ГЛАВА 8. – Ну пожалуйста, Рэндольф, что тебе стоит?

– Ну пожалуйста, Рэндольф, что тебе стоит? – умоляла Амисия, невольно сжимая руку великана‑слуги.

Стоя в главной зале, у очага, Рэндольф смотрел сверху вниз в умоляющие карие глаза и чувствовал, что едва ли сумеет удержать в четырех стенах своевольную хозяйскую дочку.

– Нет уж, в лодку я сяду один. Вы же сами говаривали, что вас укачивает, – скорее для порядка возражал он.

– Меня укачивает? – вознегодовала Амисия. – Ничего подобного. Ты меня путаешь с сэром Джаспером: это его укачивает.

– Помилуйте, хозяюшка, – Рэндольф не сдавался до последнего, – я только до конюшни, что на берегу: насыплю в мешки овса – и мигом обратно, а то в замке коней кормить нечем. Да еще проверю, не бьют ли баклуши тамошние конюхи, не пусты ли кормушки, а то ведь лошадки к ночи воротятся голодные да усталые.

– Неужели ты не понимаешь? – Амисия впилась, как клещ, в руку Рэндольфа. – Темный Лорд со своим отрядом еще долго будет гоняться неведомо за кем; когда же мне еще и ускользнуть, как не сейчас – всего‑то на часок‑другой. – Заметив, что Рэндольф колеблется, она поспешила закрепить успех. – Я надену темный плащ и накроюсь пустыми мешками – ни одна живая душа не заметит. А наша надсмотрщица сейчас приставлена к дверям моей матушки.

После назначенного срока встречи с Галеном миновало уже четыре дня, и Амисия всем сердцем рвалась к герою своих грез. По правде говоря, она не просто хотела, чтобы грезы стали явью. Рядом с Галеном ее душа оттаивала, а сердце согревалось от его заботы и ласковых речей – предназначенных только ей, не рассчитанных на то, чтобы через нее, наследницу Райборна, прибрать к рукам титул и земли. Она по простоте душевной полагала, что сумела выдать себя за деревенскую девушку. А тут еще Мелли по секрету рассказала, как он спас от голода жителей деревушки Брейстон. Немудрено, что Амисия только укрепилась в своей изначальной уверенности: так поступать может только благородный лесной разбойник.

Рэндольфу было не впервой слышать, как Амисия нелестно отзывается о своем отчиме. Но его страхи почему‑то усилились при ее неосторожном упоминании о бесцельности поисков. Впрочем, Амисию было уже не остановить.

– Ну ладно уж, – сдался Рэндольф, – только побожитесь, что никуда не денетесь, а то не миновать нам господской расправы. – Амисия сбегала от него каждый раз, и он почти не надеялся, что она даст ему обещание и уж тем более сдержит его.

– Богом клянусь, Рэндольф, – Амисия одарила своего верного друга сияющей улыбкой, хотя в глубине души почувствовала угрызения совести. Другого выхода нет, сказала она себе, чтобы хоть как‑то оправдать заведомую ложь. Рэндольф займется своим делом, а она тем временем сбегает на заветную поляну.

Рэндольф слыл тугодумом, но Амисия опасалась, как бы его чутье бывалого охотника и надежного провожатого не подсказало ему, что она кривит душой. Поэтому она, торопясь скрыться от его взгляда, все с той же лучезарной улыбкой сообщила, что сбегает за плащом и будет дожидаться у мостков, где были привязаны легкие лодки.

Амисия выбежала из гулкой залы и пустилась вверх по винтовой лестнице, но тут ей неожиданно пришлось остановиться. Не доходя несколько ступеней до темного арочного пролета, ведущего в верхний коридор, она стала свидетельницей трогательной сцены. Запустив пальцы в кудрявую шевелюру Фаррольда, на лестнице стояла Келда, а сам юноша нежно прижимал ее к себе. Амисия, у которой уже был некоторый опыт таких волнующих объятий, подумала, что эти простофили могли бы найти более подходящее местечко.

Когда их губы разомкнулись, Келда спрятала лицо на плече Фаррольда.

– Решено, – страстно заговорил он, – как только отец поймает этих изворотливых разбойников, я пойду к нему и попрошу благословить наш брак.

Келда отстранилась и, слегка порозовев от удовольствия, заглянула в лицо Фаррольда:

– Я стану ежечасно молиться, чтобы это скорее сбылось, а если смогу, то и посодействую поискам.

Амисия ахнула. Жизнь впервые развела их с Келдой в разные стороны: она сама готова идти на любой риск, чтобы только Гален и его друзья не попали в ловушку, тогда как ее подруга ждет не дождется, чтобы их бросили в подземелье замка или, еще того хуже, умертвили по приказу Темного Лорда.

Парочка в ужасе обернулась.

– Ты нас напугала, – пробормотал Фаррольд, загораживая собой Келду.

– Я не нарочно, – заверила их Амисия, стараясь сохранять беззаботный вид, чтобы не возбудить подозрений. – Задумалась о своем и едва на вас не налетела.

Келда недоверчиво покосилась на подругу. Ей была слишком хорошо знакома эта простодушная улыбка, которая частенько помогала Амисии скрыть правду или выпутаться из трудного положения. Она не была до конца уверена, подслушала ли Амисия их разговор или только что заметила их с Фаррольдом. Келда понимала, что прежней дружбе придет конец, если она выполнит только что данное обещание. Но Амисия попала в страшный плен к Волчьей Голове, и если Келда разрубит роковые путы, это будет подруге не во вред, а только на пользу. Ночные похождения Амисии не просто безрассудны, а крайне опасны; нужно положить им конец, пока не случилось беды.

Преисполненная наилучшими намерениями, Келда вышла из‑за спины Фаррольда:

– Я поднимусь с тобой наверх.

– Зачем же прерывать вашу… беседу, – нарочито засмеялась Амисия, надеясь провести Келду.

Лицо Келды залил пунцовый румянец, который совершенно очаровал Фаррольда.

– Амисия права, – вставил он. – Не исчезай. Мне пора отправляться на ристалище, где сэр Джаспер устраивает воинские упражнения; буду счастлив, если ты меня проводишь.

Фаррольд искренне привязался к отцу Келды. Оба они чувствовали себя обойденными из‑за того, что барон не взял их на поиски недругов, и старший рыцарь предложил Фаррольду поупражняться в воинском искусстве.

Фаррольду было невдомек, что между девушками пролегла тень разлада. Его просьба перевесила чашу весов. Амисия чуть не расцеловала его, когда Келда кивнула в знак согласия. Теперь, похоже, никто не мог помешать ей отправиться с Рэндольфом.

Влюбленные, полностью поглощенные друг другом, стали спускаться вниз, а Амисия ринулась наверх через две ступеньки. Она и так замешкалась; чего доброго, Рэндольф ее не дождется. Не входя в каморку, Амисия впопыхах схватила плащ, висевший на крючке у двери, и заспешила вниз по лестнице, мимо кухни, через черный ход. Вместо того чтобы пойти привычным путем к конюшне, а через нее – к воротам замка, Амисия нырнула в подземный ход, проложенный под толстой каменной стеной. Оказавшись на поверхности с наружной стороны, она осторожно пробралась по узкой кромке вдоль куртины, придерживаясь рукой за шершавый камень, и наконец ступила на утес, вдающийся в открытое, холодное море.

Здесь всегда дули ураганные ветры. Амисия собрала все свое мужество, чтобы оторваться от стены, преодолеть расстояние в несколько шагов и ухватиться за прочный поручень. От напряжения у нее побелели пальцы. Она глянула вниз. По отвесному обрыву змеились деревянные ступеньки висячей лестницы. Далеко внизу стоял Рэндольф. У Амисии вырвался вздох облегчения. Теперь ей оставалось только спуститься по этим злосчастным ступеням. Рэндольф обмолвился, что она не выносит качки, и она с чистой совестью ему возразила. Она не страшилась садиться в лодку; единственное, что внушало ей ужас, – это спуск к мосткам. Здравый смысл подсказывал: ей надо отступить, но она вскинула голову, словно бросая вызов судьбе, и с замирающим сердцем шагнула на лестницу.

Бешеной силы ветер трепал ее длинный плащ и юбки. Каждый шаг вниз давался с трудом, но Амисия только крепче вцеплялась в поручень. Вскоре у нее совсем онемели руки. Раньше она не раз спрашивала себя, почему ей не страшно лазать вверх и вниз по обрыву у водопада, зато при одной мысли о спуске к пристани сердце уходит в пятки. Ответ был ей известен: страх коренился в воспоминаниях детства. Упав на эти камни, разбился вдребезги ее драгоценный нефритовый единорог, разлетелся на множество бесполезных – нет, опасных, как смертоносное жало, осколков. Прежде она говорила себе, что не подойдет к этой круче без крайней нужды – разве что неприступную крепость Дунгельд будут осаждать враги. Ступени скрипели и покачивались при каждом порыве ветра, словно по мановению невидимой руки. Однако теперь, когда ее жизнь наполнилась бесценным чувством, Амисия, не раздумывая, пошла навстречу опасности.

– Я уж подумал, мне вас не дождаться, – донесся до нее снизу голос Рэндольфа; значит, до цели оставалось совсем немного. Здесь ветер свирепствовал не так, как наверху.

Думая лишь о том, как бы не поставить ногу мимо ступеньки, Амисия выдавила из себя улыбку, но застывшие губы и бледное лицо никого не могли бы ввести в заблуждение.

Только ступив на камни, она перевела дух.

– Пришлось малость задержаться, но теперь все позади, можем отплывать. – Она забралась в лодку, подняла капюшон и съежилась рядом с кипой пустых мешков.

Следом за ней в лодку сел и Рэндольф. Он оттолкнулся от причала и что есть силы налег на весла. Вскоре они уже обогнули остров; волны, будто встав на сторону заговорщиков, подгоняли лодку вперед.

Они должны были причалить на краю излучины, которую разделяла надвое коса, заметная только в часы отлива. Вскоре Рэндольф уже выпрыгнул в соленую воду и втянул лодку на берег. Амисия проворно выскочила. Ее провожатый начал перетаскивать пустые мешки к трехстенному сараю. Лошади из конюшен Дунгельда стояли то здесь, то на острове. У каждого воина гарнизона было по два коня: один – чтобы выезжать из замка, второй на берегу – чтобы в случае спешки не дожидаться отлива. При каждой конюшне состояли сноровистые конюхи, а Рэндольфу, учитывая его недюжинную силу, вменялось в обязанность распределять фураж, чтобы в стойлах всего было в достатке. Он гордился таким доверием и старался изо всех сил. Немудрено, что он не заметил, как его юная подопечная потуже запахнула плащ и исчезла за зеленой стеной леса.

Закусив губу, Амисия пробивалась сквозь густые заросли. Высокие травы хватали ее за ноги, мешая продвигаться вперед. Еще ни разу ей не доводилось отсюда добираться до лесной поляны. Когда ей не нужно было таиться, она шла по берегу до косы, а оттуда проторенная дорожка под сенью вековых деревьев приводила ее к цели. Она напомнила себе, что та тропа все время вела вверх. Вскоре ее нахмуренное лицо осветилось улыбкой: она дошла до крутого подъема. Амисия подоткнула юбки под плетеный пояс и, держась за нависающие ветви, вскарабкалась наверх.

Приведя в порядок платье, она поглядела сквозь колючие листья падуба и обнаружила, что попала не на поляну, а в совершенно незнакомое место. Однако ее глаза вспыхнули восторгом. Незнакомая дорога привела ее совсем не туда, но о чем еще было мечтать!

– Ах ты птичка моя, какая же ты сочная! – негромко рокотал насмешливый голос Галена. – Еще разок‑другой тебя поверну – и начнется пир горой. – На вертеле меж двух рогатин жарился над костерком жирный фазан.

Оставив своих спутников в надежном укрытии, Гален рискнул выйти на разведку, чтобы выследить тех, кто выслеживал его самого. Но когда барон со своим отрядом расположился на обед, Гален почувствовал неудержимый голод и вспомнил о праве охоты на мелкую дичь, которое даровал его отцу – а следовательно, и его потомкам – покойный барон Конэл. Это означало, что Гален имеет законное право ставить силки в угодьях Райборна. Однако если бы его схватили за руку, он не смог бы оправдаться, не рассказав правды о себе и о том, что привело его в эти края, – а он и сам толком этого не знал. И все же он время от времени баловал себя и своих товарищей чем‑нибудь более аппетитным, нежели солонина и черные сухари, прихваченные из дому. От восхитительного запаха дичи у Галена засосало под ложечкой. Он приподнял вертел за один конец, проверяя, равномерно ли прожарился фазан. Прошло уже достаточно времени; дольше оставаться здесь было опасно – он слишком давно потерял из виду барона и его приспешников.

Заслышав какой‑то шорох в кустах, Гален замер. Повинуясь инстинкту бывалого воина, он бросил вертел с фазаном на траву, мгновенно выхватил из ножен тяжелый меч, обеими руками сжав рукоять, и резко повернулся, занося разящее оружие над головой. Нарушительница спокойствия стояла прямо перед ним, благоговейно глядя на смертоносный меч, готовый обрушиться на ее голову.

– Никогда не смей исподтишка подбираться к мужчине! Никогда не смей подкрадываться сзади! – Гален опустил руки и вернул меч в ножны. – Воины сначала наносят удар, а уж потом смотрят, что за болвана принесла нелегкая.

У Амисии отчаянно застучало сердце, но она вскинула голову и смело встретила взгляд горящих зеленых глаз.

– Я не нарочно: поднялась на горку и чуть было на тебя не налетела. – Почти те же самые слова она говорила Келде и Фаррольду, которых застукала на винтовой лестнице; только в тот раз это была ложь, которую приняли на веру, а теперь – чистая правда, но почему‑то совсем неубедительная.

Гален умерил свой гнев при виде такой упрямой храбрости, не свойственной женщинам. В карих глазах девушки мелькнул испуг, но она не дрогнула перед его яростными нападками. Необходимо было как‑то ее образумить, но невольная одобрительная улыбка свела на нет все его намерения.

Как всегда, его улыбка обезоружила Амисию и спутала все ее мысли. Она так и не смогла произнести ни одной осмысленной фразы. Рядом с этим невероятно привлекательным человеком она и впрямь становилась похожей на робкую, бессловесную служанку, прибежавшую на первое свидание с конюхом. Вот и сейчас она предстала перед Галеном какой‑то слабоумной деревенщиной.

Чтобы вырваться из‑под власти его взгляда, Амисия потупилась, и тут ей на глаза попался злополучный фазан. Она подняла вертел, сняла несколько налипших травинок, а потом ткнула пальцем в хрустящую золотистую корочку.

– Ему еще добрый час жариться, а то и больше, – провозгласила она, хотя не имела ни малейшего представления, как проверяют готовность дичи.

Амисия водрузила вертел на рогатины и, боясь пристального взгляда зеленых глаз, сложила руки на груди и сделала вид, что следит за костром.

Гален подошел сзади и смотрел на шелковистую копну каштановых волос, свободно струящихся по хрупкой спине. Он боролся с отчаянным желанием запустить пальцы в эти роскошные пряди и привлечь к себе податливое тело девушки. Наконец он с видимым огорчением произнес:

– Я и так уже здесь замешкался. Надо отправляться на поиски врага. – Предвосхитив ее вопрос, он объяснил. – Чтобы меня самого не застали врасплох.

Амисия повернула к нему голову. Пряди волос, позолоченные солнцем, упали на одно плечо. Стараясь не выдать своего разочарования, она проглотила стоявший в горле ком и сказала то, что показалось ей уместным:

– Значит, придется тебе подкрепиться чем‑нибудь другим.

Ей было до слез обидно, что она преодолела столько преград, чтобы его увидеть, а он не может побыть с ней ни минуты.

Амисия не жаловалась, не настаивала на новой встрече, как тогда, при расставании на берегу, но Гален прочел в ее карих глазах безнадежную мольбу. Жизнь научила его владеть своими чувствами, но рядом с этой крошкой он опять почувствовал себя безоружным.

– Вот уже почти неделю они без толку рыщут по лесу. Бог даст, еще часок обойдутся без моего присмотра. – Гален жестом предложил Амисии присесть в тени раскидистого дуба. Под тихий шорох листвы они, тщательно выбирая слова, беседовали о совершенно незначащих вещах: об излюбленных кушаньях или об оттенках цвета, о великих событиях, о короле и его борьбе сперва против баронов, потом против иноземных завоевателей. Только один раз они чуть не выдали себя, когда Гален неосторожно упомянул, что присутствовал на поле Раннимеда при подписании королем Иоанном Великой хартии вольностей.

– Ты там был? – Амисия так изумилась, что даже привстала. Каким ветром занесло разбойника туда, где силы короля противостояли силам баронов?

Гален, растянувшийся на лесной подушке из мягких трав, не шелохнулся. Он молча обругал себя за бахвальство, но быстро нашелся:

– Бароны были благодарны за поддержку любому человеку, способному держать оружие. – Это было чистой правдой, хотя и не имело к нему непосредственного отношения. – Я помогал одному знатному господину, и он остался весьма доволен. – И здесь Гален не погрешил против истины: его отец гордился, что единственный наследник стал ему верным соратником.

– Понятно, – кивнула Амисия, которую вполне убедило такое разъяснение. – Скажи, ты до сих пор стоишь за баронов? – Чтобы ненароком не выдать своего мнения, она перебирала пальцами травинки.

Гален почувствовал, что их незатейливая беседа принимает опасный оборот. Этот вопрос имел серьезную политическую подоплеку. Ответ был уклончивым:

– Я стою за права, предусмотренные хартией и скрепленные королевской подписью. Но когда на наши берега зовут иноземного правителя – это мне не по душе.

– Значит, ты собираешься сражаться на стороне короля? – спросила Амисия.

Гилфрей принадлежал к ярым сторонникам короля Иоанна, тогда как Амисия его терпеть не могла: он вечно норовил придвинуться поближе и давал волю рукам. Когда им выпадало «счастье» принимать монарха у себя в замке, Амисия неизменно сказывалась больной, ее мать уединялась для поста и молитвы, а Анна спешно увозила дочку навестить дальних родственников. Амисия смутно представляла себе, какие права предусмотрены хартией, но тайно ликовала, когда королю пришлось склонить голову перед волей баронов. Однако даже она подумывала, что те перегнули палку: редкие гости и проезжие путники приносили обрывочные вести о французском нашествии. Гилфрей предпочитал об этом помалкивать, но именно по этой причине большая часть гарнизона Дунгельда временно находилась на службе короля.

– Я готов биться против французов, которые налетели, как саранча, но мне было бы нелегко поднять оружие против соотечественников – англичан. Потому‑то я сейчас нахожусь здесь, а не на ратном поле.

Гален произнес это без тени улыбки. Его лицо оставалось непроницаемо‑холодным, как Северное море, – любой, кто был близок с его семьей, без труда распознал бы это выражение, унаследованное от отца, который носил прозвище Ледяной Воин.

Лесную тишину прорезал звук охотничьего рога. Гален вскочил и бросился в заросли. Амисия оказалась не столь проворной, но побежала следом, прямо по сломанным в спешке кустарникам.

Выбирая кратчайший путь к пещере, Гален проклинал себя за легкомыслие. Если соратники из‑за него попали в беду, он никогда… Нет, он просто не имеет права допустить, чтобы с ними что‑то случилось. Пробившись сквозь зеленую стену леса, Гален оказался у заводи и увидел спину Карла, который расхаживал у воды, взволнованно сжимая руки.

– Что‑нибудь стряслось с Уолтером? – вырвалось у Галена.

Карл резко обернулся:

– Нет, он пошел в пещеру за оружием.

– Если с ним ничего не случилось, да и ты, как я вижу, цел и невредим, зачем было трубить в рог? – Гален еще не успел успокоиться; теперь к его возбуждению добавилась досада на друзей, которые без видимой нужды подняли шум на весь лес.

Обратившись к своему предводителю и едва скользнув взглядом по девушке, выглядывающей из‑за его спины, Карл объяснил:

– Сюда прибегал деревенский мальчуган, весь в слезах. Свистнул три раза, а потом стал умолять о помощи. Мы растерялись: то ли выходить из укрытия прямо у него на глазах, то ли выжидать. Пока мы раздумывали, он убежал в сторону деревни.

– Извини, что усомнился в правильности твоего решения.

Гален сожалел о своей резкости. Карл всегда руководствовался здравым смыслом и, в отличие от самого Галена, ни разу не попадал впросак. Тут появился Уолтер, неся два меча – свой и Карла. Нужно было действовать без промедления.

– Будем продвигаться быстро, но осторожно, – распорядился Гален, презирая себя за пренебрежение долгом. – Мы не знаем, где сейчас враг – и в этом моя вина.

Гален повернулся, чтобы идти в лес, и только тут вспомнил, что за ним увязалась Амисия. Он махнул рукой, чтобы Карл с Уолтером шли вперед.

– Нам наверняка грозит опасность, – быстро сказал он Амисии. – Тебе необходимо вернуться домой – сию же минуту.

Этот короткий приказ выдал то, о чем между ними не говорилось вслух: «домой» – не означало «в деревню».

Амисия обмерла. Хотя Гален повинился, что упустил из виду врагов, она понимала, что это случилось из‑за нее. Это она отвлекла его от серьезного дела. Разве могла она после этого спокойно уйти? Однако Амисия сознавала, что в минуту опасности Гален прежде всего бросится защищать ее, а это могло стоить ему жизни; поэтому она молча кивнула и отошла с дороги.

Гален обогнал своих соратников и легко нашел детские следы. Он двигался впереди, за ним шел Уолтер, а Карл прикрывал их маленький отряд с тыла. Вскоре они уже были на опушке леса у деревни Брейстон.

От черного пепелища подле сгрудившихся стайкой бедных хижин поднимался густой дым – совсем недавно здесь стояло жилье из лозняка под соломенной крышей. Трое «разбойников» мрачно наблюдали из‑за деревьев, как люди в кольчугах спешиваются с коней и топчут ногами обгоревшие обломки. Над пепелищем разносился зловещий хохот Гилфрея, восседающего на могучем боевом скакуне.

Вдруг до слуха друзей донеслось сдавленное рыдание. Гален обернулся и увидел Амисию, которая раздвинула листья папоротника и опустилась на колени рядом с деревенским мальчуганом, содрогающимся от слез. Хотя Галена не на шутку разгневало ее неповиновение, он отметил, что девушка не лишена сострадания. Она привлекла к себе плачущего ребенка, гладила его по спине и приговаривала какие‑то слова, пока он не успокоился. Потом мальчонка отстранился и вытер мокрые от слез щеки рукавом домотканой рубахи. Убитый горем, он сперва не признал в своей утешительнице дочку хозяйки замка, а когда признал, не подивился ее присутствию. У него на глазах творилось страшное зло. Мальчик выпрямился и увидел тех, к кому его посылали за подмогой.

Чтобы не ранить его самолюбие, Гален обратился к нему по‑мужски сдержанно и уважительно:

– Скажи, не ты ли приходил за нами, когда здесь творилось бесчинство?

Мальчик кивнул.

– Меня послал отец, его зовут Эдгар. Я все сделал, как он приказывал, – едва сдерживая слезы, ответил он.

Взор Галена снова обратился к горестному зрелищу. Должно быть, барон – в назидание другим – выбрал своей жертвой деревенского старосту.

– Это был твой дом? – спросил Гален, заранее зная ответ. – Они вам угрожали?

Его ровный тон не мог скрыть нарастающей ярости: у него на глазах жестокие каратели вскочили на коней и двинулись прочь вслед за своим предводителем.

Прерывисто вдохнув, мальчик обратился к Галену, признав в нем главного:

– Они тут кричали: вы, негодяи, знаете, где прячутся разбойники, да сказать не хотите. А потом и говорят: мы‑де вам быстро развяжем языки – за каждый день, что вы молчите, будем сжигать по одной хижине.

Гален заглянул в детские глаза и спросил:

– Как же тебя зовут, сын Эдгара?

– Дэйви, сэр.

– Ты настоящий храбрец, Дэйви; ценю твое мужество. – Гален приложил к сердцу сжатый кулак и на мгновение склонил голову. – Кажется, я знаю, как отвести угрозу.

Мальчик смотрел на него широко раскрытыми глазами.

– Беги к отцу, – продолжал Гален, – и передай: пусть люди немедля грузят в повозку съестные припасы и все, что есть в семьях самого необходимого. Как стемнеет, пусть запрягает вола и направляется вместе с односельчанами на просеку, где мы раздавали зерно. – Видя недоумение на детском лице, Гален улыбнулся. – Ты, главное, передай все в точности – отец поймет.

Дэйви больше не плакал; он побежал к деревне, спеша принести важное сообщение.

– Так‑так, Амисия. – Глаза Галена блеснули холодом, осуждая ее за упрямство, которое могло привести к трагическому исходу. Смелость перед лицом опасности – это одно, а дурацкая неосмотрительность – совсем другое. Гален положил руку ей на затылок, развернул к себе спиной и осторожно, но твердо подтолкнул ее вперед.