Глава 2. – Фартинг, старина, где ты пропадал?

– Фартинг, старина, где ты пропадал? Я так и думал, что ярмарка привлечет тебя в Данкенли.

– Как дела, дружище? Скрипишь помаленьку? – рассмеялся Фартинг, хлопнув по спине Энниса Макадама в ответ на его энергичный хлопок. – Надеюсь, у тебя найдутся свободные комнаты?

– Только одна. Тебе еще повезло. На ярмарку съехалось столько знати, что тебе придется приглядывать за этой милой девушкой, – усмехнулся Макадам, глядя на Шайн Катриону. – Знатные господа уверены, что могут купить любую женщину, которая им приглянется.

– Одной комнаты вполне достаточно, – отозвался Фартинг.

– На ярмарке всегда полно толстых кошельков, просто умоляющих, чтобы их опустошили, – заметил Макадам.

– Что верно, то верно, – подмигнул Фартинг.

Шайн Катриона улыбнулась и покачала головой, когда мужчины дружно рассмеялись. Макадам был в курсе того, что Фартинг не ограничивается фокусами, однако держал язык за зубами. Фартинг знал меру и делился с хозяином гостиницы своими доходами. Это было полюбовное и весьма выгодное соглашение.

– Эй, парень, – окликнул Макадам парнишку, прислуживавшего на конюшне. – Присмотри за этой лошадью. – Обняв Фартинга за плечи, он увлек его внутрь гостиницы. – Давай рассказывай, чем ты занимался последние полгода.

Поскольку время было позднее, а завтра их ждал хлопотный день, Шайн Катриона присоединилась к братьям, которые сразу же легли в постель. Она уже спала, когда поздно ночью в комнату проскользнул Фартинг и улегся на тюфяке, постеленном на полу. Хотя от него пахло вином, он не был пьян. Проснувшись, Шайн Катриона повернулась в постели, чтобы посмотреть на него.

– Он здесь, – шепнул Фартинг.

Ей не требовалось лишних слов, чтобы догадаться, о ком речь.

– Ты видел его?

– Да, но он меня не заметил.

– Ты уверен?

– Дорогая, ты забыла, что я могу двигаться как тень? Вот уж не думал, что ты сомневаешься в моих талантах.

– Извини. Они остановились в этой гостинице?

– Да, дальше по коридору. Заняли лучшие комнаты.

– Еще бы! Ладно, здесь полно девиц, которые могут привлечь его внимание. – Она вдруг обнаружила, что ее совсем не радует мысль, что сэр Гэмел может увлечься другой женщиной. – Говорят, мастер Макадам держит только лучших.

– Верно. Возможно, завтра сэр Гэмел обзаведется подружкой.

Обрадованная, что сэр Гэмел лег спать в одиночестве, Шайн Катриона тем не менее возразила:

– Продолжительное путешествие верхом может слишком утомить мужчину, чтобы предаваться подобным утехам.

– Пожалуй. Спи, дорогая. Утром тебе придется держаться рядом со мной.

– Ну, если ты считаешь, что это необходимо…

– Считаю.

– Хорошо. Спокойной ночи, Фартинг, – сказала Шайн Катриона и отвернулась.

Фартинг пробормотал ответное пожелание спокойной ночи и затих на своем матрасе.

Этим утром они покинули лагерь на рассвете, быстро собрав свои пожитки и стараясь не производить шума. Несмотря на все эти предосторожности, Шайн Катриона не удивилась, узнав, что Гэмел находится рядом. В глубине души она знала, что он последует за ними. И что он найдет ее на ярмарке, как бы она ни старалась затеряться в шумной веселящейся толпе. Закрыв глаза, она взмолилась, чтобы судьба уберегла ее от этой встречи. Время для любви и страсти еще не наступило. У нее есть более важная и неотложная цель.

День только начался, когда Шайн Катриона вместе со своими спутниками выбралась на оживленные улицы города. Кругом теснились киоски, лотки и обычные повозки, заваленные всякой всячиной. В густеющей толпе бродили жонглеры, фокусники и акробаты. В воздухе звенели крики продавцов, расхваливающих свои товары. Французский смешивался с шотландским, чистая речь благородных господ – с крестьянским говором и гэльским наречием, распространенным в Нагорье. Единственным местом на ярмарке, которое она обычно избегала, была травля медведей и барсуков – зрелище, от которого ей становилось дурно. А пока она просто бродила по рядам, разглядывая товары, выставленные на продажу.

Чего здесь только не было: ковры, посуда, украшения, ткани. От их разнообразия у Шайн Катрионы захватывало дух. На прилавках громоздились рулоны всевозможных расцветок и качества: от тончайшего шелка до грубого полотна. Оставалось только сожалеть, что у нее нет денег, чтобы купить себе ткань хотя бы на одно новое платье.

Продавцы не пропускали никого из проходивших мимо, настойчиво зазывая полюбоваться своими товарами. Зная, как тяжело достается им хлеб, Шайн Катриона переживала, что не в состоянии приобрести хотя бы самую пустячную вещицу.

– Катриона, – сказал Фартинг, шагавший рядом. – Я хотел бы посмотреть на медвежью травлю.

– Смотри. Я ничего не имею против.

– Ты ведь говорила, что терпеть не можешь подобные забавы.

– Но я никогда не запрещала тебе предаваться им.

– Я не хочу оставлять тебя одну, – сказал он.

– Ах да. – Она оглянулась по сторонам, но не заметила поблизости сэра Гэмела и его спутников. – Я совсем забыла. В любом случае их здесь нет, а со мной мальчики. Если что-нибудь случится, они могут поднять шум или сбегать за тобой.

– Если успеют. Нужно стараться избегать неприятностей, а не напрашиваться на них.

– Не волнуйся. Близнецы бегают очень быстро. И потом, что может случиться при таком скоплении народа? Купи нам пирог да по кружке эля. И можешь спокойно идти. – Шайн Катриона лукаво улыбнулась. – Это скрасит нам ожидание.

– Вижу, без взятки не обойтись, – проворчал Фартинг, отведя их на относительно свободное пространство.

– Чепуха. Взятка – это если бы мы попросили сладости.

Он все еще продолжал ворчать, когда оставил их, купив каждому по пирогу с мясом и по кружке эля, сдобренного специями и сахаром, а также по сахарному леденцу. Шайн Катриона с братьями устроились на скамье, стоявшей под деревом, неподалеку от прилавка с лекарствами. Продавец громогласно утверждал, что у него имеются снадобья от всех болячек души и тела. Чтобы привлечь внимание публики, рядом с ним давал представление кукольник. Шайн Катриона наслаждалась его проделками не меньше, чем ее маленькие братья, и настолько увлеклась зрелищем, что не замечала ничего вокруг.

Гэмел остановился так резко, что Лигульф, шедший следом, налетел на него. Не обращая внимания на возмущенную реплику брата, он замер на месте, пожирая глазами Катриону. Внезапно медвежья травля и ставки, которые они собирались сделать, потеряли для него всякий интерес.

Лигульф издал тихий стон:

– Все-таки ты ее нашел.

– Да. И к тому же одну.

– Не совсем, с ней мальчики.

– Они не создадут проблемы.

– Наверняка Фартинг где-то близко.

– Не слишком…

– Ты не знаешь, как вылечить его от этого безумия? – поинтересовался Лигульф у сэра Лесли.

– Нет. Оно не лечится, – ответил тот, запустив пятерню в свои густые темно-русые волосы. – И поражает мужчину в самое уязвимое место – в чресла. Пойдем, а то мы не успеем сделать ставки.

– Поставь за меня, Лесли, – рассеянно распорядился Гэмел, двинувшись в сторону Катрионы.

Лигульф что-то проворчал ему вслед, но Гэмелу было нечего сказать в ответ на озабоченность брата. Он мог только сожалеть, что вряд ли удержится от вторжения туда, куда не следовало. Еще ведь не поздно оставить все как есть.

Да нет, имеет, прошептал ему внутренний голос, заставив Гэмела поморщиться. Именно это двигало им – убежденность в собственной правоте, в том, что Катриона Магнус должна и будет принадлежать ему. Есть же какой-то способ! Гэмел не желал верить, что он нашел то, что так долго искал, только для того, чтобы тут же потерять. Это было бы несправедливо.

* * *

– К нам идет тот тип, – прошептал Белдейн, оборвав смех Катрионы. – Сбегать за Фартингом?

– Нет, – тихо отозвалась она.

– Но разве он не велел нам позвать его?

– Позовете, если мне не удастся справиться самой. Пусть Фартинг пока развлекается.

Гэмел замедлил свое решительное продвижение, чтобы купить три сувенира у проходившего мимо торговца. Поклонившись, он вручил прутья с привязанными к концу разноцветными ленточками Шайн Катрионе и ее братьям. Было невозможно не улыбнуться в ответ на такой галантный жест. Однако когда он без приглашения уселся рядом с ней на скамью, девушка нахмурилась, возмущенная подобной дерзостью.

– Благодарю вас, добрый сэр. – Она попыталась отодвинуться, но оставшаяся часть скамьи была занята ее братьями.

– По твоему виду не скажешь, что тебя порадовал мой подарок.

– Я удивлена отсутствию ваших друзей. Разве они не пришли с вами на ярмарку?

– Они отправились на медвежью травлю.

– А вам не нравится это зрелище?

– Просто я приметил нечто, что нравится мне гораздо больше. Где мастер Магнус?

– Он тоже на медвежьей травле. Наверняка они там встретятся.

Гэмел слегка улыбнулся:

– И тогда он сообразит, что я с тобой, и поспешит к тебе на выручку.

– Скорее всего. – Эта мысль несколько облегчила ее нарастающую нервозность.

– В таком случае мне следует поторопиться, чтобы извлечь максимум из тех коротких мгновений, что мы проведем наедине.

– Вы напрасно тратите время, сэр. Ничего не получится.

– Здесь для меня рай, – шепнул он, очерчивая кончиком пальца контур ее щеки.

– А может, смерть, – сказала Шайн Катриона, переведя взгляд на братьев, не обращавших на нее ни малейшего внимания. Не видя непосредственной угрозы, они увлеклись игрой, гоняясь друг за другом с подаренными прутьями.

Воспользовавшись освободившимся местом, она отодвинулась от Гэмела, но он последовал за ней.

– Сэр! – воскликнула она, когда его сильная рука обвилась вокруг ее талии.

– Ты чуть не свалилась со скамьи, милая, – отозвался Гэмел, прижимая ее к себе достаточно крепко, чтобы чувствовать, как вздымается и опускается ее грудь.

Оглянувшись, Шайн Катриона убедилась, что он говорит правду, и смущенно вымолвила:

– Вижу, теперь вы можете отпустить меня.

– И не подумаю.

– Что вам нужно? – почти простонала она. – Я не разбитная девица, которая раздает свои милости за красивые слова или звонкую монету. В любом случае я уже принадлежу другому мужчине.

– Я намерен изменить эту ситуацию.

– Даже если это было бы возможно, такие вещи требуют больше времени, чем имеется в вашем распоряжении. Мы не задержимся здесь надолго, вы тоже. Я не вижу ни одного достойного способа, чтобы вы могли достигнуть своей цели.

– В таком случае мне придется прибегнуть к недостойному. Единственное, чего я не стану делать, – это убивать Фартинга Магнуса. – Он твердо встретил ее возмущенный взгляд и добавил: – Хотя мне чертовски трудно удержаться, когда он протягивает к тебе свои руки.

Катриона тихо ахнула, когда его ладонь скользнула вверх и накрыла ее грудь. Ее обдала жаркая волна, сосок напрягся, пульсируя и требуя ласки. Она замерла, словно пригвожденная к месту его обжигающим взглядом, не в силах отстраниться и отвести глаза.

– Только Фартинг имеет на это право, – с трудом вымолвила она.

– Я тоже добьюсь его, – заявил Гэмел.

– Но я не хочу этого. Меня вполне устраивает моя жизнь, – возразила Шайн Катриона, сознавая, что лжет, и опасаясь, что голос выдаст ее.

– Ты хочешь сказать, что мои прикосновения оставляют тебя холодной?

– Да, и к тому же оскорбленной.

– Не верю. Видимо, это от холодности и оскорбленной невинности твоя грудь льнет к моей ладони. И жаждет, чтобы я приник к ней губами, предлагая свой сладкий нектар.

От его низкого, хрипловатого голоса и слов, которые он произносил, по телу Шайн Катрионы разливалось тепло. Она закрыла глаза, живо представив себе, как его голова прижимается к ее груди, и с ее губ сорвался стон. В нем было столько же желания, сколько беспомощности. Она не могла противиться его прикосновениям.

Ее охватила легкая паника. Из песен менестрелей она знала, что пылкая страсть – удел всех мужчин. Женщины искали любви. То, что творилось с ней, не могло быть любовью. Она приходит постепенно, обычно после свадьбы. Шайн не понимала, что происходит, и это пугало ее. Но даже страх не заставил ее высвободиться из объятий Гэмела.

Он потер большим пальцем затвердевшую маковку ее груди, и Шайн Катриону пронзила дрожь.

– Перестаньте, – прошептала она.

– Тебя тянет ко мне ничуть не меньше, чем меня к тебе. Значит, ты будешь моей.

– Вряд ли. Ибо она моя, – раздался холодный голос Фартинга, вызвав у Шайн Катрионы облегчение, смешанное с разочарованием.

Она с беспокойством наблюдала за Гэмелом, опасаясь, что бешенство, отразившееся у него на лице, обратится на Фартинга, положившего руку ей на плечо. С минуту он молчал, затем медленно поднялся, не выпуская ее руки, и запечатлел нежный поцелуй у нее на ладони, прежде чем отпустить ее. И только после этого встретил яростный взгляд Фартинга.

– Пока, – бросил он и зашагал прочь.

Глядя на свою руку и задаваясь вопросом, почему она сжала ладонь, словно пытаясь удержать поцелуй в кулаке, Шайн Катриона заметила:

– Он очень дерзок.

– Похоже, решил, что имеет на это право.

– Я его не поощряла, – сказала Шайн Катриона, что было правдой лишь отчасти, поскольку мужчина и не встретил отпора.

– Знаю, дорогая. Но то, что горит внутри у этого рыцаря, не нуждается в поощрении. – Фартинг уселся на скамью и прошелся пятерней по своим густым волосам. – Пожалуй, нам следует уехать отсюда не медля.

– Когда мы так нуждаемся в деньгах? Он сказал, что не станет убивать тебя… – начала она, зная, что Фартинг не трус, но терпеть не может кровопролития.

– А вот это уже наглость. Может, это я убью его, если дойдет до схватки.

Шайн Катриона удивленно уставилась на Фартинга:

– Такой вариант мне тоже не нравится.

Фартинг обнял ее за плечи и притянул к себе.

– Бедная растерянная Катриона. Ты знаешь больше многих девушек и все же очень мало. Не важно. Ты права: нам действительно нужны деньги. Поэтому мы останемся здесь, а дерзкий сэр Гэмел может отправляться к черту.

К концу дня Фартинг испытывал серьезное искушение перейти к более решительным действиям, чем просто игнорировать сэра Гэмела. Он был на грани того, чтобы убить наглеца. Гэмел следовал за ними как тень, то явно, то скрытно, Фартинг не мог поднять глаза, чтобы не встретить его взгляд.

– Этот чертов тип сидит у меня в печенках, – пробормотал он, когда они уселись ужинать, вернувшись в гостиницу Макадама.

– Но он ничего особенного не делает, – заметила Катриона.

– Верно, детка, только почему-то у меня такое ощущение, словно рядом со мной притаилась змея, готовая напасть.

– Странно, но, похоже, сэр Гэмел беспокоит тебя гораздо больше, чем меня. Загадка, не имеющая ответа. – Она вздохнула и пожала плечами.

– В жизни полно загадок, дорогая. – Фартинг окинул взглядом посетителей, набившихся в общий зал гостиницы. – Неплохо. Все больше солидная публика с толстыми кошельками. Ну как, вы готовы облегчить некоторые из них?

– Как всегда.

– Отлично. Подождем немного, пока эти олухи не затуманят свои мозги крепким элем Макадама, а потом я начну представление. Пока я буду отвлекать их своим ремеслом, вы, ребятки, займетесь своим.

Он улыбнулся и принялся за еду, что было совсем непросто. За соседним столиком сидел Гэмел, не сводивший с них пристального взгляда, и как ни пытался Фартинг избавиться от дурных предчувствий, ему это не удавалось.

Лигульф вздохнул и покачал головой, ненадолго оторвав Гэмела от созерцания Шайн Катрионы и ее семьи.

– По-моему, за весь день ты ни разу не взглянул в другую сторону, – сказал он, глядя на старшего брата со смесью раздражения и сочувствия.

– Наверное, ты прав, – слабо улыбнулся Гэмел. – Мастер Магнус с каждой минутой все больше звереет.

– Гэмел, она принадлежит ему. У них семья. Неужели ты не можешь оставить их в покое?

– Не могу. Если бы мог, давно бы это сделал. Весь мой здравый смысл сгорел в огне, который бушует у меня в крови. – Он взглянул на женщину, строившую глазки ему и его спутникам, и мрачно добавил: – Здравый смысл и способность желать других женщин. Они не стоят ее.

– Все равно я не представляю, как ты рассчитываешь получить желаемое. Фартинг блюдет ее как зеницу ока, да и она не какая-нибудь легкомысленная девица.

– Верно. Но скажите мне, – вкрадчиво произнес Гэмел, – какое ремесло, помимо фокусника, требует ловкости рук? – Он замолчал, терпеливо ожидая, пока его спутники обдумают вопрос.

– Думаешь, они промышляют воровством? – поинтересовался сэр Лесли после некоторого раздумья.

– Я просто уверен в этом. Более того, я догадываюсь, как она это делает.

– Она?

– Да, Лигульф, она. Пока мастер Магнус отвлекает внимание публики своими бойкими речами и умелыми фокусами, она облегчает карманы зевак. Близнецы тоже участвуют в этом. Правда, я не знаю как. Как только разгадаю их секрет, она будет моей.

– Почему это?

– Потому что я пригрожу, что обвиню их в воровстве, если она откажется, – ответил Гэмел.

– Гэмел, ты же знаешь, какое наказание полагается за воровство. Ты утверждаешь, что неравнодушен к девушке, и в то же время готов подвергнуть ее клеймению, если не чему-нибудь похуже, если она откажет тебе?

– Да нет, на самом деле я не собираюсь обвинять их в воровстве, но она-то этого не знает.

Лигульф нахмурился:

– Все равно это нехорошо.

– Возможно, но воровство не лучше. Уверяю тебя, Лигульф, это самый безобидный план из всех, что я смог придумать. – Гэмел покачал головой, предупреждая дальнейшие возражения. – Побереги дыхание. Меня все равно не переубедишь. Если придется, я сам отвечу перед своей совестью, но позже. А пока я буду делать все, чтобы завладеть этой женщиной. – Он улыбнулся. – Кстати, это возвращает нас к цели твоего приезда сюда, мой молодой друг, к осуществлению которой ты даже не приступал. Поторопись!

Сэр Лесли расхохотался, глядя на залившегося краской Лигульфа.

– И правда, парень. Здесь полно подходящих девиц, хотя бы вон та, что не перестает тебе улыбаться.

Воспользовавшись тем, что его спутники принялись поддразнивать Лигульфа, Гэмел вернулся к наблюдению за Катрионой. Он понимал, что если не найдет способа заполучить ее сегодня, то лишится последнего шанса. Инстинкт подсказывал ему, что Магнусы опять попытаются ускользнуть на рассвете. Учитывая, что он обещал отцу вернуться в Данкойл, ее след простынет.

Когда Фартинг занял место, откуда его могли видеть все, Гэмел не без восхищения признал, что тот умеет привлечь к себе внимание. К тому же Фартинг оказался искусным фокусником, и большинство присутствующих быстро увлеклось его искусством, которое он показывал, тщетно пытаясь разгадать их секреты. Даже Гэмел заинтересовался, однако продолжал наблюдать за девушкой и ее маневрами.

Сразу же после начала представления она принялась прогуливаться в толпе. Братья тенью следовали за ней. Чтобы оправдать свое праздное блуждание, она время от времени останавливалась, перекидываясь словами с девушками, прислуживавшими в таверне. Скоро на нее перестали обращать внимание. Как только интерес публики оказался прикованным к трюкам Фартинга, Шайн Катриона занялась своими.

Ловко, почти не выказывая страха, она извлекала у зазевавшихся зрителей кошельки, проворно вытаскивала оттуда часть денег и так же незаметно возвращала кошельки владельцам. Крепко подвыпившие, те даже не догадывались, что их обворовали. Если у кого-то и возникали подозрения, они рассеивались, стоило им задаться вопросом: какой вор ограничился бы частью денег? Он забрал бы все деньги и кошелек в придачу. Эта уверенность была прикрытием юной воровки, спасая ее от разоблачения. Близнецы украдкой рассовывали добычу по карманам и по очереди удалялись, чтобы спрятать ее более надежно.

Правда, на этот раз Шайн Катрионе было трудно полностью сосредоточиться на том, что она делает. Она нисколько не сомневалась, что сэр Гэмел по-прежнему наблюдает за ней. Молясь, чтобы ее руки не попали в пиле его зрения, она постаралась выбросить из головы все мысли о нем. Его присутствие отвлекало ее от дела, а оно требовало безраздельного внимания.

– Все, попалась, – произнес Гэмел тихим, но напряженным тоном, схватив сэра Лесли за мускулистое предплечье. – Ты только погляди, Лесли. До чего же мастерски работают. Настоящие виртуозы. Понаблюдай за ее правой рукой. Видишь? Вот она вытаскивает кошелек у того олуха, забирает деньги и возвращает кошелек назад. А теперь посмотри на ее левую руку, потянувшуюся к юному Белдейну. Видел? Парню осталось только сунуть добычу в карман.

Сэр Лесли скорчил гримасу, затем почесал затылок.

– Что-то здесь нечисто, но, признаться, я не заметил того, о чем ты толкуешь.

Лигульф недоуменно нахмурился:

– Но зачем она возвращает кошелек?

– О, в этом вся хитрость. Вряд ли человек сообразит, что его обворовали, если кошелек на месте и в нем позвякивают монеты. Даже если он их пересчитает, то будет скорее озадачен, чем заподозрит кражу. Наверное, я перепил, решит он, или взял с собой меньше денег, чем мне казалось. Вот первые мысли, которые придут ему в голову. Да и кто поверит подвыпившему гуляке, если он все-таки поднимет шум? Какой вор оставит в кошельке деньги? Вместо сочувствия бедняге посоветуют тщательнее пересчитывать деньги и перестать скандалить.

– Ловко придумано, Гэмел. Но как ты собираешься вывести их на чистую воду?

Гэмел медленно поднялся со своего места.

– Постараюсь перехватить ее прежде, чем она вернет очередной кошелек, – промолвил он и двинулся сквозь толпу, осторожно пробираясь к Шайн Катрионе.

Улыбнувшись мужчине, который спросил у нее, как Фартингу удается пронзать кинжалом собственную руку так, чтобы не пролилось ни капли крови, Шайн Катриона покачала головой:

– Я не могу рассказать вам этого, добрый сэр.

– Полно, мистрис, наверняка вы знаете все секреты вашего мужа.

– Вовсе нет, – возразила она со скромным видом, между тем как ее пальцы ловко вытащили у него кошелек. – Какая женщина знает все секреты своего мужа?

– Очень немногие, слава Господу, – рассмеялся мужчина.

Шайн Катриона тоже рассмеялась, проворно вытащив из его кошелька часть денег, и приготовилась вернуть его хозяину. Кровь застыла у нее в жилах, когда перед ней неожиданно появился Гэмел, встав между ней и ее жертвой. Хотя он не мог видеть кошелек, который она держала в руке, Шайн Катриона мгновенно поняла, что он в курсе ее действий. Это явственно читалось в его зеленых глазах. Она с трудом подавила инстинктивный порыв бежать.

– Осторожнее, приятель, – благодушно заметил обворованный мужчина. – Я бы на твоем месте подумал, прежде чем пялить глаза на женушку фокусника.

– А что, он превратит меня в жабу? – отозвался с усмешкой Гэмел, вызвав добродушный смех мужчины.

Несмотря на острое желание пронзить обоих кинжалом, Шайн Катриона устремила на Гэмела умоляющий взгляд.

– Пожалуйста, сэр, – прошептала она.

– Надеюсь, вы не откажетесь выпить со мной, мистрис Катриона, – любезно произнес Гэмел, пройдясь кончиками пальцев по ее заалевшей щеке.

Внезапно она поняла, какую плату он потребует за то, чтобы держать язык за зубами относительно ее занятий.

– Идемте, – негромко скомандовал он, взяв ее под руку. – У мастера Макадама отличная медовуха.

– О да, – поддакнула ее жертва. – Надо бы и мне промочить горло. Эй, – пробормотал он, – а где мой кошелек?

С ловкостью, выработанной годами, Шайн Катриона нагнулась, и кошелек вдруг оказался на полу.

– Вы уронили его, сэр. – Она подняла кошелек и вручила его мужчине. – Наверное, он выпал из вашего кармана, когда этот господин протиснулся между нами. Вам следует надежнее прятать свои вещи.

– Должно быть, так и было. А я уж испугался, что воришки добрались до заведения Макадама.

– Что вы, сэр. Он никогда этого не допустит.

– Идемте, – настойчиво повторил Гэмел. – Вас ждет выпивка. Считайте это ответом на гостеприимство, которое вы оказали нам вместе с мастером Магнусом прошлым вечером.

Вынужденная подчиниться его нежной, но твердой руке, державшей ее за локоть, Шайн Катриона сунула деньги Бэрри, который кинулся прочь, чтобы спрятать краденое. Хотя она была осторожна, как всегда, взгляд Гэмела проследил за этим мимолетным движением, укрепив ее в убеждении, что ему все известно. Она отметила, что Фартинг видел, как Гэмел повел ее к своему столу и усадил рядом с собой на короткую скамью, предназначенную скорее для одного, чем для двоих.

– Я восхищен вашими разносторонними дарованиями, – сказал он, устремив на нее иронический взгляд.

– Спасибо, сэр, – отозвалась Шайн Катриона с напускной бравадой, молясь, чтобы все обошлось без скандала и неприятностей.

Закончив очередной фокус, Фартинг отделался от желающих продолжения и решительно направился к столику, за которым сидела Шайн Катриона. Ему не понравилось самоуверенное выражение лица Гэмела. У рыцаря был такой вид, словно он знал, что игра окончена, причем в его пользу.

Подойдя к столу, он уперся ладонями в его гладкую поверхность и слегка подался вперед.

– Я не думал, что вы такой непонятливый, сэр Гэмел. Она моя.

– Она воровка, – парировал Гэмел, хотя и достаточно тихо, чтобы никто из окружающих не слышал.

Фартинг бросил взгляд на Шайн Катриону и побледнел, когда она кивнула. Каким-то образом Гэмел узнал, чем она занимается, и теперь собирался воспользоваться этим открытием к своей выгоде. С холодной и тягостной ясностью Фартинг осознал, что рыцарь прав, будучи уверен, что одержал победу. Теперь у него имелось оружие, которое Фартинг не мог отразить.

– Вы собираетесь обвинить ее в воровстве? – спросил он, переведя взгляд на Гэмела.

– Я могу это сделать, – небрежно отозвался тот, пройдясь костяшками пальцев по щеке девушки.

– Но можете и не делать. – Нетрудно было догадаться, что станет предметом сделки, и Фартинга захлестнул гнев.

– Могу и не делать, – согласился Гэмел, невозмутимо встретив его холодный взгляд.

– А какова цена вашей уступчивости?

– Она проведет эту ночь со мной.

– То есть вы не станете обвинять ее в воровстве, если переспите с ней, как с обычной шлюхой? – В глазах Гэмела мелькнуло сожаление, даже вина, но Фартинг знал, что бесполезно пытаться сыграть на них.

– Если она проведет эту ночь со мной, – поправил Гэмел.

– Сдается мне, что вы блефуете, сэр рыцарь. Вы слишком сильно желаете ее, чтобы подвергнуть подобному риску.

– Да, я отчаянно желаю ее. Но бывают ситуации, когда человек желает чего-то настолько сильно, что готов на все, лишь бы получить желаемое. Хотите проверить степень моего желания?

Фартинг молчал, борясь с вспышкой ярости, туманившей рассудок. Ему хотелось убить негодяя на месте, но Шайн Катриона переключила его внимание на себя, накрыв своей мягкой ладонью его крепко стиснутый кулак.

– Ты всегда учил меня взвешивать все обстоятельства, прежде чем делать выбор. – Она подняла руки ладонями вверх, изображая весы. – Здесь то, что сэр Гэмел требует за свое молчание. – Она слегка опустила левую руку. – А здесь клеймение, тюрьма, надзиратели, которым позволено делать с арестантками все, что они пожелают, а также вероятность того, что от меня потребуют назвать имена сообщников. Смогу ли я хранить молчание, учитывая их способы дознания? Кроме того, вполне возможно, что я лишусь руки, а может, и жизни. – С каждым доводом Шайн Катриона все ниже опускала правую руку, пока та не коснулась стола. – Добавь сюда угрозу твоей жизни и жизням близнецов – и выбор очевиден, – подытожила она, подняв глаза на искаженное мукой лицо Фартинга. – Настолько очевиден, что его, в сущности, и нет.

– Почему же? Я могу прикончить этого мерзавца, – хрипло произнес Фартинг, потянувшись к своему кинжалу, но она перехватила его руку.

– Пожалуйста, Фартинг. Я не хочу, чтобы из-за меня пролилась кровь. Умоляю тебя, смирись.

Фартинг издал возглас, в котором смешались гнев и досада, и выпрямился. Он видел, что она приняла решение, и не мог помешать ей, не подвергнув их всех серьезной опасности.

– Я буду прямо под окнами. Только позови, и я примчусь. Даже если мне придется выломать дверь. – Смахнув со стола кружки, с грохотом разбившиеся о пол, он круто повернулся и зашагал к выходу.

Шайн Катриона инстинктивно попыталась последовать за ним, но Гэмел удержал ее на месте.

– Белдейн, Бэрри, – сказала она, обращаясь к близнецам, растерянно наблюдавшим за ними. – Идите за Фартингом. Побудьте с ним.

Мальчики послушно направились к двери, и она проводила их долгим взглядом. Тем временем служанка убрала осколки посуды, разбитой Фартингом, и принесла выпивку. Взглянув наконец на спутников Гэмела, Шайн Катриона заметила, что они совсем не в восторге от его действий. Если Гэмел ощущал такую же неловкость, то умело ее скрывал.

– Вы нанесли Фартингу глубокую рану, – тихо произнесла она. – Мне хотелось убить вас за это.

Глаза Гэмела слегка расширились.

– Полагаю, Фартинг в состоянии постоять за себя.

– В таком случае вам следует быть вдвойне осторожным.

К ее раздражению, Гэмел только улыбнулся и обвил рукой ее плечи. Шайн Катриона сделала глоток медовухи, стараясь сохранять спокойствие. Не в ее силах изменить того, что случилось, и избежать того, что произойдет. Что толку попусту переживать? Так она только измотает себе нервы и усложнит свое положение.

Пока же ее тревожило не столько предстоящее бесчестье, сколько удовольствие, которое она получала от прикосновений пальцев Гэмела, поглаживавших ее шею. Они возбуждали в ней такой жар, что она боялась, что сгорит изнутри.

В отчаянной попытке избавиться от мыслей о близости Гэмела и ее воздействии на нее Шайн Катриона попыталась сосредоточиться на том, что происходило вокруг. Ее взгляд остановился на юном красавчике Лигульфе, который краснел и смущался от знаков внимания цветущей брюнетки. Ей хватило мгновения, чтобы понять, почему он чувствует себя так неловко от того, что в любом другом мужчине разожгло бы похоть.

– Твой брат впервые приударяет за женщиной? – спросила она у Гэмела.

Гэмел медленно кивнул, гадая, что она имеет в виду. В данный момент его не слишком беспокоили проблемы Лигульфа. Ему не терпелось увести девушку к себе в комнату, но он ждал, пока она допьет вино, надеясь, что это поможет ей освоиться с ситуацией.

– По-моему, Мэри ему не нравится, – заметила она, сделав знак одной из горничной. – Она грубовата и не слишком чистоплотна.

– Ты хорошо знаешь этих женщин? – спросил Гэмел, проклиная саму мысль, что она может иметь что-то общее с трактирными служанками.

– Мы часто останавливаемся в этой гостинице. Большинство из них давно работает здесь. А вот и Джанет. – Она улыбнулась женщине с иссиня-черными волосами, которая подошла к их столику.

– А где Фартинг? – поинтересовалась та с улыбкой.

– Скорее всего в нашей комнате. Но сэр Гэмел любезно согласился составить мне компанию.

Джанет бросила взгляд на Гэмела, и ее глаза понимающе расширились.

– Понятно.

– Посмотри на этого ягненка. – Катриона кивнула в сторону Лигульфа. – Мне кажется, у Мэри нет подхода, который требуется в данном случае.

– У этой неряхи? Эй, Мэри, – окликнула она свою товарку, – тебя зовет Макадам.

Мэри скорчила недовольную гримасу, но оставила Лигульфа в покое. Гэмел догадывался, что она просто не осмелилась уличить Джанет во лжи. Он чуть не улыбнулся, когда Джанет тут же подсела к Лигульфу, вызвав раздраженное ворчание Мэри, которая неохотно двинулась прочь.

Понаблюдав за своим братом и Джанет, Гэмел заметил:

– Кажется, дело пошло.

Шайн Катриона кивнула:

– Джанет умеет обращаться с мужчинами. Но это обойдется дороже.

– У нас достаточно денег. В конце концов, сколько может стоить одноразовое траханье?

– Одноразовое? Нет, сэр. Чтобы ягненок возмужал, требуется время. Никто не относится к этому делу с такой добросовестностью, как Джанет. Если ваш брат окажется в ее постели, то останется там до утра.

– Воистину редкая добросовестность.

Шайн Катриона пожала плечами.

– Вы же хотели сделать из него мужчину.

– А как вышло, что ты так много знаешь о подобных вещах?

– Я не какая-нибудь изнеженная девица благородного происхождения, которую держат в невежестве вплоть до самой свадьбы.

– И все же в тебе чувствуется определенная невинность.

Шайн Катриона поспешно уткнулась в свою кружку, сделав глоток. Скоро сэр Гэмел узнает, насколько она невинна. Она не представляла, как объяснит ему этот факт. Оставалось только надеяться, что он не заметит, что женщина, которая считается женой Фартинга Магнуса, – девственница.

– Допивай свое вино, Катриона, – произнес он, запечатлев поцелуй у нее на шее.

– Сейчас, – отозвалась она, смущенная хриплыми нотками, прозвучавшими в его голосе.

– Поторопись. – Его губы переместились к ее уху. – Клянусь, я готов овладеть тобою… прямо здесь.

– Что ж, это будет неплохое развлечение для постояльцев Макадама.

– Их бесстыжие глаза – единственное, что останавливает меня.

– Вы уверены, что не передумаете? – спросила она, сознавая, как глупо звучит этот вопрос.

– Нет. Мной сейчас руководит не рассудок.

Шайн Катриона поднесла кружку к губам и чуть не поперхнулась, когда его язык прошелся по контуру ее уха. Ее охватило такое сильное желание, что она чуть не вскрикнула. Даже глоток вина не остудил пламя, вспыхнувшее у нее внутри. Не успела она опустошить кружку, как Гэмел поднялся и решительно направился к своим комнатам, увлекая ее за собой. Она бросила взгляд на его спутников. Они по-прежнему казались недовольными, но даже не попытались вмешаться.

* * *

Лигульф проводил брата хмурым взглядом.

– Она приворожила его, – буркнул он.

Джанет рассмеялась:

– О да. Она настоящая чаровница. И даже не подозревает об этом, что только усиливает ее чары.

– Не понимаю, почему он не может оставить ее в покое.

– К утру поймешь, – заверила его Джанет, поглаживая его руку. – А твой брат, – она снова рассмеялась, – будет очень удивлен, поскольку Шайн Катриона покинет его спальню, изменившись так же, как изменишься ты, расставшись со мной.

– Ничего подобного!

– Ты про себя или про Катриону?

– Про Катриону, – пробормотал он.

Джанет улыбнулась, а Лигульф залился краской, сообразив, что признался в собственной невинности.

Фартинг стоял на улице, глядя на окна сэра Гэмела. Он все еще жаждал всадить кинжал в грудь этого негодяя. Бесясь от сознания собственной беспомощности, он попытался найти утешение в вине, но напрасно. Кровь его слишком кипела, а мозг был слишком возбужден, чтобы успокоиться.

Близнецы наконец заснули, утомленные созерцанием его бессильной ярости, и Фартинг оставил их в комнате. Ему не составило труда определить, где находится окно сэра Гэмела. Он смотрел на него, пытаясь найти способ помочь Катрионе, но все его планы были слишком рискованными и имели слишком много недостатков. Его руки связаны, с горечью признал он. Катриона права: у них нет выбора. Он обучил ее воровскому ремеслу, и теперь она расплачивается за это.

Подавленный чувством вины, Фартинг расположился под окном Гэмела с твердым намерением провести здесь всю ночь. Если хоть один крик боли или страха – поклялся он себе – достигнет его ушей, он перережет горло сэра Гэмела, невзирая на последствия.

Date: 2015-09-22; view: 224; Нарушение авторских прав