Глава 5. Джеймс Стюарт, уже шестой с таким именем король Шотландии, внимательно смотрел на своего двоюродного брата

Джеймс Стюарт, уже шестой с таким именем король Шотландии, внимательно смотрел на своего двоюродного брата, графа Брок‑Кэрнского, и говорил:

– Тебе надо отвезти ее назад в Англию, Алекс! Что за дьявол в тебя вселился, в конце концов?

– Мне незачем везти ее назад, Джемми. Мы муж и жена, – угрюмо отвечал граф.

Лицо короля пошло пятнами от гнева. Вечно они с ним спорят, эти чванливые аристократы. Они плевали даже на то, что благодаря своему деду он приходился родственником половине Шотландии. Даже кровные связи не играли роли. Шотландское дворянство упрямо и очень независимо держится по отношению к своим правителям. – Черт побери, Алекс, ну неужели ты не понимаешь всей серьезности того, что творишь? – прорычал он. – Ты выкрал одну из фрейлин Елизаветы Тюдор! Все ее семейство в возмущении и требует ее возврата. И, что еще важнее, моя кузина, королева Англии, настаивает, чтобы ты привез ее назад.

– С каких это пор правители Шотландии подчиняются приказам Англии? – возразил граф Брок‑Кэрнский.

– Шотландия в один прекрасный день получит Англию в наследство, Алекс, и все англичане будут приветствовать меня, когда этот день придет. Я смотрю в будущее. У меня нет ни малейшего желания затевать с Англией войну. Особенно из‑за девушки, даже такой прелестной, – поспешно поправился он, чуть улыбнувшись Велвет.

Зеленые глаза сверкнули, и она сказала:

– Я буду только рада подчиниться приказу королевы, ваше величество, и вернуться домой.

– Вы правда вышли замуж за этого бродягу, госпожа де Мариско?

– Нет, сир.

– Господи Боже! – Голос Алекса прозвучал очень грозно. – Вы вышли замуж за меня по всем законам, человеческим и божеским, Велвет! – Он повернулся к своему королю. – Мы дважды были венчаны: один раз по нашим древним традициям, а во второй мы были обвенчаны священником твоей новой церкви.

– Я никоим образом не признаю законности этой скоропалительной свадьбы якобы по старинным обычаям, – резко ответила Велвет. – А поскольку мы оба относимся к святой католической церкви, не признаю и венчания со священником кальвинистской веры.

– А где проходил обряд венчания? – спросил король.

– В Хэрмитейдже, – ответил Ботвелл и вежливо улыбнулся.

– В Хэрмитейдже? – удивился король. – Какого дьявола в Хэрмитейдже?

– Ты ведь не хотел бы, чтобы я позволил Алексу затащить девушку в постель без надлежащих формальностей. Джем‑ми, – протянул Ботвелл. – Твои советники, включая этого брюзгу капеллана, вечно обвиняют меня в отсутствии высоких моральных принципов, но даже такой распутник, как я, с уважением относится к почтенной девственнице.

Король рассмеялся помимо воли.

– Я удивлен, что ты вообще позволил божьему человеку хоть ногой ступить в свой Хэрмитейдж, Фрэнсис.

– Только очень невежественные или, хуже того, суеверные люди верят слухам, что я чуть ли не колдун, Джемми, – сердито ответил Фрэнсис Стюарт‑Хэпберн. Граф Ботвеллский прекрасно знал, что его кузен, король, втайне боится его и верит всему тому ужасному, что болтают о нем. С другой стороны, Джемми восхищался человеком, которого прозвали хозяином Приграничья и некоронованным королем Шотландии, ибо во Фрэнсисе Стюарт‑Хэпберне было все то, чего так недоставало Джемми Стюарту.

– Ты получаешь удовольствие от этих проклятых слухов, что вечно ходят о тебе, – проворчал король, и Ботвелл улыбнулся, удивленный неожиданной проницательностью своего царственного кузена.

Джеймс взглянул на Алекса.

– Отвези ее назад в Лондон, Алекс. Я не приму от тебя никаких отговорок в этом деле! Граф Линмутский и отряд королевских гвардейцев будут ждать вас на границе, чтобы сопроводить ко двору моей кузины Елизаветы. Королева обещала, что будет рада вновь приветствовать тебя, несмотря на твое сумасбродное поведение. – Король помимо воли улыбнулся. – Черт побери, Алекс, ты ведешь себя прямо как какой‑нибудь древний скотт! Кража невест сейчас не в моде, – Моду устанавливает твое величество, а мне говорили, что ты тоже подыскиваешь себе невесту, – отозвался Алекс. – Я только хотел подать тебе хороший пример.

– Ха! – фыркнул король. – Ты хотел просто сделать по‑своему, кузен. Тебе приспичило заполучить девушку немедленно, и ты взял ее! И не пытайся отрицать, уж тебя‑то я знаю преотлично! Ты всегда был упрямцем, еще когда мы дружили мальчишками.

Велвет молча наблюдала за тремя мужчинами. На время они забыли о ее присутствии, и она была рада получить передышку. Они были двоюродными братьями, кузенами, и между ними было несомненное фамильное сходство. У короля и Брок‑Кэрна были золотисто‑янтарные глаза Стюартов; у Ботвелла и Джеймса золотисто‑каштановые волосы их клана. У всех троих носы Стюартов. На этом, однако, сходство кончалось, ибо, если король лицом и фигурой был истинный Стюарт, Ботвелл явно больше был Хэпберном, а Алекс Гордоном. У обоих графов были сильные лица уверенных в себе людей, черты же короля выдавали некую слабость, которую заметила даже Велвет.

– Разреши нам остаться хоть на несколько дней здесь, при дворе, Джемми, – попросил Алекс. – Велвет устала от всех путешествий, ей надо отдохнуть.

– Что вы скажете на это, госпожа де Мариско? – Король внимательно посмотрел на нее.

Отказаться было бы слишком нелюбезно, и Велвет знала это. Она приятно улыбнулась Джеймсу Стюарту и ответила:

– Да, ваше величество, я бы с удовольствием задержалась на несколько дней перед возвращением в Англию.

– Очень хорошо, госпожа де Мариско, вы останетесь с нами. – Завладев ситуацией, король теперь был сама любезность.

– Черт побери, Джемми, она теперь леди Гордон. Хочет она это признавать или нет, но ты‑то должен! Если, конечно, ты не заявишь, что пресвитерианская церковь не является официальной религией в Шотландии. Уверен, что многих эрлов весьма позабавят столь быстрые перемены в твоей душе. Ты что, опять решил вернуться к старой доброй вере? – Алекс как‑то по‑волчьи улыбнулся королю.

Ботвелл спрятал усмешку. Вот ведь упрямый человек! Он подозревал, что Алексу глубоко безразлично, в какой вере он вырос, но он будет играть на королевских страхах, чтобы добиться своего. Он подавил улыбку, так как сам не раз поступал точно так же, когда имел дело со своим кузеном Джемми. Страх – самая острая шпора для Джемми Стюарта.

Король бросил на Ботвелла сердитый взгляд, услышав его приглушенный смешок. Потом взглянул на своего Брок‑Кэрнского кузена и сказал:

– Ты набрался дурных привычек за те несколько дней, что провел в компании Фрэнсиса, Алекс. Вспомни, что я пока еще ваш король.

– Я никогда не забывал этого, Джемми, но нельзя идти одновременно по двум дорогам. Если ты доверяешь своей английской кузине, то должен сказать, что Велвет и я поженились официально и законно, или же ты отказываешься от собственной веры и законов, установленных много веков назад. Не думаю, что тебе этого захочется, кузен. Если ты так поступишь, все эти сладкоречивые проповедники проклянут тебя и расколют твое королевство на части, да еще и эрлы поднимутся против тебя, как это было в царствование твоей матери.

– Я не считаю вас своим супругом, пока нас не обвенчают в нашей церкви, – прервала его Велвет. Алекс бросил на нее уничтожающий взгляд.

– Попридержите ваш язычок, дорогая! Мы говорим о политике, а не о религии. Вы же можете пребывать в уверенности, что я женюсь на вас в третий раз, теперь уж в вашей церкви. Не сомневаюсь, что в противном случае ваша семья не примет нашего брака. Но до тех пор вы моя жена в глазах шотландской церкви и шотландского закона, и вы будете вести себя соответствующим образом.

– Да что вы говорите, милорд?! Надо понимать, что если я буду возражать, то вы примените силу? – Ее взгляд выражал полное презрение.

– Да, я получу огромное удовольствие, подрав вашу весьма очаровательную, как я смог заметить, попку, да так, что сесть вам очень долго не захочется. Поймите меня правильно, Велвет, я не шучу. – Потемневший от гнева взгляд Алекса ничем не отличался от ее собственного.

Король и Ботвелл взглянули друг на друга, моментально забыв свои предыдущие разногласия пред лицом ссоры, вспыхнувшей между женихом и невестой. Каждый по‑своему восхищался Брок‑Кэрном и Велвет.

– Когда я расскажу своим братьям, как вы оскорбляли меня, Алекс Гордон… – начала она.

– Они, без сомнения, либо одобрят мое поведение, либо вызовут на дуэль, Велвет. Но думаю, произойдет скорее первое, чем второе, – сухо прервал он ее.

– Послушайте, дорогая! – Лорд Ботвелл улыбнулся. – Мне кажется, что в вашей бесконечной битве с Алексом этот раунд, несомненно, остался за вами. Однако через несколько дней вы отправляетесь в Англию. Будьте же милосердны в своей победе. Вам двоим все равно придется рано или поздно научиться ладить друг с другом.

– Только когда она признает, что хозяин – это я! – взорвался Алекс.

– Хозяин? Как бы не так! – взвизгнула Велвет. – Да с какой стати, вы, напыщенный идиот?! Я что вам – лошадь или собака, чтобы быть мне хозяином? Я женщина, Александр Гордон! У меня чертовски неплохие мозги, и образование я получила не хуже вашего, несмотря на все ваши французские университеты. Вы будете уважать меня за мой ум, или, поверьте, ваша жизнь превратится в сплошной ад, это я вам обещаю! – Из ее глаз сверкало зеленое пламя.

– Это что же, так ваша мать разговаривает с вашим отцом? – спросил Алекс, окончательно выходя из себя. Оба опять забыли о короле и Ботвелле.

– Мой отец уважает мою мать и любит ее. Их брак – это союз любви, доверия и взаимного восхищения. И я меньшим не удовлетворюсь. Если бы вы подождали возвращения моих родителей из Индии, то давно поняли бы это, сумев лучше узнать меня. Так нет же! Вам надо было красть меня, как какому‑нибудь приграничному грабителю с большой дороги! – Она сердито посмотрела на него. – А теперь, лишив меня невинности, вы готовы сочетаться со мной браком по канонам нашей веры. Но запомните, Алекс, я никогда не буду ничьей рабыней или кобылой‑производительницей. – Она гордо выпрямилась во весь рост и не мигая уставилась на него.

– Всемогущий Боже! – проговорил король. – Могу только надеяться, что девушка, на которой женюсь я, будет не столь пылкой, как вы, леди Гордон! Мне по душе гораздо более спокойная жизнь, чем та, которая, похоже, выпала на долю моего кузена Алекса.

– Ваше величество, вы, как мне кажется, хорошо воспитанный и здравомыслящий джентльмен, – мягко сказала Велвет. – Не думаю, что, будь я вашей женой, мне пришлось бы подвергаться насилию, как, по всей видимости, это случилось с моим диким мужем с гор. – Она одарила его ослепительной улыбкой, и король вновь был полностью очарован ею.

Ботвелл рассмеялся, покачал головой и заметил:

– Ну что же, Алекс, подозреваю, что следующий ход за тобой. И прежде чем делать его, хорошенько подумай, мой тебе совет. Ничего не предпринимай поспешно, имея жену со столь горячим нравом.

Поняв, что на этот раз Велвет его обскакала, Алекс добродушно улыбнулся и сказал:

– Я еще не совсем выжил из ума, чтобы сегодня мне вышибли мозги, Фрэнсис, а это вполне возможно, если судить по молниям, которые мечут глаза их милости.

– Ну почему же, милорд, – самым нежным голоском отозвалась Велвет. – Прибегать к силе совсем не в моих правилах. Разве же не на гербе Гордонов начертано:

«Храбростью, а не силой»? – Это девиз главной ветви семьи, Хантейских Гордонов, – ответил он ей. – Мы же, Брок‑Кэрнские Гордоны, имеем свой собственный девиз. И звучит он так: «Защити или умри». Мы привыкли держаться за то, что имеем, Велвет. – Смысл его слов был бесстыдно очевиден.

– Довольно! – сказал король, у которого начала болеть голова от споров.

Обворожительно покраснев, Велвет присела в реверансе перед Джеймсом.

– Простите меня, монсеньор. Вы можете подумать, что Алекс и я проводим все время в ссоре. Смею заверить, что на самом деле я воспитана гораздо лучше.

И опять король был очарован этой прелестной юной девушкой.

– Не сомневаюсь, что ваше присутствие, леди Гордон, только украсит мой двор. Надеюсь, вы поужинаете сегодня с нами?

– Почту за честь, сир.

Обеденная зала дворца Холируд, резиденции Джеймса Стюарта, была не особенно велика. Обшитые деревянными панелями стены украшали чудесные французские гобелены, некоторые из которых были привезены из Франции еще бабкой Джеймса. Другие она вышила сама за те годы, что провела в Шотландии, а развесила их уже ее дочь Мария, королева скоттов. Сцены, изображенные на гобеленах, носили в основном пасторальный характер. В зале был огромный камин, в котором сейчас полыхали сосновые и осиновые кряжи.

Королевский стол тянулся чуть ли не во всю ширину залы, боковые столы занимали почти все оставшееся место. Только в центре зала, между столами, оставалось немного свободного пространства для слуг, сновавших с блюдами и тарелками. Здесь было меньше изысканности, чем при дворе Тюдоров, зато больше какой‑то внутренней теплоты, которой, как решила Велвет, не хватало английскому двору.

Алекс и Велвет сидели рядом с королем как почетные гости, и новая леди Гордон оказалась в центре любопытных взглядов. Она чувствовала себя несколько скованной, став объектом столь пристального внимания. Мужчины, знала она, всегда проявляют интерес к хорошенькой мордашке, а женщины больше внимания обращают на наряды. Она жалела, что не могла надеть какое‑нибудь из своих собственных платьев, сшитых по последней моде, а вместо этого вынуждена была обрядиться в очередной туалет, одолженный из сокровищницы лорда Ботвелла. Он понимал, что Велвет захочется надеть что‑нибудь красивое на свою первую официальную встречу с королем. Алекс спорил с ней, доказывая, что Джемми все равно, появись она перед ним хоть в своем платье для верховой езды, но Ботвелл вступился за нее, и сейчас она была признательна ему как никогда. В своем желтовато‑оранжевом платье, богато расшитом золотом, она чувствовала себя равной любой женщине при шотландском дворе, даже если бы была без драгоценностей.

– Итак, леди Гордон, – повернулся к ней Джеймс с ножкой олененка в руках, – что вы скажете о моем дворе в сравнении со двором моей английской кузины?

– Их трудно сравнивать, сир. Я не хочу вас обидеть, но двор королевы, видимо, самый элегантный в мире. Даже у французов нет такого двора! И все же я не уверена, что не предпочла бы ваш. Он не так изыскан, но его непринужденность придает ему теплоту и очарование. Когда мы в следующем году вернемся в Шотландию, я бы с радостью присоединилась к вашему двору.

– Вы будете в нем одной из самых ярких звезд, мадам, – сделал ей Джеймс комплимент.

– Мы вряд ли сможем прибыть ко двору, пока Велвет не родит мне несколько ребятишек, Джемми, – сказал Алекс, – не хочу рисковать ее здоровьем.

– Моя мать без труда родила восьмерых детей, – улыбнулась Велвет. – И пока она носила моих братьев и сестер, она ходила в море и даже ездила верхом. Уверена, что и я окажусь такой же крепкой.

– Восемь детей? – Король был восхищен. – И сколько из них дожило до совершеннолетия, леди Гордон?

– Семь, сир. Мой единоутробный брат Джон Саутвуд умер, не дожив до двух лет, во время той же эпидемии, что унесла жизнь его отца, графа Линмутского.

– И скольких сыновей родила ваша мать? – спросил король.

– Пятерых, сир.

– Не сомневаюсь, что и у вас с этим делом все будет в порядке, леди Гордон, – с одобрением сказал король.

– Да, – улыбнулся Алекс, – я жду этого с большим нетерпением.

Велвет тоже улыбнулась мужу, но, когда внимание короля отвлеклось на что‑то другое, она одними губами прошептала графу Брок‑Кэрнскому: «Животное». Он улыбнулся ей в ответ. Ему очень хотелось побыстрее убраться из Холируда и вернуться в городской дом Ботвелла, где он мог заняться любовью со своей женой. Желание, которое она вызывала у него, делало его просто диким, приводило в состояние, которого он никогда ранее не испытывал. Он чувствовал, как его кровь закипает при виде того, как все эти мужчины вроде Патрика Леели, графа Гленкиркского, Джорджа Гордона, графа Хантлейского, его кровного родича, и красавца лорда Хоума пожирают глазами его жену с нескрываемым восхищением. Он хотел забрать ее в Дан‑Брок, где она будет вне досягаемости всех этих похотливых глаз.

Она почувствовала его ревность и злорадно решила разжечь ее еще больше. Когда ужин закончился, столы вынесли из комнаты, и на маленькой галерее для менестрелей наверху заиграли музыканты, приглашая к танцам. Король первой вывел в центр зала Велвет и станцевал с ней медленную и величавую павану. Этот первый относительно пристойный танец сменили джеллиард, похожий на вальс, и джига‑коранто. Граф Брок‑Кэрнский не мог даже близко подобраться к своей жене, бесспорно пользовавшейся большой популярностью. Щеки ее раскраснелись, глаза счастливо сияли, а ее изящная прическа несколько растрепалась. Теперь ее золотисто‑каштановые волосы рассыпались по плечам в дьявольски привлекательном беспорядке, а она счастливо смеялась, танцуя с лордом Хоумом. Только предостерегающе положенная ему на плечо рука Фрэнсиса удержала Алекса, который был готов вызвать Сэнди Хоума на дуэль, ибо тот беззастенчиво прижимал к себе прекрасную леди Гордон и пялился на ее полуобнаженные груди.

– Полегче, парень! Не делай из себя идиота, – предостерег его Ботвелл. – Сэнди не делает ничего такого предосудительного. А вот девочка, кажется, стремится раздразнить тебя, разве ты не видишь?

– Я знаю, она делает это намеренно, Фрэнсис, но ничего не могу с собой поделать. Я люблю ее, и, что хуже всего, она знает об этом.

– Она еще очень молода, Алекс, и, как все, за чьим воспитанием внимательно следили, слишком упряма. Будь с ней нежен. Женщины любят ласковых мужчин.

– Как я могу быть с ней нежным, когда мне хочется удавить ее? – спросил Алекс. Ботвелл рассмеялся:

– Никогда не встречал женщин, которые могли бы завести меня так далеко.

– Даже не знаю, пожелать тебе встретить подобную Велвет, чтобы ты знал, что я испытываю, или, наоборот, никогда не встречать, чтобы не познать такой боли, Фрэнсис.

На мгновение темная тень набежала на красивое лицо графа Ботвеллского. Он был удивительно несчастливо женат, и они с женой жили врозь. Это был брак между двумя влиятельными семьями, а вовсе не по любви.

– Я уже встретил такую, которая заставила меня взалкать любви, Алекс, – сказал он. – Но она порядочная женщина и даже не подозревает о моих чувствах. Да и не надо, ибо она счастлива в своем браке.

Граф Брок‑Кэрнский удивленно посмотрел на своего кузена, изумленный его словами. Но тут Ботвелл встряхнулся, как мокрая собака, и Алекс понял, что приграничный лорд смущен тем, что признался кому‑то в столь личных чувствах. Чтобы уменьшить досаду Фрэнсиса, он поспешил сменить тему:

– Ну и что мне сделать, чтобы получить назад свою отбившуюся от рук женушку, не устраивая скандала?

Хорошее настроение моментально вернулось к Ботвеллу, он улыбнулся и сказал:

– Положись на меня, Алекс.

Вступив в круг танцующих, он перехватил Джорджа Гордона, всемогущего графа Хантлейского, который в этот момент танцевал с Велвет.

– Веселье кончилось, Джордж, – сказал он добродушно. – Алекс хочет забрать эту девушку домой, в постельку, и кто может осудить его, а? – Он подкупающе улыбнулся.

Джордж Гордон с улыбкой кивнул:

– Ага, понимаю тебя, Фрэнсис. Он еще раз пробежался оценивающим и одновременно одобрительным взглядом по Велвет.

– Мы, Гордоны, всегда имели горячую кровь. – Поцеловав Велвет в щеку, он любезно пожелал ей:

– Спокойной ночи, прекрасная кузина. Вы стали прелестным дополнением к нашему семейству! – Потом он передал ее лорду Ботвеллу, который повел Велвет к мужу.

– Но я совсем не хочу уходить, – тихо запротестовала она.

– Конечно, – растягивая слова, согласился Ботвелл. – Вы бы с большим удовольствием остались здесь и довели бедного Алекса до сумасшествия от ревности. Ах вы испорченная девчонка, Велвет, но вы еще многого не понимаете. Еще немного виски, еще час, другой – и половина мужчин в зале будут с вызывающей храбростью отбивать у Алекса право узнать вкус ваших губок. Вы действительно хотите вызвать скандал, дорогая?

Велвет покачала головой.

– Нет, – призналась она.

– Тогда как можно приятней улыбайтесь этому бедному, одурманенному парню, за которого вы вышли замуж, и он будет вашим рабом, обещаю вам, – поддразнил ее Ботвелл.

Она изобразила губами мычание.

– Он упрямее мула, – пробормотала она.

– Вы не лучше, – быстро ответил он.

– Фрэнсис! Это не так! – Она обворожительно надула губки, и он рассмеялся.

– Так, Велвет, так. Вы оба, и вы и Алекс, намерены добиться своего. Вы оба эгоисты. Одному из вас придется повзрослеть, если другой не хочет.

Она вздохнула:

– Я знаю, что вы правы, но, черт побери, Фрэнсис, почему всегда должна уступать женщина?

– Возможно, потому, что женщины более кроткие и терпеливые создания.

Велвет рассмеялась:

– Не уверена, что я к таковым отношусь, Фрэнсис. Когда Алекс становится упрямым и надувается как индюк, мне хочется прибить его! Он просто выводит меня из себя со своими старомодными идеями. Он отказывается даже обсуждать другие предложения.

– Дайте ему время, Велвет. Он ожидал увидеть прелестное молодое создание, которое с нетерпением ожидало бы его приезда, девушку, которая безропотно пошла бы за ним в Шотландию, довольную тем, что он женился на ней, и которая охотно рожала бы ему детей, ни на что не жалуясь.

Она с удивлением взглянула на него.

– Я знаю. А вместо этого он встретил девицу, которая побежала от него, а не к нему. Это его разочаровало. Зачем надо было продолжать упорствовать, добиваться меня, Фрэнсис?

– Во‑первых, из‑за гордости, – ответил Ботвелл. Потом он остановился и посмотрел на нее. – И во‑вторых, из‑за любви, Велвет. Вы сомневаетесь в том, что он вас любит, Велвет?

– Нет.

– И вы любите его. – Это было простой констатацией факта.

– Да, – ответила она кротко, – я люблю его, но между нами не будет мира, пока он не научится обращаться со мной так же, как мой отец обращается с моей матерью, а не как со своей собственностью, Фрэнсис. Неужели это так трудно?

– Велвет, радость моя, – убеждал ее граф Ботвеллский. – Вы страдаете от того же, от чего и я. Вы родились раньше своего времени. Да, Алексу это будет трудно принять! Кто подал вам такие мысли?

– Моя мать.

– Господи, хотел бы я встретиться с ней! Она должна быть обворожительной женщиной.

– Так и есть, – улыбнулась Велвет. – Как бы мне хотелось, чтобы она приехала побыстрее.

Когда они приблизились, Алекс наклонился и обхватил ее рукой собственника за талию. Со вздохом Велвет прижалась к нему.

– Вы устали, любимая, – сказал он участливо. – Поедем домой.

– Да, – ответила она, – я устала, милорд. Ботвелл усмехнулся. На какое‑то время в вечно ссорящемся семействе Брок‑Кэрнов установится мир. Велвет даже задремала в карете, которая везла их из Холируда в дом Ботвелла в Хайчейте. Он встретился глазами с Алексом и молча кивнул, выражая одобрение его спокойствию.

Когда они добрались до дворца лорда Ботвелла, Алекс подхватил свою жену на руки и отнес в дом, поднявшись вверх по лестнице в их апартаменты. Здесь он весьма умело справился с обязанностями служанки, раздевая ее, пока она, сонная, стояла перед ним. Его руки развязывали шнуровку платья, снимали роскошный лиф и юбку, которые он осторожно повесил на спинку кресла. Зевая, она помогла ему снять с себя нижнюю юбку и рубашку, выскользнуть из шелкового нижнего белья. Встав на колени, он стащил с нее чулки, пока она сбрасывала туфельки.

У него перехватило дыхание, когда она лениво потянулась, зевнув еще раз. Он почувствовал, как у него все напряглось, когда его глаза пробежались по ее стройной фигуре.

– Господи, Велвет, вы могли бы соблазнить святого, – проговорил он охрипшим голосом.

Почему‑то в этот раз она чувствовала себя с ним более свободно, чем когда‑либо раньше. Ей не было стыдно, что она стоит пред ним совершенно голая. Она подозревала, что ее короткий разговор с Фрэнсисом послужил для нее своего рода очищающим средством. Глаза у нее закрывались, но она мягко улыбнулась.

– Пойдемте в постель, милорд, – сказала она и, повернувшись, протянула ему руку.

Он стоял, приросший к полу, удивленный ее неожиданной, лаской. Еще больше он удивился, когда она с улыбкой подошла к нему, чтобы снять килт.

– Велвет, – только и смог он прошептать, лишившись дара речи и чувствуя себя идиотом. В уголках ее губ промелькнула легкая улыбка, когда их глаза на мгновение встретились. Потом она продолжила раздевать его. Очень скоро он был так же гол, как и она, и его желание было очевидным. Он чуть не покраснел, ибо она воистину заставила его смутиться.

Протянув руку, он погладил одну из ее роскошных грудей.

– Вы так прекрасны, – прошептал он благоговейно. В свою очередь опустив руку, чтобы нежно приласкать его набухшее естество, она прошептала в ответ:

– Вы тоже, Алекс.

Они сделали шаг навстречу друг другу, и их тела соприкоснулись, а губы слились в поцелуе. С легким криком восторга он подхватил ее на руки и отнес на большую кровать с красным шелковым покрывалом. Простыни, пахнущие лавандой, уже были застелены служанкой. Они почувствовали нежное и прохладное их прикосновение. Встав на колени рядом с ней, он наклонил голову, чтобы поцеловать ее нежные розовые соски. При прикосновении его губ они набухли от поднимающегося желания. Любовно он ласкал их один за другим, целуя, посасывая то нежно, то страстно, пока она не застонала низким, почти рыдающим голосом. Его рука поползла вниз по ее извивающемуся телу, его пальцы настойчиво искали крохотную драгоценность ее женского естества, а найдя, принялись поглаживать короткими деликатными прикосновениями, пока ее голова не начала метаться по подушке. Тогда его тонкие пальцы, как бы ища, где проходит грань ее страсти, соскользнули в мягкую влажную глубину, в то время как большим пальцем он продолжал ласкать ее самое чувственное место.

Велвет охала при каждом новом ощущении. Они были женаты уже четыре дня, и только сегодня она сама, по собственному желанию, приняла участие в этом захватывающем спорте любовных игр. Она поняла, что только мягкой покорностью дает ему возможность доставить ей самое острое наслаждение. Почему она не догадалась расспросить сестер обо всем этом? Его губы со страстными поцелуями поползли вниз по ее стройной шее к плечу, где поцелуи превратились в нежные покусывания. Велвет дрожала от наслаждения, а он опять передвинул голову, чтобы поцеловать ее ухо и мягко прошептать;

– Я люблю мою английскую розу, когда она без шипов, дорогая.

Она запустила пальцы в его густые черные волосы и, игриво подергивая их, ответила:

– А я больше всего люблю, когда вы нежны, милорд супруг.

Он перекатился на нее, зажав ее между своих ног, а его руки обхватили обе ее груди. Он держал их как некий завоеванный в борьбе ценный приз и, только почувствовав на себе взгляд Велвет, нагнулся и легкими прикосновениями поцеловал соски. Она мягко рассмеялась, а Алекс, виновато покраснев, прошептал:

– Вы не можете ожидать, что я смогу сильно измениться за какие‑то четыре дня, если я вообще способен на это.

– Мне кажется, я смогу научиться любить вас и сохраню это чувство на всю жизнь, – ответила она ему обманчиво спокойным шепотом, в то время как ее сердце подпрыгнуло от этой маленькой победы.

Он увидел триумф в ее глазах и, все еще ощущая потребность быть хозяином, вошел в ее податливое и ждущее тело почти грубо. От удивления Велвет охнула, словно в каком‑то прояснении поняла его. Вместо того чтобы сопротивляться ему дальше, она шире раздвинула ноги, чтобы легче встретить его продвижение внутрь, одновременно обхватив руками его голову и прошептав:

– Да, Алекс Гордон, милорд Брок‑Кэрнский, на всю жизнь!

Его рот впился в нее в таком страстном поцелуе, что они оба чуть не задохнулись. Он нетерпеливо двигался на ней, ведя ее за собой в паутину страсти, которую он сплел для них двоих настолько крепко, что Велвет не могла найти ей ни начала, ни конца. Она чувствовала, как ее собственная личность покидает ее, остаются одни чувства, а потом она уже не могла дальше удерживаться на краю этого бешено крутящегося водоворота, который поднялся откуда‑то из глубин, чтобы увлечь за собой. С легким криком полной капитуляции она отдала всю себя в его владение.

После этого они лежали, разговаривая, она спиной к нему, и его руки лениво играли ее грудями. Между ними уже установилась какая‑то связь. Он поцеловал ее перепутавшиеся волосы и спросил:

– Может, мы не подчинимся вашей королеве и моему королю, а поедем вместо этого домой, в Дан‑Брок, дорогая? Она вздохнула.

– О, Алекс, пожалуйста, поймите, – попросила она мягко. – Я должна поехать домой, но к себе, в Англию. Мы должны обвенчаться в присутствии моей семьи. Я никогда не буду счастлива с вами, если мы не сделаем этого. – Она повернула к нему голову. – Вы же знаете, что теперь вы можете быть во мне уверены, мой дикий лорд скотт!

– Я надеялся, что вы родите нашего первенца в Дан‑Броке, где рождались все его последние лорды. – Потом он вздохнул. – Если мы подчинимся нашим правителям и вернемся в Англию, наш сын скорее всего родится там.

– Милорд, вы еще должны сделать мне свадебный подарок. Если бы я могла выбирать, то пожелала бы вернуться в Англию. Если я рожу вам ребенка в следующем году, Алекс, по крайней мере со мной будет мать. Уж коли вы лишили ее права присутствовать на нашей свадьбе, то уж это‑то вы нам обеим должны позволить, милорд.

Он знал: она права. Она очень рассердилась, узнав, что друг ее брата на самом деле ее нареченный муж. Ей и в голову не приходило отказать ему в его требованиях, и он это знал. Именно он выкрал ее из Лондона и хитростью заставил дать брачную клятву. И если его первый сын родится не в Дан‑Броке, то винить в этом будет некого, кроме самого себя.

– Мы повенчаемся в Англии по канонам нашей церкви в присутствии ваших родителей, Велвет. Как теперь я могу вам в чем‑то отказать, дорогая? Я вас так люблю.

Ее лицо осветилось радостью, и она быстро повернулась к нему лицом.

– Благодарю вас, Алекс! О, благодарю вас!

Она была самым прелестным существом, эта английская роза, усыпанная шипами. С беспомощным стоном он поцеловал ее, чувствуя, как в нем вновь поднимается желание. Она таяла в его руках, раздвинув губы, ее маленький язычок ласкал его неожиданно смелым образом.

– Скажи мне, что ты меня любишь, – прошептал он, оторвавшись от ее губ. – Скажи мне!

– Я люблю тебя, мой дикий скотт! – прошептала она в ответ, и с этим он увел ее в мир утонченных ощущений, и на этом пути их единственным проводником была только их страсть.

Двумя днями позже они покинули Эдинбург, отправляясь на юг, на этот раз в сопровождении большого отряда, составленного из людей Ботвелла и вассалов самого Алекса Гордона, прибывших накануне из Дан‑Брока. Они опять останавливались по пути в Хэрмитейдже, но на этот раз всего на ночь. На следующее утро граф Ботвеллский, следуя повелению своего кузена короля, проводил графа и графиню Брок‑Кэрнских через границу, где они были встречены графом Линмутским и отрядом королевских гвардейцев.

Роберт Саутвуд выглядел довольно хмурым, как заметила Велвет, когда они подъехали к нему. Он сидел верхом на белом жеребце, нетерпеливо приплясывавшем на месте, пока всадник сдерживал его твердой рукой. Черный как ночь Валентайн лорда Ботвелла заржал, вызывая на поединок, но тут же был осажен хозяином. Велвет едва заметно поморщилась.

– Робин, кажется, рассержен, – прошептала она Алексу. – Как ты думаешь, на кого из нас он сердится?

– Думаю, что на обоих, – ответил тот. – Но пока мы держимся вместе, ничего страшного не произойдет, дорогая.

– Приветствую вас, милорды, – провозгласил Ботвелл, когда они подъехали к английскому отряду. Фактически сейчас они были уже по другую сторону границы, но в этом районе это понятие было весьма относительным. – Мое имя Фрэнсис Стюарт‑Хэпберн, и я самый преданный кузен его величества. Кто из вас граф Линмутский?

Робин двинул своего коня вперед. – Это я, милорд Ботвелл. Мое имя Роберт Саутвуд, я брат госпожи де Мариско.

Ботвелл лениво улыбнулся. Молодой человек напоминал ему изображения ангелов в витражах французских соборов. Он был расфранчен, как петух, и все‑таки Фрэнсис заметил твердую складку в углах рта этого англичанина и его настороженные зеленые глаза.

– Значит, это вам поручено передать лорда и леди Гордон, ибо я уполномочен заявить, что ваша сестра и лорд Гордон сочетались законным браком в моем замке Хэрмитейдж. Его величество король Джеймс надеется увидеть благополучное возвращение графа и графини Брок‑Кэрнских по прошествии определенного времени. Вы понимаете, что я хочу сказать, милорд?

– Я, не посвящен ни в какие соглашения между ее величеством и вашим королем, милорд. Мне поручено доставить мою сестру и лорда Гордона в Лондон как можно скорее, – холодно ответил Робин.

Ботвелл повернулся к Велвет.

– Он когда‑нибудь улыбается, миледи?

– Часто, Фрэнсис, но сейчас, я подозреваю, он зол на то, что ему пришлось почти на два месяца расстаться со своей женой, – ответила Велвет.

– Ты чертовски права, я зол! – огрызнулся Робин. – Не исключено, что Эйнджел сейчас уже беременна, а я бросил ее в Линмуте и помчался сломя голову за вами.

– Как мои племянницы? – мягко спросила Велвет, надеясь, что ее забота о дочерях Робина смягчит его гнев.

– Дурацкая ложная тревога! Они наелись зеленых яблок, вот и все, маленькие обжоры! Мы неслись из Лондона как сумасшедшие, а они веселились, когда мы наконец прибыли. Невозможно одновременно состоять при дворе и растить детей. После того как с тобой и Алексом все будет устроено, я опять вернусь в Девон.

– Значит, с нами все будет в порядке? – Она с интересом посмотрела на него.

– Да, несносная девчонка! Моя бы воля, Велвет, поверь мне, я бы дал вам уехать в Дан‑Брок, но королева решила по‑другому. Она сама занялась устройством вашей свадьбы, и церемония состоится на следующий день после празднования дарования победы над Армадой, восемнадцатого ноября. После чего тебе и Алексу предстоит оставаться при дворе до возвращения матери, то есть до весны. После этого можете ехать куда хотите.

– В таком случае, дорогая, благополучно доставив вас в назначенное место, я возвращаюсь в Хэрмитейдж, – сказал лорд Ботвелл. – Очень сожалею, что не смогу присутствовать на вашей грандиозной английской свадьбе, но я буду думать о вас в этот день и вспоминать, что мне выпало удовольствие быть на вашей первой свадьбе. Когда будете возвращаться весной, заезжайте в Хэрмитейдж. Рад буду видеть вас обоих. – Затем, нагнувшись в седле, он поцеловал ее в щеку. – Доброго пути, прекрасная Велвет!

Она грациозно вернула ему поцелуй.

– Благодарю вас, Фрэнсис. – Она поколебалась мгновение и потом сказала:

– За все! – Он один поймет, что она имела в виду.

Алекс пожал своему кузену руку, их глаза на мгновение с пониманием встретились. Затем Ботвелл повернул своего Валентайна и пустил его галопом вперед, а его люди устремились за ним, выкрикивая: «Ботвелл! Ботвелл!»

– Так это и есть знаменитый граф‑колдун? – протянул Робин. – Впечатляющий парень! Гораздо больше впечатляющий, чем сам король Джеймс, как мне рассказывали. Как ты думаешь, Алекс?

– Джеймс был рожден королем, – сказал он. – Однако наш кузен Фрэнсис больше король, чем просто по рождению. Но Ботвеллы всегда наживают себе врагов, как показывает история. Они не могут больше править Шотландией, а Стюарты могут. Робин кивнул.

– Поехали, – проговорил он. – Нам предстоит долгая дорога. Когда мы отъедем подальше на юг, я попробую найти карету для Велвет.

– Нет! Тебе не удастся запихнуть меня в одну из этих шатающихся, разваливающихся на ходу колымаг, – запротестовала она. – Уж лучше я поеду верхом.

– А как же Пэнси? – спросил ее брат.

– Не беспокойтесь, милорд. Мой зад все равно уже стал жестким, как дубленая кожа, – с озорной улыбкой ответила Пэнси.

– Пэнси! – Велвет старалась выглядеть шокированной, но не выдержала и рассмеялась вместе с братом и мужем.

– Почти как в старое доброе время с матерью, правда, Пэнси? – поддразнил ее Робин.

– Ага, милорд. Моя матушка предупреждала меня, каково быть с госпожой Скай. Говорят, дочь всегда похожа на мать, и если моя госпожа похожа на леди де Мариско, то тогда и я похожа на свою мать и смогу быть такой же, как она. – Она улыбнулась во весь рот, и лорд Линмут рассмеялся – так она была похожа на Дейзи в ее молодые годы.

Они ехали на юг, в самое сердце Англии, и Велвет неожиданно заметила, что дни становятся короче, а воздух все холоднее. Деревья уже почти сбросили листву, и поля вокруг приобретали зимний вид. В течение двух дней они ехали под дождем со снегом, дороги размыло, они превратились в море грязи. Скоро грянут морозы и, замерзнув, глубокие и твердые колеи продержатся до самой весны. Велвет не знала, что хуже: эта грязь или та пыль, в которой они прямо‑таки утопали на пути в Шотландию.

Ехали они довольно быстро. На ночь они останавливались в приличных гостиницах или у кого‑нибудь из многочисленных друзей Робина, чьи дома были разбросаны по всей Англии. Здесь лошади могли получить еду и отдых, да и их седоки тоже. Королева послала навстречу Велвет и Алексу вместе с Саутвудом отряд из двадцати пяти гвардейцев. С ними было еще и пятьдесят собственных людей Алекса, приехавших к своему хозяину из Дан‑Брока. Такому большому отряду, конечно, некого было бояться на самых темных и безлюдных дорогах, но обеспечить их кровом и пищей было делом непростым.

Через несколько дней после того, как они покинули Шотландию, Велвет неожиданно начала узнавать места, через которые они проезжали.

– Мы приближаемся к Королевскому Молверну! – закричала она.

– Мы остановимся здесь на ночь, – сказал Робин. – Отец Жан‑Поль обвенчает тебя с Алексом.

– Но я думала, что мы будем венчаться в Лондоне, восемнадцатого, в присутствии королевы, – запротестовала Велвет.

– Да еще самим епископом Кентерберийским, – добавил Робин. – Но если ты хочешь выйти замуж по канонам той веры, в которой выросла, сестричка, то это будет в Королевском Молверне, и обвенчает вас твой духовник. Я известил его еще перед тем, как отправился за вами. Думаю, сейчас уже надлежащим образом оглашены имена вступающих в брак.

– Господи Иисусе!; – воскликнул Алекс. – Две свадьбы в Шотландии и две в Англии! Наверняка мы будем самой женатой парой всех времен и народов, Роб.

– Всего этого можно было бы избежать, Алекс, если бы ты подождал до весны, а не взял все в свои неуклюжие руки, – резко ответил Робин.

– Ты на три года моложе меня, Роб, а у тебя уже трое детей и, возможно, на подходе еще один. У меня же нет наследника, которому я мог бы передать свое имя.

– У меня три дочери, – мрачно ответил Робин, – и в перспективе еще одна. Первая жена моего отца родила ему шесть дочерей, прежде чем умерла. Он женился на моей матери, которая наконец‑то принесла ему сыновей.

– Но был же от первого брака и сын, – напомнила Велвет брату. – Мама говорила мне, что он умер во время той же эпидемии, которая унесла жизни первой жены твоего отца и трех их дочерей.

– Никак ты защищаешь этого похитителя твоей невинности? – удивился Робин. – Я думал, ты ненавидишь его.

– Но он же мой муж, – чопорно ответила Велвет, хотя зеленые глаза светились озорством. – Разве жене не следует всегда оставаться верной своему супругу, братец?

– Черт побери, Велвет, разберись наконец в своих глупых женских мыслишках! Или ты его любишь, или ты его не любишь.

– Конечно, я люблю Алекса! Как ты можешь сомневаться? Робин сердито посмотрел на нее.

– Господи, ну зачем надо было матери уезжать из Англии и оставлять на меня эту сумасшедшую семейку?

– Ну, Велвет‑то теперь, допустим, на мне, – сказал Алекс.

– Нет уж, я сама себе хозяйка, – возразила та. Двое мужчин взглянули друг на друга, потом оба посмотрели на Велвет, ехавшую между ними, с глазами, устремленными вперед, и руками, сложенными на груди. Она подняла голову, повернулась сначала к Алексу, ласково улыбнулась ему, а затем, посмотрев на брата, улыбнулась опять. Оба джентльмена разразились хохотом и смеялись до тех пор, пока из глаз не потекли слезы.

– Господь да поможет тебе! – сказал Робин, давясь смехом.

– Да уж, только Господь может мне помочь, ибо никто больше не в силах это сделать! – тяжело переводя дыхание, ответил тот.

С этого момента их старая дружба возродилась.

Поздно вечером, когда они увидели впереди башни Королевского Молверна, можно было подумать, что они никогда и не ссорились. Подъехав к дому своего детства, Велвет почувствовала комок в горле. Тут дверь распахнулась, и навстречу им поспешила добрая старая леди Сесили. По ее щекам скатилось несколько быстрых слезинок, которые она поспешила смахнуть. Соскочив с седла, не дожидаясь ничьей помощи, Велвет молча бросилась в объятия старушки. Леди Сесили крепко обняла ее, а слезы все продолжали бежать по ее морщинистому лицу, пока Велвет наконец не вырвалась из ее объятий и не вытерла их своей рукой.

Леди Сесили выдавила улыбку и, взяв себя в руки, живо проговорила:

– Ну вот, негодная девчонка, наконец‑то ты дома! – Ее взгляд переместился на Алекса, который вместе с Робином к этому времени тоже спешился и стоял рядом, ожидая, когда его представят. – А этот человек, спустившийся с гор, и есть твой муж? – спросила она, и Велвет кивнула. – Он совсем не выглядит чертом с рогами, от которого надо было убегать сломя голову, дитя, но, с другой стороны, ты всегда была своевольной и шла своим путем.

– На этот раз у меня не было выбора, – рассмеялась Велвет. – Он выкрал меня и увез в Шотландию, обманом заставив выйти за него замуж, прежде чем я поняла, что происходит.

– Не похоже, чтобы тебя от этого убыло, – заметила леди Сесили. Потом остро взглянула на Робина. – Представь меня, ты, невоспитанный бездельник, хотя, может быть, и считаешься где‑то там изящным лордом. Робин тепло улыбнулся.

– Александр Гордон, позвольте представить вам леди Сесили Смолл, сестру торгового партнера нашей матери, сэра Роберта, и приемную бабушку всех детей Скай О'Малли. Дражайшая леди Сесили, это граф Брок‑Кэрнский, супруг Велвет.

Леди Сесили присела в таком низком поклоне, какой ей только позволяли ее больные суставы, но Алекс поднял ее. Поцеловав старую, морщинистую руку, украшенную чудесными бриллиантовыми и сапфировыми перстнями, он сказал:

– Как я вижу, вы единственная, кто оказывал на мою жену благотворное влияние, мадам. Надеюсь, что, хотя мы и будем жить в Шотландии, вы останетесь нашим ангелом‑хранителем.

Глаза леди Сесили блеснули от удовольствия.

– Вы мошенник, мой прекрасный скотт! Уж это‑то я вижу точно! Тем не менее я подозреваю, что вы подходите моей девочке. Входите же! Входите! На улице слишком холодно, а в доме у меня горит несколько каминов. – Ее глаза зажглись при виде Пэнси. – Ага, вот ты где! Твоя мать хочет повидать тебя, а потом поторопись приготовить ванну для своей госпожи. У тебя еще будет достаточно времени, чтобы пококетничать с этим греховодником‑шотландцем, с голых коленок которого ты не сводишь глаз.

Пробормотав «слушаюсь, мэм», Пэнси соскочила со своего пони и помчалась за угол дома.

– Отведите лошадей в конюшню, – скомандовала леди Сесили ожидавшим всадникам. – Потом заходите в дом. Народу наберется, пожалуй, многовато, но еды и эля хватит на всех. – Потом она повела Велвет и джентльменов в дом.

Внутри было тепло, веяло ароматом горящих яблоневых поленьев. Из маленького холла навстречу им вышел высокий мужчина, и Велвет бросилась к нему, раскинув руки:

– Дядя Конн!

Лорд Блисс крепко обнял свою своенравную племянницу, приговаривая при этом:

– Ты с каждым днем становишься все более похожей на свою мать!

– Ты приехал на мою свадьбу?

– Да, и твоя тетя Эйден тоже, и все маленькие кузины.

– Все мои кузины? Как чудесно, – ответила Велвет, но в ее голосе явно не хватало искренности. – Это будет совсем небольшая церемония! Алекс и я уже обвенчаны.

– Надеюсь, ты не считаешь церемонию в Шотландии настоящей свадьбой, Велвет? – спросил Конн.

– Я не смогу быть счастливой, пока не обвенчаюсь в нашей церкви, дядя Конн, но, возможно, мы по‑другому взглянем на шотландские обычаи, если вдруг окажется, что я беременна. – Ее глаза лучились весельем.

– Велвет! – Он был шокирован. Она слишком молода, чтобы говорить такие вещи, или уже нет? Потом до него дошло, что она с абсолютным бесстыдством подшучивает над ним. – Ты невозможна! – проворчал он.

Велвет весело смеялась, пока Конн Сент Мишель в упор разглядывал ее. Девочки, которая покинула Королевский Молверн шесть месяцев назад, уже не было. Перед ним стояла невероятно красивая и упрямая женщина. Он посмотрел на графа Брок‑Кэрнского и удивился, подметив в янтарных глазах этого скотта со словно вырубленным из камня лицом чувство неподдельной любви и преклонения перед его племянницей. «Господи, помоги Александру Гордону, – подумал про себя Конн Сент Мишель. – Велвет так же очаровательна, как и ее мать».

– Пошли, пошли! – поторапливала леди Сесил, – Если сегодня здесь должна состояться свадьба, мы должны все работать сообща. Робин, мальчик мой, отведи своего шотландского друга в комнату с гобеленами, а я пришлю его человека и ванну. – Она вперила в Алекса пристальный взгляд:

– У вас есть приличное платье?

– Мой килт, мадам, – ответил он спокойно. Какое‑то время все думали, что она начнет спорить с ним, но леди Сесили в конце концов кивнула, проговорив:

– Это будет выглядеть очень симпатично, мой мальчик. Идите с Робином.

Алекс был доволен. Ему очень понравилась леди Сесили с ее острым язычком. Он элегантно поклонился и, повернувшись, последовал за Робином наверх.

– Теперь что касается вас, Велвет де Мариско. Извольте отправляться прямиком в свою комнату. Пэнси должна быть уже там. Дейзи и я приготовили тебе сюрприз, – сказала леди Сесили.

– А вы со мной не пойдете?

– Нет, дитя. Мне еще нужно переделать множество дел до того, как отец Жан‑Поль обвенчает тебя с твоим Алексом в нашей часовне.

– А кто будет моим посаженым отцом, ты, дядя Конн? – спросила Велвет.

– Да, дорогая, – прочувствованно ответил тот. – Если Адама нет, я должен занять его место.

Велвет почувствовала, что сейчас заплачет, и леди Сесили напустилась на Конна:

– Вы абсолютно лишены чувства такта, Конн Сент Мишень! Абсолютно! – Потом она прижала Велвет к своей груди. – Ну же, дитя, я знаю, как бы ты хотела, чтобы твои родители были здесь, но этот дикий скотт не оставил нам выбора. Не плачь. Ну же, ну! – Она прижимала Велвет к себе одной рукой, а другой махала лорду Блиссу, чтобы тот убирался.

– Со мной все в порядке, – шмыгнула носом Велвет. – Просто на мгновение мне ужасно захотелось к маме и папе. О, леди Сесили, что бы я делала без вас?

– Жаль, что ты не подумала об этом раньше, когда сбежала ко двору, госпожа упрямица! Теперь иди и готовься к свадьбе.

Старая дама выпустила Велвет из своих объятий и поспешила через холл на кухню. С легким вздохом Велвет поднялась по лестнице на второй этаж и направилась к себе в спальню. Подойдя ближе, она различила знакомый аромат левкоев и поняла, что Пэнси уже ждет ее.

Войдя в комнату, она нашла там суетящихся Дейзи и ее дочь. – Добро пожаловать домой, госпожа Велвет! – сказала Дейзи, выступая вперед, чтобы обнять ее. – Я вам приготовила роскошную ванну, но прежде, чем выкупаться, гляньте‑ка на наш сюрприз!

Взяв Велвет за руку, она повела ее в туалетную комнату. Здесь на креслах были разложены два роскошных платья.

Одно из яблочно‑зеленого шелка, с низко вырезанным лифом, расшитое золотыми нитями и жемчугом в цвет вставок чуть более темной нижней юбки. Треугольные рукава поддерживались множеством тонких золотых ленточек, манжеты отогнуты назад, образуя обшлага с золотыми кружевными рюшами. Лиф платья был удлинен и подчеркивал осиную талию, сшитая колоколом юбка имела разрез спереди, который открывал элегантную нижнюю юбку.

Второе платье из богатого, тяжелого, цвета пламени свечи атласа, ставшего от времени совсем мягким. Его простой лиф был также вырезан низко и расшит жемчугом. Рукава с буфами, заканчивающимися чуть ниже локтей, были разрезаны вдоль, а проемы обшиты изнутри тончайшими, цвета сливок, кружевами. Ниже локтей рукава заканчивались узкими обшлагами, сшитыми из чередующихся полос атласа и кружев, а запястья охватывались гофрированными манжетами с широкими полосами кружев. Нижняя юбка была расшита цветами из крохотных жемчужин и бриллиантов. У платья был маленький накрахмаленный, вырезанный в форме сердечка воротничок, обшитый по краям мелкими бриллиантами, юбка имела форму колокола.

– Дейзи, где ты нашла такие чудесные платья? – спросила Велвет, всплеснув руками.

– Зеленое – подвенечное платье вашей матушки, когда она выходила замуж за вашего батюшку. Я подумала, может, вы захотите надеть сегодня именно его. Золотые розы так пойдут к вашим волосам. Что до кремового, ваша мать надевала его, когда выходила замуж за лорда Саутвудав Гринвичском дворце двадцать пять лет назад. Леди Сесили и я рассчитывали, что вы возьмете его в Лондон на свою свадьбу в присутствии королевы.

– О, Дейзи! – Велвет была поражена. – Мои сестры никогда не носили платьев матери. Ты думаешь, она не будет возражать, если я их надену?

– Госпожа Виллоу пожелала сшить себе новое платье, чтобы потом передать его своим дочерям. Она придает большое значение традициям, особенно тем, которые придумывает сама. Что до госпожи Дейдры, то она была так рада, что наконец выходит замуж за лорда Блэкторна, что ее мало волновало, в чем венчаться. Ваша мать считала, что эти платья не подойдут дочери лорда Бурка. Кроме того, она ниже вашей матушки и бюст у нее больше. Госпожа Скай хотела, чтобы у госпожи Дейдры все было новое. Но я уверена, она полностью одобрила бы выбор леди Сесили и мой. Но, может быть, вы сами не захотите надеть их?

– О, конечно, захочу! Если мы попросим маэстро Хилларда написать с меня по миниатюре в каждом платье, мама и папа будут знать, как я выглядела в день моей свадьбы! Если Робин не будет возражать, чтобы я надела кремовое платье, я бы с удовольствием забрала его в Лондон, а сегодня, на церемонию с отцом Жан‑Полем, я хотела бы надеть то платье, в котором мама выходила замуж за папу. Дейзи улыбнулась:

– Тогда давайте поспешим. У меня никогда и в мыслях не было, что я увижу тот день, когда буду готовить младшую дочь Скай О'Малли к свадьбе.

Велвет не принимала ванну уже несколько дней, и горячая ароматная вода показалась ей восхитительной. Она была в восторге и от мыла с тем же почти неуловимым запахом левкоев, которым Дейзи и Пэнси при помощи щетки из щетины вепря терли ей спину и щедро намыливали ее золотисто‑каштановые волосы. Велвет жалела, что ей не удалось подольше понежиться в ванне, но они приехали в Королевский Молверн почти перед заходом солнца. Ужин отложили до завершения брачной церемонии.

Выбравшись из ванны, Велвет спокойно стояла, пока ее вытирали, душили и пудрили. Ее прекрасные длинные волосы подсушили теплыми полотенцами, затем расчесали и вытерли насухо шелком. Пэнси держала наготове пару зеленых шелковых чулок с вышитыми на них золотыми нитками виноградными листьями.

– Я сшила их для вас, взяв за образец чулки вашей матери, – сказала Дейзи, – и велела Бойни подрубить подол на зеленом платье. Мы не были уверены, сможем ли обшить его по краю мехом, чтобы оно было нужной длины, но оказалось, что, там и так достаточно материала. Оно сшито во Франции, это платье, а уж шить‑то они умеют, эти французские портнихи, это я вам говорю. Однако Бойни пришлось‑таки обшить кружевами по краю кремовое платье, чтобы удлинить его, так как вы чуть выше матери.

Пэнси протянула Велвет шелковое нижнее белье и пару вышитых золотом подвязок. Велвет почувствовала себя намного лучше. Удивительно, подумала она, что может сделать хорошая горячая ванна. Потом Дейзи надела на нее яблочно‑зеленое шелковое платье. Оно сидело прекрасно, а когда камеристки зашнуровали его, Велвет просто удивилась – оно было сшито как будто на нее, подчеркивало ее тонкую талию, облегая ее юные груди, делало их еще более прекрасными. Ее глаза расширились от удивления.

Голос Дейзи прервал размышления:

– Я велела Бойни чуть ушить шелковое платье, потому что ваша мать была чуть‑чуть потолще вас в талии, когда она в конце концов вышла замуж за вашего отца. Кремовое же атласное будет вам в самый раз, но все‑таки мы примерим его завтра. Бойни подгонит его, если будет надо. А теперь садитесь. Пэнси вас причешет.

Тщательно расправив платье, Велвет села. Встав сзади, Пэнси взяла щетки из кабаньей щетины и, разделив волосы своей госпожи на прямой пробор, тщательно расчесала их. Затем, быстро работая щеткой и набив рот золотыми шпильками, уложила густые золотисто‑каштановые с бронзовым отливом волосы в элегантную прическу. Критически оглядев свою работу в поисках какого‑нибудь локона, ускользнувшего от ее внимания, она кивнула, довольная, что не нашла ни одного, и прикрепила сверху букетик сделанных из золотой парчи и шелка роз.

В зеркало Велвет видела, как Дейзи кивает головой с одобрением.

– Прелестно, – произнесла она. – Я никогда не видела вашу мать в этом платье, так как меня не было во Франции, когда она и ваш отец поженились. Яблочно‑зеленый цвет прекрасно гармонирует с вашими роскошными волосами.

В дверь постучали, и, когда Пэнси открыла ее, в комнату вошел капеллан семьи Мариско, отец Жан‑Поль. Улыбнувшись, он сказал:

– Добрый вечер, моя маленькая кузина. Улыбнувшись в ответ, Велвет подошла к нему, протягивая руки.

– Отец Жан‑Поль! Как я рада вас видеть! Жан‑Поль Сен‑Жюстин был вторым сыном младшей сестры Адама, Кларисы, и ее мужа Генри, графа де Сен‑Жюстина. С самого детства он хотел стать священником и в тринадцать лет пошел в семинарию. Он прекрасно учился и после посвящения в духовный сан получил, к гордости его семьи, назначение в штат весьма влиятельного епископа. Через восемь лет, однако, он взял под защиту молодую крестьянку, которую жестоко изнасиловали сыновья ее хозяина. Она пыталась спрятаться в деревенской церкви, но дворянские сыновья ворвались туда и вытащили бьющуюся в истерике девушку из ее убежища на глазах потрясенного старого священника. Как раз в это время мимо проезжал отец Жан‑Поль, который, используя авторитет своего положения, и смог спасти девушку.

Отец подлых негодяев пожаловался епископу, кардиналу и в конце концов самому королю.

Отец Жан‑Поль был, освобожден от своего поста и послан в Англию в качестве семейного капеллана к своему дяде Адаму. Он прибыл в Королевский Молверн, когда Велвет исполнилось шесть лет. В окрестностях Королевского Молверна он пользовался огромной популярностью и любовью за справедливость, за щедрость и веротерпимость. Он помогал всем – и католикам, и протестантам. Он был настоящим христианином и к тому же обладал отличным чувством юмора.

Отец Жан‑Поль взял две предложенные ему прелестные ручки и тепло поцеловал их.

– Ты неотразима, моя маленькая, – сказал он. – Я очень рад, что ты приехала домой, чтобы выйти замуж. Я уже исповедовал твоего нареченного супруга и был весьма шокирован тем, что услышал. – Голубые глаза священника лучились смехом. – Надеюсь, твоя исповедь потрясет меня не меньше.

Привычная к его розыгрышам, она быстро нашлась с ответом:

– Но, дорогой кузен, в чем же мне исповедоваться, разве не меня обманул этот дикий скотт, которого мои родители выбрали мне в мужья?

– И ты не наслаждалась ни единым моментом ваших плотских отношений? – с самым невинным видом спросил он.

– Будучи примерной дочерью церкви, отец мой, как я могла? – ответила она нарочито застенчиво. – Такие отношения могут иметь место только для продолжения рода во благо церкви, так меня учили.

– Странно, – задумчиво проговорил он, – это не совсем то, во что верит лорд Гордон. Он каялся, что лишил тебя невинности, не задумываясь о благе церкви, но успокаивал свою совесть, думая, что доставляет тебе удовольствие.

– Значит, он ошибался, и это очень не по‑джентльменски – перекладывать ответственность на другого, – ответила Велвет, сдерживая хохот.

Священник взял Велвет под руку. – Ты очень похорошела, малышка. Мне не хочется тебя расстраивать, но мне правда очень жаль, что твои родители отсутствуют. Иногда очень трудно понять и принять Божью волю, а? – Он похлопал ее по руке. – Ну, малышка, а теперь пойдем в часовню, и я послушаю твою исповедь. Я учил тебя, что замужество – это величайшее таинство, ты должна очиститься от всех грехов, прежде чем приобщишься к нему.

– Да, отец мой, – сказала Велвет спокойно и пошла следом за ним из комнаты.

Семейная часовня – маленькая квадратная комната находилась в северном крыле дома. Жан‑Поль Сен‑Жюстин освятил ее по приезде из Франции. Эта симпатичная комната, обшитая дубовыми панелями, с полированным дубовым полом, с маленькими двойными дверями, покрытыми искусной резьбой, изображавшей двух архангелов с распростертыми крыльями, настраивала на молитву. Напротив дверей находился алтарь, сделанный из кремового мрамора и обрамленный кружевными розами. Над алтарем было укреплено красивое золотое распятие, по сторонам которого стояли подсвечники. Над ним располагалось маленькое круглое оконце с красными, голубыми, золотыми, розовыми и зелеными цветными стеклами. Слева от алтаря – три больших окна в форме арок с витражами, первый из которых изображал искушение Евы, второй – крещение Иисуса и третий – воскрешение из мертвых. Стекла в витражах были красные, голубые и золотистые.

Ограда алтаря была украшена резьбой, а на каждой стороне единственной приалтарной ступени лежали красные бархатные подушки. В задней части часовни, справа от дверей, располагалась исповедальня из резного дуба. Слева находилась мраморная купель для крещения с серебряным кувшином.

В часовне стояли четыре резных дубовых скамьи с высокими спинками – две справа и две слева. Часовня была недостаточно велика, чтобы вместить все семейство де Мариско, но, когда они собирались вместе, все как‑то умудрялись туда втиснуться.

Велвет вошла в исповедальню и, произнеся традиционное приветствие, начала говорить о маленьких прегрешениях и богохульных мыслях, которые посещали ее во время службы при дворе. Жан‑Поля Сен‑Жюстина очень позабавило, что, как он понял, Велвет не испытывает ни малейших угрызений совести, что так долго пыталась скрываться от лорда Гордона. Единственное, что ее заботило, это ее родители.

Он дал ей отпущение грехов и прочитал мягкое нравоучение, ибо ее прегрешения были незначительны, если их вообще можно было считать таковыми. Затем он оставил ее одну, чтобы она могла спокойно помолиться перед бракосочетанием, а сам, отправился в собственные апартаменты, чтобы переодеться в более роскошные одежды.

Когда через полчаса отец Жан‑Поль вернулся в часовню, в золотые с драгоценными камнями канделябры, стоявшие по бокам изукрашенного распятия, уже были вставлены новые восковые свечи. Маленький мальчик из соседней деревни, прислуживающий ему обычно в алтаре, облачился в красное одеяние и обшитый кружевами стихарь.

– Граф говорит, что все готово, отец, – пропищал он.

– Тогда открывай двери, малыш, и пусть все семейство входит в Божий дом, – спокойно ответил священник.

Мальчик поспешил исполнить указание духовного лица и распахнул обе двери, чтобы впустить леди Сесили и Эйден Сент Мишель с детьми, за которыми следовали лорд и леди Блэкторн, Дейзи, Пэнси и Дагалд. Следом вошли все слуги Королевского Молверна, многие из которых были здесь еще с того времени, когда Скай и Адам де Мариско впервые поселились в этом доме. Старая няня Велвет, Виолет, громко всхлипывала. У них на глазах молодая госпожа выросла из маленькой девочки в женщину, и все они чувствовали сильную. привязанность к Велвет. Когда все четыре скамьи были забиты до отказа домочадцами де Мариско, в часовню вошли члены клана графа Брок‑Кэрнского и встали вдоль стен.

Потом появились лорд Гордон с лордом Саутвудом, исполнявшим обязанности его шафера, и прошли вперед, чтобы встать прямо перед алтарем. Робин был одет в элегантный сапфирово‑голубой бархатный костюм; Алекс облачился во все шотландское: плед темно‑голубого, зеленого и желтого цветов, килт и темный бархатный кафтан.

Теперь появилась сияющая невеста, опираясь на руку дяди. С величайшим достоинством лорд Блисс провел свою племянницу к центру часовни, где ее ждал граф Брок‑Кэрнский. Он передал ее руку Алексу, и отец Жан‑Поль певучим речитативом затянул древнюю латинскую молитву, открывающую брачную церемонию. Велвет с облегчением вздохнула. Она любила Алекса Гордона, в этом не было сомнений, но, чтобы чувствовать себя замужем по‑настоящему, ее душе и сердцу не хватало этой древней церемонии. И конечно, единственное, что ее теперь огорчало, – отсутствие родителей.

Как часто Велвет и ее мать говорили о том дне, когда она выйдет замуж! Каждая деталь обговаривалась по многу раз, начиная с того, что она наденет, и кончая тем, какие вина будут подаваться к свадебному столу. Вина прибудут из Аршамбо, где огромный дом и обширные виноградники ее французских бабушки и дедушки в долине Луары. Бабушка и дедушка! Вот и еще один повод для сожаления. Их нет с ней в этот самый главный день. Их и всех ее дядюшек и тетушек, да не забыть бы еще всех говорливых французских кузин и кузенов, которых тоже, к несчастью, здесь нет, за исключением отца Жан‑Поля. Он, конечно, напишет своим родителям и бабушке с дедушкой во Францию, известит их о ее замужестве. Он не пропустит ни одной детали, хотя они, конечно, посчитают свадьбу бедной без невестиного пирога и толпы гостей. Не было ни времени, ни возможности пригласить сестру Алекса с мужем, а также разбросанных по всей Англии родственников Велвет.

Она заставила свои мысли вернуться к свадебной церемонии и с удивлением обнаружила, что отец Жан‑Поль уже добрался до того места, где им предстояло давать клятву в вечной верности друг другу. Сосредоточившись, она играла свою роль, давая ответы ясным, спокойным голосом. Она ждала этого момента всю свою жизнь, даже если не все проходило так, как ей хотелось бы. Клятвы были произнесены, священник начал читать мессу, и мысли Велвет опять уплыли далеко.

Интересно, где сейчас мать и отец? В Индии они или же уже отплыли в дальний путь, назад в Англию? Она страстно желала связаться с ними, чтобы уж коль они не с ней сейчас, то хотя бы узнали, что она вышла замуж. «Мама, папа… – Она попыталась дотянуться до них в своих мыслях. – Мама, папа! Я так люблю вас обоих!» Она почувствовала, как Алекс легонько потянул ее за руку, и, следуя за ним, опустилась на колени, чтобы принять святое причастие.

В тот момент, когда освященная облатка коснулась ее губ, ее вдруг пронзила мысль:

«Я больше не ребенок. Я больше не дочь Адама де Мариско. Я жена Алекса Гордона. Нет – я теперь даже не Велвет де Мариско. Я Велвет Гордон. Я могу любить своих родителей, но больше не могу зависеть от них ни в чем. Я могу рассчитывать только на себя и Алекса, а скоро мы разделим с ним ответственность за наших детей. Вот это и значит стать взрослой».

Огромность этой мысли ошеломила ее на какое‑то время, и какое‑то мгновение ей даже хотелось убежать куда‑нибудь. Действительно ли она готова принять эту ношу? Готова ли она стать взрослой? Куда ушла ее юность? Почему она так не ценила свою свободу, пока она у нее была?

Date: 2015-09-24; view: 418; Нарушение авторских прав