Глава 12. – Ребенок спит, мы поели, постель готова, – проговорил Тэвиг, стоя по другую сторону костра и глядя на все еще молчавшую Мойру

– Ребенок спит, мы поели, постель готова, – проговорил Тэвиг, стоя по другую сторону костра и глядя на все еще молчавшую Мойру. – Теперь мы можем и поговорить.

– О чем ты хочешь поговорить? – поинтересовалась Мойра, испытывая легкое волнение от его взгляда.

– О ребенке. Ты не сказала мне ни слова с того момента, как Йен отдал его мне. Господи, да ты едва взглянула на меня! Мне нужно знать, что творится в твоей прелестной головке.

Приглядевшись к Тэвигу, Мойра поняла, что тот говорит правду. Ему действительно необходимо знать, о чем она думает. Это было приятно и в то же время смущало. Прошло очень много времени с тех пор, когда кто-то по-настоящему желал знать, что она думает, что испытывает. Мойра не знала, как выразить свои ощущения и мысли словами. Разумнее было бы говорить честно, но не слишком распространяться по поводу своих чувств по отношению к Тэвигу. Она все еще считала, что говорить о своей любви и пытаться заставить полюбить себя, было бы нечестно и даже жестоко. Она не должна, не имеет права остаться с этим мужчиной. Ужасные события, произошедшие в деревнях, где они останавливались, лишь укрепили ее уверенность в том, что союз между ними опасен.

– Красивый ребенок, – наконец проговорила она. – И тебе нужно дать ему имя. Мы не можем продолжать называть его “ребенок”.

– Нет, не можем, я знаю. Я решил назвать его Адэром. Так звали моего друга.

– Одного из тех, кого убили люди Айвера?

Когда Тэвиг кивнул, она слабо улыбнулась:

– Подходящее имя.

– Он был хорошим человеком. Теперь у ребенка есть имя. Ты хочешь попытаться отвлечь меня чем-то еще, пока мы не начнем разговор?

– Я не очень хорошо понимаю, что ты хочешь от меня услышать. И вообще, имею ли я право высказываться?

Тэвиг подошел к ней и взял за руку.

– Больше, чем кто-либо другой. Да, теперь мы любовники. Это точно дает тебе право сказать пару-другую слов, когда мне вручают сына, рожденного другой женщиной. Я не вел бы себя столь сдержанно, если бы появился некто и отдал тебе ребенка, рожденного от другого мужчины.

– Нет. Думаю, ты нашел бы что сказать, – пробормотала Мойра с легкой улыбкой.

Тэвиг насупился, выслушав ее ответ.

– Но этот ребенок – твой сын, – продолжила она. – Это видно, стоит лишь разок взглянуть на его личико.

– Да. Я понял, что он – мой, с того самого момента, как взял его на руки. Я не хотел бы от него отказываться. Но учитывая, с каким количеством мужчин Джинни валялась в сене, то, что именно мое семя укоренилось, похоже на причуду судьбы. Особенно потому, что я был предельно осторожен, – пробормотал он, хмурясь и пытаясь припомнить, что сделал не так.

– Может быть, она не смогла избавиться от твоего семени.

Мойра зарделась, когда Тэвиг взглянул на нее с удивлением.

– Я знаю, так поступают. Служанки в замке сэра Бернарда часто вольно ведут себя с дружками, но незаконных детей мало. Я уверена, что такая небезупречная женщина, как Джинни, должна была научиться избавляться от нежеланного ребенка. Ты породил очень сильного мальчугана, который не дал Джинни освободиться от него.

– Наверное, ты права. Сейчас мы разговариваем, ты даже смотришь на меня время от времени, но до сих пор не сказала, что думаешь обо всем этом. Не пытайся говорить, что вообще ничего не думаешь, потому что ты молчала и не смотрела на меня несколько часов. Я опасался, что ты осуждаешь меня, но не вижу никаких признаков особого недовольства.

– Я подавила его.

– Ах, значит, все-таки была недовольна.

– Не понимаю, почему ты говоришь об этом с таким удовольствием.

– Я все время ощущал смущение и неуверенность. Я думал, что ты злишься. Мне просто нравится, что я оказался прав.

Мойра тихо рассмеялась.

– Сэр Макалпин, не стоит быть таким самоуверенным. Злость была лишь частью моих эмоций. – Она жестом попросила Тэвига помолчать. – Нет, не дави на меня. В неразберихе ощущений я сама запуталась. И сейчас, поверь, просто невозможно объяснить все это тебе.

– Тогда скажи, почему ты злилась на меня.

– Значит, ты хочешь ясности? Давай попробуем разобраться. Я начала с того, что напомнила себе: ребенок, вызвавший во мне недовольство, был зачат долгих восемнадцать месяцев назад. Тогда я не знала, кто ты такой, да и ты ничего не знал обо мне. Было бы глупо расстраиваться из-за того, что произошло еще до нашей встречи.

Мойра рассмеялась, когда Тэвиг заключил ее в объятия.

– Ты так доволен. Никогда не думала, что ты будешь так озабочен моим недовольством.

– Но это так. Когда Йен дал мне малыша Адэра, я увидел, как бедный мальчуган превращается в огромную стену, возникающую между нами.

Мойра взглянула на него с болью и сочувствием.

Зачем тебе думать об этом сейчас? Ведь стена рухнула. Да, неприятно, что мать ребенка – Джинни. В конце концов, эта женщина пыталась убить меня. Она не смогла бы сделать это собственными руками, поэтому попыталась заставить других совершить преступление за нее. Но я никогда не допущу, чтобы это настроило меня против тебя или ребенка. Ты переспал с женщиной, которая того желала. Не более и не менее того.

Мойра поняла, что в словах ее содержался намек на вопрос, и невольно поморщилась, когда Тэвиг улыбнулся в знак того, что расслышал этот намек.

– Не более и не менее. Как я и говорил вчера вечером: все, что было до этого, несущественно для меня. Тяжело говорить подобные вещи, потому что, повторюсь, я не хочу отказываться от ребенка, но я позволил похоти командовать мной, как это часто бывало в прошлом. – Тэвиг взглянул на младенца, спавшего рядом с постелью, приготовленной для них с Мойрой. – Нужно было, прости, попридержать штаны. Я не сожалею о рождении мальчика, но горько сожалею о том, что родила его именно Джинни. Среди всех женщин, которых я знал с тех пор, как почувствовал в них искру интереса к себе, она – последняя, кого я выбрал бы в качестве матери моего ребенка. Плохо так говорить, но ее смерть – самый лучший выход. Она не воспитала бы Адэра хорошим человеком.

– И она не сможет использовать твоего сына против тебя. Хватит. Не следует плохо говорить о покойниках, а как раз сейчас, боюсь, мы не найдем в сердцах ни единого доброго слова, поминая Джинни. Однако тебе придется научиться этому, прежде, чем Адэр вырастет настолько, чтобы начать задавать о ней вопросы тебе.

– Тебе тоже, – напомнил он. – Меня ведь не будет рядом с ним? Не так ли? Когда мы доберемся до места, мои родственники уже будут у твоего кузена Мунгана. Или прибудут вскоре и потребуют вернуть меня.

– Нет, если мы будем женаты, это исключено.

– Ты ведь не собираешься начинать все сначала?

– Это из-за Адэра?

– Нет, и ты это прекрасно знаешь. Меня совершенно не волновало бы, сколько у тебя было незаконных детей до нашей встречи, знай я, что могу стать твоей женой. Нет, Тэвиг, дело не в ребенке и не в твоем бурном прошлом. Тут другое. Мне становится все более очевидным, что наш союз может привести нас прямо на виселицу или к погребальному костру. То, что происходило в каждой из двух деревень, где мы останавливались, наводит именно на эти мысли. Суеверия и страх, который они вызывают, глубоко укоренились в жителях этой страны. Когда доходит до этого, люди страдают или их убивают.

Тэвиг в сердцах выругался, когда Мойра отправилась чистить миски и укладывать пищу обратно в мешки.

– Но мы не можем отказаться от собственной жизни из-за того, что другими людьми владеют глупые страхи и предрассудки.

– Я знаю, но не обращать на это внимания тоже невозможно. Я не могу жить, думая, что каждую ночь к нам могут ворваться люди, пинком открыть дверь и, высоко подняв фонари, потащить нас на смерть. Я не могу жить, зная, что в любой момент нам придется скрываться в лесу и бежать под крики: “Ведьма! Ведьма!” – Она стояла перед ним, решительно уперев руки в бока. – Мы оба мучимы тем, что вызывает у многих подозрения. Порознь мы, возможно, сможем прожить без больших неприятностей. Вместе мы будто притягиваем подозрительные взгляды, и это нас точно убьет. Нас, вспомни, уже дважды чуть не убили из-за этого.

Тэвиг схватил ее за руку и притянул к себе, усадив на колени.

– Не совсем так. Один раз нам доставил неприятности мой дар. Второй раз виноваты были ревнивая женщина и амбициозный священник.

– Амбициозный? Почему ты считаешь священника амбициозным?

– Тебя обвиняла только Джинни. Ни один мужчина, ни одна женщина или ребенок из деревни не выступили вперед и не заявили, что ты им как-то навредила. Хороший священник послал бы всех по домам, понял бы, что вся проблема состоит в уязвленном тщеславии гулящей женщины. Только не этот священник. Он увидел возможность показать себя. Найти и уничтожить одного из слуг сатаны. Так он обрел бы поддержку паствы. Нам предназначалась роль ступени к церкви, которая была бы больше и богаче. Может быть, он пошел бы и дальше.

– Не очень-то праведный он человек, получается?

– Да уж. А вот священник, который служит в моей церкви, действительно благочестив.

– А ты очень упрямый человек?

– Когда точно знаю, чего хочу, я изо всех сил стараюсь получить желаемое.

– Не знаю, почему ты так уверен, что хочешь жениться на мне. Мы пробыли вместе только чуть больше недели.

– Должно быть, ты знала что-то важное, раз стала моей любовницей.

Мойра повернулась так, что оказалась к Тэвигу лицом и мягко обняла его ногами.

– Я знала, что хотела тебя, – тихо проговорила она, обвивая руками его шею и целуя в губы. – И еще знала, что буду вечно раскаиваться, если не утолю страсть, которую ты смог во мне разжечь.

Она медленно покрыла его лицо нежными поцелуями.

Ты пытаешься отвлечь меня от разговора о браке, – сказал он, не отстраняясь.

Голос его становился все более хриплым, а она уже осыпала поцелуями его подбородок и шею.

– Удается?..

– Да, негодница. Прекрасно удается.

Она рассмеялась, когда он встал, подхватив ее на руки. Тэвиг отнес ее к жесткому ложу, осторожно положил ее и опустился сверху. Она соблазняла его не для того, чтобы заставить замолчать. Она всем своим существом желала его. Мойра подозревала, что смертельная опасность снова разожгла в ней страстное желание. Вкусить страсть, которую он мог разжечь в ней, – самый сладкий способ доказать себе, что снова ускользнула от смерти.

– Может быть, теперь мы сможем закончить то, что начинали сегодня дважды, но нас оба раза прервали, – пробормотал он, разуваясь сам и разувая Мойру. – Да, и я боялся, что ты подумываешь, не отвергнуть ли меня вообще.

– Из-за Адэра?

Она подняла бедра, помогая быстрее снять с нее верхнюю и нижнюю юбки.

– Я не смог догадаться, что, став такой отстраненной, ты просто пыталась разобраться с собственными мыслями и чувствами. Я боялся, что ты просто не могла простить меня. А я не мог, да и не стал бы отрицать, что ребенок мой. Этот малыш все так запутал. Я не был уверен, что смогу преодолеть расстояние отчуждения, выросшее между нами, и снова приблизить тебя.

Откинув в сторону остатки одежды, Тэвиг опустился в объятия Мойры, с облегчением вздыхая.

– Я боялся, мы никогда больше не будем вместе, – прошептал он ей на ухо.

– Тэвиг, я почти безоглядно бросилась к тебе в объятия, зная тебя всего неделю. Неужели ты и правда думаешь, что, нарушив условности столь абсолютно и быстро, я отвернулась бы от тебя из-за того, что ты зачал ребенка, еще даже не встретив меня?

– Да, но ведь ты не протестуешь против невежественных людей, которые хотят развести нас в разные стороны. Ты согласна расстаться по этой вздорной причине.

Он вгляделся в ее глаза, откидывая пряди волос с лица.

– Страх невежественных людей может убить нас. А ребенок не может причинить нам никакого вреда.

Она запустила пальцы в его волосы и притянула его голову к себе.

– Ты должен понять, что я забочусь исключительно о твоей безопасности.

– Понимаю, и это вселяет в меня надежду. Однако твои опасения льстили бы мне еще больше, если бы ты решилась разделить со мной риск, – хохотнул он.

Мойра не успела произнести ни слова, потому что он закрыл ей рот поцелуем. Она перестала думать, позволив себе лишь ощущать. Хотелось раствориться в их взаимной страсти, забыть страх, испытанный всего несколько часов назад. Их близость с Тэвигом внушала ей странную смесь ощущений – свободы, силы, красоты и безопасности. Да, полнейшей безопасности, вопреки всему.

Она целовала его, как он ее, касалась его, как и он. Чем смелее становилась Мойра, тем сильнее разгоралась страсть Тэвига, он постепенно терял контроль над собой, разжигая желание Мойры. Когда тела их слились воедино, она жадно приняла его. Вспышка экстаза была ослепительной. Она лишь смутно ощутила, что испытал Тэвиг, хрипло выкрикнув ее имя, когда стремительно впала в состояние сладкого полузабытья и блаженства.

Мойра медленно приходила в себя, наслаждаясь сохранявшимся теплом в своем теле. Тэвиг предпринял вялое усилие, чтобы выйти из нее, а она вцепилась в него, притягивая к себе руками и ногами. Когда остатки желания покинули тело, Мойра вздохнула. Она была удовлетворена и счастлива, страх ослаб, и все же хотелось, чтобы то восхитительное ощущение, которое вызвал в ней Тэвиг, все длилось и длилось до бесконечности.

– Дорогая, ты просто чудо, – прошептал Тэвиг, ослабляя объятия, поворачиваясь на бок и притягивая ее к себе.

– И хорошая ученица. – Мойра улыбнулась, уткнувшись ему в плечо, и лениво провела ладонью по его широкой груди. – Это хорошо?

– О да, этот мужчина считает именно так. Хотя это может навредить его здоровью. – Он улыбнулся и поцеловал Мойру в лоб. – Лучше всего нам сейчас поспать. От ночи осталось не много, мы проспим день. А впереди у нас еще много миль.

Томно потянувшись, когда Тэвиг поднялся, чтобы одеться, Мойра лениво прикинула, знает ли ее любимый, что у него отличная фигура. Зевок не позволил более любоваться красивой мужской фигурой Тэвига – Мойра поняла, как сильно она устала. Надев рубашку, она дождалась, когда Тэвиг вернется в постель, и устроилась в его объятиях. Даже когда она расслабилась и собралась заснуть, одна мысль не давала покоя.

– Ребенок, – сказала она и села, чтобы взглянуть на спящего малыша. – Ты уверен, что с ним ничего не случится, если оставить его спать на земле?

– У нас нет для него другого места для сна.

– Тэвиг, по-моему, он достаточно большой, чтобы двигаться. Он может проснуться, пока мы будем спать, и уползти.

Тэвиг сел, хмурясь и потирая подбородок.

– А что, если положить его между нами? Тогда мы почувствуем, если он пошевелится. – Он вздохнул, сонно улыбаясь Мойре. – Хотя я предпочел бы ночью обнимать тебя.

– И я предпочла бы тебя, особенно потому, что к утру ребенок может оказаться мокрым. Но все-таки нам придется положить его между нами. Он может наткнуться на что-то острое и опасное, ползая без присмотра.

Ругаясь про себя и прося прощения за крошку Адэра у Мойры, Тэвиг положил спящего ребенка между ними. Когда он снова устроился под одеялом, Адэр повернулся и прижался к Мойре.

Тэвиг нахмурился, несколько устыдившись укола ревности, потом поднял глаза и встретился взглядом с усмехающейся Мойрой.

– Яблоко от яблони недалеко падает, – тихо рассмеялась Мойра.

– Очень смешно. – Он осторожно дотронулся до густых черных полос ребенка. – Но парень не пользуется всеми благами, как его отец, – протяжно произнес он, улыбнувшись, когда Мойра покраснела, и тут же попытался изобразить недовольство. – Все это так забавно, но я предпочел бы, чтобы ребенок спал в собственной постели, – буркнул он.

Мойра закрыла глаза, сон сморил ее.

– Думаю, Адэру, для его же пользы, не стоит слишком привыкать к нам, – добавил он, не надеясь, что Мойра его слышит.

Тэвиг наблюдал, как она заснула. Он понимал, что Мойра не собиралась надолго задерживаться с ним. Потому и бросил последнюю реплику. Если малыш Адэр слишком привяжется к ней, ему будет плохо, когда она покинет их. Тэвиг постарался подавить вспышку недовольства. Она никогда не говорила, что останется, ясно изложила причины отказа выйти за него замуж. Он не имел права сердиться на нее.

Но правда имела горький привкус. Мойра стаза его любовницей, но он хотел большего, гораздо большего. Он проклинал судьбу за то, что познакомила с этой женщиной лишь затем, чтобы толкнуть их в такие ситуации, которые убедили Мойру в невозможности их брака. Такое впечатление, будто Бог и судьба подвергают его суровому испытанию.

Нежно обняв Мойру и Адэра, он придвинулся к ним как можно ближе, стараясь не потревожить. Мойра быстро приняла его сына. Это должно означать, что он ей небезразличен. Он почти боялся задумываться над тем, что испытывает по отношению к ней. Ужас, который он пережил, когда ее увели к священнику, давал полное представление о его чувствах. То же внушал холод, охватывавший все тело, когда он думал о том, что Мойра покинет его. Надо как-то сломить ее упрямое сопротивление. Ему хотелось бы избавиться от ощущения, что предстоит долгая тяжелая борьба. Но он ее предвидел и представлял со всей ясностью.

Мойра заворчала, почувствовав тяжесть на животе и груди. Она осторожно открыла глаза. Личико Адэра находилось всего в нескольких дюймах от ее лица. Она увидела, как изо рта ребенка потекла слюна, поморщилась, когда капля упала ей на нос. Мойра вздохнула, когда вытертую пеленкой слюну быстро сменила новая. Сумрак вокруг говорил о том, что рассвет только начинался. Очень хотелось заснуть снова, но большие глаза цвета обсидиана, смотревшие на нее, явно свидетельствовали о том, что эта роскошь ей недоступна. Кинув взгляд в сторону Тэвига, Мойра убедилась, что тот спит.

– Я и не думала, что тебе придет в голову будить отца, – прошептала она, мягко отодвигая ребенка и выбираясь из постели.

Вздрогнув от довольно-таки прохладного воздуха, Мойра быстро оделась, внимательно наблюдая за Адэром. Она мало имела дела с маленькими детьми. В замке сэра Бернарда и его окрестностях было несколько детей, но матери изо всех сил старались, чтобы их детишек не было ни видно, ни слышно. Мойра подозревала, что жестокий характер сэра Бернарда был тому причиной.

– Не может быть, чтобы ты проголодался, – прошептала она, успевая отобрать камень у малыша до того, как Адэр попытался бы засунуть его в рот. – Потерпи немножко, пока я постараюсь добыть для тебя молоко.

Она сменила ему пеленки, улыбнулась, увидев, как малыш играл с собственными ножками. Адэр скорее всего хотел есть, но пока этого не осознал. Мойре показалось, что в отличие от множества младенцев, поднимающих крик, этот просто знал, что его покормят. Она пожурила себя за то, что снова поддалась глупым предрассудкам. У ребенка были глаза, как у отца, но это не означало, что ему передался и необычный дар отца. Адэр был просто тихим счастливым ребенком, но если бы она не поторопилась с молоком, наверное, поднял бы крик.

К тому моменту как она наполнила рожок Адэра еще теплым козьим молоком, Тэвиг проснулся. Он усмехнулся, слушая, как Мойра ругает козу, не желавшую давать молоко неопытным рукам. Когда Тэвиг разжег костер, Мойра взяла на руки Адэра и присела рядом. Она несколько раз перевела взгляд с ребенка на Тэвига и обратно, пока малыш тихо пил свое молоко.

– Он и правда похож на тебя, – с улыбкой проговорила она, обнаружив, что ее сейчас забавляет то, что поначалу так пугало и казалось ужасным.

Да, Джинни вообще ничего не передала мальчику по наследству. По крайней мере сейчас этого не видно, – в задумчивости проговорил он.

Тэвиг занялся приготовлением каши.

– Тебе будет неприятно, если с возрастом он обнаружит какое-то сходство с матерью? – спросила Мойра, поборов смущение.

– Нет, пожалуй. Но меня тревожило, что он может унаследовать плохие черты ее характера. А потом я отбросил это опасение как глупость. Джинни не придется его воспитывать. Йен – хороший человек, но его жена часто жалуется на бедность. Думаю, Джинни, ежедневно слушая жалобы матери, сочла их пророчеством своей участи и решила изменить судьбу, став блудницей. Она подумала, что поспорит с бедностью и добьется лучшего. Да, она получала небольшие подарки и какие-то деньги, но не понимала, что это и все, большего она никогда не получит.

– А Адэр не будет мучиться той же болезнью, потребностью получить больше того, что имеет? – Мойра с нескрываемой озабоченностью смотрела на малыша, как бы ожидая от него ответа.

– Надеюсь, Адэр вообще не будет страдать от желания чего-то, его не научат этому несчастью. Он не станет человеком, считающим, что ради пары монет можно сделать что угодно. А ты ему нравишься, – вдруг добавил Тэвиг.

Мойра помотала головой, прекрасно понимая, что задумал хитрец Тэвиг.

– Он младенец. Младенцев не научили плохо относиться к людям. Они полны доверия и любви. Ты ведь не хочешь попытаться удержать меня с помощью Адэра? – прозорливо спросила она.

Ты не захочешь подвергать его опасностям, которые может навлечь наш брак. Не так ли? – прямо спросил он о главном, что его мучило. – В отличие от тебя я не верю, что наш брак навлечет на нас больше опасностей, чем те, с которыми каждый из нас сталкивается по отдельности. Однако ты не желаешь прислушиваться к голосу разума.

– Сэр Тэвиг Макалпин, я могу сказать то же самое и о вас. Вы уцепились зубами за эту мысль и держите ее, словно хорек добычу.

– Да. Случалось, меня называли настойчивым.

– Я бы сказала – упрямым.

– И решительным.

Она рассмеялась, опустила Адэра рядом с собой и взяла у Тэвига миску с кашей. Однако за ее смехом скрывалась боль. Конец путешествия будет означать конец близости с Тэвигом, и это рисовалось впереди, в недалеком будущем, подобно смертному приговору. Мойра понимала, что должна покинуть его ради них обоих. А еще она знала, что это разобьет ей сердце. Пресечение разговоров о браке не уменьшило бы боль, так что пусть Тэвиг говорит. Это давало возможность снова изложить причины отказа, может быть, он примет их. Это ведь не блажь, а очень весомые причины. Тэвиг должен это понять.

Давая Адэру кашу со своей ложки, она молилась о том, чтобы суметь отгородиться от ребенка, хотя и не смогла отгородиться от его отца. Не хотелось тосковать по еще одному Макалпину. Мойру уже печалила мысль о расставании с ребенком, потому что она теперь понимала: она смогла бы принять этого младенца как собственного. Многие ли женщины были бы в состоянии сделать это?

Она быстро отбросила эту мысль. Так можно легко убедить себя в необходимости остаться с Тэвигом ради ребенка. Это было почти смешно. Она только что сделала Тэвигу замечание за попытку использовать ребенка как средство удержать ее, но оказалась способной воспользоваться ребенком сама – в качестве оправдания, почему она последовала не голосу разума, а велению сердца. Вдруг испугавшись, что Тэвиг мог с легкостью прочесть ее мысли, пусть даже по выражению лица, Мойра вскочила.

– Нужно прополоскать мокрые пеленки. Тебе придется присмотреть за ним.

Мойра ушла, схватив бурдюк с водой.

Тэвиг нахмурился, глядя ей вслед, потом быстро схватил на руки Адэра, поползшего было за Мойрой. Не спуская малыша с рук, он тушил костер. Хотя Мойра и удалилась всего на пару футов, чтобы прополоскать пеленки, Тэвиг не мог отделаться от ощущения, что она только что убежала от него. Лицо ее исказило выражение, похожее на страх, – как раз перед тем как она вскочила. Приводя в порядок посуду, Тэвиг вдруг понял, что произошло перед резким уходом Мойры.

Он сел на корточки и взглянул на Адэра, с удовольствием пожевывавшего деревянную ложку. Мойра убежала не от него, а от ребенка. Она вдруг поняла, насколько легко может привязаться к мальчику. Это могло превратиться в слабость, которая положила бы конец упорному неприятию мысли о браке. Она справедливо выговорила ему за попытку использовать ребенка в их противостоянии, но тут же осознала, что тоже может использовать ребенка как довод зато, чтобы остаться всем вместе – им троим.

Это было всего лишь предположение, да еще и нелепое, но Тэвиг не мог избавиться от ощущения собственной правоты. Он хотел, чтобы Мойра осталась не из-за мальчика, а потому, что сердце подсказало ей, что он – ее муж, предназначенный судьбой. Может быть, двух недель недостаточно, чтобы убедить ее. Тэвиг улыбнулся сыну. Может быть, будет неблагородно или нечестно так поступать, но утешает то, что, хотя все остальные попытки провалились, в запасе есть еще последний ход.

Date: 2015-09-22; view: 288; Нарушение авторских прав