Глава 41. Сьюзен села на диван с лэптопом и бокалом красного вина и начала писать о Греттен Лоуэлл

Сьюзен села на диван с лэптопом и бокалом красного вина и начала писать о Греттен Лоуэлл. Как она поняла, самоубийство Дэна Макколэма завершило эпопею «послешкольного душителя». У нее не было сомнений в том, что вскорости отыщется и тело Эдди Джексон. Макколэм убил ее и бросил, как остальных своих жертв, валяться где-нибудь в грязи, пока на труп не наткнется любитель утренних пробежек или юный бойскаут. В ее воображении мелькнул образ девичьего тела, наполовину утонувшего в речном иле, и глазам стало горячо от слез. Вот дерьмо! Нельзя именно сейчас распускать из-за этого сопли. Сьюзен заставила себя выбросить из головы мысли об Эдди Джексон, но теперь вспомнилось изуродованное и неестественно вывернутое тело Кристи Мэтерс на темном песке Сови-Айленда. А затем лица родителей Эдди, как они с отчаянием и мольбой смотрели на Шеридана – единственную надежду спасти дочь и их самих. Потом в памяти возникло лицо собственного отца…

На кофейном столике скакнул и с жужжанием завибрировал сотовый телефон. На дисплее высветились буквы «номер неизвестен». Сьюзен взяла телефон и поднесла к уху.

– Да?

– Меня зовут Молли Палмер.

– Ни хрена себе!

Возникло неловкое молчание.

– Послушайте, я звоню сказать, что не хочу разговаривать с вами. Мне нечего вам сообщить.

– Молли, вам нечего стыдиться! – затараторила Сьюзен. – Вы тогда были несовершеннолетней, а он взрослый мужчина. Ему нет оправдания!

В трубке раздался горький смех.

– Ну да, как же! – И после молчания: – Он научил меня играть в большой теннис. Можете написать об этом в своей статье. Это единственное, что я о нем скажу.

Журналистка постаралась унять суетливые нотки в своем голосе. Она знала, что должна написать о Молли, и никто другой не сделает это за нее. Если девушка заговорит, газета будет вынуждена опубликовать материал; в противном случае Сьюзен останется ни с чем, а сенатор выйдет сухим из воды.

– Облегчите себе душу, Молли! – взмолилась Уорд. – Если насильник не понесет заслуженного наказания, вы всю жизнь будете мучиться этим! – Накрутила на палец и до боли натянула прядь волос. – Поверьте, я знаю.

– Послушайте. – Голос Молли сорвался. – Я вас об одном прошу, не звоните больше Итану, ладно? Ему это уже начинает надоедать. У меня осталось не много близких людей, я не хочу потерять и его тоже.

– Ну пожалуйста! – заканючила Сьюзен.

– Это дело прошлое, – сказала Молли и положила трубку.

Журналистка еще несколько секунд прижимала телефон к уху, прислушиваясь к тишине на линии.

«Дело прошлое». Без Молли оно таким и останется. Девушка зажмурилась от досады. Вот Йен сумел бы раскрутить Молли, и Паркер тоже. Сьюзен уже держала ее в руках и все-таки упустила! Положила телефон, глубоко вздохнула, вытерла глаза и нос тыльной стороной ладони и долила в бокал вина. Ничто так не восстанавливает душевное равновесие, как наполненный вином бокал.

А не позвонить ли снова Итану? Теперь ясно, что он передавал Молли сообщения, оставленные Сьюзен на автоответчике. Но тут ей вспомнился голос Палмер, в котором звучали боль и желание забыть о прошлом, мольба оставить ее в покое.

Но ведь борьба идет за правое дело!

Будь что будет! Решительно взяла телефон и набрала номер Итана. Автоответчик. Какая неожиданность!

– Привет, – начала журналистка. – Это опять я, Сьюзен Уорд. Послушай, у меня только что состоялся разговор с Молли. Пожалуйста, скажи ей, что прекрасно ее понимаю. У меня самой в пятнадцать лет был роман… – запнулась и продолжила: – В общем, близкие отношения со школьным учителем. Я потом долго подбирала этому всякие оправдания. Только знаешь, что, Итан? Этого нельзя оправдать. Нельзя, и все! Так и скажи Молли. Она поймет. А я больше не буду тебе звонить. – Кому она пудрит мозги? – По крайней мере в ближайшие дни.

Сьюзен положила телефон на стол и взяла лэптоп на колени. Есть работа, на которую отведены жесткие сроки. Она пишет о Греттен Лоуэлл – не о героине низкопробной книжонки, но о реальной и полной жизни «убийственной красотке»; при одной мысли о ней у Сьюзен сводит зубы. Чутье подсказывало – если удастся описать Греттен на бумаге, получится лучше понять Шеридана, Макколэма и все происходящее. Пока еще нечеткие, аморфные очертания будущего очерка витали в голове. Надо просто наполнить их содержанием и придать правильную форму. Сьюзен сделала большой глоток вина, изъятого из коллекции Великого писателя. Она наткнулась на нее в кладовке за книжной баррикадой из непроданных и уцененных экземпляров его последнего романа. Вино было ароматным и легким; прежде чем проглотить, девушка подержала его во рту, смакуя бодрящее тепло.

Услышав стук в дверь, она первым делом подумала, что это Блисс. Вернувшись домой, Сьюзен сразу позвонила матери – единственному человеку на всем белом свете, живущему без мобильника и голосовой почты. Поплакалась автоответчику на домашнем телефоне, который записывал лишь от случая к случаю и, непонятно почему, воспроизводил сообщения в таком замедленном темпе, что доводил Блисс до истерики. Поэтому, когда раздался стук в дверь, в страдающей от одиночества душе Уорд возникла мимолетная фантазия, что мать прослушала ее сообщение, бросила все и примчалась утешать ненаглядную дочку.

Однако разум подсказывал, что подобного абсурда в природе быть не может. В свои юношеские годы Сьюзен много заботилась о матери, живя с ней под одной крышей. Зато Блисс, убежденная в необходимости обращаться с дочерью как со взрослой, редко баловала ее участливым отношением. Кроме того, у Блисс никогда не было собственного автомобиля, и ей пришлось бы добираться до Перл-дистрикта двумя автобусами с пересадкой. Поразмыслив таким образом, Сьюзен отвергла вероятность приезда матери и решила, что это Йен. Она даже улыбнулась от удовольствия, пощекотав собственное самолюбие предположением, что ему очень трудно устоять перед ее женскими чарами. Ее обаяние неотразимо! Да, это наверняка Йен!

Стук повторился.

Сьюзен встала с дивана и в одних носках прошествовала к двери, не забыв по пути посмотреться в старое зеркало в золоченой раме. По словам Великого писателя, он приобрел его на блошином рынке в Париже, хотя Сьюзен видела точно такое же в магазине «Поттери-барн». Греттен Лоуэлл была права: у нее на лбу намечается морщинка прямо над переносицей. Вот это уж совсем ни к чему! Может, она постарела за последнюю неделю? Девушка поставила бокал с вином на столик перед зеркалом и надавила большим пальцем на ненавистную морщинку, пока не почувствовала, как лицевые мышцы расслабились. Потом заправила за маленькие ушки несколько прядей розовых волос. Вот так лучше. Наконец, изобразив на лице самую обворожительную улыбку, открыла дверь.

Перед ней стоял Пол Рестон.

Десять лет прошло с тех пор. Ему сейчас за сорок. Светло-каштановые волосы поредели, появились залысины, обозначился животик, зато на спине отчетливее проступают кости. Он стал каким-то образом казаться выше ростом. Складки на лице углубились. Памятные Сьюзен прямоугольные очки в красной пластмассовой оправе уступили место овальным, с тонкими металлическими ободками. Рестон перестал быть тем молодым, энергичным школьным учителем, каким оставался в ее памяти. А может, никогда им и не был?

– Пол! – Сьюзен растерялась. – Что ты тут делаешь?

– Рад видеть тебя. – Он тепло улыбнулся. – Выглядишь великолепно.

Пол призывно развел руки, девушка сделала шаг навстречу, и он обнял ее. На нее повеяло духом кливлендской школы – смесью запахов краски, древесных опилок и апельсинов.

– Пол, – пробубнила она в его темно-бордовый пуловер. – Нет, в самом деле.

Рестон отпустил Сьюзен и посмотрел на нее грустно.

– Ко мне приходил полицейский детектив.

– Пол, мне так стыдно, что так вышло, – покраснев, начала оправдываться она. – Я взяла свои слова обратно. Сказала, что это плод моего воображения. Теперь все в порядке.

Он тяжело вздохнул и прошел в квартиру, сокрушенно качая головой.

– О чем ты только думала? Зачем тебе понадобилось ворошить прошлое? Ты же знаешь, какими неприятными последствиями грозит мне это в школе.

– Да нет, все улажено! – постаралась успокоить его Сьюзен. – Шеридан ничего не сможет сделать, если мы оба будем это отрицать.

В его глазах мелькнула досада.

– Сьюзи, нам нечего отрицать! Между нами ничего не было! – Взял ее за лицо обеими ладонями и посмотрел в глаза. – И это правда.

Сьюзен сделала шаг назад.

– Да, ничего не было.

– Я прекрасно понимаю, на твою долю выпало нелегкое испытание в юности. Но тебе пора преодолеть в себе это.

– Уже преодолела. Или преодолею. В общем, все в порядке.

Пол пристально посмотрел на нее.

– Тогда скажи мне это сама.

– Между нами ничего не было, – послушно произнесла она как можно убедительнее. – Я все придумала.

Рестон удовлетворенно покивал.

– Ты замечательный автор. У тебя огромный творческий потенциал. Он и раньше постоянно проявлялся.

– Спасибо, – сухо поблагодарила девушка. Входная дверь оставалась открытой. Сьюзен не хотелось затворять ее, поскольку Пол мог воспринять это как приглашение остаться.

– Ну, иди ко мне. – Он опять развел руки в стороны. – У нас все хорошо, правда? – Рестон улыбнулся, его лицо смягчилось, на щеках заиграли знакомые ямочки, и Сьюзен чуть не шагнула к нему в объятия, увидев прежнего любимого учителя и красивого мужчину с волосами до плеч, в бархатном блейзере, отпускающего прикольные шуточки и читающего дурацкие стихи. Видимо, какая-то частичка ее души продолжала любить Пола Рестона, что, впрочем, не мешало ей твердо сознавать, что все это никому не нужно.

Сьюзен слегка напряглась и чуть отпрянула, когда Пол шагнул к ней.

– Я не хочу играть в эти игры. – Собственный голос показался глухим, незнакомым.

Рестон остановился, опустив руки.

– Что с тобой?

– Происходит какая-то ерунда, Пол. – Сьюзен повела рукой, указывая на пустую квартиру. – Мы здесь одни, можем спокойно обо всем говорить. Так с чего ты затеваешь эту игру в «ничего не было»?

Гость задрал подбородок и вопросительно поднял брови.

– Почему ты называешь это «игрой»?

Черт. Это уж совсем ни в какие ворота.

– Ну хватит, Пол! – с досадой сказал Сьюзен.

Он хохотнул быстрым злым смешком – голова откинута, лицо порозовело.

– Ладно, извини. Я тебя просто разыгрывал. С каких пор ты стала такой серьезной? – Учитель посмотрел с задорным прищуром. – Раньше ты была не прочь приколоться!

– Знаешь, мне сейчас не до приколов. Убиты три девочки. Четвертая похищена – возможно, тоже погибла.

Пол подошел к входной двери, закрыл и прислонился к ней спиной, заложив руки назад. Его голос и осанка вдруг потеряли всякую напряженность.

– Да, я слышал. Дэн Макколэм, кто бы мог подумать? Лично я – никогда.

Макколэм… Слезы вновь горячо ужалили глаза Сьюзен. Непостижимо, как Макколэм смог совершить такое. Его всегда отличала какая-то особая честность. Не подарок был, конечно, суровый, но справедливый. Вот уж поистине, чужая душа потемки!

Да еще Рестон. Она соблазнила его, своего учителя, а потом разболтала все копу. И это после многократных обещаний Полу держать язык за зубами. Теперь он ее, наверное, ненавидит.

– По крайней мере все уже позади, – сказала вслух Сьюзен.

Он дотронулся тыльной стороной ладони до ее щеки, и девушка ощутила благодарность за это проявление человеческого тепла.

– Я подумал, что тебе, может быть, одиноко. Давай, приготовлю ужин? – Пол критически обозрел кухню. – Ты вообще продукты дома держишь?

– Только консервированные артишоки и арахисовое масло.

– Ладно, сообразим что-нибудь. – Рестон ловко поклонился ей с услужливым видом. – Шеф готовит сногсшибательное жаркое из артишоков с арахисовым маслом!

Сьюзен вдруг очень захотелось обратно, в уютную компанию лэптопа и вина, и она невольно обернулась на кофейный столик.

– Знаешь, мне надо работать. Сроки поджимают. – Мимолетный взгляд в зеркало из «Поттери-барн» – и вот она, морщинка – опять прорезалась на лбу. Внизу на антикварном столике ждет бокал с вином.

– Есть-то все равно надо.

Сьюзен повернулась к нему:

– А как ты узнал, где я живу?

– Просто, через систему «Нексус». Со школьного компьютера. Там кого хочешь можно найти, достаточно впечатать фамилию. – Пол запнулся, будто взвешивая свои ощущения и подыскивая точно соответствующие им слова. – Когда ты окончила школу, мне пришлось нелегко. – Он отвернулся. – Все мои письма к тебе остались без ответа.

– Я училась в колледже.

Рестон пожал плечами и по-доброму улыбнулся.

– Я любил тебя.

– Просто я была совсем девчонка, – попыталась объяснить Сьюзен, – и втюрилась в тебя по самые уши. Конечно, это вызвало твое ответное чувство. – Она подошла к зеркалу, взяла бокал и выпила вино до дна. Из-за рамы торчала фотокарточка, которую Блисс дала неделю назад. Трехлетняя Сьюзен держит за руку бородатого мужчину. Беззаботная. Счастливая.

Нет ничего постоянного.

– Я никогда не переставал думать о тебе.

Сьюзен посмотрела на себя в зеркало.

– Не надо, Пол. Ты ведь меня совсем не знаешь.

Рестон подошел к ней сзади с серьезным и немного обиженным выражением на лице.

– Как у тебя язык поворачивается говорить такое?

Девушка взяла со столика деревянный гребень и принялась расчесывать волосы – не потому, что взлохматились, просто ей нужно было чем-то заняться.

– Тогда я была совсем другая, еще не вполне сформировавшаяся как личность. Девчонка, одним словом.

Она продолжала расчесывать волосы, чувствуя, как кончики зубцов массируют кожу, а кровь приливает к голове. Взгляд отца с фотокарточки вселял уверенность, маленькая девочка доверчиво держалась за его широкую ладонь.

Пол коснулся ее затылка.

– Ты и тогда была не девчонкой, а женщиной.

Сьюзен отрешенно опустила, почти бросила гребень, так что он громко щелкнул о деревянную столешницу, и сама испугалась собственной неуклюжести.

– Послушай, тебе пора. Я должна работать.

– Давай хотя бы поужинаем где-нибудь вместе.

Девушка отвернулась от зеркала, от фотокарточки, от отца и умоляюще посмотрела на него;

– Пол!

Рестон улыбнулся доброй, красивой улыбкой.

– Один час. Я расскажу тебе кучу интересного о Дэне Макколэме для твоей статьи. Потом подброшу до дома, и будешь работать, сколько хочешь.

Накатило мироощущение пятнадцатилетней девочки. Она ни в чем не могла отказать ему. Да и спорить не хотелось.

– Один час, не больше!

– Да!

Лифт целый год сползал вниз, на подземную стоянку под домом. Пол молчал, и впервые в жизни Сьюзен тоже не произнесла ни слова. Рестон просто стоял, глядя на нее с улыбкой на лице, а она неловко переминалась с ноги на ногу, теребила пояс шинели и нетерпеливо посматривала на светящиеся цифры над дверью лифта. На блестящей поверхности металлических стенок виднелись неясные цветные отражения.

Двери разъехались в стороны, и Пол выпустил ее первой.

– Вон там моя тачка. – Показал на машину, стоящую у дальней стены, отдельно от других припаркованных автомобилей. Что ж, подумала Сьюзен, по дороге успею хотя бы выкурить полсигареты. Выудила сигарету, не доставая пачку из сумочки, и закурила.

– А ты знал Ли Робинсон? – поинтересовалась журналистка, затягиваясь.

Пол с отвращением посмотрел на сигарету.

– Ты так и не избавилась от этой вредной привычки?

Замечание вызвало у нее раздражение.

– Да нет, я почти не курю. Так, за компанию.

Он огляделся по сторонам.

– А где ты здесь видишь компанию?

– О-о, ты мне уже не учитель, Пол! – со стоном произнесла Сьюзен. – Не будь занудой!

– В США ежегодно умирают от курения четыреста сорок тысяч человек! Это пятьдесят человек в час!

Сьюзен подчеркнуто невозмутимо еще раз затянулась.

– Насколько хорошо ты знал Ли Робинсон?

Рестон поднял руку и дотронулся до макушки, словно у него внезапно заболела голова.

– Вовсе не хорошо.

Сьюзен распустила узел пояса, потом затянула опять.

– Зато ты дружил с Макколэмом, верно? Ты вроде бы даже рассказывал мне, как вы с ним ездили на рыбалку на его катере.

– Сьюзи, – произнес Пол с раздраженной улыбкой, – это было двадцать лет назад!

– Значит, вы все-таки тусовались вместе?

– Двадцать лет назад один раз съездили вместе на рыбалку. – Пол протянул руку и обнял ее за плечи, но Сьюзен ускорила шаг и движением плеч освободилась от опеки.

– Ты не мог припарковаться еще дальше? – спросила она с нервным смешком.

Он пожал плечами и сунул руки в карманы.

– Когда я приехал, свободных мест поблизости не было.

– Если я упаду без чувств из-за слабости пораженных никотином легких, оставь мое тело на растерзание крысам, – съязвила Сьюзен.

– Не вижу ничего забавного. Курение – опасное пристрастие. Оно убьет тебя.

Ну наконец-то дошли! Журналистка даже обрадовалась при виде старенького серебристого «фольксвагена-пассата» универсала. Два стикера, аккуратно наклеенные рядышком на заднем бампере, вызвали у нее улыбку. На одном было написано «Спасите наши школы», на другом – «Если вы не возмущены, значит, равнодушны».

Пол сел на водительское сиденье первым, наклонился и отпер изнутри дверцу для Сьюзен. Она уселась, пристегнулась ремнем безопасности, сделала последнюю затяжку и поискала глазами пепельницу. Такой чистоты в машине девушка больше не видела нигде. На верхней панели ни пылинки, ее поверхность даже сияла. Тем более здесь не найти ни собачьей шерсти, ни исписанной ручки, ни выдавленного пакетика из-под кетчупа. Сьюзен протянула руку и выдвинула пепельницу из центральной консоли. В ее машине пепельница до отказа забита окурками и старой жвачкой.

Пепельница Пола девственно чиста. Из нее можно есть – при желании. Уорд неуверенно посмотрела на недокуренную сигарету; жалко было марать ею такую стерильную пепельницу. Рестон перегнулся назад, просунув руку между спинками сидений, и что-то там нашаривал. Бросать окурок на пол гаража совесть тоже не позволяла – Сьюзен старалась воспитывать в себе чувство ответственности за поддержание чистоты в среде обитания. Может, у Пола в бардачке завалялась какая-нибудь бумажка, чтобы завернуть окурок и спрятать на время в сумочку? Она опустила крышку – внутри лежали только ручной фонарик и аккуратно сложенная карта города.

– Черт возьми, Пол! – не выдержала Сьюзен. – Ты не слишком усердствуешь?

В машине даже пахло дезинфекцией, как в только что убранном общественном туалете.

– Что ты делаешь со своей машиной? Чем ты ее моешь? – возмущалась девушка. – Здесь воняет, будто… – Она взяла карту и повернула лицевой стороной. Схема навигационных путей бассейна реки Уилламет. – Хлоркой!

Пол обхватил ее за шею сзади согнутой в локте рукой, когда Сьюзен уже потянулась к дверной ручке. Она скребла пальцами, нащупывая ручку, но Рестон ударил по кнопке, запирающей электрозамки всех дверей, и те с механическим стуком защелкнулись. Журналистка переключила усилия на кнопку замка со своей стороны, но Пол держал ее за шею железной хваткой и вдобавок зажал ей чем-то нос и рот. Сьюзен боролась, как могла, брыкаясь и толкаясь локтями, однако перевес в силе был на стороне Рестона. Чего только она не передумала за эти секунды: и что зря не взялась тогда за статью об уроках самообороны; и что надо было обуться в тяжелые ботинки с железными носами; и как жаль, что не отрастила ногти, а то бы выцарапала ему его гадские глаза; и что все происходящее ее почему-то совсем не удивляет. Она ухитрилась поднять руку с зажженной сигаретой и вдавила тлеющий кончик в шею Рестону. Он взвыл и стал выкручивать ей руку, пока сигарета не выпала. Сьюзен была бы не прочь прожечь бывшего учителя насквозь, но пришлось довольствоваться дыркой в новехоньком коврике. Ничего, будет ему память о ней – горелое пятно на первозданно-чистой поверхности. Перфекционист долбаный. С этой последней мыслью Сьюзен погрузилась в черное беспамятство.

Date: 2015-09-24; view: 245; Нарушение авторских прав