Глава 14 2 page. Мыть ее интимные места, пока она стояла перед ним, как выяснилось, – одно из самых сексуально волнующих действий

Мыть ее интимные места, пока она стояла перед ним, как выяснилось, – одно из самых сексуально волнующих действий, которые он когда‑нибудь делал в своей жизни. Он нашел, что ему доставляет истинное наслаждение работать медленно, тщательно, еще раз проходя по уже изученной территории, пока она, рассмеявшись, не сказала:

– Ты опять меня возбуждаешь, Алекс, а цель данного мероприятия совсем другая. Поцелуй меня теперь, а потом мы отдохнем.

Как зачарованный, он подчинился и поцеловал ее припухшую розовую плоть. Но не в силах сдержаться, лизнул ее языком, что заставило ее взвизгнуть и отскочить назад. Рассмеявшись, он, довольный тем, что смог восстановить самообладание, отбросил полотенце и опять забрался в постель.

Она скользнула в его руки, теплая и душистая, и положила голову ему на плечо. Скоро он услышал ее легкое, ровное дыхание и понял, что она заснула. Он же еще несколько минут пролежал без сна. Девушка, на которой он женился три года назад, отошла куда‑то так далеко, что он едва мог ее вспомнить. Женщина же, появившаяся из небытия, была окутана восхитительной тайной, которую, как он подозревал, ему никогда не удастся раскрыть до конца. Но в последующие годы, которые им предстояло провести вместе, он будет находить много радости в том, чтобы открывать все новые и новые части, составляющие головоломку по имени Велвет. Скоро заснул и Алекс.

Велвет проснулась от поцелуев, которыми он покрывал ее тело. Довольно что‑то мурлыкая, она потянулась, проговорив:

– Не останавливайся, любимый. Это так приятно! Он рассмеялся:

– Ты стала восхитительной распутницей, моя юная супруга. Такой и оставайся. – Он поцеловал ее в губы, его язык опять проник в ароматную пещеру ее рта, чтобы еще раз все там изучить. Сопротивляясь его вторжению, она поиграла с его языком в прятки. На этот раз его желание росло медленно, так как он еще полностью не отошел от их последнего совокупления. Сев и подложив под спину подушки, он усадил Велвет между раздвинутых ног и еще раз начал внимательно изучать чудесные линии и изгибы ее тела.

Ее красота вновь поразила его. Ее чудесные круглые груди так хорошо умещались в его ладонях; ее талия была так тонка, что он спокойно мог обхватить ее ладонями: тело ее было стройным и с гладкой кожей. Ее бедра раздвинулись от прикосновения его ищущих пальцев, и она опять что‑то неразборчиво пробормотала. Она подняла ноги вверх, позволив ему погладить внутренние части ее бедер, от икр вверх. Алекс обнял ее, прижав к груди. Губами он отодвинул в сторону ее роскошные каштановые волосы и, найдя мягкую ложбиночку на обратной стороне ее шеи, запечатлел на ней несколько легких поцелуев.

– Ты самая красивая женщина на этой земле, – прошептал он ей в ухо.

Она улыбнулась, освещенная светом от камина, но он не видел ее улыбки.

– А разве твоя любовница Аланна Вит не красивая, милорд? – шаловливо спросила она.

– Аланна не была в моей постели вот уже много месяцев, Велвет.

– Но она продолжает жить в Дан‑Броке, так мне говорили.

– Я предложил ей на выбор: вернуться в Англию или остаться жить в моей деревне Брок‑Эйлен вместе с ее дочерью.

– Ее дочерью? – Велвет съежилась.

– Она уверяет, что ребенок мой, и, по всей видимости, так оно и есть, – ответил он, боясь каждого произносимого слова. Но надо все сказать, прежде чем они доберутся до Дан‑Брока. Аланна все еще никак не могла пережить выдворение из замка и при первом же удобном случае попытается устроить жуткий скандал.

– Сколько сейчас ребенку? – спросила Велвет.

– Год или около того, – ответил он. Она чуть не рассмеялась над иронией судьбы. Ее заставили отказаться от своей обожаемой дочери, убедив, что это необходимо. Она должна вернуться к роли добропорядочной христианской жены. Сожительнице же ее мужа, однако, было позволено оставить себе свое дитя, и никто, похоже, не осуждал ее за это. Аланна Вит сможет вырастить своего ребенка, она же, Велвет, графиня Брок‑Кэрнская, не может даже никому признаться, что у нее есть ее Ясаман, из боязни оскорбить своего мужа и его родственников. Сердце вдруг остро заболело из‑за дикой несправедливости. Пересилив себя, она глубоко вздохнула и сказала:

– Мне было бы легче, если б эта девица вернулась в Англию, Алекс. Нельзя ли как‑нибудь ее заставить уехать?

– Я постараюсь, дорогая, – пообещал он, с облегчением поняв, что она не собирается устраивать сцен. – Но Аланна очень упряма, а я чувствую себя в ответе за маленькую Сибиллу. – Он крепко прижал ее к себе. – Черт побери, Велвет, я не хочу сейчас говорить об этом! Я хочу еще раз заняться с тобой любовью, дорогая. Меня всего разрывает от желания, когда я оказываюсь рядом с тобой.

Она и сама чувствовала, что он созрел для любви, так как ощущала на своих бедрах его горячее копье. Она сделала глубокий вдох, чтобы ее груди поднялись в его руках, и плотнее прижалась к нему, откинув голову назад, чтобы посмотреть ему в лицо.

– Знаешь, чего я хочу, Алекс? – спросила она. Когда он отрицательно покачал головой, она продолжила:

– Когда‑то ты сказал, что я напоминаю тебе котенка, но этот котенок теперь уже вырос и превратился в кошечку и, как все кошки, любит, когда его гладят по спинке. Погладь меня, Алекс. Погладь свою маленькую кошечку. – И она выскользнула из его рук и легла спиной кверху на постель рядом с ним.

Она выглядела невероятно соблазнительной, лежа на животе и опершись на локти, с ее округлыми грудями, свисающими, как спелые яблоки, и ее прелестной попкой, возвышающейся, как два холма. Он в экстазе пожирал ее глазами в неверном свете затухающего камина, отбрасывавшего золотистые отблески на ее роскошные формы. Он протянул руку и, откинув в сторону ее волосы, сначала нежно гладил ее затылок и шею, а затем провел рукой по всей длине ее стройной спины, чтобы в конце поласкать ее ягодицы. Их нежная кожа оказала на него такое же возбуждающее действие, как и ее чудесные груди.

Велвет теперь лежала ничком, раскинув руки и ноги. Не в силах сдержаться. Алекс лег на нее сверху и принялся дразнить ее, целуя в шею и слегка дуя в ухо, пока она не начала извиваться всем телом под ним. Потом он прошептал:

– Признайся, что ты уже хочешь меня, Велвет. Она рассмеялась:

– Ты слишком нетерпелив, Алекс. Наверное, мне надо научить тебя, что половина всего удовольствия сокрыта в ожидании, мой дорогой. А правда в том, что уже хочешь меня ты.

Он был удивлен ее откровенностью, и она знала это.

– Ты и правда хочешь, чтобы опять вернулся этот прелестный ребенок, Алекс? Который постоянно сопротивлялся тебе и лежал как колода, пока ты занимался с ним любовью?

Он с минуту подумал, а потом со смехом ответил:

– Нет, дорогая, не хочу! Это дитя было прелестно, но Боже! Мне гораздо больше нравится та бесстыдная распутница, в которую ты превращаешься в постели. Меня, правда, немного задевает, что всем этим штучкам тебя научил другой мужчина, но я все равно люблю тебя.

– Запомни раз и навсегда, Алекс: тогда Акбар был моим законным супругом. Я же не спрашиваю тебя, где ты научился быть мужчиной, и не возмущаюсь по поводу тех женщин, которые обучали тебя этому искусству. Нечего и тебе возмущаться. Акбар далеко, он ушел из моей жизни, а тебе достались все плоды моего просвещения и его умения. А теперь, черт побери, слезай с меня, мой дикий шотландец, пока своим весом ты не переломал мне все кости!

Он скатился с нее, проговорив:

– Тогда давай попробуй переломать мне кости твоим весом. Она тут же ловко уселась на его бедрах, широко раздвинув ноги и мягко улыбаясь ему прямо в лицо. Он начал гладить ее соски, легонько их пощипывая, пока они не налились и не выдались вперед, как маленькие шипы. Наблюдая из‑за прищуренных век, как растет ее желание, он крепко ущипнул каждый ее сосок, заставляя ее трепетать и плотнее прижиматься к нему самым эротическим образом. Дыхание вырывалось из ее губ короткими, резкими толчками.

– А теперь, моя распутная супруга, – тихо проговорил Алекс, – я покажу тебе, что есть еще много вещей, которым тебе предстоит научиться и которым ты можешь научиться только у меня и ни у какого другого мужчины. Откинься назад, Велвет, на локти.

Когда она сделала, как он велел, он поднял свой тяжелый и крепкий любовный инструмент и начал водить его концом по ее подрагивающей маленькой жемчужине.

У Велвет глубоко в горле перехватило дыхание, и она застонала, когда по ее телу побежали маленькие огоньки чистого желания. Это была самая сладостная пытка. Она легонько дрожала, чувствуя, как он медленно, чувственно ласкает ее, но когда она попробовала немного передвинуться, чтобы он мог войти в нее, он удержал ее.

– Нет, девочка. Еще нет. Я скажу, когда будет пора.

– Я… я не могу этого больше выносить, Алекс… – Ее голос тоже дрожал.

– Нет, дорогая, можешь и еще потерпишь, или я не смогу подарить тебе всей той сладости, которой ты так жаждешь. Разве ты сама не говорила, что желание – это часть занятий любовью? – Он опять начал гладить ее.

Велвет думала, что сейчас умрет от удовольствия, которое будили в ней его прикосновения. Посмотрев вниз, она увидела покрасневшую головку его члена, готовую лопнуть от страсти, двигающуюся вниз и вверх в самом фонтане ее желания, увлажнившемся ее любовным соком. Она чувствовала, как парит над пропастью, каждое движение подводило ее все ближе к раю. Наконец она не смогла выдержать больше ни секунды и, тихонько вскрикнув, сорвалась с этого обрыва, погружаясь в чистое наслаждение.

– Молодец, девочка, хорошо, – одобрил он ее. Когда голова Велвет немного прояснилась, он все еще играл с ней, и она почувствовала, что желание опять начинает нарастать в ней.

– О, Алекс! – всхлипнула она.

– Не пытайся держать себя в руках, Велвет, – сказал он. – Пусть все идет как идет. Дай мне доставить тебе как можно больше наслаждения, прежде чем ты доставишь его мне.

На этот раз для нее и правда было слишком много, и она упала вперед, но он подхватил ее в свои объятия. Перевернув Велвет на спину, он широко раздвинул ей ноги и ввел в нее свой дрожащий, весь блестящий от ее любовного сока член. Последовавший вслед за этим ее крик удовлетворения чуть не заставил его потерять контроль над собой, но он быстро собрался и начал долгими, медленными толчками входить и выходить из нее.

– О, Алекс! – теперь уже кричала она чуть ли не во весь голос. – Как же вкусно! Так вкусно, дорогой мой! – Ее ногти чертили борозды на его напряженной спине.

Скорость его движений выросла, и он поднялся над ней на вытянутых руках, стараясь как можно глубже проникнуть в ее ждущее тело. Он чувствовал себя всемогущим! Она подводила его к вершинам блаженства, которых он раньше не знал, стараясь попасть в один ритм с ним, каждый раз высоко поднимая свой зад, чтобы глубже принять его в себя. Закинув, как и в предыдущий раз, ноги ему на талию, руками она гладила его спину, впиваясь в его тугие ягодицы, пронзая его острыми стрелами желания.

– Господи, Велвет! – застонал он, переходя от блаженства к состоянию, близкому к умопомешательству.

– Да, мой дикий шотландец! – дышала она ему в ухо. – Люби меня! Люби меня сильнее!

Никто из них так и не запомнил, чем закончились эти страстные объятия, так как Велвет, достигнув самой вершины наслаждения, провалилась в беспамятство, так было велико ее желание. Что до Алекса, он не помнил ничего. Не имея больше сил, он излился в нее, после чего скатился с ее тела на кровать, и это было его последним осознанным действием.

Велвет проснулась продрогшей и измученной. В комнату только начинал проникать серый свет раннего утра. Рядом с ней распростерся Алекс, разбросав свои длинные руки и ноги. Она опустила глаза, чтобы взглянуть на его мужское естество, и улыбнулась про себя. Одной из самых больших тайн сотворения мира несомненно был мужской член. Трудно даже поверить, что этот маленький купидонов лук, который сейчас, сморщившись, тихо лежал между ног ее мужа, совсем недавно был могучим копьем, которое дважды за эту ночь столь желанно пронзало ее.

Тихонько выскользнув из постели, она встала на колени перед камином и, найдя несколько тлеющих угольков, раздула их и, обложив мелкими щепочками, разожгла сначала слабый огонек, а затем настоящее пламя. В котелке оставалась еще вода, и она ее вскипятила. Выплеснув в окно остатки воды в чаше, она наполнила ее теплой водой и, достав свежее полотенце, начала подмывать себя.

– Мне казалось, что это моя обязанность, – сонно проговорил Алекс. И Велвет с улыбкой отнесла чашу к постели и вручила ему полотенце. – Прекрасный способ окончательно разбудить тебя, – поддразнил он ее, занимаясь делом.

Она улыбнулась ему в ответ:

– Я абсолютно не помню, чем кончилась эта ночь, Алекс, а ты? Он закончил, и пока она искала полотенце, чтобы помыть его, он отрицательно покачал головой:

– Нет, дорогая, ничего не помню. Но теперь я точно знаю, что ты – самое прелестное существо. Если бы даже я захотел поведать миру о твоем совершенстве в постели, я бы не нашел нужных слов, ибо, думаю, таких слов просто не существует.

– Ну, Алекс, – приличествующе случаю покраснела Велвет, – ты слишком галантен. – Закончив работу, Велвет отставила в сторону чашу и полотенце и забралась опять к нему в постель. – Я замерзла, – пожаловалась она.

Он обнял ее, и она благодарно прижалась к нему.

– Не устраивайся слишком удобно, дорогая, – предупредил он ее. – Я обещал пойти на рыбалку вместе с Ботвеллом, а сейчас уже почти рассвело.

– Ты не найдешь лучшей наживки, чем вот это, – сказала она, игриво подергав его за мужское естество. – Что случилось с этим чудесным похотливым приятелем, который так хорошо развлекал меня прошлой ночью?

– Ты истощила все его силы, Велвет, дорогая, но не бойся, он опять поманит тебя очень скоро. – Он ухмыльнулся. – Ты дерзкая маленькая шлюха, леди Гордон, и полна сюрпризов. Начинаю понимать, что жизнь с тобой ни в коем случае не будет спокойной или скучной.

– Уж скучной‑то никогда, Алекс, мой дикий шотландец! Это я могу тебе обещать наверняка, – сказала она и, нагнувшись, больно укусила его за плечо.

– Ах ты! – вскричал он и легонько шлепнул ее по заду. Затем, убрав ее руки со своей шеи, встал с кровати и быстро оделся, пока она лежа наблюдала за ним. Нежно поцеловав ее перед уходом, он сказал:

– Поспи, моя прелестная женушка. Я принесу чудесного лосося, – и с этими словами вышел из комнаты.

Велвет уютно устроилась под одеялом. Ей было так хорошо впервые за все последние месяцы. Ботвелл оказался абсолютно прав. Ей пришло время оставить прошлое позади и начать новую жизнь с Алексом. Она хотела ребенка, зачатого по любви, хотя это совсем не значило, что она когда‑нибудь забудет или перестанет оплакивать свое расставание с Ясаман. Не прошло еще ни дня, чтобы она с тревогой не думала, как‑то там ее маленькая дочь. Через несколько дней Ясаман исполнится тринадцать месяцев. Начала ли она уже ходить? Умеет ли говорить? На мгновение Велвет почувствовала, как вернулась ее печаль. Своей мамой Ясаман будет звать Ругайю. Ругайе она будет поверять свои маленькие детские тайны и к ней бежать за утешением, когда ушибется. Глаза Велвет наполнились слезами, но в следующую секунду она сердито смахнула их. Она ничего не могла поделать с потерей Ясаман. Она – дочь Акбара, и, наверное, он был прав, когда говорил, что в Европе на ней вечно будет стоять клеймо незаконнорожденности. И как бы отреагировал на Ясаман Алекс? Наверное, так же, как она отреагировала на известие о том, что у Аланны Вит есть дочь. Ему не нужна ее дочь так же, как стали не нужны эта Вит со своим ребенком. Она благополучно воссоединилась с Алексом этой ночью и намеревалась щедро отдавать ему всю себя. К тому времени, когда они доберутся до Дан‑Брока, она намеревалась окончательно и бесповоротно влюбить в себя мужа, чтобы эта Аланна Вит со своим ребенком ушла навсегда из его жизни. Велвет вдруг поразило, что она, оказывается, ревнивая женщина. Она никогда не ревновала к Акбару ни Иодх Баи, ни Ругайю Бегум. Но это совсем другой мир. Здесь Шотландия, и она вышвырнет эту шлюху из Дан‑Брока, если Аланна Вит посмеет хотя бы приблизиться к ее мужу.» Защити или умри!«– вспомнила она девиз рода Гордонов из Брок‑Кэрна и быстро решила, что ей он тоже подходит. Усмехнувшись, Велвет повернулась на бок и заснула.

Алекс стоял рядом со своим кузеном Фрэнсисом в холодной, быстро несущейся воде маленькой речки, удивляясь про себя, кой черт заставил его согласиться на эту рыбалку, когда он спокойно мог продолжать нежиться в теплой постели рядом с женой. Как бы прочитав его мысли, Ботвелл ухмыльнулся и проговорил:

– Ничего, подождет, Алекс. Однако ты выглядишь усталым сегодня. Ты что, ночью не спал? Надеюсь, постель была удобной?

– Чертовски удобной. – Он следил, как его леска уплывает вниз по течению, затем проговорил:

– Тебя беспокоит, что король затащил Кэт в свою постель, Фрэнсис?

– Да, но что я мог с этим поделать, Алекс? Она не хотела его и не давала ему никаких поводов. – Ботвелл помолчал, потом посмотрел на своего младшего кузена:

– Ты же ведь говоришь о Велвет, Алекс, не так ли? Тебя беспокоит, что она жила с другим мужчиной? Господи, приятель, держи себя в руках! Тебе еще повезло, что она вообще вернулась к тебе!

– г Твоя Кэт попала к королю в постель не по своей воле, а Велвет сознательно пошла в объятия к Акбару, Фрэнсис. Я рад, что она вернулась, но все время представляю ее в объятиях другого мужчины. Он научил ее всем тем восхитительным вещам, которые она проделывала со мной этой ночью.

– И хорошо она это делала, Алекс? Эти восхитительные вещи?

– Господи, да! – пробормотал граф Брок‑Кэрнский.

– Тогда тебе надо поблагодарить Акбара, идиот. И кроме того, когда тебе начинают лезть в голову подобные вещи, вспоминай, что Велвет тогда считала себя вдовой. Она слишком лакомый кусочек, чтобы долго оставаться одной или давать обет безбрачия, случись тебе умереть, Алекс. И тебе лучше помнить об этом, а то сойдешь с ума. Если не возьмешь себя в руки, сыграешь в ящик. Будешь сидеть на небесах и смотреть оттуда, как какой‑то другой счастливчик пашет на твоей кобылке!

Заметив удивленный взгляд Алекса, Ботвелл дружески пихнул его в бок и рассмеялся.

– Ты подонок, Фрэнсис, но, клянусь Богом, ты прав! – ответил Алекс и усмехнулся, увидев ситуацию в несколько другом, более приятном свете.

– Тогда, дорогой кузен, будем считать, что это дело улажено, – сказал Ботвелл. – Пойдем, и ты поделишься со мной секретами, которые твоя жена привезла с Востока. Господи, мне не терпится узнать все эти» восхитительные штучки «!

– Фрэнсис, у меня клюет! – закричал Алекс, и в потоке показался огромный лосось, бьющийся на крючке. – Помоги мне!

– Дерьмо! – выругался Ботвелл, но все‑таки потянулся за сачком, чтобы помочь приятелю.

Еще несколько дней Алекс и Велвет пользовались гостеприимством Ботвелла, каждое утро мужчины отправлялись на рыбалку. Как‑то Ботвелл и леди Лесли взяли обоих Гордонов с собой на охоту. Это было чудесное время. Длинные, неспешно тянувшиеся дни сменялись столь же длинными ночами бурной страсти между Алексом и Велвет. В волшебной атмосфере Хэрмитейджа, наполненной любовью Фрэнсиса Стюарт‑Хэпберна и Кэт Лесли, Алекс и Велвет вновь обрели любовь, которая была подобна нераспустившемуся бутону, пока они были разлучены, и которая быстро росла и расцветала с каждым днем.

Наконец они уже не могли больше задерживаться, так как путь до Дан‑Брока был не близким. Кроме того, им надо было еще остановиться в Эдинбурге, чтобы засвидетельствовать свое почтение королю. Велвет обрела в лице Кэт Лесли хорошую подругу и доброго товарища, несмотря на то что графиня Гленкиркская была старше ее на одиннадцать лет.

– Жизнь коротка, Велвет, – говорила ей Кэт. – Наслаждайся счастьем, постарайся никому не причинять вреда и не позволяй ни одному мужчине, даже если ты его любишь, властвовать над собой.

– Что будет с тобой и Фрэнсисом? – обеспокоенно спросила Велвет, которая теперь знала всю историю их дикой и чудесной любви.

– Все устроится, Велвет, я уверена. Я чувствую, мне на роду написано всегда быть с Ботвеллом – Графиня Гленкиркская поцеловала молодую графиню Брок‑Кэрнскую в щеку и, крепко обняв ее, пожелала ей счастливого пути.

Следующим была очередь Ботвелла, и он не удержался, чтобы не заключить ее в свои медвежьи объятия.

– Заботьтесь об Алексе, Велвет, дорогая, хотя, судя по, тому самодовольному виду, с которым он ходит в эти последние дни, думаю, вы и так хорошо о нем заботитесь.

Она озорно рассмеялась и, когда он поднимал ее и подсаживал в седло, подмигнула ему.

Ботвелл же расхохотался:

– Господи, Велвет, я думаю, Алексу в ближайшие годы придется с вами несладко! Даже не знаю, жалеть его или завидовать.

– Время покажет, милорд! – бойко сказала она и вдруг стала серьезной:

– Будьте осторожны, Фрэнсис, и, если вам когда‑нибудь потребуется наше гостеприимство, вы всегда можете рассчитывать на него, что бы там ни думал король. Обещаю это, а я теперь хозяйка Дан‑Брока. – Она нагнулась с лошади и поцеловала его в губы.

Его ярко‑голубые глаза встретились с ее, и они долго смотрели друг на друга, прекрасно понимая один другого без слов.

– Доброго пути, дорогая! – сказал он наконец. Потом, попрощавшись с Алексом, отправил их в Эдинбург, к их кузену Джеймсу Стюарту.

Король уже был осведомлен об их скором прибытии. Шиноны Джона Мэйтланда обо всем доложили канцлеру, а тот поспешил уведомить Джеймса. Граф Брок‑Кэрнский и его жена посетили Хэрмитейдж. Джеймс пришел в ярость, которую еще больше разжег Мэйтланд.

– Я неоднократно предупреждал ваше величество о происках эрлов, – скорбно произнес он. – У меня давно были сомнения насчет Гордонов, особенно Хантли, а Брок‑Кэрн – родственник Ботвелла. И кто знает, какие интриги они там наплели.

– Они так надменны, – горько пожаловался король. – Они травили мою мать, моего деда и моего прадеда. Не было ни одного Джеймса Стюарта, которому они бы не докучали.

Они всегда затевали смуту, когда их не устраивало, как идут дела! Вот что, Мэйтланд, я не хочу повторения всего этого, вы слышите? Я не хочу повторения!

– Вам стоит только приказать, ваше величество, – ровным голосом ответил Мэйтланд. – Вы знаете, что можете полностью доверять мне. Я сделаю для вас и для Шотландии все возможное и невозможное.

– Возьмите Брок‑Кэрна под стражу, как только он появится в Эдинбурге, – приказал король.

– Джемми! Ты не можешь этого сделать, – вмешалась королева. – У тебя нет никаких причин арестовывать Александра Гордона. Что он сделал такого?

– Он провел последнюю неделю с Ботвеллом, Анна. Ни один верноподданный шотландец никогда не должен иметь никаких дел с Фрэнсисом. Разве я не объявил его вне закона?

– Джемми, лорд Гордон вернулся из Англии с женой, которая, как ты знаешь, была потеряна для него на целых два года. Девочка перенесла тяжелое и утомительное путешествие. Я так понимаю, лорд Гордон остановился там, чтобы его жена могла отдохнуть. Это ведь возможно, не так ли?

Джеймс любил свою королеву. Анна Датская была хорошенькой блондинкой с абсолютно пустой головкой, у нее не было ничего общего со своим супругом, кроме страсти к охоте. Однако она располагала большим запасом здравого смысла, который время от времени и проявляла. Она также подпала, как и почти каждая женщина при шотландском дворе, под обаяние Фрэнсиса Стюарт‑Хэпберна и постоянно защищала его, к великому неудовольствию Мэйтланда.

Джеймс любил свою жену, и она иногда могла повлиять на него – У графини Брок‑Кэрнской было достаточно времени, чтобы отдохнуть у своей матери, – хмыкнул он.

– Нет, Джемми, она пробыла дома недолго, – ответила королева – Вы необычайно хорошо информированы, мадам, – лукаво заметил канцлер.

– Да, господин Мэйтланд, я хорошо информирована, – быстро ответила королева. – Лорд Гордон сообщил о своих обстоятельствах в специальном послании, которое он направил мне, когда спешил на юг, чтобы встретиться со своей женой. Он хотел поставить меня в известность, что на обратном пути собирался остановиться в Эдинбурге, чтобы представить мне свою жену, прежде чем ехать домой, в свой замок. Его жена только что вернулась в Англию. Я очень сомневаюсь, господин Мэйтланд, что у нее было много времени на отдых. Вам никогда не приходилось путешествовать подолгу, ну а мне, смею вам напомнить, приходилось. И я ничуть не сомневаюсь, что графиня Брок‑Кэрнская и ее муж останавливались в Хэрмитейдже, чтобы она могла передохнуть. – Королева повернулась к мужу:

– Джемми, ты должен по крайней мере дать лорду Гордону шанс рассказать, зачем он там останавливался, прежде чем что‑либо предпринимать. Ни он, ни его отец никогда не причиняли тебе никаких неприятностей, не так ли?

– Нет, – признал король неохотно.

– Ну вот видишь, – сказала королева, победно улыбнувшись. Она положила голову ему на плечо и взглянула на него своими голубыми глазами. – Обещай мне, Джемми, что не прикажешь заключать под стражу лорда Гордона.

Ее похожий на розовый бутон ротик оказался совсем рядом с его губами, и он подумал о прошлой ночи, о ее ласках.

Обняв ее за талию, он сказал:

– Хорошо, Анна, обещаю, но если он не предоставит мне никаких объяснений, мне придется предположить самое худшее.

– Я думаю, граф может испугаться и промолчать о своем визите к Фрэнсису. Он ведь знает о вашей неприязни к нему. Скажите, почему вы так не любите Ботвелла?

– Лорд Ботвелл подверг сомнению авторитет короля, совершив побег из тюрьмы, куда был им посажен, – ответил Мэйтланд, стремясь вывести своего сюзерена из неудобного положения, в которое тот попал.

– Много шума из ничего, – сказала Анна и тепло улыбнулась своему мужу. – Ты навестишь меня вечером, Джемми?

– Да, дорогая! – Он улыбнулся ей в ответ, быстро поцеловал и выпустил из объятий.

Королева сделала реверанс королю и вышла из комнаты.

– До вечера, сир, – сказала она.

– Вашему величеству не следует позволять королеве вмешиваться в ваши дела, – начал было канцлер, но Джеймс резко оборвал его:

– Она права, Мэйтланд. Давай послушаем, что нам скажет лорд Гордон в свое оправдание. Я не хочу поступать поспешно. Анна права: ни Алекс, ни его отец и никто из их семьи никогда не причинял мне никаких неприятностей. Я не могу позволить себе заводить новых врагов.

– Конечно, нет, милорд, – сказал Мэйтланд с кислой физиономией, вынужденный на время отложить этот вопрос.

Двумя днями позже граф и графиня Брок‑Кэрнские прибыли из Приграничья и прямиком отправились в городской дом Джорджа Гордона, графа Хантли, самого влиятельного из всех Гордонов, являвшегося главой клана. Они собирались провести здесь всего одну ночь, так как оба торопились побыстрее попасть в Дан‑Брок. Так как самого лорда Хантли в это время не было дома, то для всех людей Алекса хватило места. Немедленно королю было отправлено извещение о том, что граф Брок‑Кэрнский и его жена желают засвидетельствовать ему свое почтение. Ответ пришел быстро, и они поспешили во дворец Холируд.

У них хватило времени помыться и переодеться. Алекс был очень горд своей красавицей женой. Молодая графиня Брок‑Кэрнская была одета в темно‑коричневое платье с очень низким вырезом, с жестко накрахмаленным кремовым воротником в форме веера. Рукава платья до локтей были необычайно пышными, а запястья туго обтянуты, юбка же была сшита в форме колокола.

Велвет украшало ожерелье из червонного ирландского золота со свисающим с него крупным овальным золотисто‑коричневым топазом, обрамленным желтыми алмазами. Ее волосы были расчесаны на прямой пробор и убраны в чепчик, сплетенный из золотых нитей, закрывавший ей уши, чтобы во всей красоте представить червонное ожерелье и топазовые серьги. Так как день выдался теплым, она не надела ни плаща, ни шляпы, но на руки натянула украшенные жемчугом бежевые французские перчатки из козлиной кожи, призванные уберечь ее руки от жестких поводьев и спрятать от воров перстни на пальцах. Все это придавало ей вид хотя и простой, но богатый. Алекс знал, что она опять покорит сердце короля и почти наверняка понравится маленькой королеве.

Алекс сомневался, стоит ли говорить Джеймсу об их визите в Хэрмитейдж, но когда он встретился лицом к лицу со своим королем, то немедленно понял, что тот уже осведомлен обо всем и ждет, что же ему скажет Алекс. Но прежде чем он собрался с мыслями, простодушно заговорила Велвет:

– Мы виделись с Фрэнсисом в Хэрмитейдже, ваше величество. Вы помните, как мы встретились в первый раз, сразу после того как Алекс и я поженились в Хэрмитейдже? Вам пришлось вернуть меня в Англию, потому что Алекс выкрал меня.

Джеймс Стюарт с трудом выдавил улыбку.

– Конечно, леди Гордон, – сказал он, – и, если я помню правильно, вы отказывались признать свое замужество законным, потому что вас венчал не священник старой веры. Теперь‑то вы признаете, что замужем за этим самым непослушным из моих эрлов?

– Да, сир. Когда мы вернулись в Англию, нас венчали еще два раза. Но, сир, могу я задать вам вопрос?

– Да, мадам, прошу вас, – ответил Джеймс.

– Почему вы называете Алекса непослушным? Он самый преданный ваш слуга.

– Это, леди Гордон, зависит от того, как посмотреть. Ваш супруг прекрасно знал, что Фрэнсис объявлен мной вне закона и должен был бы сейчас сидеть в тюрьме, если бы нам удалось его схватить. И однако, зная все это, лорд Гордон все‑таки останавливается в Хэрмитейдже. Я жду объяснений твоего поведения, Алекс!

Date: 2015-09-24; view: 322; Нарушение авторских прав