Одиннадцать

Бекс отстала от меня на полшага, когда я остановился в конце «Осьминожьего прохода». Перед моими глазами предстало следующее зрелище. Келли сидела на складном стуле, сжав кулаки с такой силой, что костяшки пальцев у нее побелели. Аларих расположился напротив нее и наблюдал за Конноли с невозмутимым видом. Удачи тебе, парень. Мегги и доктор Эбби стояли спиной к окну с бронированным стеклом и внимательно смотрели на Келли и Алариха. Похоже, только Джо не занимала мрачная атмосфера, сгустившаяся в лаборатории. Он разлегся на полу у ног доктора Эбби и глодал здоровенную кость.

Шеннон поприветствовала меня кивком.

— С возвращением. Вам лучше?

— Нет, но думаю — выживу. Не каждому дано сказать такое.

Келли бросила на меня выразительный взгляд. Не обращая на нее внимания, я заявил:

— Доктор Эбби, как у вас тут с безопасностью связи? Если мы сделаем звонок, его могут засечь?

— Куда? В ЦКЗ? — Доктор Эбби выпрямилась. — У меня есть несколько паленых телефонов. Я их берегла как раз для такого случая. Подождите минуту.

Она показала Джо какой-то замысловатый жест. Пес привстал — наверное, собрался следовать за хозяйкой, но, повинуясь команде, снова улегся на пол. Доктор Эбби ушла.

— Шон? Что вы собрались делать? — с тревогой спросила Келли.

— Я вам челюсть сломаю, если вы не заткнетесь прямо сейчас, — проговорил я довольно дружелюбно. — Я еще не готов к тому, чтобы вы ко мне обращались.

— Это означает, что тебе надо сидеть тише воды ниже травы, — перевела мои слова Мегги.

Еще вчера я попросил бы ее не мучить Келли. Но это время уже прошло. Что было, то сплыло.

— Бекс, позаботься, пожалуйста, чтобы Конноли помалкивала, пока я буду заниматься делом. Мне совсем ни к чему, чтобы у нее возникли разные забавные мысли — например, взять и сказать «здрасьте».

— С радостью.

Бекс достала пистолет и встала у Келли за спиной в небрежной позе. Если бы понадобилось — она могла бы так простоять сутки напролет. Я видел, как она делала подобное, просматривая полевые записи.

Келли вытаращила глаза и уставилась в одну точку не мигая. Если бы я не был так зол на нее, меня бы это впечатлило. Но я с трудом удерживался от желания заехать ей по физиономии.

Шеннон быстро вернулась к нам и вложила мне в руку мобильник.

— Реагирует на голос. Первые пять минут его запеленговать невозможно. Назовите любой номер и велите набрать. Пожалуйста, перейдите на громкую связь, поскольку мне хотелось бы знать, с какой целью используются мои ресурсы.

— С превеликим удовольствием. — Я вынул из кармана свой телефон и нашел в адресной книге номер доктора Уинна. Затем я медленно и внятно произнес цифры и сказал: — Набери и перейди на громкую связь.

Он заработал. Три гудка — и ответил секретарь из ЦКЗ. Как обычно, настроенный чопорно и строптиво.

— Кабинет доктора Уинна. Как вас представить?

— Говорит Шон Мейсон. Соедините меня с доктором Уинном.

— Могу я спросить о причине вашего звонка?

— К сожалению, нет. Срочно соедините меня с доктором Уинном.

— Сэр, боюсь, я не…

— Срочно!

Что-то в моем тоне подсказало секретарю, что я не шучу. Он забормотал извинения, в трубке послышался щелчок, а потом полилась музыка. Впрочем, мелодия длилась всего пару секунд. Еще один щелчок, и доктор Уинн произнес:

— Шон, слава богу. Но что происходит? Вы беднягу Кевина чуть до инфаркта не довели.

— Обязательно отправлю ему симпатичную открытку и букет цветов. — Мой голос прозвучал так едко, что даже я сам удивился. Я считал, что успел натренировать в себе сдержанность. — Я в Окленде оставил несколько человек до вспышки… Вы уж меня извините — настроение сейчас не самое лучшее.

Последовала пауза. Он осмысливал услышанное. Мои слова являлись ложью, ясное дело — ведь погиб только Дейв. Но у доктора Уинна не было причин мне не верить.

— О, — произнес он наконец тихим голосом. — Понятно. Очень жаль.

— Ничего не поделаешь. Послушайте, доктор Уинн, я провожу расследование, и мне бы хотелось получить подтверждение полученных мной результатов. У вас найдется несколько минут, чтобы ответить на мои вопросы?

— Я всегда буду рад вам помочь.

— Они могут оказаться для вас не слишком приятными.

Я посмотрел на Келли. У нее по щекам текли слезы. Она по-прежнему смотрела в одну точку на стене, но лицо ее оставалось бесстрастным. Мне было все равно. Эта дрянь заслужила слезы.

— Доктор Уинн, — спросил я, — локализованные вирусные поражения — это иммунные реакции?

Он явно растерялся. После паузы он заговорил очень медленно и осторожно, с более выраженным акцентом.

— Что ж… Думаю… На этот счет нет единого мнения. Некоторые считают, что имеется некоторая вероятность.

— А вы?

— Не уверен, что это имеет значение.

— Не соглашусь. Как вы считаете? Являются локализованные поражения иммунными реакциями или нет?

— Шон… — Уинн тяжело вздохнул. — Да. Полагаю, что являются.

— Предположим, Дейву удалось отсканировать и переслать мне электронной почтой кое-какие документы до того, как Окленд взлетел на воздух. Что бы стал делать я? Разумеется, я бы пошел к знающим людям. Они бы подтвердили, что Джорджия могла бы поправиться, если бы я не решил ее пристрелить. Как же быть дальше?

Доктор Уинн молчал.

— Отлично. Ну и ладно, — каким-то образом я смог говорить непринужденно. — Пожалуй, я просто опубликую все, что мне удалось раздобыть. Пусть теперь ученые ломают свои головы. Они ведь соображают в научных вопросах лучше меня. Я прав?

— Шон… — Уинн снова тяжко вздохнул. — Да, она могла поправиться. Результаты ее анализа крови однозначного ответа не дали.

Поле моего зрения заволокло пеленой. Кровь Джорджии в ЦКЗ исследовали несколько недель после ее смерти. Логически я понимал, что они были заняты анализами и дезинфекцией, но я никогда не позволял себе задумываться обо всем всерьез. Мысль о том, что с кровью Джорджии вытворяют неизвестно что, вызывала во мне ужас.

— Вы — поганец, — проговорил я без особого пафоса. — Мы вам доверяли.

— Шон…

— Шли бы вы… — Я прервал разговор и швырнул телефон доктору Эбби. — Спасибо.

— Пожалуйста, — ответила она и спрятала мобильник в карман белого халата. — Вы удовлетворены?

— Нет. Это — только начало. — Я повернулся к Келли. — Ваша очередь, док. Советую постараться.

— Я…

— Говорите! — рявкнул я.

Она послушалась.

При этом Келли не отрывала глаз от пола. Голос ее звучал напряженно, почти монотонно. Она словно бы убеждала себя в том, что читает лекцию, а не сидит на допросе под дулом пистолета. Лишь несколько раз она решилась поднять голову, и ее глаза были наполнены чувством вины. В эти моменты взгляд Келли метался между нами, за ним трудно было проследить. Потом она продолжала свой заунывный монолог. Слушать Келли оказалось тяжело, и вдобавок доктор Эбби смотрела на нее как расчетливый хищник. Еще неприятнее было то, что Бекс все время держала пистолет у виска Конноли.

— Первые локализованные вирусные поражения были зарегистрированы в 2018 году. Четыре года — не слишком большой срок по человеческим меркам, но для поколений вируса он равнозначен нескольким столетиям. Вирус Келлис-Эмберли реплицировал. Распространялся. Изменялся. Я хочу сказать, что первые инфицированные не проявляли склонности к тому, чтобы собираться в толпы. Подобный феномен возник через два года. И это не была адаптация со стороны инфицированных. Наоборот — все дело было в субштаммах вируса. Они руководили зараженными людьми. На тот момент нам удалось выявить способность вызывать инстинкт стаи у шести из пятнадцати штаммов Келлис-Эмберли. Девять штаммов оставались на прежнем уровне. Десять лет спустя мы сумели выделить только два штамма вируса, не вызывавших инстинкт заражения и поедания здоровых людей. То есть за исключением тех штаммов, которые хранились у нас в морозильных установках. — Келли растерялась, на секунду ее плечи напряглись. А потом она, видимо, приняла для себя очень трудное решение и продолжала: — Мы провели эксперименты с перекрестным инфицированием. Когда я говорю «мы», я имею в виду ученых, работавших в ЦКЗ и Армейском центре изучения инфекционных заболеваний. Я не работала с… Я не участвовала в этом проекте. — Келли подняла голову, в отчаянии надеялась на сочувствие с нашей стороны. — Я этим не занималась.

— Тогда уволился доктор Шоджи, — вмешалась доктор Эбби. — Он терпел, сколько мог, но эксперименты ЦКЗ стали последней каплей. — Она говорила спокойно и деловито. — Желаете побеседовать о перекрестном инфицировании? В чем именно заключались исследования ЦКЗ? Уверена, окружающим не терпится узнать кровавые подробности.

Келли сделала глубокий вдох и потупилась.

— Они… набирали добровольцев…

— Заключенных, — уточнила доктор Эбби.

— Они соглашались добровольно, — упрямо возразила Конноли. — У них не было никаких шансов пересмотра приговора и шансов на освобождение, а исследования с участием людей имеют… занимают давнее и почетное место в медицинской науке. Порой только таким путем и можно добиться результатов. Именно так установили, что желтая лихорадка переносится москитами. Ну, вы же помните! А еще было доказано, что прививки от оспы действуют. За счет экспериментов на людях спасли много жизней. Ведь иного выбора не было.

— И сколько жизней вы сохранили теперь? — осведомилась доктор Эбби.

— И что именно вы делали? — спросил Аларих.

Келли предпочла ответить на его вопрос. Она произнесла:

— Ряду заключенных, чей вирусный профиль удовлетворял критериям исследования, был предложен выбор. Мы вводим им потенциальную вакцину, и если они останутся в живых, то будут включены в программу защиты свидетелей. Они получат документы на новое имя и могут все начать заново.

— Если бы они выжили, — подчеркнул Аларих.

Келли вздрогнула.

— Давай, принцесса, — поторопила Бекс. — Рассказ еще не окончен. Как насчет продолжения?

— Добровольцам вводили сыворотку, содержащую деактивированные частицы штамма вируса противоположного типа. Согласно теории, один штамм мог уничтожить другой. При самом лучшем раскладе штаммы могли уничтожить друг друга, и тогда мы наконец обрели бы лекарство от болезни Келлис-Эмберли. При худшем…

Голос Келли сорвался.

Стало ясно, что она уже не в силах говорить. Эстафету приняла доктор Эбби.

— В ЦКЗ сработал именно этот расклад. Как только два штамма встретились, началась спонтанная активация вирусного процесса у всех «добровольцев». И появился новый штамм — тот самый, который усиливал инстинкт стаи у инфицированных. Словом, эксперимент с треском провалился. Но неудачу, как и прочие фиаско, они предпочли спрятать подальше от чужих глаз.

— А что нам было делать? — прохрипела Келли, вскинула голову и уставилась на доктора Эбби, сузив глаза. — Вас бы устроило, чтобы мы сидели сложа руки и смотрели, как вирус делает свое дело? Мы пытались найти решение. Да, люди погибли. Действительно, мы совершали ошибки, и они еще будут происходить. Но в один прекрасный день — возможно, именно благодаря этим провалам — мы получим лекарство от вируса. Разве вы против? Вы не хотите, чтобы пришел конец всем нашим страхам? А мне кажется, перед нами реальная цель. Поэтому, если мне снова придется сотрудничать с ЦКЗ, я соглашусь.

— Но, к сожалению, все это — напрасные мечты.

Мы разом обернулись на голос Мегги. Она сидела на полу рядом с Джо, положив руку ему на спину. Вид у Мегги был безмятежный, хотя она устроилась возле зверя, который мог запросто оттяпать ей голову.

— Надо мной некоторые посмеиваются — ведь я смотрю слишком много ужастиков. Но они познавательны, особенно если знаешь, на что следует обращать внимание. Они рассказывают о разных социальных тенденциях и о том, чего люди боятся больше всего на свете. Пока не наступило Пробуждение, мы могли испытывать страх. Это здорово показано в фильмах. Теперь ничего подобного и в помине нет.

Келли фыркнула:

— Их вообще перестали снимать.

— Отнюдь, — возразила Мегги. — Сейчас любое кино — ужастик.

— Давайте вернемся к нашей теме, — предложил Аларих. — Прежде чем мы выслушали милое и весьма информативное лирическое отступление, вы кое-что упомянули. Оказывается, у вируса происходила адаптация. — Он наклонился вперед — прирожденный новостник учуял кровь в воде. Я это понял по взгляду Алариха. — Инстинкт стаи отсутствовал, а потом он вдруг возник. Что же делают с организмом локализованные вирусные поражения?

— В целом неизвестно, — ответила Келли. Голос у нее зазвучал иначе. Она перестала читать лекцию. Теперь она явно хотела, чтобы мы ее поняли. — Мы считаем, что поражения возникают при контакте с живым вирусом, который почему-то не активируется полностью. Они наблюдаются в основном у тех людей, чей контакт с Келлис-Эмберли произошел в то время, когда их вес еще не достиг критической величины. Но были исключения, и мы до сих пор пытаемся понять причину. Почему с одними взрослыми это происходит, а с другими — нет. Ответ пока неясен, и проверить подобные явления не очень просто.

— Ну-ка, погодите, — вмешалась Бекс. — Вы имеете в виду, что у тех, кто заразился вирусом в раннем детстве, развиваются локализованные поражения и они не становятся членами шайки зомби?

Келли кивнула.

— Да.

У меня с глазами все было в порядке, пока я вплотную не приблизилась к тому весу, при котором бурно активируется вирус, — задумчиво вымолвила Джорджия. — До того момента моя сетчатка была в норме.

— Я помню, — прошептал я. Не хотелось напоминать команде, что я ненормальный. И я громко спросил: — Можно поконкретней?

— Люди контактировали с живым вирусом Келлис-Эмберли в то время, когда еще не могли пострадать от него в полной мере, — объяснила доктор Эбби с долей веселого цинизма. Она будто беззаботно радовалась возможности сказать именно эти слова. — Вы про ветрянку когда-нибудь слышали?

— Ну конечно, — кивнула Бекс. — Всех прививают от ветрянки, когда предстоит полевая работа.

— Долгое время вакцины от ветряной оспы не существовало — она считалась детской болезнью, и очень многие ею заражались. Но большинство детей переносило недуг сравнительно легко. Пару недель почесывались, а потом организм приходил в норму. Кроме того, однажды контактировав с этим вирусом, они приобретали устойчивость к нему. А вот для взрослого ветрянка — не шутка. Она способна вызвать необратимое поражение нервной системы, оставить на коже обширные рубцы. Короче, побочных эффектов — масса. — Шеннон миролюбиво посмотрела на Келли. — Некоторые люди даже устраивали «ветряночные вечеринки», чтобы детишки могли заразиться от уже заболевших.

— Фу, гадость, — поморщилась Бекс.

— Теперь, когда у нас есть вакцина, можно сказать и так. А тогда это был неплохой способ уберечь своих детей от гораздо более серьезных недомоганий во взрослом возрасте. Но опасность подстерегает нас везде. Случалось, что дети погибали от ветрянки, но это было лучше, чем заболеть, будучи взрослым.

— Не понимаю, — признался я.

А я понимаю, — шепнула Джорджия.

— А я понимаю, — эхом прозвучал голос Алариха, после паузы он продолжил: — Когда дети заражаются живым вирусом Келлис-Эмберли, у них не происходит бурной активации, хотя они заболевают. Но они могут поправиться, верно? Они в силах перебороть болезнь.

— Бинго! — улыбнулась доктор Эбби и хлопнула в ладоши. — Мисс ЦКЗ, скажите этому приятному молодому человеку, каков его выигрыш!

Келли промолчала.

Во рту у меня пересохло. Я сглотнул слюну и спокойно произнес:

— Пожалуйста.

Мой голос в замкнутом пространстве лаборатории прозвучал оглушительно громко. Келли ответила:

— Да, иногда ранний контакт с вирусом приводит к тому, что некоторым индивидуумам удается успешно побороть вирус Келлис-Эмберли. Стандартный анализ крови младенцу сделать невозможно, поскольку у детей раннего возраста активации процесса не бывает. В таких случаях даже не обнаруживаются обычные маркеры, указывающие на активацию. Но дети все же заболевают. А потом, спустя некоторое время, болезнь отступает. — Келли умолкла и снова заговорила, старательно подбирая слова: — У большинства лиц, подвергшихся потенциально опасному контакту с инфекцией в младенчестве, во взрослом возрасте развиваются локализованные вирусные поражения, потому что их иммунная система уже подготовлена.

— Их организм помнит, что вирус — это нечто плохое. Поэтому он запускает маленькие снаряды, начиненные маленькими стайками доморощенных вирусных телец, — сообщила доктор Эбби, наклонилась и погладила бок Джо. Пес устремил на нее любовный взгляд и вывесил розовый язык. — Так поступают люди, когда встречаются с волками. Мы их ловим, приручаем и учим нас защищать.

— Да, — подтвердила Келли. — Локализованные поражения являются маркерами того, что иммунная система научилась всему, что нужно. При атаке Келлис-Эмберли организм начинает борьбу и выигрывает.

— Так вот почему вы сказали, что ей могло стать лучше?

Келли не ответила.

Я в сердцах заехал кулаком по бронированному стеклу. Все вздрогнули, кроме Шеннон. У нее был такой вид, будто она окутана коконом удовлетворения.

— Дальше, док.

— Хорошо. — Келли посмотрела на меня. За последние часы она заметно осунулась. — Мы с доктором Уинном просмотрели результаты анализов вашей сестры. Ее иммунная система уже начала реагировать на новую инфекцию в то время, когда были взяты пробы крови. Вероятность того, что она смогла бы перебороть инфекцию, высока. Более 80 процентов.

— Спонтанная ремиссия, — выдохнул Аларих восторженно.

— Объясните, — произнес я.

— По идее, это такая… городская легенда. Предполагается, что существуют люди, которые были заражены — то есть полномасштабно заражены и готовы накинуться на соседей… Но они чудесным образом исцелились до того, как их успели убить. Никто ни разу в глаза не видел хоть кого-нибудь со спонтанной ремиссией. Всегда находится парень, у которого есть друг, а у этого друга — знакомый, который… и так далее. Но такие истории иногда появляются в Сети. Тогда ЦКЗ напоминает населению, что лекарство еще не изобрели.

— Но ведь это не просто байки, док? Мы ведь именно поэтому здесь собрались?

— Об одном ЦКЗ говорит чистую правду: лекарства от болезни Келлис-Эмберли нет. Если меня начнут уверять, что оно существует, я не поверю. По целому ряду причин… — Теперь в разговор вступила доктор Эбби. — Но в некоторых вещах сотрудники ЦКЗ лгут. Известно, что можно жить с вирусом в организме с момента рождения и он впоследствии способен проснуться. Но значит, есть вероятность, что Келлис-Эмберли способен снова заснуть. Разве не здорово?

— Похоже на инфаркт, — пробормотал я.

— Двое из десяти тысяч, — резко проговорила Келли.

— Что? — удивился я.

— Двое из десяти тысяч. — Келли встала, не обращая внимания на пистолет Бекс. — Не больше и не меньше. Столько человек с зарегистрированными локализованными поражениями могут поправиться после контакта с живой вирусной культурой. Двое. Это — частота выздоровления. Судя по всему, она связана с плотностью вирусных частиц в отдельных локальных очагах, но точного подтверждения гипотезы у нас еще нет, и вряд ли найдется возможность провести такие исследования. Добровольцев нам не набрать.

— Даже за тюремной решеткой, — мрачно изрекла Мегги.

Келли снова вздрогнула. А мне было наплевать. Если она мучилась угрызениями совести, то вполне их заслужила.

— Не думаю, — пролепетала она.

— Чепуха, — процедила сквозь зубы доктор Эбби. — Есть множество способов тестирования. Взять хотя бы Джо. Я ввела ему Келлис-Эмберли, когда он был щенком. Он заболел, но поправился, и у него развилось первое локализованное поражение. Я вновь подвергла Джо воздействию вируса, когда он достиг веса, при котором происходит бурная активация процесса. И он снова выздоровел. Тогда же у собаки возникло второе локализованное поражение. Я могла бы купать Джо в воде, зараженной вирусом, — активация была исключена. Временами появлялось незначительное обезвоживание, боль в груди, но симптомы быстро проходили. Эксперимент удался.

— Сколько щенков у вас было в самом начале? — осведомилась Келли.

Доктор Эбби даже смутилась.

— Джо был не первой подопытной собакой. Но результаты оказались самые успешные.

— Погодите секундочку, — вмешалась Бекс. — Это — правда?

— Вроде да, — хмыкнул я. — Получается, что человек с достаточно сильно развитым локализованным вирусным поражением способен вернуться из состояния зомби. А еще можно намеренно вызывать у маленьких детей эти поражения, чтобы у них выработался иммунитет в раннем возрасте. Но не забывайте: я — просто здоровенный тупой ирвин. — Я снова заехал кулаком по стеклу. — Джорджия была умницей. Жаль, погибла она, а не я.

— Двое из десяти тысяч, — повторила Келли как заклинание. — Вы бы нажали на курок, знай вы эти цифры? Смогли бы вы сделать такое, если бы были уверены, что есть крошечный шанс — и ваша сестра поправится?

Нет, — сказала Джорджия.

— Да, — заявил я не слишком уверенно. Похоже, все поняли: я соврал. Но не думаю, что кто-то имел право обвинять меня.

Келли покачала головой.

— Обществу пришел бы конец. Все сразу бы решили, что они особенные. Якобы только они, их родители или дети могут исцелиться. И каждый стал бы медлить в крайней ситуации.

— Сначала стреляй, вопросы будешь задавать потом, — пробормотала Бекс едва слышно. — Жутко не хочется признаваться, Шон, но она права. Вот тогда точно разлилось бы море крови. Началось бы нашествие зомби. Никто не пожелал бы рисковать, убивая того, кто мог бы выздороветь.

— А пока эти люди действительно больны, — заметила Келли. — Вирус в отношении их организма не милосерднее, чем был бы к вашему или моему. И они сохраняют способность заражать других до той поры, как заболевание не пойдет на убыль. Представляете? Покусать пару-тройку человек, потом поправиться и узнать о том, что вы убили и съели самых близких людей? А что произойдет, если ваше семейство не погибнет? Как только вы перестанете быть частью толпы зомби, ваши родственники разорвут вас на части. Мы одержали победу во время Пробуждения, потому что научились стрелять сразу — как только один зараженный бросался на нас. Иначе нам бы всем давно пришел конец.

— Прекрасная речь, док, но вы забыли кое-что упомянуть, — мягко произнес я.

— Что?

— Шеннон удалось создать у собаки локализованное поражение, — сказал я. — Так почему же нам не начать программу, в рамках которой эти поражения вызывались бы у людей? Почему мы просто сидим сложа руки… и не пытаемся что-то изменить?

— Спросите у нее, сколько щенков погибло в ходе экспериментов? — парировала Келли.

— О, черт, — вырвалось у Алариха. — Ребенок Рика.

— Ты о чем? — удивилась Бекс.

— У Рика был сын. И жена с локализованным вирусным поражением яичников. Он написал для нашего сайта статью — перед тем как стать вице-президентом. У их сына активация процесса произошла, как только он набрал критический вес. Он родился с живым вирусом в крови, и его организм не смог справиться. — Аларих перевел взгляд на Келли. — Вы это пытаетесь до нас донести?

— Именно, — Конноли вздернула подбородок, пытаясь придать себе уверенный вид. Тем не менее все поняли, что она очень испугана. — Мы не можем начать программу вакцинации, не будучи уверенными в том, что превращаем каждого ребенка в бомбу с часовым механизмом. Наверное, кому-нибудь удастся перебороть инфекцию, и тогда у пациентов просто ухудшится зрение или начнутся сильные головные боли. Но есть вероятность, что они на всю жизнь останутся больными. Тогда в один ужасный день они бросятся на вас, пытаясь перегрызть вам глотку. Мы не слишком успешно держим вирус под контролем, чтобы позволить себе расслабиться. И мы не можем рассказать обо всем, потому что многое сразу изменится. — Келли бросила на меня умоляющий взгляд. — Ваша сестра страстно относилась к правде, Шон, но мир не всегда готов узнать и принять такую правду.

— Кто дал вам право об этом судить? — спросил я тихо.

— Никто. — Келли вздохнула. — Мы сами ни в чем не уверены.

— Ой-ой-ой, — язвительно произнесла доктор Эбби. — Вам еще надо подрасти. А мы пока ищем ответы. Мы бы с радостью получили доступ к вашему лабораторному оборудованию.

— Вы хотите сказать: «Пополняйте ряды сумасшедших ученых», — сердито бросила Келли. Ее чувство вины мгновенно сменилось гневом.

— Я ей — про одно, а она — про другое, — хмыкнула Шеннон.

Аларих вступил в разговор:

— Вы сказали, что доктор Шоджи покинул официальное медицинское сообщество после опытов по перекрестному инфицированию. А как насчет вас? Почему вы не сотрудничаете с ЦКЗ, не пытаетесь одолеть их изнутри?

— Университет имени Саймона Фрейзера, — произнесла доктор Эбби.

Келли вздрогнула, а потому опустилась на стул и закрыла лицо руками. Реакция Алариха была далеко не такой драматичной. Он просто сочувственно кивнул.

— Вот кого вы потеряли.

Шеннон молча посмотрела на мастифа Джо. Мегги гладила его уши, и пес, судя по всему, был на вершине блаженства.

— Да, моего мужа, — тихо произнесла Шеннон. Джозефа Эбби. Он был инженером-программистом. Я тогда еще работала в провинциальном филиале ЦКЗ и хотела найти решение проблемы через «безопасные» каналы. Я следовала протоколу, в моей лаборатории все соответствовало профессиональным стандартам, и я по глупости считала, что все делаю правильно.

Название университета показалось мне знакомым, но я никак не мог вспомнить, где я его уже слышал. А Джорджия безмолвствовала.

— Будьте так добры, просветите меня, — попросил я.

— Джо читал лекции по инженерному программированию. В администрации считали, что студентам полезны встречи с человеком, обладающим «реальным практическим опытом». Я полагала, что отчасти лекции Джо напоминают ребятам о том, что за пределами кампуса существует реальный мир. — Доктор Эбби внимательно посмотрела на меня. — Университет имени Саймона Фрейзера был закрытым учебным заведением. Ни один человек не покидал его стены в течение семестра. Ты приезжал чистым, оставался чистым и уезжал в том же безупречном состоянии. Практически единственный риск инфекции исходил от приходящих преподавателей и обслуги, но их постоянно обследовали. Джо часто рассказывал мне, что, прочитав лекцию, он на стул сесть не в состоянии.

Она оборвала речь на полуслове.

— Произошла вспышка инфекции, — догадался Аларих. — Почти все записи с камер наблюдения охраны уничтожили, но, судя по уцелевшим кадрам, все началось в спортивном зале. Наверное, кто-то перетренировался и получил инфаркт. Мы никогда не узнаем.

— О, черт, — выругался я.

— Точно, — согласилась доктор Эбби.

Вспышка инфекции — это всегда ужасно, а уж в кампусе закрытого учебного заведения и подавно. Здоровые люди оказываются в замкнутом пространстве вместе с зараженными. Остается лишь ждать, пока хоть кто-нибудь не придет и не выпустит их наружу. Последующая дезинфекция обычно занимает недели, если не месяцы. После вспышки такую организацию, конечно, закрывают на несколько лет — в ожидании, пока уровень опасности не спадет окончательно.

— И какова была масса тел заболевших студентов?

— Около одиннадцати тысяч фунтов, — ответила Шеннон. — Университет был намного крупнее, поскольку тогда он еще принимал студентов из других штатов. Прибавьте также три сотни фунтов преподавателей и обслуги.

— Скольким удалось спастись? — спросила Мегги.

— Никому, — прошептала Келли.

— Никому, — эхом отозвалась доктор Эбби. — Понимаете… вспышка началась неподалеку от забора кампуса. А университет находится на возвышенности, и добраться до кампуса можно было только по главной дороге. Неважно, кто дежурил в тот день — гений или простой служащий. Он решил, что попытка эвакуации будет слишком опасна, а инфекция, того и гляди, вырвется наружу. Поэтому весь гнев господень обрушился на маленький кампус.

— Я помню, — проговорила Бекс с затаенным ужасом. — Мы этот эпизод проходили в курсе обучения. Действительно, почти все записи с камер наблюдения исчезли — даже те, которые должны были напрямую транслироваться в базы данных министерства здравоохранения Канады и в ЦКЗ.

— За исключением обрывков, которые появились на частных серверах, — заметил Аларих. — Я видел кое-что. Явная вспышка, но выглядит не так…

— Не так плохо, — закончила фразу доктор Эбби. Она, похоже, сумела немного совладать с собой. Она с вызовом обвела взглядом нашу компанию и продолжила: — В принципе ситуацию можно было урегулировать с помощью группы спасателей и общего карантина. Но не приказом бомбить участок территории Канады. В том университете находился мой муж. Он звонил мне за пятнадцать минут до выпуска новостей. Джозеф смеялся. Он сказал, что возле стадиона произошла «заварушка», и он успеет вернуться домой к ужину. Попросил меня приготовить пакет со льдом, чтобы свести синяки, которые у него остались от множества проб крови. Ситуация казалась абсолютно нормальной. А ведь он разговаривал со мной уже после вспышки. Но остальные решили, что в университете наступил конец света.

— И вы ударились в бега? — спросил я.

— Вы теперь так это называете? — Доктор Эбби покачала головой. — Я немедленно подала заявление об уходе. Мне отказали. Трижды. Говорили, что я — «особо ценный сотрудник» и они просто предоставят мне отпуск. Пусть я приду в себя после перенесенной травмы и приведу дела в порядок. И я решилась. Я уложила вещи, опустошила свою лабораторию и уехала, оставив начальство в счастливом неведении.

— Вы все бросили, — пробормотала Келли.

— А вы и не начинали, — парировала Шеннон. — И не смотрите на меня так, малышка Барби, мисс Всезнайка с великими моральными идеалами, которые могут в любой миг улетучиться. Мой муж погиб, поскольку бомба оказалась дешевле отряда зачистки. Вот вам простая правда. Джо умер, потому что кое-кому не захотелось платить по счетам. А его сестра, — доктор Эбби указала на меня пальцем, — погибла из-за того, что вы не пожелали изучать локализованные вирусные поражения. Но это — гораздо важнее, чем другие исследования. Неужели мы не хотим побороть вирус? В таком случае, мы не выживем — ни как вид, ни как общество. Вы считаете себя правой. Возможно, так и есть. Но когда вы все скрываете, то, как, черт побери, остальные могут о чем-то узнать?

Келли медленно и глубоко вдохнула, постаралась успокоиться, а потом произнесла:

— Я не была бы здесь, если бы по-прежнему хотела играть по их правилам.

— И снова — чушь собачья. — Шеннон соскользнула с письменного стола и быстро шагнула вперед. — Вы эти правила не создаете, но вы их защищаете. Пора вам хорошенько подумать и остановиться. Ведь вы покинули государственную структуру и даже оказались в моей биолаборатории. Вам не позволят вернуться в ЦКЗ. Дешевле сбросить бомбу, чем оказать медицинскую помощь, помните? — Она наклонилась так, что ее лицо оказалось напротив лица Келли, и вдруг тихо вымолвила: — Раньше я была такой же, как вы. А потом та самая организация, в которую вы до сих пор истово верите, разрушила мою жизнь. И я стала другой. Скоро ваша очередь. Советую вам поумнеть в самое ближайшее время.

Келли молча уставилась на нее. Мы, не решаясь что-либо сказать, последовали примеру Конноли. Доктор Эбби резко развернулась и пошла прочь по узкому проходу. Джо поднялся и затрусил за хозяйкой, чуть не сбив с ног Мегги.

Внезапно раздался громкий голос доктора Эбби:

— Я хочу, чтобы вы покинули мою лабораторию через десять минут!

И она исчезла.

— А мне она понравилась, — пробормотал я.

И мне тоже, — подхватила Джорджия.

Бекс нетерпеливо потопталась на месте.

— Ну? — спросила она. — И что мы, черт возьми, будем делать?

— Все просто, — произнес я, улыбнувшись. — Имеется заговор. Давайте раскроем его и поглядим, что скрыто в этой коробочке.

Когда весна сгорит дотла —

Кроваво-ржавым будет прах.

И лягут пепел и зола —

Заразу не убить в костях.

За что держаться нам тогда?

(О чем тогда мне говорить?)

Как тайную мольбу мою

К Марии Деве обратить?

Но я сумею устоять,

Пусть Рай и Ад меня зовут.

Я — Пробуждения дитя.

Мир мне — тюрьма, мир мне — приют.

Официально заявляю, что я по горло сыта кемпингом. Мне надоело есть рыбу день-деньской и наблюдать, как парни ходят вокруг, почесываются и притворяются, будто мы «отдыхаем на природе». На самом деле рядом припаркован наш микроавтобус, оборудованный покруче многих трейлеров. Мне наскучило стрелять по оленям-зомби, пересекающим нашу границу безопасности. Ну, ладно. Если честно, это занятие меня не утомило. Наоборот, охота на зомби — это захватывающе и круто. Ты уж извини, Бэмби.

В общем, сегодня я придумала кое-что новенькое. Нет, я вам пока ничего не скажу. Попробуйте-ка угадать сами. Но гарантирую — будет интересно.

Date: 2015-09-24; view: 255; Нарушение авторских прав