Сверхвыброс

Никита налегал на рычаг, ритмичный скрип стал непрерывным, дрезина неслась по рельсам, стуча колесами. Большая стая крыс бежала следом – они догоняли. Но и до конца туннеля осталось недалеко.

Сталкер уже понял, что призрачные размытые огни, которые он разглядел издалека, на самом деле – дневной свет, проникающий сквозь отверстия в высоком потолке.

Наконец одна из крыс сумела запрыгнуть на задок дрезины. Но Никита, который часто оглядывался и представлял себе, где сейчас находится стая, был готов к этому и заранее намотал конец ремня на правое запястье.

Со свистом пряжка врезалась в голову зверя и пробила ее, раскрошила волосатое темя. Пригоршня выдернул импровизированное оружие, пихнул крупное тело ногой – крыса отлетела обратно, ударив вторую, как раз запрыгивающую на платформу, и обе свалились на шпалы позади, на пару секунд замедлив продвижение стаи.

Он вновь обеими руками схватился за рычаг – и тут же дрезина качнулась на крутом повороте, когда рельсы изогнулись дугой, вынырнув из туннеля. Дальше узкоколейка шла по периметру большого зала.

На полу лежали высохшие листья, в высоком покатом куполе зияли проломы, сквозь них падали косые столбы блеклого дневного света. Он озарял наполненные мусором вагонетки, лежащий на боку грузовик со смятой кабиной, узкие решетчатые проемы в стенах – самый большой из них, с проломленными прутьями, располагался в противоположном конце зала.

Когда дрезина качнулась на повороте, Никиту чуть не сбросило. Подошвы съехали по ребристому железу, он вцепился в рычаг, присев… Дрезина понеслась по широкому кругу. Впереди была вагонетка, низкая платформа, на которой высилась гора строительного мусора.

И на рельсах под ней наметанный взгляд сталкера уловил слабые взблески, мгновенно возникающие и пропадающие, тонкие, как нити, молнии – мощную электру.

С шелестом и шорохом стая крыс вылетела из туннеля. Первые грызуны повернули, за ними повалили остальные – поток изогнулся, они побежали по шпалам и рельсам, нагоняя.

На задок вспрыгнул крысиный волк, крупный, как собака, лохматый, черный. Следом появились еще две крысы, за ними другие. Схватив лампу, Никита вскочил на рычаги, широко расставив ноги. Дрезина подкатывала к вагонетке. Он прыгнул. Оттолкнулся от края платформы и взлетел на склон мусорной кучи, швырнув лампу перед собой, поджав ноги, чтобы электра не сработала раньше времени, упал, больно ударившись грудью, и сразу пополз вверх, к покатой вершине. Битые кирпичи, куски бетона, клубки проволоки, гнутые электроды и смятые железные ящики… Все это со скрипом просело, когда дрезина на полном ходу врезалась в вагонетку.

Аномалия сработала. Во все стороны ударили молнии, дрезина расцвела огнями, будто новогодняя елка, на которой разом включили множество гирлянд. Писк, шипение, визг, запах паленой шерсти, щелканье зубов, хруст и вой… Добравшись до вершины, Никита оглянулся и увидел как три или четыре молнии, будто тонкие щупальца, поднимают над дрезиной крысиного волка, как спина того выгибается, шерсть тлеет, исходя черным дымком, а хвост закручивается спиралью… Потом хребет зверя сломался, и волк рухнул вниз. Часть крыс уже сдохла, другая подыхала – отовсюду, из‑под днища дрезины и по сторонам от нее, доносился предсмертный визг, а электра колотила грызунов молниями, жалила их, пронзала электричеством, которое хорошо распространялось по мокрому бетону, шпалам, рельсам и полному влаги воздуху.

Пока внизу продолжалась вакханалия смерти, Никита забрался на самую вершину, выпрямился и вновь окинул взглядом зал.

И понял, что до дыр в куполе не добраться никак, слишком высоко – значит, надо идти к проему со сломанной решеткой. Он сел, согнув ноги. Оглянулся – электра затухала, успокаиваясь. Живых крыс почти не осталось, лишь несколько ползли прочь, волоча обугленные лапы, оставляя темные потеки на бетоне. Пригоршня довольно кивнул, похлопал по карманам, вспоминая, куда спрятал сигары… И вскинул голову, услыхав гул.

Собственно, тот наполнял зал с первого момента, как сталкер попал сюда, просто раньше он не обращал на звук внимания. Теперь видимые сквозь прорехи участки неба пошли волнами, окрасились в зелено‑желтые тона и начали разгораться огнем.

– Там что, выброс? – Никита вскочил.

Хорошо, что он находится под бетонным куполом, ниже уровня земли. Хотя все равно не слишком хорошая защита: не герметичная, в куполе много дыр.

Небо вспыхнуло. Гул мощным потоком влился в зал, все вокруг задрожало, вагонетка закачалась, мусорная гора скрипнула, проседая.

Никита скатился по склону и упал на пол. Пригибаясь, отбежал к тому краю вагонетки, который был дальше от аномалии, нырнул под него и улегся между рельсами лицом вниз, зажмурил глаза, накрыл голову руками.

И услышал, как гул превращается в рев, и даже сквозь сомкнутые веки увидел яркий свет, затопивший зал.

* * *

В первые секунды Андрею показалось, что его опять вынесло на Свалку. Вокруг был туман – даже более густой, чем утром, когда напали снорки, – и стояла особая утренняя тишина, спокойная, умиротворяющая.

Хотя ведь сейчас было уже не утро, время перевалило за полдень. Впрочем, это в Зоне. Они с Пригоршней давно поняли, что в различных пузырях ночь и день сменяются по‑своему, а в некоторых, судя по всему, вообще не сменяются: несколько раз их заносило в пространства, где всегда было одно и то же освещение.

Густой туман не позволял рассмотреть окрестности. За миг до того как «Малыш» нырнул в круг золотого света, Андрей вырубил турборежим, а потом и вовсе заглушил двигатель. Прокатившись еще немного, броневик встал. Под колесами явно не камень или асфальт, а мягкая земля – и это было все, что он мог сказать об окружающем.

Химик откинулся на сиденье, закрыв глаза, с минуту сидел неподвижно, приходя в себя. Потом направился в салон, вытащил из холодильника бутылку водки и сделал несколько глотков прямо из горлышка. Вытер ладонью рот, поставил водку обратно, глубоко вдохнул, выдохнул… Стало легче, напряжение покинуло тело. Он присел на корточки перед Черным Ящиком, оглядел, постучал по крышке, подергал ручку. Увидел на ней узкую защелку, с тихим щелчком сдвинул – и ручка раскрылась, распалась на две половинки. Внутри были микросхемы, тонкие дорожки пайки. Химик посмотрел на все это, покачал головой, защелкнул ручку и выпрямился. Сняв с оружейного стеллажа «узи» и прихватив пистолет, вернулся в кабину.

На лобовом колпаке справа между металлическими дугами не хватало двух квадратов стекла. Андрей лег грудью на пульт, оглядел дыры, ощупал металл – наверное, весь колпак можно будет не менять, вставить туда заплаты, стеклопакеты какие‑нибудь. Он вновь сел и задрал ноги на пульт, отдыхая. Везде сплошной туман – густой, белый, похожий на вымоченную в молоке вату. Кажется, под колесами обычная земля, но вот что вокруг…

Он включил видеокамеры – задняя, как оказалось, не работала, – увидел на трех мониторах то же белое месиво и выключил их. Стояла тишина – как тогда, на Свалке. Хотя там иногда раздавалось поскрипывание и шелест, а здесь…

Прислушался. Опустил щиты на дверцах, слегка приоткрыл одну… Так и есть, откуда‑то доносится бульканье.

Выходить не хотелось, хотя Химик не мог бы объяснить почему. Золотая рыбка погасла, значит, в этом месте из пузыря не вынырнуть обратно на поле неподалеку от шоссе. Такое случалось часто: ты проникал в пузырь, а выходил из него через другую точку – и попадал в иное место Зоны, расположенное, как правило, неподалеку от первого. Хотя дважды они с Пригоршней натыкались на пузыри, которые Андрей назвал пространственными мостами, – точки входа и выхода располагались далеко друг от друга, и, покинув такой пузырь, сталкеры обнаруживали, что их перенесло за много километров от того места, сквозь которое они в пузырь попали. Призрачные арки, не видимые ни для кого пространства‑мосты соединяли различные участки Зоны…

Что бы там ни было, нельзя ехать сквозь туман, в неизвестность, не попытавшись выяснить, что вокруг. Раскрыв дверцу, Андрей, взяв в обе руки оружие, выпрямился на подножке, огляделся и спрыгнул.

Земля и вправду оказалась очень мягкой – прогнулась под ногами, чуть ли не провалилась. Подняв оружие, Химик присел, разглядывая поверхность между подошвами. В земле появилась тонкая трещина, из которой выступила вода.

– Болото, – сказал он, выпрямляясь. – Пузырь‑болото.

Исследуя местность, Андрей дважды обошел броневик. Наконец, бросив «узи» на сиденье, а пистолет сунув за пояс, направился вперед, к большой кочке, из которой торчало безлиственное кривое деревце, и сел там на корточки, свесив руки между колен. Это было не болото в привычном понимании, просто мягкая земля со множеством ям, заполненных водой. Куда ехать – непонятно, везде белый туман. Он бесшумно колыхался, будто мокрые простыни на ветру. Тепло, влажно, душно… Клонило в сон. Андрей представил себе, как засыпает здесь, в перине из тумана, и спит долгие годы, десятилетия, в тихом сонном пузыре, куда никто не способен проникнуть, зачарованный этой колдовской атмосферой, а «Малыш» постепенно ржавеет, проседая, медленно погружаясь в топкую землю…

Он тряхнул головой, отгоняя наваждение, быстро залез в кабину, откинул пластиковый колпак на пульте и достал стрелку. Специально для таких случаев она была закреплена на круглой деревянной подставке с ручкой. Химик вернулся к деревцу, отломав его у основания, ножом срезал ветки и пошел вперед, тыча импровизированным посохом перед собой.

Золотая рыбка разгорелась желтым светом. Еще пара шагов – и палка под рукой провалилась, так что сталкер чуть не упал.

Положив стрелку, он опустился на колени – из земли тут же засочилась влага, намочив брюки, – и осторожно пополз на четвереньках.

Перед ним открылась пропасть, наполненная клубящимся туманом, который закручивался ленивым пологим водоворотом.

Андрей лег, выставил за край голову, опустил руку – она исчезла в белизне. Похлопал ладонью по отвесному склону и убедился, что там все та же влажная земляная поверхность, только вертикальная.

Встав на колени, он схватил палку и принялся обстукивать земляной склон. Потом взял стрелку, крепко сжав деревянную рукоять, опустил в туман – золотая рыбка разгорелась оранжевым. Поднял выше – цвет поблек до бледно‑желтого.

Область размягченного пространства была внизу, совсем недалеко. Но склон…

– Он что, по кругу идет? – произнес Андрей недоуменно.

Выпрямившись, пошел вправо, тыча перед собой палкой.

И спустя десять минут убедился в правильности своей догадки: броневик стоял на торце вертикального цилиндра, состоящего из влажной земли. Диаметр его был около тридцати метров, по кругу тянулся отвесный земляной склон. Что внизу, вверху, по бокам, из чего торчит этот цилиндр – неясно. Ведь должна же там быть какая‑то основа… Главное, со всех сторон видно абсолютно одно и то же, то есть плотный туман и больше ничего. Только если идти от кабины вперед, стрелка начинает светиться, причем сигнал сильный – выход из пузыря где‑то недалеко. Впрочем, было еще кое‑что: слева на самом краю Химик нашел скелет. Тот лежал в траве, разбросав костяные руки, ноги были погружены в болотистую землю.

Некоторое время он пребывал в растерянности, не понимая, что делать теперь: этот пузырь оказался слишком уж необычен. Андрей сел на краю, спиной к машине, свесив ноги в наполненную туманом пустоту, и закурил. Потом вспомнил, что под оружейным стеллажом в салоне напарник как‑то положил бухту крепкой веревки – на всякий случай, мало ли, что в Зоне может пригодиться.

Поразмыслив, он решил, что закрепит веревку на дверце кабины и попытается спуститься в пропасть, обвязав конец вокруг поясницы. Ведь должно же где‑то там быть дно. Или этот цилиндр влажной земли плавает посреди целого океана тумана, и, добравшись до нижней части, Андрей увидит тот же поросший бурой травой круг, только без броневика на середине?

Сзади донеслось громкое хлюпанье, и почва под ногами содрогнулась.

В одно мгновение перед мысленным взором встала страшная картина: машину засасывает, она проваливается, земля смыкается над ней… И Андрей остается без «Малыша», без пробойника, без веревки… Он бродит, потом ползает по кругу земли, постепенно слабея, через несколько дней умирает от голода и в конце концов превращается в скелет, такой же, как тот, который лежит в траве на краю.

Он бросился к броневику. Раздался чавкающий звук, земля содрогнулась вновь, весь цилиндр качнулся. Химик вылетел к кабине, увидел, как под колесами пузырится грязная жижа, а машина будто шевелится, приподнимаясь и опускаясь; помчался вдоль борта – и отскочил обратно, чуть не свалившись в траву.

В нескольких метрах позади машины земля разверзлась. Большой треугольный пласт приподнялся, по сторонам поверхность цилиндра вспучивалась, словно что‑то выползало из‑под нее.

Фонтаном взметнулась грязь – и над головой Химика поднялась огромная безглазая башка с круглым провалом пасти. За нею тянулось толстое мягкое тело, покрытое кольцевыми наростами. Это был червь – огромный, шириной с железнодорожный вагон, но, пожалуй, куда длиннее.

Он двигался слишком быстро для обычного червя. Голова рывком опустилась, ударилась о землю. Цилиндр содрогнулся. Пасть сжалась, а потом распахнулась вновь, словно бутон, во все стороны разошлись треугольные лепестки мягкой плоти, открывая круглую темную глотку, усеянную подрагивающими слизистыми бугорками.

Выдернув из‑за пояса пистолет, Химик открыл огонь. ПЛЮХ! ПЛЮХ! ПЛЮХ! – пули ударяли в мягкое тело, будто в воду, и тонули в нем, не оставляя следов.

Пасть раздвинулась шире, и стало понятно, что чудовище способно заглотнуть броневик, как удав – кролика. Химик бросился назад, а червь выползал, вытягивал свое тело из почвы, башка его, плавно качаясь из стороны в сторону, приближалась к машине…

Взревел двигатель. Сунув стрелку в круглое гнездо и захлопнув колпак, Андрей вцепился в руль. «Малыш» поехал, разбрызгивая грязь, вминая землю широкими колесами. Задняя камера не работала, но в зеркальце сбоку была видна пасть червя, который быстро полз следом.

Золотая рыбка в датчике стала желтой, потом – оранжевой. Андрей врубил пробойник. Еще секунда – и передние колеса сорвались в пропасть. «Малыш» накренился, земля ушла из‑под лобового колпака – сплошной туман впереди, и в нем разгорается круг золотого света. Андрей уперся в руль, чтобы не выпасть из кресла. Задняя часть броневика поднялась, на мгновение машина повисла вертикально – и рухнула в пропасть.

* * *

Никита решил, что когда‑то это была обширная сеть подземных тоннелей, действующих транспортных магистралей, лабораторий, технических и служебных помещений. Скорее всего, он попал на границу какого‑то исследовательского комплекса с разветвленной инфраструктурой. Возле двери, сквозь которую он прошел минуту назад, висел план – совсем старый, выцветший, но сталкер сумел разглядеть кольцевую схему, состоящую из трех кругов. Они были раскрашены в три цвета, внешний – зеленый, следующий желтый и центральный – красный. Что это, три уровня безопасности? Он пока не знал, но по плану выходило, что Пригоршня сейчас находится во внешнем, зеленом круге.

После выброса болела голова и пересохло в горле. Кругом полно воды, а выпить нечего… Нельзя же глотать эту грязную радиоактивную гадость. Еще у него дрожали руки – тоже последствие выброса.

– Как с похмелья, – пробормотал Никита, бредя по длинному бетонному коридору.

Тот выброс, который он переждал, лежа под вагонеткой, был совсем уж необычным. С одной стороны – очень мощный, судя по сиянию и реву, наполнившим зал. Но с другой – сильный выброс должен был бы убить его. Или, по крайней мере, покалечить в психическом смысле. Пригоршня видел людей, оставшихся на поверхности во время извержения аномальной энергии из центра Зоны, но после этого не погибших (а ведь большинство как раз погибало). У одного отняло ноги, другой разучился говорить и мямлил что‑то неразборчивое, будто после инсульта… а третий и впрямь получил инсульт. Тут же только голова побаливает да руки дрожат.

Но с третьей стороны – такое яркое сияние, да и грохот, из‑за которого до сих пор будто комки ваты в ушах… Нет, что‑то явно очень странное произошло вверху. Жаль, что сейчас у него не было возможности узнать, что же именно.

Освещая путь лампой, Никита достиг длинного бункера с нарами. В одной стене были три двери, за ними – темные комнатенки, не то кладовые, не то оружейные склады. Пустые. Наверное, здесь обитал персонал внешней охраны подземного комплекса. На койках еще остались истлевшие одеяла, а в маленьком, давно сломавшемся холодильнике Никита обнаружил даже консервную банку с надписью «Завтрак туриста». Предупреждение гласило, что продукт годен к употреблению до 2008 года, так что он не рискнул ее открывать. Никита присел на край койки, поставил лампу на тумбочку. Вытянул руку, растопырив пальцы… уже не дрожат. Организм постепенно восстанавливался, голова теперь почти не болела. Зато хотелось есть. Чтобы умерить голод, он достал сигару Курильщика, осмотрел. Дорогая, наверное. Чиркнул «зиппой» – зажегся совсем маленький синий огонек. Значит, долго скупщик лежал в том туннеле, раз бензин успел выветриться из‑под крышки.

У сигары был привкус вишни. Никита затянулся, подержал дым в легких, потом выдохнул. Слегка закружилась голова. Сжимая сигару в зубах, он встал, взял лампу и пошел дальше.

Через минуту он увидел еще один коридор, в начале которого был электрощит с квадратным окошком. За грязным стеклом на узкой полочке в окружении проводов, искрящих клемм и больших черных пробок стоял череп.

А на полу под щитом вытянулось тело сталкера.

Мертвец лежал лицом вниз, одетый в комбинезон, но не военный, а рабочий, покрытый пятнами машинного масла, с длинными карманами по бокам, куда удобно класть гаечные ключи и другие инструменты. Никита поглядел на него, на череп… Из глазниц торчали концы кабелей, металлические жилы были разлохмачены. Внутри черепа иногда вспыхивали искры и что‑то потрескивало.

– По крайней мере электричество тут есть, – пробормотал сталкер.

Он присел на корточки, коснулся плеча мертвеца, собираясь перекатить на спину, но передумал. Отойдя немного, поддел тело носком ботинка, перевернул.

И отпрянул, вытаращив глаза.

– Борода!

Голос разнесся по коридору, отдавшись коротким эхом.

– Но как… Не может быть!

Никита присел, вглядываясь. Никаких сомнений – перед ним лежал Борода, механик‑электронщик, когда‑то работавший на Курильщика, а после ушедший к Сорняку, помогавший им с «Малышом». Но откуда, как?! В голове стало совсем пусто, никаких мыслей не осталось – он просто сидел и тупо пялился на мертвеца. У Бороды не было запястья правой руки, а еще сломана челюсть и выбиты зубы. Скорее всего он погиб от потери крови. Да неважно, отчего погиб! Дело в другом: это просто невозможно, он не мог находиться здесь, ведь механик оставался в «Сундуке» той ночью, когда они сматывались от Касьяна. Или все же мог? Никита выпрямился и уставился на череп, наморщив лоб. Они тогда долго ехали за джипом порученца, потом сидели в Лесном доме… Хотя разговор со Слоном был не очень‑то длинным. И после этого сразу отправились на север, останавливались мало. Поспали пару часов возле холма, заехали к Червям, провели некоторое время на Свалке… Да, теоретически Борода мог попасть сюда раньше сталкера. Но практически – это было невероятно.

И тем не менее он был здесь, перед Никитой.

Пригоршня вставил в зубы сигару, длина которой за это время уменьшилась меньше чем на треть, пыхнул дымом. Первое удивление прошло, и Никита осознал вдруг, что один из немногих обитателей Зоны, которых он мог назвать если не другом, то, по крайней мере, хорошим приятелем, мертв, погиб в каком‑то заброшенном вонючем коридоре, под электрощитом с искрящим черепом внутри.

– Борода, что ж ты так… – пробормотал Никита, вновь присаживаясь на корточки и заглядывая в лицо мертвеца. – Как тебя угораздило сюда? Тебя бы похоронить надо… Только я не знаю где. Ты… Я, может, вернусь еще, слышишь? Если нет, то… ну, прощай, значит. Жаль, что так оно вышло. Но я постараюсь вернуться и куда‑то тебя перетащить, где земля есть, чтобы зарыть можно было. Ладно?

Борода молчал. Никита виновато кивнул ему, зачем‑то коснулся плеча, выпрямился и, ссутулившись, побрел прочь по коридору, качая лампой в опущенной руке. Остановился, постоял, вернулся назад и вновь присел над телом.

И понял, что не ошибся, что ему не показалось: глаза мертвеца едва заметно светились зеленым светом. Несколько долгих секунд сталкер вглядывался в них… Нет, это было выше его разумения, он просто не способен был объяснить такое. Сюда бы Химика… хотя и напарник скорее всего спасует перед подобным. Решив больше не ломать голову над всеми этими загадками, Пригоршня пошел прочь.

Он добрался до раскрытой железной герметичной двери с плотной резиновой прокладкой по краю. В двери было круглое окошко из толстого свинцового стекла, а под ним трафаретная надпись выцветшей красной краской: «ЗАПРЕТНАЯ ЗОНА. ВХОД ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА».

За дверью оказалась комнатка охраны и еще один коридор, уже не бетонный, выложенный светлым кафелем. Он заканчивался высоким проломом, сквозь который виднелся склон горы из песка и земли. Обрадованный Никита полез по склону, решив, что этим путем сможет выбраться на поверхность.

Склон вывел в широкую бетонную трубу, где тихо плескалась, двигаясь в одну сторону, зеленовато‑коричневая жижа – вода, полная грязи, песка, останков растений… и животных.

Пригоршня громко выругался – эхо унесло голос в две стороны. Подняв лампу над головой, он пошел по течению сточных вод.

Через минуту из жижи вынырнула крыса. Никита как раз этого и ожидал – и не раздумывая заехал пряжкой по заросшей шерстью голове. Бить ремнем оказалось очень удобно – в руках словно гибкая дубинка с тяжелым набалдашником. Пряжка плашмя врезалась в морду, отшвырнула крысу назад, та плюхнулась в жижу лапами кверху, пустив невысокую волну. Никита довольно пыхнул сигарой и пошел быстрее. Свет лампы озарял низкий бетонный свод в трещинах, отблескивал от островков слизи. Сбоку плеснулось… Он ударил. Свист, хруст – и ребро пряжки пробило волосатую башку.

Коллектор стал наклонным, жижа потекла быстрее. Пригоршня уже четырежды проходил мимо решеток в стенах, сквозь которые виднелись более узкие боковые рукава. Он каждый раз останавливался, дергал прутья – крепкие, не сломать. Впрочем, вряд ли за ними находилось что‑то интересное, насколько сталкер видел, там были все те же грязная вода и бетон, только трубы поуже.

Вдоль левой стенки над тихо журчащей поверхностью потянулся карниз, по которому человек идти бы не смог – слишком узкий, – а вот крысы вполне… Вскоре Пригоршня увидел их: одну, за ней вторую, третью. Первая лежала, мотая хвостом, будто собака, две другие сидели. Он заспешил вдоль противоположной стены, подальше от них, подняв руку с ремнем. Звери не нападали, лишь провожали человека взглядом, поворачивая вслед острые морды.

А потом впереди возник свет, и Никита пошел еще быстрее. Тут же сзади что‑то плеснулось, забулькало… На ходу сталкер оглянулся: посередине коллектора за ним тянулась продольная волна, водяной горб, какой возникает, если неглубоко под поверхностью что‑то быстро плывет. Жижа плескалась, пенилась, на ней вспухали пузыри. Никита уже почти бежал, то и дело оглядываясь. Свет стал ярче, труба впереди заканчивалась. Но и плывущая тварь была все ближе. И ведь это не крыса – они не умеют под водой плавать, да к тому же слишком уж крупное там что‑то… Пригоршня бежал со всех ног, поднимая перед собой вал жижи. Уже видно было, что коллектор выводит в просторное помещение с бетонными стенами, озаренное дневным светом. Еще несколько шагов – и сталкер разглядел просторный зал, на другой стороне которого лежал вертолет.

Сбоку выступил человеческий силуэт с горящими зеленым глазами. Отшвырнув лампу, Никита сунул руку под куртку.

Громкий всплеск раздался прямо за спиной; выхватывая из кобуры автомат, он развернулся, взмахнул пряжкой – и не попал.

Из жижи выпрыгнула тварь, которую Пригоршня с первого взгляда принял за выдру. Хотя у нее были плавники, да и лапы слишком длинные… Пряжка пронеслась вскользь к лоснящемуся гладкому боку, и Пригоршня упал на спину, стреляя в брюхо твари, а она пронеслась над сталкером и врезалась в того, кто стоял по щиколотку в воде рядом с проемом коллектора.

Зеленоглазый человек – полуголый, в грязных обносках – глухо вскрикнул. Патроны в рожке закончились. Бросив «узи», Никита перевернулся на живот, вскочил на колени. Незнакомый сталкер отшатнулся и чуть не упал, взмахнув одной рукой, другой сжимая тварь, которая повисла на нем, вцепившись зубами в шею. Блеснувшее лезвие ножа вонзилось в бок выдры. Та заурчала и рванула. Полетели брызги крови, куски человеческой плоти из горла.

Сталкер упал в воду, продолжая наносить удары. Никита вскочил, чтобы помочь ему, заметил движение справа, обернулся – вдоль стены быстро приближался еще один оборванец со светящимися зеленым огнем глазами, босой, с полубезумным лицом. В руках его был штык‑нож без рукояти: широкий конец обмотан тряпками, ржавое острие направлено в грудь Пригоршни.

Тот отшатнулся, острие скользнуло по куртке. Ударить ремнем он не мог: противник был слишком близко.

Зато сигара до сих пор была во рту. Пригоршня вырвал ее из зубов и вонзил тлеющий кончик в глаз незнакомца.

Зеленоглазый закричал, отпрянул, прижав ладонь к лицу. Штык‑нож оставался во второй руке, и оборванец попытался вонзить острие противнику в бок, но, получив кулаком в лицо, повалился на спину. Наклонившись, Пригоршня ударил еще несколько раз – в голову, по шее, в живот, поднимая фонтаны воды… оборванец хрипел и дергался. Сквозь волнующуюся поверхность Никита разглядел упавший на бетон штык‑нож, поднял его и ударил сталкера тупым концом по темени. Выпрямился, перешагнул через тело. Второй лежал на спине – мертвый, с разорванным горлом. Выдра подыхала на его груди, из бока торчал вонзенный до рукояти нож, вода плескалась вокруг них, быстро темнея от крови.

Зеленый свет в глазах незнакомца медленно угасал. Тяжело дыша, Никита склонился ниже, почти со страхом заглянул в зрачки. Там что‑то клубилось, будто травянистый дым наполнял их, но когда человек погиб, дым начал таять, бледнеть.

Отвернувшись от оборванцев, Никита сделал несколько шагов к центру помещения. Коллектор вывел его в просторный бетонный канал, участок которого с двух сторон перегораживала крепкая металлическая сетка. Над головой было хмурое небо Зоны, за сеткой слева канал уходил вдаль, сколько хватало глаз, а справа заканчивался – там был каменный скос, кустарник за ним и какие‑то монументальные серые сооружения, сплошной бетон, огромные плиты, горы песка…

Обе сетчатые ограды тянулись вверх метров на двадцать, до самой вершины канала, стенки которого, поначалу пологие, дальше становились отвесными – по ним не забраться.

На противоположной стороне огороженного участка лежал десантный вертолет. Он не просто опустился там – рухнул на брюхо, сломав шасси. Корпус был смят, хвост переломился. Дверца сдвинута до предела, из проема головой вниз свисало тело в военной форме, рядом на коротких металлических лапах стоит пулемет.

Пригоршня окинул все это одним долгим взглядом, поворачиваясь в сторону, откуда появились двое бродяг. Ему показалось, что они убегали от кого‑то и, наткнувшись на незнакомца и выдру‑мутанта, с ходу напали, чтобы быстрее бежать дальше.

Взгляд остановился на темном проеме второй бетонной трубы. Тот находился в другой стенке канала, симметрично зеву коллектора.

Из трубы высунулась голова. А потом наружу шагнул мутант, каких Никита в Зоне пока не видел – и лучше бы не видел никогда.

* * *

Когда броневик оказался на крутом горном склоне, из‑под колес полетели камни. Торсионные рессоры взвизгнули, машина качнулась, и Андрей вывернул руль.

Чуть не опрокинувшись, «Малыш» скатился со склона, развернулся и встал. Тяжело дыша, Андрей еще несколько секунд сидел, вцепившись в баранку, наконец разжал пальцы. Он помнил, как машина рушилась, пробивая густой туман, как золотой круг впереди расширялся… А потом хлопок, тихий звон – и метрика пространства мгновенно изменилась, «Малыш» уже не падал, но съезжал, пусть и с очень крутого уклона. Слишком резко произошел этот переход, у него тогда перехватило дух, а в голове помутилось. Хорошо, что сталкер пришел в себя быстро, спустя лишь несколько мгновений, увидел камни вокруг и успел навалиться на руль, вывернуть.

Он толкнул дверцу, выглянул. Не веря своим глазам, опустил стекло в окне, упершись подошвой в нижний край проема, залез на кабину и там выпрямился во весь рост. Повернулся в одну сторону, в другую, осматривая узкое ущелье между двумя почти отвесными каменными склонами. Прямое, как стрела, оно тянулось вперед и назад, исчезая в белом тумане.

Пузырь. Он опять попал в пузырь! Химик перепрыгнул с кабины на корпус броневика, залез на башенку. Никаких сомнений: заднюю часть ущелья скрывала белая пелена. И между склонами была не полоска неба, нет – все тот же туман, сквозь который сочился тусклый рассеянный свет.

Химик вернулся к кабине и сел, свесив ноги на лобовой колпак. Возможно, его занесло не в пузырь, а в пространственный мост? Очень уж специфическая топология у этого места: длинное, узкое, «вход» на одном конце, возле стены тумана, «выход», наверное, где‑то впереди, на другой стороне ущелья… Да, похоже на «мост».

«А что, если я заблужусь, – вдруг подумал он, – заблужусь в лабиринте пузырей? Не найду выхода и стану плутать по закоулкам пространства, по мертвым землям, разрозненным фрагментам реальности, не зная, как вернуться в привычный мир?»

От этой мысли засосало под ложечкой. Химик стукнул кулаком по броне, спустился в кабину и включил двигатель. Надо просто поехать вперед и узнать что к чему.

Колеса зашуршали по щебню. Он взглянул на стрелку – так и есть, золотая рыбка наливалась оранжевым, причем строго по центру, значит, «выход» из пузыря, как он и предполагал, не где‑то на склонах, а прямо впереди.

А когда кабину наполнило гудение пробойника, когда золотой круг разгорелся и «Малыш» нырнул в него – стало ясно, что и другое предположение Андрея верно. Уходя от погони, он попал в лабиринт пространственных пузырей.

* * *

Подняв тучу брызг, Никита побежал к «вертушке». Проваливаясь в глубокие выбоины на дне, цепляясь за бетонные выступы, которые не мог разглядеть сквозь грязную воду, добрался до вертолета, перевалился через край, отпихнул в сторону труп военного, схватился за пулемет.

Это был японский «Daewoo К3» с заправленной лентой – почти полной, значит, в ней больше двухсот патронов. Действует он или нет, Никита не знал – «вертушка» явно пролежала здесь долгое время, – но монстры приближались…

Про себя он окрестил их морлоками. Слышал это слово от напарника, тот однажды назвал так тварей, которые предпочитали селиться в катакомбах. Мутанты напоминали бывших военных. Когда‑то давно они были людьми, как зомби или те же снорки. Здоровые, широкоплечие, сутулые, с уродливыми бугристыми выступами на телах и синеватой кожей, сквозь которую проступали толстые вены. Шесть или семь морлоков приближались к вертолету на полусогнутых ногах, упираясь в дно канала кулаками и перемещаясь, как гориллы. На них были остатки военной формы, пятнистое или темно‑зеленое рванье, широкие армейские ремни. Хотя огнестрельного оружия Никита не заметил – лишь куски ржавых труб в лапах.

Палец вдавил спусковой крючок. В пулемете что‑то сухо клацнуло, заскрежетало. Первый морлок, огромный монстр с неестественно выпирающим выпуклым лбом, который нависал над крошечными глазками, был уже рядом. Все еще пытаясь выстрелить, Никита протянул свободную руку к поясу мертвеца, свисающего из проема, выхватил из кобуры на поясе «беретту» и выстрелил прямо в синюю морду.

Пистолет успел громыхнуть трижды, а потом в пулемете что‑то с хрустом сдвинулось – и он тоже начал стрелять.

Пули отбросили монстра от машины, швырнули на остальных. Никита выпустил пистолет, улегся позади пулемета, раздвинув ноги и уперев локти в металлический пол, при этом не прекращая водить стволом из стороны в сторону. Рядом стоял железный ящик, в котором было еще несколько лент.

Пули врезались в тела, покрывая их цепочками микровзрывов – плоть мутантов выплескивала тугие синие фонтанчики. Вскоре под вертолетом лежали почти десяток массивных туш, а вода стала фиолетовой от крови морлоков. Из коллектора уже выбегали другие; вскочив на колени, Никита перезарядил пулемет и вновь открыл огонь.

Кто‑то метнулся наружу из проема, сквозь который Никита попал сюда. Ствол пулемета быстро переместился в ту сторону… и Пригоршня задрал его выше, чтобы не попасть в Макса Болотника.

Тот вылетел из коллектора, преследуемый полудюжиной выдр. Оценив ситуацию, Болотник бросился к вертолету, а с другой стороны к машине бежали морлоки.

У Никиты было не так‑то много времени на раздумья. Выругавшись, он вновь открыл огонь, посылая над водой горизонтальный веер пуль. Передний морлок крутанулся, когда несколько врезались в его плечо, рухнул в воду – это позволило Болотнику первому добраться до машины. Запрыгнув внутрь, он глянул на своего спасителя, схватил пистолет мертвого военного, вытянул руки – во второй был «маузер» – и тоже начал стрелять.

Меньше чем через минуту все было кончено. В темно‑фиолетовой воде под вертолетом громоздились тела морлоков и выдр, ленты в ящике закончились, обоймы пистолетов опустели. Бросив «беретту», Макс сел по‑турецки и стал перезаряжать «маузер». А у Никиты теперь оружия не было никакого… Он поднялся, оглядываясь, увидел, чт́о находится на полу в кабине и быстро шагнул туда.

Он вернулся с найденным под водительским сиденьем обрезом‑двустволкой, на прикладе которого болтался ремешок‑петля. Они с Болотником повернулись друг к другу одновременно, заряженный «маузер» и обрез поднялись…

Болотник спросил негромко:

– Черный Ящик у тебя?

Никита отрицательно качнул головой.

Некоторое время Макс смотрел на него, потом опустил «маузер» и отвернулся. Убрав оружие в кобуру, он спрыгнул в воду, обошел гору трупов, схватив одного морлока за голову, оттащил немного в сторону и перевернул на живот. Массивное тело закачалось в воде, Болотник встал над ним, рассматривая.

Не опуская обрез, Никита с опаской подошел ближе. Вдвоем они оглядели тушу – синяя, бугристая, уродливая.

– Это что за тварь? – пробормотал Пригоршня.

Болотник наклонился ниже, вглядываясь в широкую темно‑синюю рожу. Никита спросил:

– Видел такого когда‑нибудь?

– Нет. И выдры этой раньше не видел. Они… не слушались меня.

Никита поразмыслил над этими словами и кивнул.

– Значит, правду говорят, что ты можешь, ну… короче, управлять ими.

– Скорее направлять.

– Ладно, направлять. А этими, значит, не можешь?

Вместо ответа Болотник потыкал пальцем в бицепс на левой руке морлока, потом ткнул кулаком в грудь.

– Это десантники бывшие, – объявил Пригоршня. – Ну или не десантники, но… В общем, охрана этого комплекса подземного. Только мутации я такой не видел раньше. У них мышцы сильно изменились. Набухли, затвердели в некоторых местах… а мужики здоровые были, накачанные, тренированные – теперь, видишь, бугры по всему телу, вроде они… вроде их из дерева вырезали, из синего.

– Не только мышечные, все ткани изменились, – возразил Болотник и пошел назад к вертолету.

Никита тоже залез туда, опять шагнул в кабину. К стенке возле кресел был прикручен высокий железный шкафчик с отломанной дверцей, где когда‑то находилось оружие. Там стояла коробка с патронами – он стал доставать их и рассовывать по карманам. Болотник чем‑то лязгал и шелестел в задней части «вертушки». Когда Никита вернулся к пулемету, Макс был уже там – он притащил два спецпайка. Бросил один Пригоршне, сел, свесив ноги из проема, правую поставил на грудь мертвого морлока, накинул капюшон на голову и стал есть.

Никита присел на корточки позади Болотника, положив оружие, вскрыл упаковку и впился зубами в брикет соленого мяса, уставившись на темный капюшон. «Схватить обрез да и в голову ему, – размышлял сталкер. – Ведь даже обернуться не успеет, уж не говоря про то, чтобы ствол свой выхватить. Или успеет? Вон плащ какой плотный… И капюшон наброшен, а говорят, там в ткани нити какие‑то особые, которые он в лаборатории возле ЧАЭС раздобыл и самолично свою одежду ими прошил. Да нет, это чушь, конечно, не может быть, обычная материя с виду. А даже если и укреплена как‑то – выстрел почти в упор по‑любому ее пробьет».

Рука потянулась к оружию… И тут он понял: Болотник его проверяет! Ведь он экстрасенс, можно сказать – телепат. Возможно, мысли читать и неспособен, но, наверное, как‑то ощущает эмоции, намерения людей вокруг. Пока Никита раздумывает, колеблется – Макс выжидает. Но если ощутит, что всё, что сидящий за спиной сталкер окончательно собрался убить его и сейчас выстрелит, – развернется да и всадит в лицо пулю из «маузера». Ну или ножом своим самодельным по шее махнет…

Или ерунда, нет у Болотника таких способностей?

Пока Пригоршня раздумывал, не забывая жевать мясо с сухарями, Макс доел; отпихнув ногой морлока, вылез и пошел к сетчатому ограждению. Постучал по нему, ухватившись крепче, попытался залезть, но, конечно, сразу соскользнул. Пригоршня отряхнул руки о штаны и направился ко второй ограде. Быстро выяснилось, что преодолеть ее невозможно, слишком толстая и крепкая. Не просто проволока: из бетона вертикально торчали длинные железные штанги, сетка была приварена к ним по всей высоте. Никита прикинул, что тут даже ручная граната не поможет – чтоб эту штуку проломить, надо из гранатомета долбануть в одну точку несколько раз. И в «вертушке» не было ничего такого, что могло в этой ситуации помочь.

Пригоршня прошел вдоль стены канала, задрав голову, ведя ладонью по холодному бетону. Он видел верхний край, но очень уж высоко – будто на крышу девятиэтажного дома смотришь, стоя прямо под ним. Главное, вот она, свобода, и небо над головой, и свежий воздух, и даже, кажется, деревья где‑то там шумят на ветру… А не вырваться никак.

Сделав еще несколько шагов, он оказался перед Болотником, который шел навстречу, также обследуя периметр.

– Нет, – сказал Никита угрюмо. – Не вылезти.

Болотник не ответил, встал, глядя сквозь сетку вдоль канала.

– А если назад вернуться? Там, где кровосос в зыби… что с ним, кстати?

– Я его застрелил, – сказал Макс.

– Пожалел, значит? Молодец. Так вот если я под той дырой стану, а ты мне на плечи… – Пригоршня замолчал, припоминая высоту свода в туннеле, прикидывая, какой рост у Болотника… незначительный, прямо скажем, рост. И даже несмотря на то что он, Пригоршня, как раз высокий – нет, все равно дыра далеко слишком, Максу не дотянуться будет.

– Так что, мы теперь не воюем? – на всякий случай спросил он. Все это время Никита небрежно сжимал обрез, похлопывая стволами по бедру.

Болотник повернулся – и сталкер буквально физически ощутил идущую от него темную, мрачную силу.

– Наверх не вылезти, – сказал Болотник. – Сетка эта… Не разорвать, слишком толстая. Сзади выхода тоже нет. Значит, туда надо, – рука в широком рукаве поднялась, как палка, палец распрямился и ткнул в сторону коридора, из которого появились морлоки. – Ты прав, это бывшие военные. Охрана здешняя? Может быть. Но ведь не одна охрана тут была. Кто еще на пути может попасться? Ты один не пройдешь, точно. Я один не пройду… наверное. Значит, пока выход наверх не найдем – вместе будем. Напарники. Временные.

– Напарники, – повторил Никита.

– Да. Сколько патронов к обрезу у тебя?

– Штук двадцать.

– У меня к «маузеру» с полсотни. Что там, «узи»? – он показал на кобуру, торчащую из‑за края куртки.

– Да, еле в воде нашел. Но он пустой.

– На, – рука Макса вновь вынырнула из‑под плаща, на ладони лежал рожок, – у меня один, больше нет.

– А… Ну спасибо. – Пригоршня взял его, потом снял с плеча ремень Курильщика, показал собеседнику тяжелую пряжку с острыми ребрами. – И еще это. Ею бить удобно очень.

– И у меня еще кое‑что есть.

– Может, и артефакты какие завалялись? Говорят, у тебя контейнеры особые…

Голова под капюшоном качнулась.

– Нет, артефактов нет. Были два… использовал.

– Это против Червей, что ли?

Болотник молча глядел на него. Никита вздохнул и пояснил:

– Черви из‑за нас с Химиком на тебя напали. Это идея напарника моего. Поле их, короче, мы подожгли, а потом сказали, что видели, как ты это делал. Вернее, видели, как ты по шоссе на юг удирал. Ну вот Черви тебе навстречу и… Хотели мы от тебя таким способом отделаться, понимаешь?

– Понимаю, – сказал Болотник и отвернулся.

У Никиты сразу на душе легче стало: неприятно было бы с Максом дальше идти, скрывая, что это они Червей на него натравили. Нет, конечно, они по‑прежнему враги, но… но теперь – не совсем враги. Временные союзники, короче говоря.

– Так что с Червями? – спросил Пригоршня несколько повеселевшим голосом.

Болотник в ответ, не оборачиваясь, махнул рукой, после чего заглянул в коридор.

– А, ну и ладно, – сказал Никита. – Не жалко их, да? Так что, значит, идем, что ли? Этот второй коллектор, наверное, вниз ведет, опять под землю. Не люблю я под землей. Но выход на поверхность там где‑нибудь наверняка должен быть, хоть один. Ладно, разберемся.

Болотник шагнул в бетонную трубу, и оттуда донесся его голос:

– Меня сейчас можешь не опасаться. Я не предам, в спину не выстрелю. Но помни: напарники только пока под землей. Когда наверх опять попадем, заставлю тебя рассказать, где Химик с Черным Ящиком. А потом я тебя убью.

Шагая вслед за сталкером, Пригоршня хмыкнул.

– А я тебя убью, – сказал он.

Сквозь лобовой колпак были видны каменные стены туннеля с низким сводом – башенка на крыше броневика едва не касалась его. Медленно ведя машину вперед, Химик то и дело глядел по сторонам, чтобы не зацепить бортами стены. Фары светили ровно и ярко, тоннель впереди изгибался – то влево, то вправо…

Он попал сюда из пузыря‑ущелья, включив пробойник в самом его конце, перед стеной тумана, когда увидел, что золотая рыбка вновь стала ярко‑оранжевой. И очутился в этом туннеле. Хуже всего было то, что Андрей теперь не мог понять, в Зоне он или в очередном пузыре.

Машина ехала уже минут пять, золотая рыбка оставалась тусклой, вокруг ничего не менялось: сплошной камень. Впервые «Малыш» оказался под землей, до сих пор они с Никитой всегда попадали на поверхность, в пещеру или тоннель их не заносило ни разу.

Плавно поворачивая руль, Андрей припомнил, что началось в Зоне, когда его преследовали по шоссе. Небо на севере изменило цвет, оттуда полился гул и мелкая дрожь. Но вроде потом все это стало затухать? Хотя ему показалось, что в последний миг, перед тем как броневик нырнул в круг золотого света, гул вновь усилился, а небеса полыхнули разноцветными огнями. Так, может, выброс все же произошел? Причем не обычный выброс, но некое из ряда вон выходящее явление. Возможно, оно и стало причиной того, что он теперь плутает по пузырям? Ответа не было: Андрей не понимал механики перемещений, не знал, как именно пробойник влияет на структуру пространства и как она меняется под действием выбросов аномальной энергии из центра Зоны.

За очередным поворотом фары высветили большую пещеру с высоким сводом. Посреди нее лежали деревянные и металлические обломки, среди которых возвышалось несколько красных цистерн. Он нахмурился, вспоминая. Проехал еще немного и остановил «Малыша» так, чтобы фары освещали б́ольшую часть пространства под каменным сводом. Заглушив двигатель, привстал, огляделся сквозь колпак. Никого живого в пещере не было, хотя среди обломков лежали тела бюреров.

Бюреры. Толпа карликов в пещере. Где же он видел это?

Захватив оружие, он открыл дверцу, встал на подножке. Еще раз окинув помещение внимательным взглядом, спрыгнул и пошел между обломками, рассматривая трупы. По пещере гуляли сквозняки, но Химик все равно старался дышать ртом. Одна цистерна была наполовину смята, сталкер взобрался на нее, подняв автомат стволом кверху, повернулся кругом.

И прищелкнул пальцами. Ну конечно! Воспоминание пришло не сразу, потому что в прошлый раз он видел все это с другой точки зрения, да еще и стремительно перемещаясь на трехколесном мотоцикле.

Повесив автомат за спину, Химик перепрыгнул на соседнюю цистерну, пострадавшую меньше, приподнялся на цыпочках. Вон оно, отверстие высоко над полом, за край которого он тогда зацепился согнутым ломиком, а вон – проход, через который въехал сюда на трицикле.

Из пещеры вели не два и не три коридора – четыре. Последний проем располагался на противоположной стороне, в прошлый раз Андрей его не заметил, потому что тот был закрыт какой‑то постройкой бюреров – а теперь рядом валялись сломанные доски. Андрей замер, прислушиваясь. Глухая, мертвая тишина стояла вокруг. Неужели во всей огромной подземной лаборатории никого не осталось? С тех пор как они с Пригоршней побывали здесь, прошло много времени…

Но, по крайней мере, одно стало ясно: он снова в пространственном пузыре, а не где‑то в катакомбах под Зоной.

И как теперь выбираться отсюда? Хорошо, что живых бюреров не осталось, должно быть, всех растерзал тот огромный пес‑мутант, который преследовал Андрея и загнал в эту пещеру.

Из туннеля, через который он тогда ехал на трицикле, донесся шорох.

Андрей развернулся, стаскивая автомат с плеча. По туннелю медленно приближались два тускло светящихся круга. Химик спрыгнул с цистерны, побежал к «Малышу», и когда уже вскочил на подножку, увидел старого знакомого, пса, глаза которого были размером с блюда, – тот выполз из туннеля, волоча перебитые задние лапы, покрытые свалявшейся от крови темной шерстью. Увидев человека, зверь разинул пасть и сипло взвыл. Звук далеко разнесся по темным пустым пещерам, искусственным коридорам и естественным туннелям, отражаясь эхом от каменных и бетонных стен, постепенно стихая. Вой был полон тоски, боли… и одиночества. Химик захлопнул дверцу и, заводя мотор, подумал, что, возможно, после того как он включил пробойник на палубе плавучей лаборатории, вся подземная часть Долины «откололась» от основного пузыря, став самостоятельным автономным пространством, замкнутым лабиринтом в толще камня, – темное, глухое место, полное мертвецов, зависшее посреди туманной мглы, лишь парой тонких ниточек «входа» и «выхода» связанное с другими пузырями.

Или несвязанное? Хотя ведь Андрей проник сюда – значит, вход был. Вот только возвращаться смысла нет, он попадет обратно в короткое ущелье между горными склонами, а оттуда – назад к цилиндру из влажной земли, в толще которой обитает гигантский червь. Но вдруг это тупик? Что, если каменный лабиринт замыкает собой цепочку пузырей, и дальше хода нет – что делать тогда?

Пес полз к машине. Коридор, из которого он появился, был слишком тесен для «Малыша», значит, оставался тот, который раньше скрывала постройка бюреров. Объехав цистерну, Андрей вырулил к нему. Узкий – но проехать можно, хотя и впритык. Сталкер выставил голову в окно, оглянулся: зверь больше не полз, лежал на боку, приоткрыв пасть, вывалив длинный коричневый язык. Огромные круглые глаза тоскливо смотрели вслед машине.

Этот туннель оказался коротким и прямым. Впереди то разгорался, то почти затухал блеклый розовый свет. Химик увеличил скорость, а когда туннель закончился, сразу затормозил, распахнул дверцу и вылез на кабину, разглядывая огромную пещеру. Это что, тоже часть лабораторий? Самая нижняя, самая секретная… и самая важная?

В центре круглого помещения стояло сооружение, подобных которому ему не доводилось видеть еще никогда. Конус из блестящего металла высился почти до плоского каменного свода, и над остроконечной вершиной пульсировал розовый шар. Плотный, с виду – горячий, опасный. Он то разбухал, наливаясь сиянием, то съеживался, бледнея. Сбоку из конуса торчали длинные металлические лапы, на концах их были раструбы, направленные жерлом к вершине. Раз в несколько секунд над ними вспухали пузыри розового света. Дрожа, они разрастались, пещеру наполняло шипение – все громче, громче… Вспышка света, рокот – и округлые сгустки энергии, отделившись от раструбов, устремлялись к центральному шару, врезались в него, напитывая своей энергией, заставляя разгораться. Яркий свет разливался вокруг и затем угасал. Но ненадолго – вскоре из жерл возникали новые энергетические шары.

Усевшись на крыше кабины, Химик несколько минут наблюдал за происходящим. Что это, какая‑то силовая установка? Генератор, источник энергии? Реактор? Но если так – то не ядерный, а основанный на иных принципах. Кроме розовых шаров, в пещере ничего не двигалось. Вокруг основания конуса шло невысокое ограждение, слева и справа от него темнели провалы, а на середине был проход и за ним в стене постройки – овальный проем.

Наконец Химик вернулся в кабину, кинул взгляд на датчики. Ни аномалий, ни радиации… Сам не зная для чего, он включил рацию – из динамика полилось ровное, без всплесков и пауз, шипение. Золотая рыбка в центре стрелки была совсем тусклой. Химик прошел в салон, взял пару запасных рожков к автомату, рассовав их по карманам, покинул броневик. Он зашагал назад по туннелю, сквозь который попал в пещеру с необычной силовой установкой, посмотрел – пес не преследовал его, лежал между цистерн. Сталкеру показалось даже, что зверь подох, но потом он разглядел, как мохнатые бока медленно, тяжело вздымаются и опадают.

Собравшись с духом, Химик пересек пещеру, собираясь войти внутрь конуса, – и остановился возле ограждения.

В полу был провал, широкое длинное отверстие, загибающееся дугой. Черное – дна не видно. Перегнувшись через ограду, Андрей долго глядел вниз, потом нашел камешек и бросил туда. Замер, вслушиваясь. Тишина. Он подождал. Прошла минута… Ничего. Тьма поглотила камень.

Ему вспомнилось отверстие за бортиком круглого бассейна, посреди которого стояла плавучая лаборатория, то самое, куда он скинул капитана Пирсняка. В тот раз, когда Химик посмотрел вниз, у него возникли такие же ощущения. Что‑то бездонное в прямом смысле этого слова, то есть буквально неимеющеедна. А может, это пространство между пузырями? Небытие, черный мрак, в котором нет ничего, и лишь тусклые сферы разных размеров плавают по нему, иногда слипаясь боками… Ну хорошо, а Зона? Да что там Зона, вся планета, солнечная система, галактика… Вселенная, наконец? Какое место в Структуре пространств занимает она? Получается, что это фундамент, основа, и над ней царит бесконечный мрак, по которому и плавают пузыри?

Как и прежде, ответов не было. В конце концов, подумал он, ведь неизвестно даже, из‑за чего возникла Зона, какой процесс привел к ее появлению. Гипотез много, но ни одна не имеет доказательств. Что уж тут говорить про пузыри и мрак между ними…

Сейчас не было смысла ломать голову над всем этим, и Андрей зашагал вдоль ограждения. У него имелись куда более насущные, практические вопросы: найти выход из лабиринта пузырей, добраться до ЧАЭС раньше, чем яд – если тот и вправду был – начнет действовать, отыскать напарника… Он надеялся, что Никита жив. Пригоршня умеет выживать, это получается у него лучше всего на свете, и в Зоне он не первый год. Хотя ведь напарник остался в большом пространстве со всеми его опасностями, в отличие от Андрея, который, по крайней мере, мог теперь не волноваться из‑за долговцев. Да и Болотник… братья Черви скорее всего убили его, но ведь мог и отбиться.

К овальному проходу в основании конуса вела выложенная серебристыми плитками дорожка. На всякий случай сняв с плеча автомат, Андрей шагнул в просторное помещение с наклонными стенами. В центре высился широкий цилиндр, из узкого пространства между его вершиной и тем местом, где сходились стенки пирамиды, лился мягкий свет. Обвив цилиндр, вверх пологой спиралью тянулась лестница.

Здесь все было выложено квадратными серебристыми плитками. У Андрея сразу возникло ощущение, что коническое сооружение пусто давным‑давно, что наполняет его лишь мертвая автоматика, исправно поддерживающая течение какого‑то сложного непонятного процесса, но никого живого здесь нет. И все же он на всякий случай громко позвал:

– Эй! Есть кто?

Никто не откликнулся. Гул снаружи шел мягкими монотонными волнами. Из раструбов вспухали розовые энергетические коконы, устремлялись к шару на вершине, чтобы раствориться в нем, напитав собою, внизу тем временем появлялись другие… А внутри здания раздавались лишь пощелкивание да иногда – тихое журчание и писк.

Химик пошел вокруг цилиндра, вслушиваясь, но не слыша ничего подозрительного. Со всех сторон серебристая колонна выглядела одинаково, узкая лестница вилась вокруг нее, заканчиваясь небольшой площадкой у самой вершины.

Он вернулся к овальному проходу, сквозь который попал сюда, выглянул: «Малыш» стоял на месте, в пещере ничего не изменилось.

Тогда Химик повесил автомат на плечо, решительно приблизился к цилиндру и стал взбираться по лестнице.

Чем выше он поднимался, тем громче становились журчание и попискивание. Стенка цилиндрической башни состояла из светлого, почти белого металла, гладкого, прохладного на ощупь. Химик не знал, что это за материал – не алюминий и не сталь, возможно, какой‑то сплав.

Он достиг промежуточной площадки и остановился, рассматривая пульт с монитором, укрепленные на низкой треноге. И монитор, и панель управления, и кнопки на ней – все было овальным. На кнопках какие‑то значки; сталкер наклонился, вглядываясь, вроде иероглифов, но он мог бы поклясться, что ни в одной письменной системе на Земле подобных знаков нет. Они напоминали одновременно бессмысленные закорючки, каракули – и в то же время детские рисунки. При взгляде на них казалось, что вот сейчас, еще немного – и ты поймешь, что здесь изображено, поймешь смысл этих кривых и ломаных линий… Но нет, догадаться было невозможно.

Андрей потрогал темный экран – шероховатый материал, ощущение такое, будто касаешься грубой джинсовой ткани, натянутой на твердую основу.

– Что за технологии такие? – вполголоса произнес он. Прислушался… кажется, на площадке журчание звучало немного громче. Сталкер заглянул за плоский монитор и увидел, что из середины его в стену цилиндра уходит прозрачная пластиковая трубка.

Журчание доносилось из нее. Внутри что‑то струилось – не вода, но какая‑то жидкость с едва заметным розоватым оттенком. Трубка была разделена невидимой снаружи перегородкой, образующей два канала: по одному жидкость шла к монитору, по другому – обратно. Или все же не жидкость? Он не мог понять. Под определенным углом это напоминало прозрачный песок, возможно, с силиконовыми крупинками – но настолько мелкими, что они скорее текли, чем сыпались. Взявшись за треногу, Андрей слегка повернул пульт, трубка провисла – и песок вновь стал похож на розоватую жидкую субстанцию.

– Энергетическая жидкость, – произнес он, вслушиваясь в звучание этих слов. – Может, какой‑то другой способ передачи энергии…

Он потрогал кнопки, нажал одну, вторую – ничего не произошло. Устройство было подключено к источнику энергии, но не работало. Химик поднял голову, сделал несколько шагов по ступенькам, глядя вверх. До конца цилиндра оставалось всего ничего. Он увидел, что из потолка – из того места, над которым находился розовый шар, – в цилиндр идет широкий стержень… то есть кабель, по которому вниз струилась розовая энергия.

Последние ступени – и лестница закончилась прямоугольной площадкой, расположенной в полутора метрах от вершины. Андрей заглянул в цилиндр и чуть не отпрянул, увидев бездну, распростершуюся под ним. Далеко внизу плыли облака, в разрывах между ними виднелся незнакомый пейзаж.

* * *

– Гляди, тут уже все совсем другое. И таблички не такие начались, видишь? Она же, наверно, с двери какой‑то упала. «Зона‑2. Особый режим доступа».

Сжимая обрез, Никита присел возле выложенной кафелем стены коридора. Болотник стоял сзади, подняв лампу. Дальше коридор поворачивал под прямым углом, и Никита как раз собирался выглянуть, но тут заметил погнутый железный прямоугольник.

– Значит, до того была Зона‑1? – уточнил Макс.

– Ну да, наверно. Внешний периметр охраны. А теперь более жесткий… Интересно, сколько их всего?

– Три.

Пригоршня вспомнил выцветшую схему возле двери.

– Может быть, и три.

Болотник пошел вперед – если за углом кто‑то и притаился, он в любом случае уже услышал их разговор, – и Пригоршня, выпрямившись, шагнул за ним.

За поворотом открылась просторная пустая комната с окнами в противоположной стене. Тусклый свет лился сквозь квадратные проемы, на штукатурке между ними были разводы засохшей крови, складывающиеся в кривые буквы: ХРАМ № 9, а посередине помещения высилась конструкция, при виде которой Никита тихо присвистнул.

– Это что такое?

Центральным стержнем, основой конструкции был человеческий скелет; он стоял, слегка расставив ноги и раздвинув руки, а со всех сторон его подпирала гора всевозможных деталей: сломанных рычагов, коленчатых валов, системных блоков компьютеров, треснувших или вконец разбитых мониторов, колонок с продавленными динамиками, клавиатур, гнутых ножек от стульев, выпотрошенных диванных подушек и прочего никуда не годного барахла. Все это обматывал черный кабель, протянувшийся от розетки в стене. Получившуюся пирамиду венчал череп, в глазницах его тускло светились зеленые светодиоды. На полу у основания конуса лежали кости, образующие примитивный узор.

– Слушай, что‑то это мне напоминает, – пробормотал Никита, в то время как Болотник достал из кармана какую‑то штуку и стал бродить по помещению, держа ее перед собой. – Оно… ну да, понял! Это ж алтарь! Слышишь? Здесь жертвы приносили – вон кости разложены. Только вот кому приносили? Какому богу… или демону Зоны? Эй, что ты там делаешь?

Он подошел к спутнику и заглянул ему через плечо. В руках Макса был деревянный брусок со светящимся колпачком на конце.

– Что это у тебя… – начал Никита и вытаращил глаза. – Это ж золотая рыбка! Откуда… где взял пробойник? Да такой маленький!

– Не пробойник, – ответил Макс, пряча сенсор‑лозу в карман.

– Как не… А, оно, наверно, только определяет, где мягкий участок, но пробить не может?

Болотник взглянул на него.

– Мягкий участок?

– Ну, место, где структура пространства размягченная. Так откуда ты это взял?

– Заказчики расплатились со мной сенсором за то, что я провел их к Лесному дому и погнал зверей на холм.

Пока Пригоршня хлопал глазами, переваривая эту информацию, Болотник подошел к оконному проему с разбитым стеклом и выглянул.

– А за то, чтобы ты нас убил, чем пообещали расплатиться?

Макс не ответил: он внимательно смотрел наружу.

– Слушай, а ведь золотая рыбка на этом твоем сенсоре светилась, – сообразил вдруг Пригоршня. – Что это значит? Где‑то тут пузырь рядом…

– Она все время светилась, как мы в канале встретились. Я проверял уже несколько раз: везде один и тот же ровный свет.

– Как так? Не может быть! Это что, выходит – тут повсюду мягкое пространство? Здоровенный такой размягченный участок…

– Сюда погляди, – перебил Болотник, показывая в окно.

Голос у сталкера был, как обычно, резкий и будто наждачный, неприятный, но теперь в нем появились новые интонации. Обойдя алтарь, Никита встал возле соседнего окна, выглянул и вцепился в края проема: мир качнулся, на мгновение ему показалось, что он падает в бездну…

Комната, где они находились, прилипла к внутренней стенке бетонной трубы, уходящей вниз, во тьму, где горело лишь несколько тусклых огней. Над головой маячил огромный винт, который должен был гнать по трубе воздух, но, скорее всего, давно сломался – Никита разглядел ржавчину на трех широких лопастях.

Колодец не был сплошным – невозможно создать цельную бетонную конструкцию такого размера, – но состоял из лежащих одно на другом колец. В местах стыков зияли крошащиеся проломы, перекрытые решетками, вниз тянулись кабели, металлические лесенки – большинство были сломаны и обрывались над бездной. Придя в себя, Никита выставил голову в окно, посмотрел влево, вправо… От кирпичной коробки с окнами – того самого помещения, где они находились, – вдоль стенки трубы шел горизонтальный карниз, который заканчивался стрелой подъемного крана. Со стрелы на двух толстых металлических тросах свисал подъемник – огороженный квадрат ребристого железа с двигателем и пультом на середине.

А на противоположной стене колодца виднелась человеческая фигура. Струящийся снизу свет едва озарял ее, но все же Пригоршня разглядел, что это сталкер вроде тех, с кем он столкнулся в коллекторе, – изнеможенный оборванец. К тому же – мертвый оборванец. Его подвесили на торчащей из бетона гнутой арматуре с заточенными концами, пробив запястья и лодыжки; конец самого длинного прута торчал из‑под ребер.

– Кто это его так? – спросил Никита недоуменно. – Главное – зачем?

Вместо ответа Болотник поднял голову, прислушиваясь, потом бросился к двери. Он налег на нее в тот момент, когда и Никита услышал стук лап по кафельному полу. С грохотом захлопнув дверь, Макс крикнул:

– Помоги!

Никита побежал к нему; нагнувшись, выдернул из алтаря длинный изогнутый рычаг с утолщением‑цилиндром на конце, швырнул Болотнику.

Макс поймал его, подпер дверь. Снаружи донесся звук удара, дверь содрогнулась, железный цилиндр скрежетнул по полу.

– Еще давай!

Но Пригоршня уже и сам догадался – он тащил к двери тяжелую тумбочку, которую выдернул из основания алтаря.

– Кто там ломится?

– Выдры. – Болотник шагнул к нему и стал помогать. – Такие же, как в трубе, с плавниками…

Они подставили тумбу под дверь, а та вновь содрогнулась. В коридоре за нею слышалось шуршание, стук, писк.

– Много?

– Стая…

Алтарь за их спинами со скрежетом рассыпался. В дверь ударили так сильно, что петли хрустнули.

– В окно давай, – Болотник бегом пересек комнату, сел на подоконник и перебросил наружу ноги. – Среди них одна здоровая была. Вожак, как крысиный волк у крыс. Только этот на обезьяну похож…

Они пошли по бетонной полке в сторону стрелы крана, прижимаясь к стене, видя огромное пространство под собой, тросы и платформу. Мелкие кусочки крошащегося бетона сыпались из‑под подошв. Несмотря на то что гигантский вентилятор не работал, через трубу сверху вниз с шелестом шел поток воздуха.

– А веревки у тебя под плащом не спрятано? – спросил Никита, задрав голову. – С «кошкой»?

Между лопастями виднелся все тот же колодец, протянувшийся вверх еще на несколько десятков метров. Его накрывала металлическая сетка, а что над ней, было уже не разобрать, слишком темно.

– Туда все равно не добросить, – ответил идущий впереди Болотник.

Сзади раздался шелест и писк. Обрез был у Никиты за поясом, и теперь сталкер достал его, продев руку в свисающую с приклада петлю.

Из окна комнаты выбралась выдра. Казалось, что сзади ее подталкивают; пискнув, она качнулась на подоконнике, пытаясь втиснуться обратно, но потом спрыгнула. Тяжелое дыхание, скрежет когтей по бетону… Лишь сейчас Никита смог получше рассмотреть тварь. У нее были длинные кривые лапы с подвижными пальцами, увенчанными когтями, из лоснящихся пухлых боков торчали мягкие плавники. Тварь зашаталась на краю полки, не удержалась и с визгом полетела вниз, выгибаясь, будто кошка.

Тут же из окна выпала вторая, поменьше. Она повела себя иначе: сразу вс