Двойное преследование 4 page

Он оказался в неглубокой канаве, прокопанной под контейнером и с одной стороны скрытой листом металла. А с другой в нее проникал свет. Кое‑как развернувшись головой вперед, пополз дальше, стараясь не шуметь. Сзади раздалось уханье: снорки достигли конца тупика. Преодолев несколько метров, он смог сесть – канава стала глубже – ухватился за противоположный край контейнера, выкарабкался из‑под него и выпрямился во весь рост, оглядываясь.

Узкий закуток между четырьмя ржавыми стенками. По земле сюда можно добраться только через эту канаву. А сверху? Он задрал голову. Казалось, что контейнеры высятся до неба. Хотя снорки, скорее всего, запрыгнуть смогут.

В одной из стенок была железная дверь с засовом и висячим замком.

Вспомнив про человека, которого видел недавно, Пригоршня подергал замок, потом всунул под него ствол, налег, проворачивая… Раздался хруст. Сталкер спрятал оружие в кобуру, отошел, прижался спиной к контейнеру напротив и ударил ногой. Подкованный каблук врезался в замок, раз, второй… На четвертый дужка вывернулась из замка, тот качнулся на засове и упал.

И одновременно негромкое уханье донеслось до ушей Никиты, совсем тихое. Снорки уходили? Или прыгали вокруг, ища ускользнувшую жертву? Он сдвинул засов, приоткрыв дверь, заглянул. Достал из внутреннего кармана куртки маленький фонарик, включил и шагнул внутрь.

Узкий земляной коридор уходил под холм, на котором располагалась Свалка. Сталкер сделал несколько шагов, остановился, прислушиваясь. Позади вновь заухал снорк.

– Не люблю под землей! – тихо сказал Пригоршня и начал спускаться.

* * *

Химику повезло: в кабину забрался не один из снорков, а перепуганная их появлением на Свалке псевдоплоть. Свинья‑мутант что‑то испуганно залопотала, заблеяла и захрюкала, сталкер поднял «АКМ» – и она выскочила обратно в раскрытую дверцу… прямо в объятия снорка, который как раз приземлился возле кабины, выпрыгнув откуда‑то сбоку. Она завизжала, Андрей захлопнул дверь – и через мгновение псевдоплоть врезалась в металл. Монстр швырнул ее с такой силой, что шкура не выдержала, лопнула в нескольких местах. На окно брызнула кровь, потекла, мешая обзору. Псевдоплоть с хрюканьем упала под кабину. Бросив автомат на сиденье рядом, Андрей стукнул по кнопке на пульте, и броневой щиток пополз вверх.

Кабина дрогнула: снорк прыгнул на нее. Андрей отпрянул, когда его рожа с болтающимся «хоботом» приникла к залитому кровью боковому стеклу. Тварь тут же отскочила, а броня поднялась до конца, закрыв дверцу.

Удар сверху. Еще один. Заводя двигатель, Андрей видел, как на полянку впереди с разных сторон выскакивают снорки. Пять, семь, десять… Несколько тут же перемахнули на кабину, сверху раздался скрежет, потом на колпак свесилась голова, нечеловеческие глаза уставились на сталкера сквозь стекло.

Он дал задний ход. Выдвигать турель с пулеметом не стоило: если несколько тварей ухватятся за нее, вцепятся в ствол, начнут выламывать… Толком стрелять все равно не выйдет, а они попытаются проникнуть внутрь сквозь короткую трубу, по которой турель поднималась вверх. Сейчас, по крайней мере, залезть в броневик они точно не могли.

Рокоча двигателем, машина ползла назад. Химик успел вырубить видеокамеры и опять включать их боялся. После сигнала с пульта на броне сдвигались маленькие круглые заслонки, открывая объективы; снорки заметят – и выведут из строя, разобьют камнями. Сквозь эти отверстия внутрь, конечно, не залезть, но камер он лишится. Так что он мог использовать лишь зеркала заднего вида и выруливал медленно, тяжело, стараясь попасть колесами в колеи, оставленные машиной, когда Пригоршня заводил ее сюда, ерзал на сиденье, крутил головой.

В лобовой колпак полетела крыса, и Химик машинально вжался в сиденье. Сначала он не понял, что к чему, и удивился, как это грызун, пусть даже мутант, исхитрился так высоко прыгнуть… Она влипла в стекло, дернулась и сползла вниз, оставив размытый красный след с прилипшими клочьями шерсти. За ней полетела вторая, потом еще одна.

– Уроды! – в сердцах заорал Андрей, сообразив наконец, что происходит.

Стараясь не обращать внимания на крысиную бомбардировку, он вел броневик к насыпи. Скорее всего, использовать грызуна вместо метательного снаряда пришло в голову тому снорку, который швырнул псевдоплоть. Теперь твари ловили крыс где‑то в глубине Свалки, выскакивали со всех сторон к «Малышу», швыряли в лобовой колпак и убегали обратно, чтоб вскоре появиться с новыми боеприпасами. Крысы визжали и шипели, с влажными шлепками врезаясь в стекло, покрытое сплошной бледно‑красной пеленой, разводами и полосами с комками свалявшейся шерсти, снорки ухали, двигатель гудел, скрипели пружины в сиденье под Андреем…

Он вырулил со Свалки, уже почти оглохнув, одурев от шума и неразберихи. Включил омыватель – две тонкие, но мощные струи воды вонзились в стекло на середине колпака и стали медленно двигаться, очищая его, смывая кровь. Снорки бежали следом, один вновь вспрыгнул на кабину. Впереди была крутая земляная насыпь. Двигатель взревел – и броневик поехал вверх, к шоссе.

Рация в панели возле руля пискнула. Не выпуская баранку, Андрей потянулся к ней, и тут низко над «Малышом» пронесся небольшой десантный вертолет.

Лаз то сужался, то становился шире, петлял. Иногда приходилось идти пригнувшись, а иногда – опускаться на четвереньки. В особо крутых местах в землю были вкопаны доски, образующие ступени. Стенки состояли не столько из земли, сколько из спрессованного мусора. В какой‑то момент лаз прошел даже сквозь большой подъемный кран, наклонно уходящий в глубь холма, так что Никите пришлось протискиваться внутри его решетчатого ствола. Освещая путь фонариком, сталкер спустился метров на двадцать – и увидел, что впереди коридор перегородила железная стенка с окошком без стекла. Лаз стал шире; вверху стенка покато переходила в потолок, прижатый к своду коридора, а внизу… внизу были колеса.

Это еще что такое? Никита отошел немного назад, подкрутил фонарик, увеличив яркость, поводил лучом перед собой.

– Понял… – Зажав фонарик зубами, он шагнул вперед и заглянул в окно, которое находилось на высоте его головы. Два ряда поломанных сидений, проход между ними, кабина на другом конце… Кивнув, он забрался внутрь старого автобуса. Вросший в мусор, тот составлял одно целое с горой под Свалкой и одновременно являлся частью лаза. Никита сел в самое приличное с виду кресло, отдыхая после беготни по контейнерам. Фонарик светил ровно и ярко – это был хороший фонарик, его должно хватить минимум на сутки непрерывной работы.

Стояла глухая тишина, иногда нарушаемая едва слышным скрипом, когда тонны мусора проседали, корежа металл, из которого по большей части и состояли. Долго здесь оставаться нельзя, решил Пригоршня. В любой момент может вернуться хозяин лаза… и того, что находится в его конце. А там, скорее всего, схрон – тайный склад или место обитания, этакая уединенная подземная квартирка, либо и то и другое. В любом случае Никита не хотел встречаться с хозяином этого места.

Держась за поручень, он спустился в кабину. В сравнении с салоном она казалась совсем новенькой: водительское кресло не подрано, на пульте все кнопки и рычажки целы, хотя руля нет, но он не оторван, аккуратно срезан, и место, из которого раньше торчала баранка, заклеено изолентой.

Окинув все это взглядом, Никита посветил в широкий проем, где когда‑то стояло лобовое стекло… вот он, схрон.

В пещере под Свалкой можно было стоять, выпрямившись во весь рост. Из стен ее торчали остовы машин, справа Пригоршня углядел древнюю «Волгу», сплющенную в длинный блин, – теперь она напоминала барельеф «Волги». Посреди пещеры стоял столик – ножки вбиты в пол, на них лежит какой‑то фанерный плакат. Дальше из стены торчала задняя часть малолитражки, и в окошке ее, будто на полке шкафа, виднелась большая электрическая лампа, стеклянный конус на резиновой подставке, с ручкой в верхней части.

– А, так квартира многокомнатная, – прошептал Никита, заметив дыру в стене на другом конце пещеры. И тут же понял: это не дыра, а раскрытая дверь вагона. Он огляделся, пробормотал: «Так, может, здесь и освещение есть…» – склонившись над пультом, защелкал тумблерами.

Загудело, и у автобуса включились фары. Никита кивнул. Ну ясно, вот так хозяин озаряет схрон. Сталкер подался вперед, выглянул: от нижнего края проема к полу тянулась самодельная лестница.

Сунув фонарик в карман, он спустился. Первым делом поднял лампу, включил – яркий свет выплеснулся из нее во все стороны. Прикрыв глаза рукой, Пригоршня искоса осмотрел устройство, увидел несколько узких колец, охватывающих резиновое основание, сдвинул одно, потом второе… На поверхности конуса стали поворачиваться пластинки, напоминающие жалюзи, – можно было сделать так, чтобы свет из лампы лился только в одну сторону, как от прожектора, или озарял все вокруг.

Он выключил лампу и повесил на ремень.

Не обнаружив в пещерке больше ничего интересного, прошел в вагон и увидел, что там хозяин схрона устроил себе спальню. Полосатый матрац на полу под стеной, прикроватный столик – жестяной лист на бочонке, раскладная табуретка… На стене висела даже пара выцветших пейзажей в рамках с облетевшей позолотой.

Но оружия не было и здесь. Никита поглядел под матрацем, снял жесть с бочки, заглянул туда – нет, пусто. Тогда он пересек вагон, встав возле следующей двери, заглянул в третью «комнату».

Свет автобусных фар сюда не проникал, пришлось снять с пояса лампу и включить. Это помещение было самым маленьким. В дальнем его конце виднелся круглый люк, слева к стене был прислонен выцветший плакат с агитацией времен СССР – счастливая работница в платочке с энтузиазмом махала рукой, сжимая в другой связку пшеничных колосьев. Поверху шла надпись, но прочесть ее теперь было затруднительно.

А справа, на кирпичах, стоял радиопередатчик, от которого вверх, прямо в потолок – то есть в узкую дыру, которая темнела там, – уходила антенна.

* * *

– Схрон, схрон под землей! – повторил Пригоршня, почти прижав к губам микрофон на тонком проводе. – Ты слышишь?! Прием!!

Сквозь шипение и треск из стоящего на кирпичах передатчика донесся голос напарника:

– Понял я. Под Свалкой? Снорки и на тебя напали?

– И на меня? Это они и на тебя напали, а на меня они так напали, что я чуть не умер! Если бы не схрон этот… Он глубокий оказался, длинный…

– Так снорки все еще за тобой гонятся?

– Нет, убежали куда‑то.

– Наверное, поняли, что не стоят тебя.

– Ага, тебе бы только шутить. Отсиживаешься там, отдыхаешь, пока я тут… Короче, здесь внизу автобус стоит, хозяин в нем аккумуляторы меняет или подзаряжает – фары светятся. Ну и передатчик этот… он, наверно, переговоры подслушивает зачем‑то. Военных, сталкеров… Скучно ему, может, по ночам.

Шипение стало громче, потом немного тише.

– А кто хозяин, как думаешь?

– Черный Копатель, – ответил Никита.

Химик возразил:

– Говорят, Копателя убили давно. Сталкер про кличке Клык застрелил вроде. Копателя никто не видел уже много… – шипение усилилось и заглушило последние слова. Пригоршня заметил, что напарник говорит отрывисто, будто то и дело отвлекается на что‑то важное.

– Ну, не знаю, – произнес он. – Но кого‑то я видел на контейнерах тут. Не снорка – человек брел мимо, и очень он на Копателя смахивал. Хотя странно как‑то шел, зомби напоминал. Ладно, хрен с ним. Ты где сейчас?

– На шоссе, – донеслось сквозь помехи.

– Ага, тогда вот что… Тогда стой там и жди. Не возвращайся, просто стой на месте. Я выберусь другим ходом, тут люк вон какой‑то, может, за ним лаз наверх есть. Ну или обратно пойду, тем же путем. Снорки уже, наверно, ускакали, они ж беспокойные, на одном месте не сидят. Пробегу как‑то или проберусь, выскочу на шоссе и к тебе…

Андрей заговорил в ответ, но в это время нахлынула волна помех, затопила всю пещерку. Никите показалось, что плакат под стеной шевельнулся. Нахмурившись, сталкер уставился на него… Нет, вроде‑таки показалось, просто игра света.

– Не слышу тебя! – прокричал он. – Ты, в общем, стой там… Хотя давай на всякий случай место встречи назначим, да? Ну, вдруг не получится у меня выбраться, вдруг там до сих пор снорки шастают и придется обратно залазить и пережидать долго. Если связаться не выйдет больше – встречаемся возле того моста, который на карте, помнишь? Рядом с городом этим, Лиманском, где приток Быстрый, понял? Вот перед ним и встречаемся. Это на всякий случай я говорю, а вообще – ты меня жди…

– Не могу я тебя ждать! – вдруг отчетливо произнес Андрей. Помехи почти смолкли, и голос прогремел на весь схрон. – Я тут улепетываю на максимальной скорости!

– Почему? – удивился Пригоршня.

– По шоссе!

– Нет, я понял, я говорю: почему ты жмешь‑то?

– Не почему, а от кого. Вертолеты тут.

– Сегодня весь день такой невероятный! – изумился Пригоршня. – Откуда вертолеты еще взялись?

– Сначала один появился, я его из пулемета сбил, он прямо перед «Малышом» над дорогой повис, автоматчик из дверцы высунулся… Я из пулемета в упор почти по кабине – он в сторону отвалил и упал под насыпью. А сейчас еще два за мной летят. Далеко пока, но я вижу, быстро догоняют. И машины сзади на шоссе, по‑моему, те, которые тогда у Бегуна появились.

– Но вертолетов ведь тогда не было…

– Значит, подтянулись. В общем, я жму изо всех сил. Еще немного – они меня залпом накроют и… – Шипение стало совсем громким.

– Так уходи в пузырь! – закричал Никита. – Андрюха, слышишь! Там красный рычаг между сиденьями, возле переключения передач, не забыл про него? Используй! И как только рыбка засветится – в пузырь давай! А я до того моста доберусь как‑нибудь! Тут… что‑то мне этот плакат под стеной не нравится, шевелится он вроде, я…

Агитационный плакат со счастливой коммунистической работницей упал, и Никита увидел позади него морду кровососа. Оказывается, под плакатом в стене было отверстие, вход в конуру. Там монстр и сидел, а теперь, лязгнув цепью, выбрался наружу.

Никита вскочил, дернув провод микрофона так, что передатчик накренился вместе с кирпичами и рухнул на землю. Лампа на поясе закачалась, по всей пещере тени сдвинулись, ломаясь, изгибаясь, будто живые.

Это не помешало сталкеру разглядеть, что кровосос какой‑то странный. Маленький, весь сморщенный, часть щупалец на морде была срезана, концы их замотаны грязными бинтами. На шее виднелся железный ошейник, от него к кольцу возле стены тянулась цепь.

Он что, как пес в конуре? Пригоршня даже не успел удивиться тому, что кто‑то сумел поймать живого кровососа, посадить его на цепь, – тварь прыгнула. Выдирая «узи» из кобуры, Никита откатился вбок. Цепь оказалась длинная – сторож подземного жилища мог даже забраться в вагон, то есть в «спальню». Но Никита очутился с другой стороны, возле круглого люка, и распахнул его. Втиснулся внутрь, лягнув кровососа в морду, почувствовал, как сжимаются сильные пальцы на лодыжках, перевернувшись на бок, продолжая ползти, протянул руку с оружием назад и выпустил несколько пуль в морщинистую башку. Особого вреда кровососу это не принесло, но, по крайней мере, заставило разжать хватку.

Монстр с воем отпрянул и тут же вновь рванулся к люку с удвоенной силой – цепь лязгнула, заскрежетали звенья. Перевернувшись лицом вверх, Никита согнул ноги, упер ступни в края люка, резко оттолкнулся и проехал метр на спине.

Голова его оказалась между железными штангами, уходящими ввысь, к источнику тусклого света. Это была башня высотного крана, до половины погруженная в холм. Внутри нее земля и мусор отсутствовали, так что получился узкий вертикальный лаз, лестницы из сваренных большими треугольниками перекладин.

Кровосос опять заскрежетал цепью. Поднявшись на колени, Никита осмотрелся. В нижней части башни была земляная пещерка, пол устилали фанерные листы. В дальнем конце один лист был сдвинут, под ним темнело отверстие.

Кровосос хрипло заворчал, дернулся в очередной раз – кольцо, которым цепь крепилась к стене, вылетело, и тварь рванулась сквозь люк. Никита сунул автомат в кобуру, вскочил и ухватился за штангу над головой; подтянулся, вскинул ноги, делая «солнышко». Кровосос вытянул лапы в попытке схватить его, но Пригоршня крутанулся и повис на перекладине. Сжав цепь возле ошейника, мутант начал раскручивать ее. Никита закинул на перекладину одну ногу, потом вторую, встал… Мгновение он балансировал, а после схватился за стержень выше.

Цепь лязгнула, и конец ее несколько раз обвился вокруг щиколотки.

Пригоршня задергал ногой, другой пытаясь стряхнуть звенья. Через пару секунд ему бы это удалось, но тут кровосос высоко подпрыгнул, обеими лапами перехватив цепь выше, дернул, повиснув на ней.

Никита сорвался. Ударившись коленями о нижнюю перекладину, оттолкнулся от нее – и поэтому рухнул не на противника, а в стороне, под стеной.

Раздался треск, фанера под ним провалилась, и Пригоршня закачался вниз головой. Лампа болталась на боку, озаряя каменную пещеру. По полу шли ржавые рельсы, в стороне лежала перевернутая дрезина.

Никита согнулся, протягивая вверх руки. Вроде цепь уже не обматывает ногу – так почему он не падает? Сталкер почти коснулся ее рукой и наконец увидел, что одно из звеньев на конце сломалось, наполовину разогнулось – получившийся крюк проткнул правую брючину.

Пальцы уже дотянулись до цепи, когда та сильно дернулась.

Наверное, она зацепилась за основание решетчатой башни, иначе Пригоршня своим весом утащил бы тщедушного кровососа вниз – теперь же пришедший в себя после падения монстр пытался высвободиться. Цепь дернулась вновь, ткань затрещала громче, Никита увидел, как рвется брючина, а потом кровосос провалился вслед за ним.

Упав боком на влажный бетон, Пригоршня скрипнул зубами от боли, заметил над собой монстра – тот падал, растопырив конечности – и вскочил. Подошвы поехали в луже воды, подняв брызги, сталкер отпрыгнул. Глухой удар позади. Лязг цепи. Тихое, почти жалобное мычание.

Кровосос дергался, пытаясь встать. Хорошо, что лампа не разбилась, иначе они бы очутились во мраке. Наверное, стекло там противоударное. Никита достал «узи», краем глаза видя, что между ним и дрезиной что‑то едва заметно мерцает.

Кровосос наконец поднялся. С морды его текла кровь, голова была проломлена – скорее всего, когда Пригоршня рухнул в дыру, монстр упал и лбом врезался в одну из стоек крана. Вот почему сталкер повис: не запутавшаяся цепь, а череп кровососа, упирающийся в ржавую штангу, удерживал его.

Но, несмотря ни на что, монстр был еще жив, схватив второй конец цепи, он бросился на человека. Тот выстрелил, пули ударили в морду с обрубками щупалец, в лоб, дробя края раны, из которой лезло что‑то темное, пузырящееся…

Патронов в последнем рожке почти не осталось, Никита прекратил стрельбу. Переступая через шпалы, он пятился от монстра, который все еще шел на него. Подняв цепь, кровосос раскачал ее и стал вращать, как лассо.

Бетон под ногами дрогнул, опускаясь.

Никита вспрыгнул на рельсу – но она тоже прогибалась, плющилась, будто состояла из резины, а не металла.

Он отскочил еще дальше, на перевернутую дрезину; ухватившись за торчащий вбок рычаг, повернулся и присел, наблюдая.

Зыбь – очень редкая аномалия. Ее сложно заметить, ведь это просто участок земли или пола, который приобрел слабый серебристый оттенок. Цвет всего, что находится на нем, становится немного тусклее. Это видно в солнечный день, но при плохом освещении без детектора зыбь очень трудно засечь.

Когда она срабатывает, то почти мгновенно разрастается в два или три раза. А затем все, что накрыто зыбью, становится… зыбким. Структура любого вещества теряет жесткость, оно размягчается, как масло в жаркий день, прогибается, разрывается под весом жертвы. После этого различные материалы начинают смешиваться – процесс, от которого напарник Никиты всегда приходил в ужас и восторг, и всякий раз, когда они, заметив зыбь, останавливались и начинали экспериментировать с нею, объявлял его невозможным с точки зрения физики и химии.

Ближняя к Никите граница зыби оказалась прямо под дрезиной, а вот противоположная, после того как аномалия сработала, – далеко за спиной кровососа.

Тот провалился по колени, взвыл и швырнул конец цепи в голову сталкера. Бросок получился не слишком сильным и метким – выставив перед собой руку, Пригоршня сумел перехватить цепь. Монстр повернулся, попытался выбраться за границу зыби, но лишь опустился еще ниже. Покрепче взявшись за рычаг, Никита дернул. Кровосос захрипел и упал на спину. Сталкер потянул, выволок его на середину аномалии и отпустил цепь.

Погрузившийся по пояс монстр вновь развернулся мордой к Пригоршне. Бетон и рельсы вокруг перемешались, превратившись во влажную кашу неопределенного цвета. Поверхность ее закручивалась большим ленивым водоворотом вокруг кровососа, над нею вспухали серые пузыри. Никита молча наблюдал. Монстр, вытянув лапы, медленно брел к сталкеру, рожа его была искажена, черная жижа стекала из раны на глаза и обрывки щупалец, которые мотались из стороны в сторону, ударяли по щекам.

Все это время Пригоршня про себя считал секунды. Зыбь бывает разной мощности, сильнее или слабее, и эта, судя по всему, средняя.

Три, четыре, пять…

Зыбь выключилась.

Субстанция, из которой пытался вырваться кровосос, застыла. Миг – и вместо вязкой каши вокруг твердое вещество, в котором бетон смешался с металлом рельс и деревом шпал. Словно три бруска пластилина разных цветов разогрели, а после вмяли друг в друга, превратив в один серо‑буро‑малиновый ком.

Кровосос к тому времени успел провалиться по грудь. Никита покачал головой, наблюдая, как враг дергается, как черная кровь заливает морду, а длинные лапы стучат по застывшей поверхности вокруг…

– Ну и живучая же ты тварь, – сказал он.

Выпрямившись на вагонетке, сталкер достал «узи», прицелился в морщинистый коричневый лоб. Кровосос замер… и вдруг начал тускнеть, медленно исчезая. По телу потекли блеклые огни, сквозь него проступило то, что находилось позади. Никита несколько секунд стоял неподвижно, потом вытащил рожок, посмотрел… Три патрона.

– Впервые в жизни мне жалко мутанта… – растерянно произнес он. Тряхнул головой и добавил: – Да и патроны на тебя жалко тратить, слишком мало осталось.

Кровосос вновь стал видимым и что‑то злобно рыкнул в ответ. Пригоршня отвернулся, смущенно почесав лоб, спрыгнул по другую сторону дрезины, снял лампу с ремня. Сделал несколько шагов вдоль туннеля. Он и понятия не имел, что под холмом Свалки имеются такие подземелья. Никто никогда не говорил про них. Но слухи о подобных местах расходятся быстро – значит, никто в Зоне о них не знает? Катакомб, всяких подземных комплексов и лабораторий здесь хватало, причем чем ближе к ЧАЭС, тем их становилось больше. Некоторые пусты из‑за огромного радиационного фона, в котором не могут выжить даже местные мутанты, другие населены крысами, всяким зверьем, бюрерами, полтергейстами…

Никита сделал еще несколько шагов, но ничего интересного так и не увидел. Просто туннель с бетонными стенами, по которому проложена узкоколейка. Рельсы старые, ржавые, шпалы потрескались, разбухли от влаги. Ее здесь хватало: лужи на полу, мелкие капельки на стенах. Он поднял лампу повыше, глядя вперед. Ничего там не было, туннель уходил во тьму.

Кровосос сзади завозился, заскреб когтями по бетону – вернее, по тому, во что превратился бетон.

Вернувшись, Пригоршня опять залез на дрезину. Кровосос застрял почти точно на середине, и теоретически сталкер мог пройти вдоль одной из стенок так, чтобы монстр не дотянулся до него, – но аномалия заняла все пространство между стенами туннеля. Зыбь коварная штука. Обычно после первого срабатывания аномалия «умирает» – единожды увеличившись и затвердев, повторно на это она уже не способна. Но не всегда: попадались зыби, которые «включались» по нескольку раз, однажды в такую чуть не затянуло напарника, когда тот изучал ее. И вообще, ходили слухи, что западнее Радара есть целое болото, состоящее из одной‑единственной зыби, которая все еще срабатывает, если какой‑нибудь зверь попадет в нее, каждый раз занимая все большую и большую площадь.

В общем, ступать на поверхность аномалии не хотелось. К тому же потолок у туннеля слишком высок, как добраться до пролома, сквозь который он свалился сюда?

Приняв решение, Никита поставил лампу под стеной, обошел дрезину, ухватил за край, поднатужился и перевернул колесами на рельсы.

Во все стороны полетела ржавая труха. Дрезина дрогнула и, качнув рычагами, сама собой прокатилась немного прочь от зыби – у туннеля был едва заметный уклон. Никита поставил лампу на переднюю часть машины, сам встал напротив, поплевал на ладони, взялся за рычаг и нажал. Дрезина поехала. Позади кровосос взвыл, заскребся, застучал кулаками по зыби. Потом что‑то забормотал – призывно, почти жалобно.

Никита не слушал. Тварь было жалко, но… Он слишком хорошо знал, что кровососы могут сделать с людьми, видел то, что осталось от некоторых сталкеров после знакомства с ними. Нет, он не станет помогать монстру. На своем веку тот наверняка убил многих, до того как хозяин схрона смог откромсать его отростки и посадить на цепь. Это – выродок, мутант, урод, которого породила Зона. Но она также породила и зыбь. То, что кровосос погибнет в аномалии, было даже символично. Чудовищу – чудовищная смерть.

Поэтому Никита не оборачивался, равномерно налегая на рычаг. Он уже видел, что далеко впереди туннель озаряют блеклые призрачные огни. Тихо скрипя, дрезина катила к ним.

Когда связь оборвалась, Андрей сосредоточился на управлении. «Малыш» ехал на предельной скорости, редкие деревья и покосившиеся столбы проносились мимо.

Хорошо, что в распоряжении преследователей не было больших военных вертолетов. Андрей не знал, что у них за модель, тут требовался напарник, лучше разбирающийся в боевой технике, но «вертушки» напоминали те, которые американцы когда‑то использовали во Вьетнаме для высадки десанта: средних размеров, с хищными очертаниями, скошенной кабиной, круто наклоненным лобовым стеклом. Только эти были поменьше, без пулеметов и ракетных турелей под днищем, и без дверей – лишь прямоугольные проемы по бокам.

Один вертолет нагонял сзади, второй, поливая броневик огнем, некоторое время держался выше, потом отвалил в сторону и понесся вдоль шоссе. В боковое окошко Химик разглядел, как присевший стрелок целится из ручного пулемета. Сталкер ударил ладонью по кнопке – броневой щиток начал подниматься, и одновременно человек в вертолете открыл огонь. Первые пули врезались в дверь под окошком, потом стекло разлетелось… Через мгновение щит скрыл его. Несколько глухих ударов – и выстрелы прекратились, пулеметчик понял, что дальше тратить патроны бессмысленно.

Когда пули из окошка пронеслись сквозь кабину, Андрей сжал руль так, что костяшки пальцев побелели. Он медленно опустил взгляд на грудь, потом посмотрел влево. Одна из пуль распорола ткань куртки чуть выше живота и впилась в дверцу с водительской стороны, оставив рваное отверстие, из которого вылезли клочья пластика.

Тряхнув головой, он включил заднюю видеокамеру, увидел приближающиеся машины преследователей и сразу выключил, чтоб случайная пуля не повредила оптику. За «Малышом» ехал огромный синий джип, небольшой броневик и два грузовика, тентованный и с открытым кузовом. Один вертолет летел позади… а где второй, из которого стреляли? Удерживая руль левой рукой, Андрей подался вбок, перегнувшись через соседнее сиденье, заглянул в щель.

Второй «вертушки» не было. Где она? Опасно упускать вертолет из виду. Он собрался было ненадолго включить сразу все видеокамеры, но не сделал этого – прищурившись, уставился в лобовой колпак. Потом наклонился, навалившись на руль грудью и почти прижавшись лбом к стеклу, недоуменно спросил:

– Что это?

В той стороне, куда тянулось шоссе, были Бар, Армейские склады, Радар, поселок Припять, наконец, ЧАЭС. Короче говоря, там была глубь Зоны, самая дремучая, неизученная, опасная ее часть.

И небо над нею меняло цвет. Оно мигало сотнями всевозможных оттенков, янтарная пена выползала из‑за горизонта, как из‑за края гигантской чаши.

– Выброс? – произнес он. – Но… нет, не похоже. Что происходит?

Подобного в Зоне раньше не было никогда, во всяком случае, за все те годы, которые Андрей Нечаев по прозвищу Химик провел здесь. Мир потемнел, будто вдруг наступил вечер. Спереди теперь лился беспрерывный гул; асфальт, земляные склоны, ландшафт вокруг – все мелко дрожало. Над шоссе завыл ветер, и тут же из черного горизонта в клубящиеся небеса ударили тонкие световые пики. Вибрируя, они протянулись от земли – узкие красно‑желтые потоки энергии.

Мир словно вдохнул – и не выдохнул, затаил дыхание. Наступила глухая тишина, лишь тревожный гул лился навстречу машине. Землю окутали тени, вся Зона замерла, затаилась, а в небесах над ней царил хаос, там кружились ватные вихри, будто множество исполинских белых поганок, колыхались полотнища света, их пронзали тонкие огненные столбы.

Андрей завороженно разглядывал эту картину несколько долгих секунд, а небо волновалось, будто океанская поверхность в легкий шторм, и меняло цвета, как в калейдоскопе.

Потом оно стало блекнуть, столбы энергии – затухать, укорачиваясь, как язычки пламени в конфорке, когда постепенно перекрывают подачу газа. Посветлело, окутавшая шоссе тьма будто втянулась в землю. Небо над горизонтом почти успокоилось, хотя легкие волны зеленого света все еще пробегали по нему. А вот гул не смолк: по‑прежнему мерно, тревожно он накатывал спереди, и все вокруг продолжало едва заметно дрожать. Казалось, то непонятное, что набирало силу в темных глубинах Зоны, не стихло, но лишь отступило на время, собираясь с силами.