Глава 62. Быков проводил совещание в сельсовете сразу же после возвращения из района

Быков проводил совещание в сельсовете сразу же после возвращения из района. Лупиков, Жабьяк, Ступак и Щербак прибыли вовремя. Вот что значит партийная дисциплина! Григорий Тимофеевич доложил однопартийцам, что село не выполняет план хлебозаготовок. Критическая ситуация во всем районе, но нужно думать в данном случае не о других, а о своем колхозе. Быков рассказал, что соседние села уже занесли на «черную доску», есть угроза, что во всем районе запретят любую торговлю и села будут окружены отрядами НКВД.

– Хотя не многие рискнут покинуть село, – рассуждал Быков, меряя широкими шагами помещение. – Введенный в городах паспортный закон не даст возможности крестьянам без документов убежать из села, не выполнив планы заготовок. Есть приказ о том, чтобы таких саботажников ловить и возвращать на места жительства. – Григорий Тимофеевич почесал затылок. – Если, конечно, их не арестуют за сознательный саботаж, – прибавил он.

– Все равно убегают, – заметил Щербак.

– Куда? – развел руками Быков.

– Кто в города, кто на шахты. Есть такие, кто пытается попасть в Россию.

– Как они туда попадут? Кто им продаст билеты на поезд? Это же запрещено!

– Железнодорожный путь проходит не так уж и далеко, – объяснил Щербак. – Мужчины находят участок, где поезд сбавляет ход, там цепляются, влезают в товарные вагоны и едут. Уже не один был случай, когда так выезжали, устраивались на новом месте и забирали своих родных. В нашем селе пока такого еще не было, но скоро будет.

– Почему вы так считаете?

– Потому что люди нуждаются, им есть нечего, – сказал парторг.

– Нечего есть?! – Быков подскочил как ужаленный. – Нет у тех, кто выработал по сорок трудодней за год, ковырялся на своем огороде, а теперь саботирует сдачу хлеба! Только и на уме, как обмануть государство и где спрятать хлеб. Сидит ли кто‑то из них голодный? У меня большое сомнение.

– Начали люди умирать от голода, – негромко сказал Щербак.

– Это правда? – Быков вытаращился на председателя сельсовета.

– За последнее время, – Жабьяк поднялся, – умерло несколько человек. Соседи нашли умершими в своей хате Островерховых.

– Кто такие? – зыркнул на него Быков.

– Одинокие старики.

– Вот видите! Они отжили свой век и тихо ушли от нас. А еще кто?

– Нашли при дороге незнакомого мужчину, – продолжил Максим Игнатьевич, – скорее всего, это был нищий.

– Не хотел работать в колхозе, легче пойти с протянутой рукой, – объяснил Быков. – Наверное, замерз. Дальше.

– Умерла одинокая женщина Иваницкая Надежда. Ей было пятьдесят лет. Нашли ее в своей хате, была вся опухшая.

– Тоже умерла от старости. Что поделаешь? Еще кто‑то?

– У вдовы Одарки Сиротенко умер трехлетний ребенок.

– Семен Семенович, – обратился уже к председателю колхоза Щербак, – объясни, почему у нее умер ребенок.

– Откуда я знаю?! – возмутился он и сразу покраснел до самой макушки.

– Тогда объясню я, – громко сказал Щербак. – Недавно ты своими руками забрал у вдовы кормилицу – ее корову. Ребенок опух от голода и умер, а корова вдовы почему‑то очутилась в твоем дворе.

– Докладывай, – обратился к председателю колхоза Быков, – как такое случилось.

– Она должна государству и отказалась платить, сказала, что нечем. У нее в счет уплаты налогов была изъята корова. Я получил ее как свои проценты за изъятый хлеб, – объяснил Ступак.

– Садись! Все понятно. Ты поступил так, как велела твоя гражданская совесть.

– А как относительно умершего от голода ребенка? – не унимался Щербак.

– От какого голода?! – закричал Быков. – Нет никакого голода! Я не хочу даже слышать это слово! Запишите себе на лбу и научите комсомольцев: голода нет! За одно такое слово можно попасть за решетку! Все это кулацкие выдумки! Недобитые кулаки выдумывают жуткие истории о голоде в стране. Они делают все для того, чтобы подорвать доверие к советской власти, к коммунистам. Мы должны обрубать такие попытки на корню. Поэтому тебе, Кузьма Петрович, советую держать язык за зубами и думать, что говоришь.

– Люди не хотят идти на работу, – продолжил Щербак, – потому что лежат дома слабые, с опухшими ногами и животами. Недавно не вышла на работу Вера Ляшенко. Я зашел к ней, а женщина мертвая. Она не смогла встать с кровати, не было сил. Женщина выглядела очень истощенной: голова будто увеличилась в размере, тело обтянуто желтой бескровной кожей, заострились скулы, руки высохли, очень тонкие, глаза увеличены. Она умерла, широко открыв глаза и рот. Все это свидетельствует о голодной смерти.

– Ты врач? – усмехнулся Быков. – Только специалист может определить, от чего умер человек. Может, она была больна туберкулезом или другой неизлечимой болезнью. Возможен такой вариант?

– Возможен, – согласился Щербак, – но соседи рассказывали, что у Веры уже с неделю не было во рту ни росинки. Соседи ей приносили несколько раз поесть, но у них самих не хватает еды. Поэтому женщина осталась наедине со своей бедой.

– Все! Достаточно! – остановил Щербака Быков. – Не будем ссориться и выяснять причину смерти. Умерла, поэтому пусть себе спит вечным сном. У нас есть дела поважнее.

Быков повторил, что нужно что‑то немедленно делать, чтобы не попасть на «черную доску». Председатель колхоза предложил свой вариант.

– Давайте сдадим семенной фонд, – сказал Семен Семенович.

Подсчитали: если сдать зерна восемьдесят процентов, то все равно не хватит для выполнения плана.

– Доберем налогами населения, – внес предложение Лупиков.

– Подождите, – взял слово Кузьма Петрович. – Почти все зерно вывезли в район. Оставили на посевную настолько мало, что не хватит и на одно поле. И теперь эти мизерные запасы еще уменьшатся? Что тогда останется на посев?

– Озимых немного посеяли, а весенняя посевная еще не скоро, – сказал Лупиков. – До того времени что‑нибудь придумаем. Сейчас нужно выполнить план – это наша главная задача. Можно, например, изъять сеялки, веялки, жатки, бороны и тому подобное. Все это сложить под замок до весны. Потом обменяем на посевное зерно или продадим инвентарь и купим посевной материал. К тому же хлопоты по хозяйству отвлекают колхозников от работы. Копаясь на своих огородах, они не хотят идти на работу в колхоз. Зачем им все это добро, если нет лошадей и земли?

Быков расплылся в довольной улыбке и захлопал в ладоши.

– Единственно правильное решение! – сказал Быков. – Вот у кого нужно тебе, Кузьма Петрович, поучиться! Доведите до сведения активистов об изъятии у населения сельскохозяйственного инвентаря. Так и сделаем. Немедленно сдадим большую часть посевного материала. А теперь я должен перейти к вопросу номер два, – объявил Быков.

Григорий Тимофеевич дал задание сделать подворный обход и пересчитать не только скот и птицу, но и каждое дерево, каждый куст.

– Все‑все деревья и кусты? – поинтересовался Семен Семенович.

– Какой же ты недалекий! – вздохнул Быков и растолковал: – В садиках есть фруктовые деревья и кусты, с которых можно собрать ягоды. Если крестьяне получают доход в виде яблок, груш, смородины или там крыжовника, то что с дохода надо делать? Правильно! Платить налоги. По количеству деревьев и кустов будет начисляться налог.

– А если яблоня не родит и на ней не появится ни одного яблока? – поинтересовался Ступак.

– Это уже проблемы яблони и ее хозяина, – выдавил на лице улыбку Быков. – А наша проблема – собрать налоги. Понятно?

Щербак молча поднялся, кивнул всем «Бывайте!» и поспешил домой. Почему никто его не слышит? Или не хочет слышать? Или причина в нем самом? Чего‑то не понял? Но люди же в селе действительно начали умирать от голода. На хуторе Надгоровка опустели уже две хаты из десяти. И почему не выходит из головы услышанное от одного колхозника: «Приди, Сталин, посмотри, как колхозы расцвели – хата раком, сарай боком, да кобыла с одним оком»?

Date: 2015-09-24; view: 265; Нарушение авторских прав