Глава 6. – Так говоришь, это вопрос жизни и смерти?

– Так говоришь, это вопрос жизни и смерти? – приглушенно спросил лорд Уильям, входя вместе с Фартингом в большой зал. Гости уже успели освежиться после дороги и теперь собирались на обед.

Фартинг спокойно встретил его недоверчивый взгляд.

– Да, милорд. Клянусь своей бессмертной душой. – Он нахмурился, глядя на одного из подручных Броуди, который крутился поблизости от них.

– Дьявол, – пробормотал лорд Уильям, свирепо глянув на мужчину, который привлек внимание Фартинга. – За мной шпионят в моем собственном доме, очевидно, в благодарность за оказанное гостеприимство. Не могу дождаться завтрашнего утра, когда мы распрощаемся с незваными гостями. – Он перевел взгляд на леди Броуди. – У этой особы очень голодные глаза, парень.

– Да, милорд. Будьте осторожны, если не хотите заставить свою супругу ревновать.

Лорд Уильям усмехнулся:

– С нее станется. – Они обменялись короткими смешками, затем их лица снова стали серьезными. – Леди Броуди пожирает глазами всех, кто в брюках, а ее муж облизывается на всех, кто в юбке. Думаю, это будет очень утомительная трапеза.

Гэмел попытался сосредоточиться на еде, но напряжение, витавшее над столом, было слишком сильным, чтобы не обращать на него внимания. Леди Броуди бесстыдно строила глазки его отцу, приводя Эдину в ярость, выражавшуюся в ледяной вежливости. Гэмел знал, что мачеха доверяет отцу, но наблюдать, как гостья соблазняет твоего мужа за твоим собственным столом, было слишком большим испытанием даже для Эдины.

Когда леди Броуди, явно разочарованная отсутствием отклика на ее авансы со стороны лорда Логана, переключила свое внимание на него, Гэмел испытал очередной шок. Он уже привык к внешнему сходству между ней и Шайн, а каждое новое проявление ее подлой натуры только уменьшало это сходство. Однако свидетельство того, что леди Броуди – прирожденная шлюха, подействовало на него угнетающе. Она сидела рядом с мужем и всем своим видом демонстрировала, что готова одарить своими милостями каждого мужчину, присутствующего в зале, если он того пожелает. Хуже того, она делала это так тонко, используя для возбуждения мужчин свою красоту, голос и врожденную чувственность, что было на удивление легко увлечься этой женщиной. И забыть, что одно упоминание об этой красивой и утонченной даме заставляет Шайн бледнеть от ужаса.

Что нужно сделать, размышлял он, чтобы заставить ребенка бояться собственной матери так, как Шайн боялась леди Броуди? Как бы Гэмел ни презирал женщину, которая произвела его на свет, он никогда ее не боялся. Его мать пыталась избавиться от него еще до рождения, но, отдав его Уильяму, она перестала влиять на его жизнь, и все зло, что она причинила, было направлено против его отца и Эдины. Трудно было поверить, что мать может представлять реальную угрозу для собственного ребенка. Тем не менее Гэмел не сомневался, что у Шайн имеются основания для страха.

– Вы счастливица, леди Логан, – проворковала Арабел. – У вас столько здоровых детей.

– Бог был очень добр к нам, – отозвалась Эдина. – А у вас есть дети?

– Увы, Бог не благословил нас с Малисом ребенком, хотя мы женаты почти семь лет.

– Вы не должны отчаиваться.

– О, это не единственная моя печаль. Мое дитя, рожденное в первом браке, унесла болезнь. Это была девочка. Увы, бедная Шайн Катриона была слишком хрупкой и слабой, чтобы бороться с недугом, который свел ее в могилу в двенадцатилетнем возрасте.

Может, Шайн и была внешне хрупкой, подумал Гэмел, но духовно определенно не слабой. Впрочем, не повстречай он Шайн раньше, наверняка принял бы трагическую историю леди Броуди без всяких вопросов. Подобные утраты не были редкостью. Леди Броуди достаточно убедительно изображала горе. Не знай Гэмел, что Шайн жива и здорова, он легко бы проникся сочувствием к безутешной матери.

– Боюсь, род моего покойного мужа был обречен на угасание, – продолжила Арабел. – Даже его незаконные сыновья умерли в том ужасном году.

Пока Эдина произносила все приличествующие случаю слова, выражая соболезнования, Гэмел наблюдал за Фартингом, сидевшим напротив. Тот никак не отреагировал на слова леди Броуди. Тем не менее Гэмел не сомневался, что троица, прятавшаяся в покоях его родителей, была той самой, которая, по словам леди Броуди, давно умерла. Во что же он ввязался, спрашивал он себя. Похоже, ситуация, связанная с Шайн, гораздо запутаннее и опаснее, чем ему казалось. Вопрос жизни и смерти, как сказал Фартинг. С каждым мгновением Гэмел все более убеждался, что его соперник тут прав.

Сидя за столом, Фартинг изучал пару, заставившую Шайн Катриону и ее братьев бежать из родного дома, спасая собственные жизни. Он никогда не сомневался в истории, которую рассказала ему Шайн Катриона, да и последующие годы предоставили достаточно доказательств ее правоты. Для четы Броуди убийство и предательство были обычным средством достижения своих целей и устранения противников. Однако теперь Фартинг пришел к мысли, что даже Шайн Катриона не понимает, насколько вероломна эта парочка. Оберегая ее от лишних страданий, он не рассказывал ей о наиболее гнусных поступках, которые числились за ее матерью и отчимом. Скорее всего Шайн Катриона не сознавала, как много сил ей потребуется для борьбы с ними. Только смерть могла остановить интриги Броуди. В этом Фартинг не сомневался.

Он твердо решил, что не позволит Шайн Катрионе и близнецам приблизиться к чете Броуди. Его всегда поражало, сколько бедолаг попадалось в расставленные ими сети. Но теперь он понял, в чем секрет их успеха. Внешне благопристойные, любезные, они вводили людей в заблуждение, пользуясь их доверчивостью. Не знай Фартинг правду, он и сам бы поверил в их дружеское расположение и симпатию. Именно это знание заставляло его смотреть глубже и держаться настороже. И если у Шайн Катрионы хватало сообразительности, чтобы почуять опасность, то близнецы были совершенно беззащитны перед этими хитрыми и беспринципными людьми.

Его забавляли взгляды, которые леди Броуди бросала в его сторону. Когда Фартинг ответил на ее ужимки, ее муж не выказал и намека на ревность. Лорд Броуди явно не возражал, чтобы его жена удовлетворяла свою похоть, как она того пожелает, предоставив себе такую же свободу. Забавы ради Фартинг откликнулся на игривую тактику Арабел. Поскольку он был единственным, кто это делал, вскоре он безраздельно завладел ее вниманием. Леди Броуди явно была не прочь сходить “налево”.

На мгновение Фартинг усомнился, стоит ли ему поощрять эту женщину. Но только на мгновение. Это был шанс получить ценную информацию, удовлетворив потребности тела. Слишком соблазнительное сочетание, чтобы от него отказаться. К тому моменту, когда трапеза закончилась и отец отвел его в укромный уголок, Фартинг уже принял решение.

– Зачем ты отвечаешь на заигрывания этой потаскушки? – осведомился лорд Магнуссон со смесью неодобрения и замешательства.

– А почему бы и нет? – поинтересовался Фартинг.

– Ты хочешь сказать, что собираешься переспать с этой гадюкой?

– Да, но это не значит, что она укусит меня.

– Ты так уверен в этом?

– Не беспокойся отец. Мной руководит отнюдь не похоть.

– Об этом я уже догадался. Однако благородные побуждения не защитят тебя от яда этой женщины. Неужели ты думаешь, что сумеешь обмануть такую прожженную бестию и получить от нее полезные сведения?

– Она не единственная, кто способен на коварство. Возможно, мне не удастся добыть ничего ценного, но я не могу упустить такой шанс. Не волнуйся. Я очень хорошо понимаю, насколько опасна эта особа.

– Что ж, тебе виднее. – Лорд Магнуссон нахмурился, глядя на Марго, которая разговаривала с одним из приближенных Малиса по имени Мартин. – Жаль, что я не испытываю такого же доверия к суждениям Марго.

– Похоже, она увлеклась этим молодым человеком.

– Это один из ближайших подручных Малиса и его родственник, кажется, кузен. Я узнал об этом, когда мы были при дворе. Он шпионит для Малиса, выбирая жертвы для его козней.

Фартинг помолчал, наблюдая за парой.

– Малису следовало бы тщательнее подбирать себе подручных.

– Что ты имеешь в виду?

– Взгляды, которые Мартин бросает на Малиса, не похожи на взгляды преданного слуги или любящего родственника. В них сквозит горечь с примесью цинизма. Мартин явно недолюбливает своего кузена. Но этого маловато, чтобы считать его порядочным человеком. Кстати, где тот парень, за которого ты собирался выдать Марго?

Лорд Магнуссон удрученно улыбнулся:

– Я собирался выдать ее за Гэмела.

– Понятно. И что, все надежды на этот брак улетучились? – поинтересовался Фартинг, хотя заранее знал ответ.

– Да, и тебе это отлично известно. Я уже рассказал об этом Марго. По-моему, она даже испытала облегчение. Гэмел слишком сильный и страстный мужчина для такой скромной и застенчивой девушки. Ей нужен более тихий, спокойный муж. Возможно, поэтому ее заинтересовал этот парень, предпочитающий держаться в тени, – добавил он.

К ним присоединился лорд Уильям.

– К сожалению, это близко к истине, – заметил он, услышав последнюю реплику. – Рядом с Марго приближенный лорда Броуди и его соглядатай. Он всегда следует за своим господином.

Лорд Магнуссон нахмурился:

– Знаю. Нужно увести Марго подальше от этого типа.

– Почему, отец? – Фартинг пожал плечами. – Что плохого в невинном флирте?

– Марго не слишком опытна в словесных увертках. Она может случайно проговориться.

– Мне тоже пришла в голову такая мысль, – сказал лорд Уильям. – Я попросил юного Лигульфа, чтобы он покрутился рядом с ними. Пусть девушка немного развлечется, Томас. У Лигульфа очень острый слух. Если она начнет говорить лишнее, мальчишка вмешается. – Он взглянул на Фартинга: – Наша гостья снова бросает на тебя призывные взгляды.

– Вижу. Увы, долг зовет, – произнес Фартинг с преувеличенной неохотой.

– Он понимает, во что ввязывается? – поинтересовался лорд Уильям, когда Фартинг отошел.

– Надеюсь. Он не новичок в таких играх и при необходимости может быть очень хитрым. Мне кажется, он все это затеял, чтобы разузнать побольше о наших незваных гостях. Если дело нечисто, Фартинг именно тот, кто способен это выяснить. – Лорд Магнуссон огляделся и, увидев, как педантично люди Броуди расположились по периметру большого зала, пробормотал: – Неужели наступит момент, когда мы снова сможем свободно разговаривать?

Уже близилось время ложиться спать, когда Гэмелу наконец удалось остаться наедине с отцом.

– Скажи Фартингу, что он может наслаждаться полным уединением в моей спальне. Я переночую в другом месте.

– С братьями?

– Угу, с братьями, – буркнул Гэмел и поспешно отошел, завидев лорда Магнуссона, направлявшегося к ним.

Уильям нахмурился, глядя вслед сыну.

– Что-нибудь не так? – поинтересовался Томас Магнуссон, проследив за его взглядом.

– Гэмел сказал, что переночует в комнате своих братьев.

– Понятно. И ты не веришь в правдивость его слов.

– Нисколько. Может, он и проведет часть ночи с ними, чтобы не выглядеть лгуном, но, как только все заснут, он устремится на поиски Шайн. – Уильям тихо рассмеялся. – Я только что сообразил, как он рассчитывает добраться до нее. Убежище, где мы спрятали Шайн с братьями, имеет еще один вход. Он редко используется, и я совсем забыл о нем. Но Гэмел наверняка помнит. Бьюсь об заклад, что он намерен воспользоваться им.

– Может, лучше перевести Шайн в другое место? Или хотя бы предупредить ее?

– Нет. Я не стану вмешиваться в их отношения. Гэмел никогда не обидит девушку.

– Я этого и не думал. Но они вроде бы разругались.

– В пух и прах. Надеюсь, часок-другой, проведенный наедине, положит ссоре конец. Гэмел сходит с ума от страсти. И от ревности, хотя отлично знает, что у нее никогда не было другого мужчины. Я бы даже пожалел парня, если бы не знал, какая награда ждет его по окончании всех этих терзаний.

– А мне жаль девушку, – вставила Эдина, подойдя к мужу. – Представляю, как страдает бедняжка от его дурацкого поведения. Пожалуй, мне следует перемолвиться словечком с ним или с ней, а может, с обоими.

– Не стоит, дорогая, – возразил Уильям, обняв жену за плечи и поцеловав в щеку. – Самое лучшее, что мы можем сделать, – это не вмешиваться. Пусть сами разбираются.

– Ладно, не буду. Посмотрю, как пойдут дела. – Эдина повернулась к Томасу: – Вы тоже не хотите одернуть своего сына?

– Вы имеете в виду тот факт, что он ответил на призывные взгляды леди Броуди?

– Да. Вам не кажется, что это опрометчивый поступок? Не хочу никого поучать, но…

Томас поднял руку, останавливая ненужные возражения.

– Наверное, вы правы. Но молодые люди чаще руководствуются жаром в крови, чем голосом рассудка. Хотя некоторый смысл в его поступке есть.

– Да, – кивнул Уильям. – Возможно, Фартингу удастся добыть полезные сведения. А почему у тебя такой озадаченный вид? – спросил он у жены.

– Я вообще не понимаю, как он мог принять кокетничание леди Броуди за чистую монету.

– С готовностью, как любой другой мужчина.

– И все-таки… Вспомни, что говорил нам Гэмел про ранение Фартинга. – Эдина поспешно прижала ладонь ко рту, виновато глядя на лорда Магнуссона.

– Ах да, – Уильям бросил на собеседника осторожный взгляд, – та рана.

– Какая рана? – нахмурился Томас, переводя взгляд с одного на другую. – Фартинга недавно ранили?

– Ну, я точно не знаю. – Уильям помедлил, колеблясь. – Не хотелось бы выступать в роли вестника печальных новостей.

– Говорите! Я должен знать.

– Гэмел сказал нам, – ответила Эдина, – что Фартинг получил в свое время тяжелое увечье, сделавшее его неспособным обладать женщинами. – Она нахмурилась, когда Томас, ошарашенно уставившийся на нее, вдруг расхохотался.

– И вы поверили? – вымолвил он, стараясь совладать с приступами смеха. – Единственная проблема Фартинга в общении с женщинами состоит в том, что он слишком часто и слишком быстро отвечает на их домогательства. – Его веселье еще более усилилось, когда губы Уильяма расплылись в медленной ухмылке.

Эдина подбоченилась, хмуро глядя на мужчин:

– Значит, это был обман. Странно. Честно говоря, я не понимаю, что вас так рассмешило и зачем нужно было лгать? Какой смысл?

– Дорогая, – ответил Уильям, – как проще всего объяснить, почему замужняя женщина оказалась невинной? Оберегала свою девственность для любимого. Воображаю, как удивился Гэмел, сделав такое открытие. – Он снова рассмеялся, глядя на Эдину, которая, в свою очередь, улыбнулась.

– И когда Фартинг услышит о том, как его оклеветали, – добавил Томас, присоединившись к дружному смеху четы Логанов, – он встанет на дыбы.

Фартинг лукаво улыбнулся, когда дверь его комнаты тихо приоткрылась. Не приходилось сомневаться, чей женский силуэт на мгновение обозначился на пороге, прежде чем дверь закрылась. Тем не менее он изобразил удивление. Сделав вид, что опасается нападения, Фартинг схватил свой меч и направил его на вошедшего.

– Мой добрый рыцарь, – вкрадчиво промолвила леди Броуди. – Это не то оружие, которое я хотела бы увидеть без ножен.

– В таком случае подойдите ближе, миледи, и вы убедитесь, что мой второй меч находится в боевой готовности.

– Боюсь, это будет неблагоразумно с моей стороны. – Она неуверенно шагнула к постели, словно пребывая в нерешительности.

Очевидно, это был способ убедить партнера, что его мужская притягательность оказалась сильнее ее скромности и моральных принципов. Фартинг едва не рассмеялся. Эта женщина определенно владела искусством обольщения.

– Поверьте, ваше доброе имя будет в полной безопасности. – Он осторожно притянул ее к кровати. – Клянусь, я не обмолвлюсь ни единым словом, порочащим вас, и сделаю все от меня зависящее, чтобы вы ни о чем не сожалели.

– Я знаю это, мой прекрасный рыцарь. Вот почему я рискнула своей бессмертной душой, явившись сюда.

Когда она скользнула в постель рядом с ним, Фартинг отодвинул меч в сторону, но оставил его в пределах досягаемости. Он был не прочь воспользоваться леди Броуди для удовлетворения тайных страстей, но не собирался расслабляться в ее присутствии. Зато был бы рад ослабить ее бдительность – ровно настолько, сколько требуется, чтобы выудить полезные сведения.

Обнимая Арабел, Фартинг помнил о Гэмеле и Шайн, но решил, что сейчас не время переживать по этому поводу. Даже если Гэмел найдет способ уединиться с Шайн, та в состоянии позаботиться о себе. В конце концов, она уже не ребенок и знает что делает.

* * *

Шайн внезапно проснулась, охваченная страхом, когда чья-то ладонь зажала ее рот. Прежде чем она успела оказать сопротивление, ей воткнули в рот кляп и завернули в одеяло, спеленав по рукам и ногам, а затем подняли и перебросили через широкое плечо. К этому моменту от ее страха не осталось и следа, зато пробудился гнев. Не враги выследили ее в тайном убежище, а Гэмел вытащил из мягкой и теплой постели. Что ж, она заставит его пожалеть о своих разбойничьих повадках.

– Ты уверен, что правильно поступаешь, Гэмел? – поинтересовался Блейн, заняв место Шайн на ее кровати.

– Не уверен, но я все равно это сделаю, – заявил Гэмел, пропустив мимо ушей смешок своего оруженосца.

– То, что пробивается через кляп, не похоже на слова любви.

Усмехнувшись, Гэмел похлопал Шайн по заду.

– Знаю. У меня нет сомнений, что мои уши будут гореть от проклятий, которые она обрушит на меня, когда я вытащу кляп. Пусть бранится. Это все, что она может сделать. Ей придется сидеть там, где я ее устрою, пока Броуди не уберутся из Данкойла. Вряд ли от сознания этого факта ее настроение улучшится. – Он ухмыльнулся.

– Было бы разумно убедиться, что она не вооружена, прежде чем развязывать ее, – посоветовал Блейн.

Тихо рассмеявшись, Гэмел выбрался из потайной комнаты и направился в западную башню Данкойла, стараясь держаться темных коридоров и редко используемых лестниц. Возможно, он поступил безрассудно, выкрав Шайн из ее убежища, зато помнил об угрожавшей ей опасности. И облегченно вздохнул, когда, никем не замеченный, добрался наконец до комнаты на верхнем этаже башни.

Закрыв за собой дверь и задвинув засов, Гэмел осторожно поставил Шайн на ноги и высвободил ее из одеяла. Сердитый жест, которым она откинула с лица волосы, и яростный взгляд заставили его помедлить, прежде чем вытащить у нее изо рта кляп. Ясно было, что потребуется немало хитростей и уговоров, чтобы успокоить ее. Глядя на нее, одетую в тонкую сорочку, со спутанными локонами, рассыпавшимися по хрупким плечам, Гэмел не горел желанием заниматься ни тем, ни другим.

– Ты, видно, совсем сошел с ума, – процедила Шайн сквозь стиснутые зубы.

– Вполне возможно. – Гэмел притянул ее в объятия, не обращая внимания на напряжение, сковавшее ее изящную фигурку. – Ты зажгла в моей крови такую лихорадку, что она способна опровергнуть все доводы рассудка, – шепнул он, обводя кончиком языка ее ухо.

Шайн вздрогнула и вцепилась в передок его туники. Как она ни старалась не позволить ласкам Гэмела смягчить ее гнев, все оказалось напрасным. А когда его руки скользнули под подол ее сорочки и обхватили ягодицы, остатки сопротивления мигом растаяли, и она пылко откликнулась на его поцелуй.

К тому же Гэмел давеча говорил о браке, избавив ее от опасений, что она всего лишь объект сильной, но быстротечной страсти. Желание, кипевшее в ее крови, откликнулось на это воспоминание, оттеснив недовольство его поведением и прогнав страх, терзавший ее с того мгновения, как Броуди въехали в ворота Данкойла. И потому Шайн даже не пыталась мешать Гэмелу, когда он снял с нее сорочку. Закрыв глаза, она отдавалась наслаждению, которое доставляли ей его ласки, и издала протестующий звук, когда его губы оторвались от ее груди и двинулись ниже. Однако прежде чем она успела выразить свое разочарование, он раздвинул шелковистые завитки на стыке ее бедер и медленно лизнул языком припухшие складки.

Шайн вскрикнула, шокированная этой интимной лаской, и вцепилась пальцами в его густые волосы. Ощущения были столь необычными и восхитительными, что она ощутила слабость в коленях, и Гэмелу пришлось придержать ее за бедра, чтобы она не упала. Когда наслаждение достигло пика, Шайн выкрикнула его имя, содрогаясь всем телом. Однако Гэмел не прекратил возбуждающей пытки, и вскоре Шайн снова воспламенилась.

Внезапно Гэмел подхватил ее на руки и уложил на постель. Дрожа от нетерпения, Шайн ждала, пока он избавится от одежды. Несмотря на туманившую сознание страсть, она не могла не отметить, как он великолепен в своей наготе. Когда Гэмел расположился между ее бедрами, Шайн нахмурилась, недовольная его медлительностью. Он явно не спешил закончить то, что начал. Обхватив ногами его поясницу, она попыталась притянуть его к себе, но он не поддавался, оставаясь в возбуждающей близости.

– Гэмел?

– Ты хочешь меня, Шайн?

– Разве я находилась бы здесь, будь иначе? – Она раздраженно нахмурилась, когда у него хватило наглости ухмыльнуться.

– Скажи это, – потребовал он. – Я хочу слышать, как ты скажешь, что хочешь меня.

– Я хочу тебя. Теперь ты доволен?

– Да. – Он снова усмехнулся. – Хитрюга.

Прежде чем она успела выразить протест, он медленно вошел в нее, и Шайн мгновенно забыла обо всем, кроме наслаждения, к которому стремились их слившиеся тела. Наконец волна высвобождения захлестнула ее, и она вскрикнула, радуясь хриплым возгласам Гэмела, разделившего с ней экстаз.

Чуть позже, когда они немного пришли в себя после бурных занятий любовью, Шайн вспомнила, как она попала в эту комнату. Эта мысль вытеснила из ее сознания все связанное с чувственностью. Пробормотав проклятие, она ткнула Гэмела кулаком. Он отодвинулся, потирая плечо.

– Выходит, мои ласки не успокоили твой праведный гнев?

– Они всего лишь заставили меня забыться на мгновение.

– На мгновение?

Шайн постаралась не обращать внимания на его саркастический тон.

– Какое ты имел право притащить меня сюда? – Сев на постели, она обмотала вокруг себя одну из простыней, чтобы прикрыть наготу. – Ты хоть понимаешь, что я в опасности? И отсиживалась в тайном убежище вовсе не ради удовольствия.

– Я позаботился о том, чтобы нас никто не видел.

– В таком случае отнеси меня назад.

– И не подумаю.

– Что значит – не подумаешь? Ты мне не хозяин и не повелитель. Или ты собираешься держать меня здесь как пленницу?

– Нет, я собираюсь сделать тебя своей женой.

– Я не могу выйти за тебя замуж.

Гэмел схватил ее за плечи и встряхнул.

– Почему?

Шайн оттолкнула его руки и нахмурилась, обеспокоенная его настойчивостью.

– Я уже объяснила твоему брату почему. И раз ты носишь мой медальон, он передал тебе мое послание. – Она обнаружила, что все-таки тронута этим жестом, свидетельствовавшим о чувствах, которые он испытывал к ней.

– Послание было слишком лаконичным. Что-то насчет клятвы, которую ты должна исполнить, но ни слова о том, что заставило тебя дать ее.

– И ты, конечно, не мог подождать до утра, когда все объяснится?

– Конечно. – Он встал с постели, подошел к столу и налил вина. – Выпьешь?

– Да. – Шайн помолчала, хмуро наблюдая за ним. – Ты все это заранее спланировал, – сказала она, когда он сел на постель рядом с ней и протянул кубок. – Даже комнату подготовил.

Гэмел кивнул, сделав глоток.

– Я решил, что лучше держать тебя взаперти. Чтобы ты не сбежала потихоньку с первыми лучами рассвета.

– Можешь не сомневаться – я попытаюсь это сделать. Я готова на все, лишь бы не попасть в руки Броуди. – Шайн пригубила вино, недовольная тем, что он лишил ее всякой возможности побега, пусть даже это не входило в ее планы.

– Леди Арабел – твоя мать.

Шайн вздохнула, глядя на него со смесью раздражения и смирения. Было очевидно, что он не успокоится, изводя ее вопросами, пока она не расскажет ему всю правду. До чего же нахальный и упрямый тип! Странно, почему ее так тянет к нему.

– Да, она моя мать. Как говорится, кровное родство. Никаких других связей между нами нет. Она обрубила их, когда убила моего отца и мать близнецов. И потом обратила свой взгляд на нас. Наступала наша очередь.

– Ты уверена? Как ни ужасны эти убийства, они могли быть следствием ревности. Близнецы намного моложе тебя. Это означает, что твой отец нарушил супружеские клятвы, принесенные твоей матери.

– Да, но только после того, как она сама много раз нарушила их. После моего рождения она отказала ему в близости, не желая делить с ним постель и вынашивать его детей. Я была слишком мала, чтобы понять все это. Близнецы настолько младше меня потому, что отец был верен супружеским обетам, несмотря на ее вероломство и безнравственность. Ослепленный любовью, он не замечал недостатков, которые видели другие мужчины, соблазненные и преданные ею. Но затем он встретил леди Ситон, мать близнецов. Она была вдовой с нежным любящим сердцем, и отец, измученный черствостью собственной жены, потянулся к ней в поисках тепла. Мальчики носят его имя, хотя по закону считаются незаконнорожденными. К счастью, в Шотландии к незаконным детям относятся более снисходительно, чем, как я слышала, в Англии. – Она покачала головой и, поставив пустой кубок на стол, продолжила: – Скорее всего моей матерью руководила ревность. Арабел цепко держится за все, что считает своим. Она не любила отца, но не желала делить его с другой женщиной. Ей была ненавистна сама мысль, что он может быть счастлив вопреки ее проискам. Но в основном ею двигала жадность. Арабел и Малис обнаружили, что у них много общего – например, полное отсутствие морали. Им хотелось завладеть землями Броуди, но на их пути стоял мой отец. Я могу только предполагать, что они убили леди Ситон и мою бабушку по отцу, чтобы предупредить обвинения, которые те могли выдвинуть против них. Следующими на очереди были я и мои братья как последнее препятствие на пути к вожделенной цели.

– Шесть убийств? Слишком много, чтобы это сошло им с рук. Наверняка в обществе могли возникнуть вопросы.

– Может, кто и заподозрил неладное, но смерть в наших краях не такая уж редкость, а эти двое очень тщательно готовили свои преступления. Те, кто мог повлиять на события, либо боялись Малиса, либо верили в его ложь. Арабел – даже более искусная лгунья, чем Малис. При желании она могла бы убедить некоторых мужчин, что солнце черное, а небо зеленое. – Шайн пожала плечами. – Ложь, угрозы – все пускалось в ход, чтобы заставить замолчать чересчур любопытных. Моя бабушка была старой. Никто особенно не задумывается, когда умирают старики.

– Но, как я понимаю, она умерла не от старости?

– Нет. От яда. Бабушка сама сказала мне об этом, лежа на смертном одре. Все думали, что она не в состоянии говорить, поэтому и оставили меня с ней наедине. Она умоляла меня предупредить отца, но было слишком поздно. Арабел ненавидела бабушку и, когда бедная женщина умирала, издевалась над ней, рассказывая о предстоящей гибели ее единственного сына. Папа находился при дворе, и по замыслу Арабел его должны были убить разбойники, когда он кинется к своей умирающей матери. Его любовница тоже должна была погибнуть, а бабушка очень любила леди Ситон.

– Но и ты не успела предупредить их? – Гэмел сжал в своей ладони ее крепко стиснутый кулачок.

– Нет. – Она содрогнулась при воспоминании о безумной скачке по дороге, ведущей на север. – Когда я прибыла на место, было уже поздно и мне оставалось лишь оплакивать мертвых. Папа, леди Ситон и три вооруженных охранника погибли, пронзенные стрелами. Это произошло недалеко отсюда, милях в пяти. Их обстреляли из засады, не дав даже шанса сразиться за свою жизнь. Притаившись в лесу возле дороги, я узнала одного из мужчин, который помогал раздевать тела, чтобы сделать правдоподобной версию нападения разбойников. Я вернулась в Дорчебейн и солгала. Думаю, довольно натурально. Сказала, что пыталась встретить папу, но заблудилась, что вполне могло приключиться с десятилетним ребенком. Однако Малис и Арабел заподозрили, что я знаю слишком много.

Гэмел поставил свой кубок рядом с ее кубком и, придвинувшись ближе, обнял ее за плечи.

– Тем не менее они не решились убить близнецов, оставшихся совершенно беззащитными.

– Не совсем беззащитными. После убийства отца мальчики остались с родней по матери, однако Арабел легко уговорила этих простодушных людей отпустить детей к ней. Ведь теперь они становились наследниками значительной части собственности своего отца, а Ситоны были людьми бедными и престарелыми. Их ничего не стоило убедить, что близнецы должны воспитываться в Дорчебейне, где их научат благородным манерам и рыцарскому искусству. Впрочем, в этом не было ничего необычного. Сыновьям лорда, законным или нет, полагалось жить в крепости отца. Я думала, что нас оставят в покое хотя бы на некоторое время, – продолжила свой рассказ Шайн. – Ведь мы были совсем маленькими. Арабел и Малис могли еще много лет наслаждаться тем, что оказалось в их распоряжении. Убив нас слишком быстро, они бы только усугубили те немногие подозрения, которые могли возникнуть. – Шайн склонила голову на плечо Гэмела и прижалась к нему, испытывая потребность в защите. – А потом я услышала, как они рассуждают о том, как избавиться от нас с наименьшим риском для себя. – Шайн замолчала.

– И как они собирались это сделать? – поинтересовался Гэмел, когда молчание затянулось.

Она пожала плечами.

– У них было несколько вариантов: яд, несчастный случай. Даже подумывали о том, чтобы заразить нас болезнями, которые, как эпидемии, часто вспыхивали в окрестностях. Кого удивит жертва эпидемии? Взяв с собой близнецов, я отправилась к одному из наших соседей, но либо он слишком боялся Арабел и Малиса, либо решил, что я, совершив побег, тронулась рассудком. В общем, он вернул нас назад. О, я забыла сказать, что к этому времени Арабел вышла замуж за Малиса. Это произошло через несколько недель после похорон отца.

– Неужели столь поспешная свадьба не вызвала вопросов?

– Все знали, что у папы была любовница и что Арабел ему не верна. Так что никто особенно не удивился.

– И тогда вы сбежали.

– Да. Ведь теперь Арабел и Малис не просто подозревали, что я догадалась об их игре, они были уверены в этом. Я кралась по собственному дому, как вор, подслушивая под каждой дверью. Кстати, ты не видел среди людей, прибывших с Броуди, человека по имени Мартин Робертсон? – внезапно спросила она.

Гэмел кивнул.

– Это кузен Малиса и один из его ближайших подручных.

Шайн кивнула, прижавшись щекой к его груди.

– Он видел, что я подслушиваю, но не донес на меня. Правда, и ничем не помог, но, думаю, он не настолько предан Малису, как тот считает. Даже молчание и бездействие могли обойтись ему очень дорого. Он рисковал жизнью. Должно быть, в нем есть что-то человеческое, раз он позволил нам бежать. Мне кажется, он мог бы сыграть роль слабого звена во вражеском лагере.

– Надо будет подумать об этом. Ты не рассказала, когда вы сбежали?

– Я обнаружила, что Арабел и Малис собираются отправить нас с близнецами в семью, пораженную какой-то болезнью, возможно, чумой. Больше ждать было нельзя. Я поняла, что теперь, когда они нашли способ избавиться от нас, не рискуя возбудить подозрений, шансов на спасение почти нет. Ведь дети заболевают и умирают каждый день. Я не могла больше медлить, – повторила Шайн. – Я знала семью, куда нас собирались отправить. Еще недавно сильные и здоровые люди, они умирали один за другим. Я была уверена, что близнецы не устоят перед заразой, которая косила эту семью. Поэтому взяла мальчиков за руки, и мы ускользнули из дома под покровом ночи.

– И встретились с Фартингом, – буркнул Гэмел.

Бросив на него короткий взгляд, Шайн решила не обращать внимания на его хмурую гримасу.

– Да. И Фартинг позаботился о том, чтобы мы остались живы.

– Научив вас воровать, подвергаясь постоянной опасности, правда, другого рода. Почему он не обратился за помощью к своему отцу? Кажется, они привязаны друг к другу.

– Да, но там имелись свои сложности. Леди Магнуссон была неплохой женщиной, но ее беспокоила особая связь, существовавшая между ее мужем и его незаконным сыном. Материнское сердце заставляло ее опасаться, что интересы ее собственных детей будут ущемлены. А когда пришло время женить ее сына, девушки открыто предпочитали Фартинга, заставляя молодого человека страдать от ревности. – Она пожала плечами. – В общем, Фартинг не стал дожидаться, когда в семье разразится скандал, и зажил собственной жизнью. Предпочел свободную профессию фокусника.

Интересно, подумал Гэмел, не тогда ли Фартинг получил ранение, лишившее его мужской силы, но решил не задавать лишних вопросов. Он мог понять семейный раздор, о котором говорила Шайн. Ему не понадобилось много времени, чтобы понять, что Эдина является скорее всего исключением среди мачех. Она любила его и научила своих детей относиться к нему как к брату, а не как к “ублюдку”. Хотя Гэмел не сомневался, что лорд Магнуссон не отказал бы сыну в помощи, он мог легко понять нежелание Фартинга обращаться к отцу.

– Но теперь Фартинг может мне помочь, – продолжила Шайн.

– Я сам помогу тебе. – Обхватив пальцами ее подбородок, он приник к ее губам в нежном поцелуе. – А Фартинг может прийти на нашу свадьбу, – прошептал он, осыпая короткими поцелуями ее запрокинутое лицо. – И показывать фокусы.

– Очень мило с твоей стороны, но я пока не говорила, что выйду за тебя замуж.

Гэмел чертыхнулся и навис над ней, прижав к постели.

– Не вижу причин, почему бы тебе этого не сделать.

– А моя клятва? Не говоря уже о том, что есть люди, которые постараются убить меня, если узнают, что я жива. Сейчас не время думать о свадьбе. И твои проклятия, – добавила Шайн, когда он снова приглушенно выругался, – не заставят меня передумать.

– Я найду способ заставить тебя передумать. – Гэмел потянул вниз простыню и обхватил ладонью ее обнажившуюся грудь.

– Давай оставим эту тему, – предложила Шайн с хрипловатыми нотками в голосе.

– Потому что я незаконнорожденный? Тебе не нравится, что ты выше меня по рождению? – Он склонил голову и принялся дразнить языком напрягшиеся маковки ее грудей.

– Не говори глупостей, – выдохнула она, зарывшись пальцами в его волосы.

– Это вполне резонный вопрос.

– Я больше не хочу никаких вопросов. Я уже ответила на многие из них. А завтра мне придется отвечать снова.

– Не придется. Я сам расскажу родителям все, что только что узнал. А когда ты присоединишься к нам, ты ответишь только на те немногие вопросы, которые останутся. По крайней мере я избавлю тебя от повторения этой мучительной истории. Согласна?

– Почему бы нет?

– Решено. А чего еще ты не хочешь, Шайн Катриона?

– Я не хочу бояться. Не хочу тревожиться. Хочу все забыть, хотя бы на время. Устала от своих страхов и переживаний.

Повернувшись на бок, Гэмел сдернул с нее простыню. Мгновение он молча изучал ее тело, упиваясь ее красотой и дивясь силе желания, которое она возбуждала в нем. Затем положил руку ей на живот и скользнул вниз, к серебристым кудряшкам на стыке ее бедер. Понаблюдав за своими пальцами, интимно ласкавшими ее, он поднял глаза и встретил ее затуманенный взгляд. Шайн желала его – так же яростно, как он ее. Что ж, для начала неплохо.

– Ну как, полегчало?

– О да. – Она издала нетвердый смешок. – Так полегчало, что в голове не осталось ни одной мысли, будь ты проклят.

– Проклятия меня не остановят, – лениво протянул Гэмел и улыбнулся, когда она ответила хрипловатым смешком.

– Боюсь, я еще не нашла способ останавливать тебя.

– Ну и хорошо.

– Да, для тебя.

– И для тебя, поскольку я избавляю тебя от страха и тревог.

– На одну ночь.

– На эту ночь – и на все остальные, – промолвил он, склонив голову к ее губам.

Date: 2015-09-22; view: 261; Нарушение авторских прав