент. — Не хватило ни режиссерского, ни актерского мастерства для воплощения замысла. Не смог добиться атмосферы студийности. Традиции коллектива иные. Вроде бы, и индивидуальности интересные, и импровизировать умеют...

—Вы бы не могли привести конкретный пример наиболее, на ваш взгляд, удавшегося эпизода из вашей работы, — предложил Товстоногов.

—Были этюды... Интересные заготовки... Но потом артисты не повторяли так же свежо и импровизационно то, что однажды удачно сделано. Говорить о каком-то эпизоде, который получился, я не могу. Это было бы неправдой...

Кацман повторил свой вопрос о подлинной импровизации. Что вкладывает абитуриент в это понятие?

—Раньше думал, что импровизация — это театр дель арте: артисты импровизируют в заданных обстоятельствах. Потом понял, что суметь, как в первый раз, сыграть и во второй раз, и в третий — это тоже импровизация, только требующая более высокого умения.

—И все-таки жаль, что вы не можете привести пример из своей работы, — подытожил тему разговора Георгий Александрович. — Вы достаточно определенно высказались по поводу последней редакции вахтанговского спектакля, но без контрпримера невозможно понять и ваши критерии...

Вы ленинградец? -Да.

—Эрмитаж часто посещаете?

—Стараюсь.

—Кто такой Эль Греко?

—Испанский художник... Век? Конец XVI, первая половина XVII века.

—Какие-нибудь картины не припомните?

—«Петр и Павел», например.

—Какие характерные особенности его живописи?

—У Эль Греко во всех картинах такой расплывчатый синеватый тон... По-моему, Петр в плаще желто-зеленоватого цвета, Павел в красном, но все равно общее ощущение тона такое могиловатое, фигуры удлинены. У апостолов резкое, даже конфликтное выражение лиц. Доброе, доверительное у Петра и непреклонное у Павла. Так, кажется.

—Каких еще испанских художников этого же периода вы помните? В чем сходство и отличие их творчества и творчества Эль Греко?

—Помню только Веласкеса... Картина, где несколько человек сидят за столом. «Ужин» или «Завтрак» — трудно сказать. Темный-темный фон. То ли от времени, то ли так задумано было. Разгар беседы. Причем, такое впечатление, что говорят все с кем-то, кто находится на месте художника. То есть за рамой еще один собеседник... Какая-то еда на столе. Все очень материально, достоверно. Если у Эль Греко, говоря сегодняшим языком, по теме фантастика, то есть, я хочу сказать, что реальных людей он одевает в одежды легенды, то у Веласкеса реальный мир таков, каким он был и каким его видел художник. Может быть, это и неправильно, но я сужу по

картинам, которые мне запомнились, а запомнилось, к сожалению, мало, поэтому, возможно, я не имею права делать обобщение на все их творчество. Но почерк Эль Греко и Веласкеса в этих картинах настолько различен, что, если бы мне показали другие картины этих художников, думаю, я сразу бы их отличил.

—А какие у вас отношения с музыкой?

—С музыкой еще более сложные...

—Почему?

—Если честно признаться, до сегодняшнего дня самым страшным для меня экзаменом была вокальная часть актерского тура. Слышу, как вру, фальшивлю, а правильно ноту взять не могу...

—Мы простили вам этот недостаток, надеясь, что он не мешает вам интересоваться музыкальной жизнью? Тем более, что внутренний слух, как вы считаете, у вас есть.

—Да-да, конечно...

—Назовите представителей «Могучей кучки».

—Кроме Бородина и Мусоргского никого не помню, а гадать не хочется. По-моему, их было пятеро.

—«Могучая кучка» или кружок... — подсказал Рехельс. — Не помните, как он называется?

—Нет.

—Балакиревский, по имени главы.

—Назовите поэтов нашего века, которых вы хорошо знаете.

—Блок, Брюсов, Андрей Белый, Маяковский, Мандельштам, Есенин, Ахматова, Цветаева, Хлебников...

—У членов комиссии есть еще вопросы?

Последовал вопрос о том, что нового внес в стиховедение Андрей Белый.

—Вы знаете, мне легче прочесть наизусть стихотворение Белого, чем сказать, что нового он внес в поэзию. Я с огромным трудом достаю поэтов этого периода...

—Вы ленинградец, — напомнил абитуриенту член приемной комиссии. — А у нас есть публичная библиотека...

—Да, я там в основном их и переписываю... Но представления об эпохе в целом, как это ни прискорбно, не имею. Не говоря уже о периодизации творчества.

Товстоногов предложил перейти к заданиям.

—Сценический эквивалент «Очередь»... Южный поселок. Дверь магазина. На ступеньках сидит человек, дремлет. То ли разморило от жары, то ли пьяный. Подходит второй. «Что-нибудь будут давать?» Первый решил, что его хотят ограбить, попытался подняться, не хватило сил. Прохрипел: «Ка-ра-у-у-у-л...» И снова заснул. «Каракули?» — Переспросил второй. «Надо же! Здесь будут давать каракули!» Появился третий, четвертый, пятый... Постепенно разнесся слух, что будут давать «Жигули»... Все.

—И вы можете поверить, что в очереди дают «Жигули»? Вы это видели?

—«Жигули» — нет, но я могу себе представить, что вот такая очередь могла бы образоваться из-за ковров...

—Анекдотичная, но не очень правдоподобная ситуация.

Рехельс заметил, что, видимо, абитуриент не уловил разницу в заданиях. Внеся фактор времени, он придумал рассказ. Неправдоподобный, в жанре анекдота. Сценического эквивалента, то есть фотографии, картины, где по композиции, по отбору и расположению деталей мы смогли бы прочесть тему, не было. Абитуриент согласился: разницу в заданиях он понял только сейчас. И тут же попросил разрешения на второй вариант уже не рассказа, а сценического эквивалента.

—В отличие от спортсменов, у вас только одна попытка, — сказал Товстоногов, но, увидев, как абитуриент вдруг совершенно пал духом, обратился к членам комиссии. — Ну что? Сделаем исключение?

Никто из членов комиссии не возражал, но, тем не менее, Георгию Александровичу напомнили: по плану сегодня коллоквиум должны пройти пятнадцать человек, но, судя по всему, пройдут только десять. Товстоногов ответил: «В любом случае торопиться не будем, особенно в спорном».

— Рассказывайте, а то вы уже совсем голову повесили.

—«Очередь». Средняя Азия. Растрескавшаяся от зноя земля. Источник, из которого в кувшин по капле стекает вода. За этим кувшином еще один. И еще... Их целая вереница. Где-то неподалеку, в тени корявого дерева, группа людей. Нестерпимая жара и ожидание.

—Ну что ж, это уже ближе к делу. Не зря боролись за второй прыжок... Какая у вас репродукция?

—Маковский. «На бульваре»... Он рабочий. Она из деревни. Наверное, только что приехала. Узелок рядом. В руках — не могу точно определить — лоскутки какие-то. Возможно, она прижала грудного ребенка. Зябко. Осень. Ветер рвет листья с деревьев. Она съежилась и от холода, и от горя. Приехала, нашла, а он пьяный, с гармошкой, чего-то поет...

Кацман обратил внимание абитуриента на фигуры справа и на дальнем плане, за оградой.

—Зачем художнику понадобились прохожие?

—По-моему, для достоверности.

—Достоверности чего?

—Бульвара.

—И только?

—Если бы в картине не было прохожих, то художнику нужно было бы что-то изменить. Может быть, написать не день, а поздний вечер. Или не бульвар, а укромный уголок сада. По бульвару же обычно ходят люди, и это естественно.

—Значит, Маковский просто фотографически отразил жизнь?

—Я бы так не сказал. Фотография не претендует на обобщение, а тут оно есть.

—В чем оно заключается?

—В конфликте между женой из деревни и мужем, считающим себя городским. Он даже оделся по моде и гармонь завел.

—Что между ними произошло, с точки зрения события, и как вы бы назвали эту картину?

—Между ними произошло объяснение, возможно, даже ссора. А сейчас события нет. Оно кончилось.

—Простите, что вы сказали? — переспросил Кацман. — Что сейчас?

—Сейчас события нет, а идет развитие действия. Она решает, что ей делать, а он поет.

—Как это нет события? Мы каждую единицу времени живем в каком-либо событии. Почему вы пользуетесь терминологией, которой не владеете? Событие — это не мгновение, а процесс. Процесс жизни. Вот сейчас вы живете в событии под названием «Коллоквиум». А если сузить круг обстоятельств, то событие — «Разбор картины Маковского "На бульваре". А если еще конкретнее, то процесс, в котором мы существуем, можно назвать "Выяснение, что такое событие"».

—Или «Лекция о событии во время коллоквиума», — внес свое предложение названия Товстоногов. — Давайте, Аркадий Иосифович, простим молодому человеку путаницу в понимании элементов и категорий системы. Он еще не студент и имеет право ошибаться... Разберемся по существу. Аркадий Иосифович и я спрашиваем вас: как бы вы назвали эту картину и почему?

—Мне кажется, самое точное название дал художник «На бульваре».

—Вы достаточно подробно описали то, что мы видим, — продолжил Георгий Александрович. — Теперь нас интересует все, что стоит за визуальным рядом. Почему они встретились именно на бульваре, а не у заводской проходной? Или там, где он живет? Как они сюда попали? Почему у него гармонь? Он что, всегда ее носит с собой?

—¶А, может быть, она не приехала? — предложил студент. — Может быть, она тоже живет здесь? Но он опять запил, она собрала узелок, завернула ребенка и решила вернуться в деревню? Иначе не прокормить?! Не выдержала, нашла мужа, сказала... А он запел жалостливую песню. И это ответ. Никому нет дела до ее горя: ни мужу, ни прохожим. Я не прав был, вероятно. Прохожие не просто для антуража, они как бы подчеркивают безразличие. Каждый занят собой.

—И какое все-таки название вашей версии? — спросил Кацман.

—Трудно найти точные слова... «Распад»?!

—«Распад» — объемное понятие; если не оговорить, что именно распадается, то создается впечатление масштабного происшествия. Вы не согласны? — спросил Аркадий Иосифович.

—Тогда, может быть, «Беда»?!

—Скорее.

Товстоногов попросил Рехельса дать краткую характеристику письменной работы абитуриента. Тема касалась театра и импровизации, о которой сегодня говорилось достаточно. Марк Львович сказал, что у него нет вопросов, не было вопросов и у членов комиссии. Георгий Александрович закончил беседу.

Тут же решили пропустить абитуриента на следующий тур — постановку этюда. Мнение было единогласным, несмотря на то, что каждый из этапов беседы экзаменаторы оценивали по-разному. Одним показались интересными вступительная часть и рассказ о «Турандот», кто-то не согласился, считая, что поступающий, заготовив монолог заранее, был как бы в маске, а самим собой стал позже, когда возникли трудности с заданиями, и он сумел собраться, сориентироваться, проявил гибкость. «Да, был зажат вначале, — согласился Товстоногов, — отсюда излишняя претенциозность, которая слетела, как только он почувствовал, что провалил первое задание... Нахвастался. Есть ли эрудиция, сказать трудно, но, во всяком случае, если он говорит о том, что хорошо помнит, то проступает и позиция, и фантазия работает, и воображение... Насколько чувствует процесс, насколько воображение будет сочетаться со спецификой профессии — можно только гадать...»

Перед комиссией абитуриент Б.

—Вы актер. Почему вы решили сменить профессию?

—Если коротко, то стало мешать ощущение целого, которое часто не совпадает с решением спектакля постановщиком.

—А как обстоят ваши актерские дела? Что вы успели сыграть?

—Если вы думаете, что я пришел сюда, потому что мало играю...

—Почему вы решили, что я так подумал?

—Вы спросили про актерские дела... Я был занят в театре еще с третьего курса училища... Курсом руководил главный режиссер ТЮЗа. Я успел не только много сыграть, но и участвовал в ряде постановок в качестве ассистента.

—Напомните ваш сценический эквивалент.

—«Проводы»... Можно рассказывать? Комната. Открытые дверцы шкафа, тумбочек, какие-то разбросанные вещи... Столик. Горит настольная лампа. Около нее записка. Ее только что прочла женщина, устало сидящая на стуле. У ног сетка, сумка, набитая продуктами...

—Несостоявшиеся проводы? — спросил Кацман. — Так называется ваш эквивалент?

—Да, мне не хотелось впрямую. Но если нужно, у меня есть еще вариант... — члены комиссии не успели переглянуться, как он продолжал. — Дверь, разделяющая сцену. С одной стороны спиной к ней прижался человек в пальто, в шапке, с чемоданом. С другой стороны, поднявшись на задних лапах, передними упираясь в дверь, собака, овчарка...

Аркадий Иосифович выразил сомнение, «Проводы» ли это, а может быть, «Встреча»? Абитуриент попытался защитить свою версию названия, а затем махнул рукой, сказав, что есть еще один вариант. Тогда замахали руками члены приемной комиссии, предложив перейти ко второму заданию.

— «Кладбище»... Вы говорили о круге ассоциаций, об образе. И я подумал, что об этом тоже можно рассказать не впрямую, не буквально, потому что кладбище — не только место захоронения людей... Огромная библиотека на замке — разве это не кладбище? Елки, миллионы елок, выброшенных после новогодних праздников... Или книги, сжигаемые на костре... Распилен-

ный, сваленный и никому не нужный, мокнущий лес вдоль железных дорог... Комната, заставленная мебелью, разной по цвету, по стилю. Ее столько, что не пройти человеку... Шкаф, набитый шмотками, которые никто никогда не наденет... Машина, не помню, как она называется, собирающая бродячих собак... Мне кажется, все это тоже «Кладбище»... Я сумбурно и бессюжетно говорю, поэтому никакой новеллы, как вы просили, не получается...

—Сюжет сочинять не обязательно, — ответил Товстоногов и перевел беседу в другое русло. Спросив, как обычно, готовился ли абитуриент по смежным видам искусства, Георгий Александрович попросил назвать прозу Лермонтова.

—Сейчас подумаю... «Дневник Печорина», «Княжна Мери», «Тамань», «Фаталист»... В общем, как это?.. Господи, «Герой нашего времени».

—А драмы Лермонтова помните?

—Помню три названия: «Маскарад», «Испанцы», «Два брата». Читал когда-то все эти пьесы, но отложился только «Маскарад».

—О чем это произведение?

—О чем?.. Трудно сказать... О человеке, сознательно противопоставившем себя той среде, продуктом которой он сам был...

—А разве у Печорина не та же тема?

—Та же.

—В чем отличие?

—Арбенин страшнее. В нем что-то от демона.

—Что?

—Мечта о счастье, тоска и одиночество. Печорин реальная личность, демон — романтическая, а Арбенин — между ними.

—В каком театре и кем был поставлен знаменитый «Маскарад»?

—Знаменитый? -Да.

—Наверное, самый знаменитый — мейерхольдовский?! В Александринке?!

—В каком году состоялась премьера, не можете сказать?

—В каком году? Да что вы!

—Я? — Удивился Георгий Александрович. — Я ничего.

—Да в годы революции!

—Правильно, Февральской, — засмеялся Товстоногов. — Да вы не нервничайте, не волнуйтесь. Пусть небольшое, но время для обдумывания вопросов есть... Кто был художником, не помните?

—По-моему, Головин.

—Какие музыкальные произведения написаны на сюжет Лермонтова? — спросил Рехельс.

Абитуриент, признавшись, что не помнит фамилии композитора, рассказал о характере музыки к спектаклю «Маскарад» в Театре Моссовета. Спектакль он не видел, но читал о нем, о Мордвинове, о капельмейстере, который дирижировал не только оркестром, но и, как какая-то высшая сила, как рок, взмахом палочки руководил действием, страстями.

—Вы имеете в виду музыкальный фон? А не могли бы вы попытаться вспомнить переложение произведений писателя в другие жанры?

—Ах, чисто музыкальные?

—Да. Опера, балет...

—...«Демон» Рубинштейна.

—У меня больше вопросов нет.

—А у членов комиссии?.. Спасибо, все.

—У меня еще разбор картины.

—Ах так? Поверните к нам репродукцию.

—Федотов. «Сватовство майора»... Сама процедура сватовства должна произойти в той комнате, где, потирая ус, стоит майор. Та комната ярко освещена, туда готовятся нести еду, туда тянет мать будущую невесту. События нет, оно вот-вот состоится.

—Давайте разбираться, — Кацман еще раз всмотрелся в картину. — Значит, события здесь нет... А что же происходит?

—Подготовка к встрече.

—В чем она заключается?.. Что было за минуту до этого?

—Невеста обнаружила, что у нее нет одной сережки, и побежала к зеркалу.

—К зеркалу? Откуда вы это взяли? Докажите картиной.

—У нее наклон головы такой, будто она разглядывает себя в зеркало.

—А где вы видите зеркало? Это же дверь!

—Дверь? Да, дверь... Вероятно.

—Почему же она шарахнулась? Да так, что платок упал.

—Может быть... она... не хочет замуж? — но, не успев сказать это, абитуриент мгновенно перебил себя. — Нет! Она хочет замуж, у нее такая улыбка на лице... кокетливая, что ли?

—Так что же здесь произошло? Какая возможна версия?

—А если так?.. Они только что увиделись. Она шла через эту комнату, туда, где ее ждал майор. Увидела, не дойдя до порога, и рванулась назад. Кокетливо так рванулась, мол, бегу, но хватайте меня. Мать успела схватить за хвост. Служанки зашушукались. Майор скрылся за угол и от воодушевления закрутил ус.

—А кто этот старик и женщина?

—Старик поп. -Поп?

—А почему нет?

—До свадьбы далеко. Это же еше сватовство.

—Значит, отец или дед. Видимо, дед. Девушка намного его моложе.

—В то время пожилой отец было делом обычным.

—Да, и детей было много, она младшая, предположим... Значит, он отец, а женщина сестра...

—А может быть, сваха?

—Сваха! Конечно же! Это ведь гоголевское время. По-моему, у нее накидка, посмотрите. Она с улицы майора привела.

—Скажите, а почему кошка на первом плане?

—Действительно, почему? У такого художника, как Федотов, лишних деталей не бывает.

—Посылка верная. Осталось разгадать, что с кошкой?

—Гостей намывает. Есть такая примета... Но есть еще один вариант, бытовой: может быть, когда невеста шла к жениху, кошка оказалась где-то посередине. Хоть кошка не черная, девушка развернулась, ринулась назад, а кошка, испугавшись, отскочила, и, как это у них бывает, после рывка она тут же начинает приводить себя в порядок.

—Вы продолжаете настаивать, — включился в диалог Товстоногов, — что события здесь нет?

—Да, они уже виделись. Событие произошло.

—Как бы вы назвали, что происходит сейчас?

—Сейчас? Оценка факта.

—Давайте отложим терминологию. Пока она нам мешает... Как бы вы назвали эту картину?

—«Суматоха»... Все в суматохе, даже кошка. Кстати, сваха, я забыл об этом сказать, тоже встревожена. Привела майора, а невеста убегает. Просит отца образумить дочь, а тот улыбается: все будет в порядке.

—И все-таки «Суматоха» — название приблизительное. Не отражает жанра происходящего, вам не кажется? Автор ироничен, это важно...

— Да, это важно, но я затрудняюсь назвать... «Обычные капризы», «Традиционные капризы»... А может быть так?.. Честно говоря, не знаю, что значило для купеческой семьи сватовство офицера, причем майор не очень большой чин, но думаю, все-таки выгодно было всем. Тут не любовь, а сделка. А еще точнее... слово неприличное... случка... «Случка» — я бы такое название дал картине.

Когда абитуриент вышел из аудитории, а следующего еще не пригласили, Рехельс дал краткую характеристику письменной работы: видно, что много читал по режиссуре, но бесконечная путаница в терминологии. Что касается самой беседы, то парень понравился, безусловно, надо пропускать дальше.

Кацман согласился: интересный актерски; небанально, подвижно мыслит. Во всяком случае, старается быть небанальным. С фантазией. Из тех, кто проходил коллоквиум, пока самый вероятный кандидат в студенты.

Но, тем не менее, Аркадий Иосифович сказал, что не может удержаться, чтобы не отметить — он замечал это уже не раз и по опыту прошлых наборов, и сейчас на консультациях, как у людей, имеющих специальное образование, прижилось житейское, а не профессиональное понимание события. Что это? Вина или беда? Как они учились, как их учили и сколько придется переучивать? Человеку с улицы, который решил войти сюда и проверить свои возможности, можно простить, когда он говорит, что событие — миг или нечто экстраординарное. Но сколько энергии, сколько аргументов надо потратить, чтобы сначала разрушить, а затем перевернуть сложившееся годами прошлой учебы, въевшееся представление о событии, как о мгновении, а не о процессе...

Товстоногов попросил Кацмана не поднимать старую и больную тему: если бы в терминологии путались только поступающие или студенты! Люди, просуществовавшие в этой профессии всю жизнь, и те договориться не могут. Иногда такое услышишь, что думается, а не на разных ли мы планетах?..

— Вернемся к абитуриенту... У меня тоже пока наилучшее впечатление. Что касается переучивания, будем надеяться, в течение учебы он разберется, что к чему. Не испорчен, воображение живое. И знаете, что мне особенно понравилось? Жадность к беседе! Дорвался. И, конечно, человеческое обаяние помогает.

Перед экзаменационной комиссией абитуриент В.

—«Вдовушка» Федотова.

—Пожалуйста.

—Она уже устала плакать. Прошло столько лет, а она корит себя за измену. Тогда они жили довольно богато, но, казалось, скучно, однообразно. Он был скромным, резким с теми, кого не уважал, добрым к тем, кого любил. Избегал общества, балов... А она была молода. Ей хотелось, чтобы молодость прошла не напрасно. Тогда она не любила его и только после смерти мужа поняла, кого потеряла...

—Скажите, — спросил Георгий Александрович, — у нее скорбь подлинная?

—Да.

—Тогда зачем это вам: был нелюбимый, стал любимым? Что это дает? Может быть, как угодно: любила одного, потом второго, затем полюбила третьего, а за несколько дней до смерти мужа еще одного. Мне интересно знать, зачем этот наворот?

—Это дает сейчас максимальную степень любви к мужу...

—Вы говорили, что муж умер давно?

—Да.

—А она беременна или нет?

—Нет.

—А вы не обращали внимания на то, как она одета?

—Я понял. Дело в том, что официальную версию картины я знаю. Но вы же просили рассказать свое понимание?!

—Так она беременна или нет?

—Вам рассказать официальную версию?

—Милый друг. Я не знаю официальной версии. Я хочу с вашей помощью разгадать смысл происходящего. Не выдумать событие, обстоятельство, а раскрыть свое понимание, проникая в автора, в его произведение. Вы чувствуете разницу?

—Да. Я не совсем понял, что нужно.

—Теперь понятно?

—Понятно.

—Начнем сначала... Нас интересует ход вашего мышления. Вы знаете, как вы говорите, официальную версию, значит, имеете представление об эпохе. Какое это время?

—Николаевский режим, видимо... Возможно, муж был декабристом.

—Там дата есть?

—1851 год.

—Конец правления Николая. При чем тут декабризм?

—А разве не может быть, что Федотов написал про то время?

—Вы можете это доказать картиной?.. Нет?.. Повторяю: не надо абстрактно фантазировать, попытайтесь разгадать, какое здесь запечатлено происшествие? Что происходит сейчас реально, объективно?

—Она только что похоронила мужа. Вернулась домой и не может отойти от его портрета.

—Скажите, — вступил в беседу Кацман, — а вам не кажется странным, что портрет мужа стоит прямо, а икона покосилась? Обратите внимание, они стоят рядом, что ей стоит поправить?

—Икона сейчас ее не волнует. Когда человек приходит с похорон, он не думает об этом.

—А что это за вещи?

—Вещи — серебро, бронза. Возможно, она будет их продавать.

—Посмотрите внимательно, на них бирки. Почему?

—Вы считаете, что их описали?

—Я бы хотел, чтобы вы ответили на этот вопрос.

—Да, наверное, их приходили описывать.

—И, стало быть, — подвел черту Товстоногов, — вариант похорон отпадает... Не разобрались в картине. На чем основана ваша уверенность, что вы должны заниматься именно этой профессией?

Абитуриент рассказал о самодеятельном драматическом коллективе при институте, в котором он учился. На общественных началах помогал постановщику, был занят актерски в ряде поэтических спектаклей. Сам пытался организовать театр поэзии на факультете. Пытался, но пока не создал, поэтому законченных работ нет, есть только замыслы.

—Перечислите поэтов, по произведениям которых вы хотели бы сделать спектакли.

—По стихам поэтов, погибших во время Великой Отечественной войны. Это Всеволод Багрицкий, Кульчицкий, Павел Коган, Суворов и другие... Еще по поэме Евтушенко «Казанский университет». Вот мои ближайшие планы. А дальше — композиция по стихам Марины Цветаевой и воспоминания о ней.

—У меня вопрос по письменной работе. Разрешите?

—Конечно, Марк Львович, пожалуйста.

Рехельс прочел фразу абитуриента о том, что, ставя спектакль, надо сдвигать идею автора.

—Я не понял, почему это надо делать?

—Я хотел сказать, что каждое великое произведение, например, «Гамлет», в разное время читается по-разному. Фильм «Гамлет» и спектакль Гинкаса. Они совершенно различны, но сравнивать их нельзя. По-моему. Нельзя сказать, что лучше. Козинцев идею Шекспира сдвинул по-своему, для своего времени, Гинкас — для своего. То есть, авторская идея... она как бы... рассматривается все время по-новому, она зависит от тех проблем, которые волнуют сегодня...

—Но если идея рассматривается по-новому, зачем же ее сдвигать?.. Способность обнаружить ее в сегодняшнем дне подразумевает этот сдвиг. И им не нужно заниматься специально. Или вы другого мнения?

Абитуриент на минуту задумался.

—Я считаю, что режиссер обязан искать сдвиг идеи. Иначе все бы ставили одинаково хрестоматийно.

—Вы видели спектакль Гинкаса? — спросил Кацман.

142

—Да, конечно.

—Вот на примере этого спектакля поясните вашу идею.

—Прежде всего, спектакль Гинкаса нехрестоматийный. Он понял, как мне кажется, что наше время требует нового подхода к этому произведению... Неожиданное оформление Кочергина. Всегда тюрьма, а тут скелет, громадный скелет какого-то животного. Всматриваешься: пещера, а может быть, утроба матери. И все — ее дети: нужные и ненужные. Но все это вместе все-таки тюрьма!.. А по решению персонажей? Всегда считалось, что Клавдий старше Гамлета. У Гинкаса они однокашники! Из одного сословия!

—У Гинкаса они ровесники, а сословие всегда было одно: королевская кровь, — поправил абитуриента Товстоногов. — Из одного сословия они не у Гинкаса, а у Шекспира.

Какие переводы «Гамлета» вы знаете?

—Лозинского, Пастернака.

—Еще?

—Больше не помню.

—А переводчиков других произведений Шекспира вы можете назвать?

—Кроме тех, кого я упомянул, Щепкина-Куперник, Маршак.

—Что перевел Маршак?

—Сонеты.

—Вы их читали?

—Нет.

—Нет?

—Не добрался еще.

—Какие пьесы Пушкина вы хорошо знаете?

—«Борис Годунов», но сказать, что знаю эту пьесу хорошо?..

—А «Маленькие трагедии» вы читали? -Нет.

—Как же так? Тоже не добрались?.. Что написал Грибоедов, кроме «Горя от ума»?

—Не помню.

—В другом жанре, а точнее, в другом виде искусства, — подсказал Кацман. Абитуриент напряженно что-то вспоминал, и Аркадий Иосифович сделал вторую попытку

подсказать.

—Вы знаете такого писателя Тынянова?

—Слышал.

—Слышали? О каких произведениях?

—Я слышал о Тынянове, но не читал.

—Жаль. Хотел вам помочь. В связи с Грибоедовым.

—Какие пьесы Тургенева вам известны?

—...«Месяц в деревне»...

—Еще?

—Я читал, просто сейчас не могу вспомнить.

—Давайте построим беседу несколько иначе, — предложил Товстоногов. — Хотелось бы, чтобы вы назвали хорошо вам знакомое произведение, а лучше — любимого автора, писателя, драматурга XIX века, русского классика, о котором можно было бы подробно поговорить.

—Мне многие нравятся, я не могу сказать, кто из писателей самый любимый.

—Например.

—Толстой.

—Кого из Толстых вы имеете в виду?

—Льва Николаевича и... того, который «Царя Федора» написал.

—Алексея Константиновича.

—Да, Алексея.

—Мало сказать «Алексея», — поправил Рехельс. — Отчество в данном случае многое значит. Не помните еще одного Алексея Толстого? Алексея Николаевича?

—Автор Козьмы Пруткова?

—Нет, автор Пруткова как раз Алексей Константинович. И не он один, а совместно с Жем-чужниковыми.

—Ах, да. «Петр Первый», «Хождение по мукам». Он младше тех Толстых. Но тоже граф.

—О чем пьеса «Царь Федор Иоанович»? — спросил Товстоногов.

—Умер Иван Грозный. Один из наследников Федор, второй Дмитрий. Он в Угличе. Федор безвольный царь, который не может править, как его отец. Он пытается примирить группировки. Одна у Годунова, вторая — у Шуйского... Мне кажется, пьеса про то, что не может быть абстрактного добра, иначе оно обречено на гибель. Добро должно быть с кулаками, иметь твердую позицию и драться за нее.

—Вы видели спектакль?

—Да. В Комиссаржевке.

—Скажите, симпатии зрителя на стороне Федора или нет?

—Мне сразу же показалось, что он обречен.

—Вы не ответили на вопрос.

—Он меня раздражал.

—Вам ближе позиция Годунова?

—Нет. Мне кажется, в этой пьесе нет правых.

—Я спрашиваю не о правых, а о симпатиях зрителя.

—У Гоголя в «Ревизоре» главное — авторский смех. Там нет героев, а симпатия зрителей ни на чьей стороне. Мне кажется, что-то подобное и здесь. Только у Гоголя смех, а здесь... ужас, что ли?

—Разве у Толстого нет сострадания к главному герою?

—Не знаю... У Толстого, не знаю... Но если я бы ставил эту пьесу, то не сочувствовал бы ему. Во всяком случае, я бы сдвинул эту идею.

—Какой у вас эквивалент?

—«Катастрофа».

—Пожалуйста.

—По сцене проносятся люди. Паника. Шум приближающегося боя. Выбегает король. В одной руке шпага, в другой корона. «Коня, — кричит он, — венец мой за коня!»

—Да, у Шекспира хорошо с катастрофами. В данном случае нам интересно было бы услышать, как это вы придумали?!

—Я думал, что в сценическом эквиваленте можно использовать классические примеры, а рассказ должен быть самостоятельным.

—Как называется рассказ?

—«Вокзал»... Можно прочитать? Я записал.

—Читайте.

—Вокзал — место встреч и расставаний. Вокзал — большой город, в котором на некоторое время поселяются разные, каждый раз новые жители. Вот эти — мать и двое детей — наверное, ожидают отправления ночного поезда. Дети прикорнули, младшего мать поглаживает. Она тоже хочет спать, глаза слипаются, но спать нельзя...

—Спасибо, достаточно... Что вы окончили, напомните?

—Железнодорожно-транспортный... Но я не окончил. Я забрал документы с третьего курса и сдал сюда.

—А если не поступите, что будете делать?

—В армию, а потом снова сюда же...

—Сколько вам лет?

—Двадцать один год. Недавно исполнился.

—У членов комиссии есть вопросы?

Кацман спросил, что известно абитуриенту о Метерлинке.

—Он написал «Синюю птицу».

—В какой стране он жил?

—В одной из северных стран.

—Не в Бельгии, случайно?

—В Норвегии, по-моему.

—И все-таки в Бельгии. А каких еще крупных бельгийских драматургов вы бы могли назвать? Не торопитесь говорить «не знаю», подумайте... Вы слышали о таких постановках Мейерхольда, как «Зори», «Великодушный рогоносец»? Что это за авторы?

Абитуриент не слышал ни о Верхарне, ни о Кроммелинке. Из постановок Мейерхольда он запомнил «Ревизора», «Горе от ума», «Лес», три пьесы Маяковского. Из постановок Вахтангова — «Принцессу Турандот». Товстоногов спросил, что поставил Дикий?

—Вы читали Дикого? Недавно его книга вышла.

—Его всегда обходили стороной...

—Тем более! Вышла книга человека, которого, как вы говорите, всегда обходили стороной... Значит, тем более она интересна...

—Не попадалась.

—Поговорим о живописи. Каких современников Врубеля, близких ему по поискам, вы можете назвать?

—Передвижники.

—Разве? А может быть, декаденты?.. Какие картины Врубеля вы помните?

—Двух демонов.

—Ну вот. Разве вы найдете демонов у передвижников?

—Тезис передвижников: «прекрасное есть жизнь», а демон — фигура вымышленная, мистическая, — сказал Рехельс— Посылка иная; культ красоты, но не жизненной, а воображаемой.

Марк Львович назвал Борисова-Мусатова, Бенуа, Бакста, Сомова, Добужинского, Лансере. Попросил охарактеризовать любого из этих художников на выбор. Абитуриент отказался от этого предложения.

—Время возникновения стиля барокко? — продолжил Георгий Александрович. -XVII, XVIII века.

—Не можете назвать представителей?.. А фламандскую живопись этого периода вы знаете?

—Знаю Рембрандта.

—Назовите его знаменитые картины.

—«Автопортрет», затем «Старик в красном».

—Вы назвали не столь значительные произведения. Если бы я спросил, что главное у Льва Толстого, то наверняка услышал бы о «Войне и мире», о «Воскресении», об «Анне Карениной», а не о рассказах, правда?.. «Возвращение блудного сына». «Даная». Неужели никогда не видели даже репродукций?

—Все знать невозможно.

—Все — да. Но есть такие авторы, такие художники, которых не знать нельзя, особенно, если вы решили заниматься этой профессией.

—А разве эрудиция не наживное дело? Ведь в институте есть все эти предметы?!

—У вас, дорогой друг, такие пробелы, что об эрудиции говорить рано.

—Я считаю, что это поправимо.

—Конечно, поправимо. В течение пяти лет вы смогли бы заполнить белые листы и набрать тот минимум, с которым вы должны прийти сюда. Но останется ли время для профессии?

—А разве нельзя это изучать параллельно?

—Режиссуру изучить нельзя. Слово «изучить» к режиссуре никакого отношения не имеет...

—Я неверно выразился...

—Поэтому я и поправил вас. А что касается параллельности, практика показывает, что воображение студента без питательной среды спит, понимаете? А питательная среда — это и есть пропущенный через себя багаж знаний, минимум которого вы должны были сейчас предъявить.

—Спросите меня еще. По русской классике.

—Сегодня мы поговорили достаточно...

—По русской классике! Последний вопрос!

—Назовите пьесы Салтыкова-Щедрина.

—...Щедрина я не читал...

—Вообще не читали или только пьесы?

—Помню сказки...

—Ну-с, на сегодня все. Вы свободны.

Абитуриент вышел из аудитории. Краткий обмен мнениями. Общее впечатление отрицательное. Ни одно из заданий, кроме рассказа, где проявилась некоторая наблюдательность, не удовлетворяет требованиям. Но и рассказ, прочитанный по шпаргалке, банальный, приблизительный. Есть упрямство, воля, но нет почвы для утверждения этих качеств. Школьничество и претенциозность... Если будет поступать вторично, сделает для себя определенные выводы. Товстоногов сказал, что у него тоже пока наиболее отрицательное впечатление. Не видит ни Федотова, ни Толстого, только себя.

Из первой пятерки осталась абитуриентка Л. Собеседование она прошла первой, остались задания.

—Пожалуйста, садитесь, продолжим.

—Прежде чем приступить к заданиям, мне хотелось бы ответить на те вопросы, на которые я не ответила раньше. Я собралась в той комнате, подумала и многое вспомнила. Во-первых, о Саврасове. Он родоначальник русского лирического пейзажа. Его ученики — Левитан, Константин Коровин, Каменев. Конечно, нельзя сказать, что именно Саврасов напоминает французских импрессионистов...

—Что вы нам голову морочите? — довольно резко перебил абитуриентку Товстоногов. — Нам совсем неинтересно слушать то, о чем вам за все это время в той комнате наговорили четыре человека!.. Если у вас есть, что рассказать по заданиям, пожалуйста, приступайте!

Аркадий Иосифович предложил начать с разбора картины.

—Кукрыниксы. «Конец».

—Расскажите о том, что здесь происходит.

—Это, видимо, подвальное помещение...

—Бункер.

—Да, бункер. Гитлер смотрит наверх: дрожит от бомбежки потолок, сотрясается все здание, и это почти конец. Конец. Испуган генерал. Около него чемодан, но бежать поздно. Офицер расстегнутый, пьяный. Еще один — озабоченный, сгорбленный. Шампанское, вина, одна из бутылок под столом, съехавшая скатерть, брошенная трубка, перевернутый стул, бумаги, бумаги, бумаги...

Кацман попросил дать свое название картины.

—Я искала варианты названий, но они близки тому, которое дали авторы: Куприянов, Крылов и Соколов.

—Перечислите варианты.

—Ну, можно назвать «Крах», «Финал», «Паника», «Конвульсия ставки», «Возмездие».

—Вам нравится эта картина?

—Трудно сказать.

—А все-таки?

—Мне кажется, что основной жанр, которому отдавали предпочтение Кукрыниксы — кари-катуризм, присутствует и здесь. Хотя в чистом виде эту картину карикатурой назвать нельзя. Трудно представить, что все это именно так и происходило. Если судить по «Семнадцати мгновениям весны»...

—А что еще вы читали о войне за последнее время? Кроме «Семнадцати мгновений весны»? Через год тридцатилетие Победы, сейчас большое количество

Date: 2015-09-24; view: 638; Нарушение авторских прав