Настоящий патриотизм

10. 06. 2011

Слово «патриотизм» в сегодняшней России обычно ассоциируется с высококультурными, миролюбивыми, трогательно горячими в своей любви к Отечеству симпатягами, которые выглядят примерно вот так:

И добиваются они вот этого:

А я вам вот что скажу. Миндальничают и мелко плавают наши патриоты. Тому, кто всем сердцем обожает Родину, выгнать со своей священной земли вражину‑оккупанта‑непатриота мало. Настоящий патриот такого гада зажарит и съест.

Думаете, шутки шучу?

Я вот вам сейчас расскажу, что такое Настоящий Патриотизм.

Произошла эта славная история не в диких джунглях и не в древние времена, а в просвещенной Франции 1870 года. Шла война с пруссаками. Патриотически‑верноподданнические чувства у французов клокотали и булькали. Чем дальше от сражений, тем сильнее. А где в глубоком тылу найдешь врага, чтобы отвести на нем патриотическую душу? Трудно.

На деревенскую ярмарку в идиллической Дордони приехал 34‑летний помещик Ален де Монеис д’Ордьер. Он был не чужак, а известный в тех краях человек, муниципальный советник, и все местные жители, в общем, хорошо к нему относились (что делает дальнейшие события еще более невероятными, даже мистическими). Правда, был канун монархического праздника, и публика успела изрядно налакаться, выпивая за здоровье его величества Национального Лидера, а известно, что употребление спиртных напитков благотворно сказывается на градусе патриотических эмоций.

Кто‑то бдительный случайно подслушал, как кузен Алена де Монеиса читает вслух газету, где говорилось об очередном поражении французской армии. Этого оказалось достаточно. Ни в чем толком не разобравшись, патриот завопил: «Держи предателя! Это пруссак!».

Ален попытался объяснить сбежавшимся со всех сторон людям, что произошла ошибка. Но лица у них, вероятно, были, как на верхней фотографии – попробуй таким что‑нибудь объясни. Кузен поступил умнее – дунул со всех ног и остался жив‑здоров.

Все будто разом помешались. Кто‑то якобы собственными ушами слышал, как де Монеис радовался германской победе и даже кричал «Да здравствует республика!». На оторопевшего дворянина посыпались удары: сначала кулаками, потом дубинами, мотыгами, железными крюками.

^{Невинная жертва высоких чувств}

В течение целых двух часов несчастного таскали по всей ярмарке, избивая. Он был весь в крови, падал, его волокли по земле. Пытался бежать – догоняли. Вконец измученный, де Монеис стал умолять, чтобы его пристрелили. Но этого толпе показалось недостаточно. Они разожгли костер, бросили туда свою жертву и, по свидетельству очевидцев, некоторые особенно беззаветные патриоты рвали обугленное мясо зубами. «Мы делаем это для Франции!» – восклицали они.

Но Франция не сказала героям мерси. Монархия вскоре рухнула, национальный лидер отбыл в эмиграцию. Про патриотический каннибализм деревни Отфэ написали газеты.

Состоялся судебный процесс. Из толпы в 200 человек, растерзавшей Алена де Монеиса, под суд отдали два десятка самых активных. Четверо из них были казнены на том самом месте, где произошло преступление.

^{Неблагодарное отечество не оценило рвения}

А французы до сих пор пишут о тех патриотических людоедах монографии и даже романы.

^{Например, вот этот, документальный}

Всё пытаются разобраться, что за бес вселился в мирных богобоязненных соотечественников?

Разве патриотизм – это бес? Ведь нет же. В чем тогда дело? Может быть, мы просто называем этим почтенным словом нечто совсем другое?

Из комментариев к посту: