Февраля 1974 года Консультация А. И. Кацмана В. Розов. «Заступница». Режиссер Николай П

НИКОЛАЙ. Теперь я, можно, Аркадий Иосифович?

КАЦМАН. Какая у вас пьеса?

НИКОЛАЙ. «Заступница» Розова. Читать?

КАЦМАН. Нет. Все знают пьесу?

Многие не знали.

Сейчас уже нет времени читать.

МИХАИЛ. Расскажи фабулу.

ЕВГЕНИЙ. Зачем? У нас цель — проверить анализ. Аркадий Иосифович ответит на возникшие вопросы.

КАЦМАН. Определите сквозное.

НИКОЛАЙ. Борьба за попранное человеческое достоинство.

КАЦМАН. Почему «попранное»?

НИКОЛАЙ. Ну, просто за человеческое достоинство.

КАЦМАН. Исходное событие?

НИКОЛАЙ. Если исходить из того, о чем вы говорили, разбирая розовскую пьесу «Квиты», то... «Конец рабочего дня».

ЕВГЕНИЙ. Начинается спектакль. Что видим? Усталого человека?

МИХАИЛ. А как на этом девочка завязана?

ЕВГЕНИЙ. При чем тут девочка? Девочка войдет — начнется первое событие.

МИХАИЛ. Так что, девочка не завязана на исходном?

АЛЕКСЕЙ. Исходное, по-моему, падение отца девочки. Да, его падение на лестнице. Директор оскорбил отца девочки. У того приступ, он упал, девочка пришла защищать отца.

ЕВГЕНИЙ. Ничего не понимаю. Это когда было? Исходное то, после которого открывается занавес!

ДМИТРИЙ. И потом, если «отец упал» — исходное то, как на этом завязан Сусляков?

КАЦМАН. Давайте не торопиться. Определите центральное и главное события. Потом обратным ходом проверим исходное.

НИКОЛАЙ. Центральное событие — «Суд Суслякова».

КАЦМАН. «Суд» — вся пьеса. А как вы определили главное?

НИКОЛАЙ. Главное, когда директор один, и телефонный разговор.

КАЦМАН. Ну и что?

НИКОЛАЙ. Произошел какой-то переворот в человеке.

МИХАИЛ. Какие-то перемены произошли. Задумался. Все зависит от того, как Коля будет ставить. Про что?

КАЦМАН. А, может быть, он испугался?

НИКОЛАЙ. Значит, вы ставите крест на этом дяде?

КАЦМАН. А что, эта девочка его исправила? Могут быть разные варианты, Миша прав, про что вы будете ставить?

ЕВГЕНИЙ. Ничего эта девочка в директоре переделать не может! В лучшем случае, заставить остановиться и задуматься.

АЛЕКСЕЙ. А мне кажется, эта девочка, так сказать, очень современная! Она не просто справедливость восстанавливает, она сознательно директора затравливает и запугивает!

ЕВГЕНИЙ. Этого не может быть!

АЛЕКСЕЙ. Объясни — почему?

ЕВГЕНИЙ. Не может быть!

МИХАИЛ. Что значит, «не может быть»? Объясни. Что за режиссерский язык?

Евгений, оказывается, хорошо помнил текст пьесы, ориентировался в стадиях развития сюжета. Поэтому, анализируя линию девочки, он сформулировал ее цель: восстановить честное имя отца. А аморальные методы возникают помимо ее сознательного существования.

ЕВГЕНИЙ. И, наконец, она по-настоящему падает в обморок? По-настоящему! А интриганка не упала бы в обморок! Или упала бы понарошку! Что ужасно!

АЛЕКСЕЙ. Директор? Так, а кто оскорбил ее отца?

ЕВГЕНИЙ. Почему? Ей тринадцать лет, тяжело это делать. Это сверх ее сил, она и упала! Но методы борьбы с директором запредельные!

МИХАИЛ. Все дело в том, как мы понимаем название: «Заступница». В кавычках или без.

НИКОЛАЙ. У Алеши получается, что она шантажистка. Но тогда все рушится. Я уверен, она хорошая, чистая, честная девочка! И пытается по-человечески пробиться к этому истукану. Другое дело, удается ей это или не удается.

АЛЕКСЕЙ. Да почему шантажистка? Что за термины: «хорошая, чистая, честная», «истукану»? Какой-то детский разбор! Я говорю о том, что в давлении на директора, видя, что нормально к нему не пробиться, она использует те методы, которые за свои тринадцать лет наблюдала вокруг. И идет на давление сознательно! Как это она может бессознательно пугать и грозить?

КАЦМАН. Да, действительно, что это за лексика у режиссера: «честная, чистая», хороший — плохой, положительный — отрицательный? Девочке это стоит многих усилий. Если она знает, чем пугать, разве она это делает бессознательно? Она пыталась нормально, не получилось. Тогда по-другому!

ЕВГЕНИЙ. Я считаю, что директор фабрики, испугавшийся тринадцатилетней шмокодяв-ки, — это неправда!

КАЦМАН. Почему? Как раз, наоборот!

Спор! Насмерть! Весь курс разделился на группы: одна за Евгения, вторая за Алексея.

АЛЕКСЕЙ. А ты знаешь, что такое — общественный суд? Или письмо в редакцию? Это ого-го! Директора могут и не снять с работы, но клеймо будет поставлено! Продвижения не будет!

ЕВГЕНИЙ. Да никуда она не пойдет!

КАЦМАН. Как это? Она же говорит: «Я пойду куда угодно!» А что она про Вовку, про сына директора, говорит? «Я пальчиком пошевелю, и он для меня все сделает». Надо Вовку спасать от этой заразы! И она не любит его сына, кстати! Но, согласен, когда она доходит до пика, там методы, не свойственные ей. Поэтому и падает в обморок. Если это актриса не сыграет органично, если она это сделает искусственно специально, это будет противно!

НИКОЛАЙ. В первый раз пошла на это.

МИХАИЛ. Мерчуткина наоборот!

КАЦМАН. Для Мерчуткиной сутяжничество — смысл жизни. Для девочки же это неестественно.

Все-таки в анализе надо идти от финала. Найти главное, центральное и вернуться к исходному. Что ее заставило сюда придти? Вчера отец напился, упал с лестницы, это и заставило?!

Расскажите мне, как бы вы начали спектакль?

НИКОЛАЙ. Он один...

КАЦМАН. И что делает?

НИКОЛАЙ. Конец трудного дня.

КАЦМАН. Через что будет понятно, что день был трудный? Трудный день — это что такое? Ну, можно сделать так: он с кем-то ругается по телефону, что-то приказывает...

МИХАИЛ. А, по-моему, он собирается к любовнице.

НИКОЛАЙ. А как это будет понятно зрителю? Через что?

МИХАИЛ. Через то, как он собирается.

НИКОЛАЙ. Женские вещи дефицитные в портфель складывает? Чулки, кофточки?

КАЦМАН. А мне кажется, это вообще не надо экспозировать. В ремарке: «Вошла девушка».

АСПИРАНТ. Кстати, а как она вошла? Секретарша ничего директору не сказала. Это прорыв! Прорыв мимо секретарши к директору.

АЛЕКСЕЙ. Да! Попробуйте пройти к Георгию Александровичу без разрешения Елены Даниловны! Это какой-то захват кабинета!

МИХАИЛ. А почему при этом он не может собираться к любовнице?

АСПИРАНТ. А может, секретарша и есть любовница. Она с ним, и девочка свободно вошла?

КАЦМАН. Все может быть! Важно, про что вы строите? Вот тут я бы сделал так, что вообще никого на сцене нет.

ЕВГЕНИЙ. Время, ребята. Коля, у тебя еще вопросы есть?

НИКОЛАЙ. У меня такой вопрос: директор что-то подозревает в связи с ее приходом?

КАЦМАН. Каждый человек в связи с приходом другого что-то подозревает. А какое у него, кстати говоря, действие?

НИКОЛАЙ. Отделаться от нее.

АЛЕКСЕЙ. Поставить ее на место!

ЕВГЕНИЙ. А это не одно и то же?

КАЦМАН. А мне кажется, найти компромисс: примириться с ней. Заручиться ее дружбой!

ВЛАДИМИР. Он ищет с ней общий язык!

КАЦМАН. Какой у него с ней может быть общий язык?

ВЛАДИМИР. А что такое — компромисс, как не поиск общего языка?

КАЦМАН. Компромисс можно и без общего языка найти.

МИХАИЛ. Мы следим, навяжет она свои условия или нет. Когда не получается, она падает в обморок.

ЭРИК. Борьба за договор.

КАЦМАН. Мы следим за тем, примет ли он ее условия? Сумеют ли договориться?..

После перерыва.

КАЦМАН. Вы знаете, какое исходное? Объявленный директором выговор отцу!

НИКОЛАЙ. Но объявление выговора — это обычное явление для директора.

МИХАИЛ. Обычное дело для директора, но для отца девочки, для нее самой — это событие огромной важности. Отец получил выговор в день двадцатипятилетия! Напился и упал с лестницы. Что сейчас дома творится?

КАЦМАН. Выговор в юбилейный день. С этого начинается пьеса, а заканчивается снятием выговора.

ВЛАДИМИР. Но опять исходное далеко от начала. Получается, Аркадий Иосифович, мы вернулись к истории со шрамом. Значит, исходное может быть не только перед открытием занавеса?

ЕВГЕНИЙ. А, по-моему, исходное событие здесь, и зря мы это пропускаем — «Странная посетительница!»

АСПИРАНТ. Это первое событие, а не исходное! А исходное — «Выговор в день юбилея!» И правильно! Не надо исходное привязывать к занавесу! Оно должно завязывать историю — это самое главное!

АЛЕКСЕЙ. Я не помню, а директор знал, что у отца двадцатипятилетие?

НИКОЛАЙ. Нет определенности. Вот тут ремарка: «Как бы вспомнив». Что

это? Что вспомнив? Что у отца юбилей? Что его Вовка с ней учится? Странно: когда директор узнает, что она пришла насчет отца, для него, судя по автору, нет никакой неожиданности.

ЕВГЕНИЙ. Действительно, почему директор не удивлен, когда речь пошла об отце? Насколько помню, там читается длительный конфликт отца с директором. Отец не хотел делать липу...

НИКОЛАЙ. Мне кажется, он чувствует свою вину перед отцом...

ВЛАДИМИР. О чем вы говорите? Все это выдумано! Вот я могу рассказать противоположный вариант. Директор крупного предприятия! Какая там вина перед служащим? Да у него таких, как отец, — полно. Все должны делать липу, всем выговор. Он отца и не помнит! Никакого комплекса вины. Иначе, нетипичная история!

КАЦМАН. Володя, вы все-таки не в материале. Мы читаем ремарки, исследуем: почему так, а не иначе, а вы в общей сфере! Вот сейчас дошли до конкретного вопроса: подозревает он или нет, что девочка пришла из-за папы? Ну, директор же не совсем идиот, он помнит, кому объявил выговор! И за что!

АСПИРАНТ. У него по действию: прощупать почву. С чем пришла?

КАЦМАН. «Не унижайте папу!» Вот где все начинается. А директор смотрит на нее и думает: какой вкус у сына. Почти будущая невестка. Знаете, как родители считают?