Рихард Рудзитис Елене Рерих. Послал Вам своё письмо от 18–23 февраля

Рига, 26 февр. 1940г.

Дорогая Елена Ивановна!

Послал Вам своё письмо от 18–23 февраля. Письмо это пришлось переписать несколько раз, и всё же в глубине сердца осталось глубокое беспокойство. Передал ли я сущность вещей? Ведь правда не во внешнем, не в словах, но в духе. Потому и шлю ежедневно свои мысли любви к Гаральду. В минуты самые смущающие я себя успокаивал: он теперь вошёл в период нервного раздражения, усталости, всё это пройдёт и вновь вернётся мой милый Гаральд, как год тому назад. Притом знаю, что теперь Армагеддон, люди впадают иногда в совершенный тупик. Ведь горит сердце Гаральда. С этой мыслью я пережил и прошёл многое. С этой мыслью всё надеюсь и на сотрудничество. Знаю, что и Гаральд руководится преданностью. Но знаю и преданность Екатерины Яковлевны, Карла Оттоновича, Мисиня и других, тех, на которых бросается тень. Все они чувствуют истинную преданность Великому Владыке, все служат Единому, но почему же тогда нет взаимопонимания? Все призваны к строительству, потому не должно быть нетерпимости, и притом ещё – во имя Нового Мира!

Я писал Вам, что собрание отложили на середину марта. Но опасаюсь за выборы, если всё же случится, что даже Гаральд не попадёт в правление, что подумают о нас его друзья[195]! Исключительное мерило обоих друзей, направленное совсем необоснованно против ряда членов, понятно, чувствуется, и это причиняет боль. Вы знаете также о местных условиях, которые особенно в последнее время напряжены. За иностранными культурными обществами следят и, если не понравится что-либо, могут и закрыть. Если будут большие перемены в правлении, нежелательное лицо и пр., могут даже назначить кого-либо извне. Потому и отсрочили выборы. Самое непонятное, как оба друга могут приписывать то, что сердцу каждого просто противно. Ведь для чего же мы воспитаны на основах Живой Этики? Ведь первый тон нам дал уже Феликс Денисович. Если кто истинно любит Учение, как же не полюбит то, к чему направлена весть Учения[196]. Гаральд меня назвал националистом. Даже стыдно было возражать. Никогда в жизни не думал, что и такое искажение придётся с друзьями обсуждать. Пусть спросят каждого культурного человека нашей страны, и он скажет обратное. Если бы друзья прочли хоть одну мою книгу, одну мою статью! Просто не знаю, где логика! Также известны причины, почему не хотели перерегистрировать. Хотя большинство членов (а также всё правление) латыши, в Обществе главный язык (на 90%) другой, не знаю, в какой стране в настоящее время это допускалось бы!

Во втором сборнике[197] Иван желает печатать также статьи, противоположные ранее упомянутой статье Н.К. о Культуре, например, договор-очевидность[198], речь главы[199] и пр. Я сказал, что необходимо Ваше мнение и разрешение на такое направление. Моё мнение, что покажется весьма странным, что случайная книга занимается подобными вопросами, и при теперешних условиях даже вряд ли пропустят. Также возможно, что и первый сборник не прошёл бы так скоро или совсем задержали бы, если бы в отдел[200] вместе со мной с книгой не ходил один из близких к нему видных чиновников. Можно ли выйти из рамок первого сборника?

Иван теперь собирает статьи один, на первый сборник он дал средства, горит этим делом, но всё же ведь я являюсь ответственным представителем издательства, и что касается Общества, я хочу сотрудничества во всём. Было больно теперь слышать, что книга как будто совсем не предназначена для страны[201], представителям которой переданы лишь 15 экземпляров! Много раздумывал, как сохранить в безопасности Общество. Не могу думать: при других обстоятельствах мы вновь сможем открыть. Ведь что останется от физического и духовного нашего наследия? Также не забываю Ваше указание, что культурные очаги в наше время являются как бы спасительными якорями планеты.

В конце концов, почему всё осложнилось, когда основа сотрудничества так проста: именно – сердце. Но где граница этой меры сердца?

Шлю Вам и Н.К. мои самые чистые и светлые мысли и сердечные пожелания.

Искренне преданный Вам,

Р. Я.

_______