Книга вторая 5 page

— А кто сказал, что активации вируса у него не было?

Мы все дружно повернулись к Мегги. Я чуть было про нее не забыл — так старательно пытался осмыслить, что за чудо здесь, черт побери, произошло. А Мегги смотрела на доктора Эбби широко раскрытыми, восторженными глазами.

— Что? — хрипло спросила Келли.

— Кто сказал, что у него не было активации? — повторила она. Затем она взяла со стола бутылку с водой, сделала большой глоток и продолжала: — Если и вправду можно искусственно вызвать локализованное поражение… И, по вашим словам, у Джо никогда не произойдет полной активации Келлис-Эмберли… Судя по всему, узнать об этом можно единственным способом — просто проверить. Не знаю, как вы добиваетесь подобных вещей. Я не врач, но мне представляется… что это вполне возможно.

— Вы согласны? — усмехнулась доктор Эбби. — Получите в награду золотую звездочку.

У меня в голове начала складываться медленная, пугающая картина. И мне совсем не хотелось ее видеть. Джорджия молчала, и поэтому мне стало еще труднее игнорировать новые выводы, которые мне подбрасывал разум. Но сестра точно все поняла, и это ей также не слишком понравилось. Во рту у меня вдруг пересохло, как в пустыне, как на безжизненной равнине за Мемфисом, где снайперы открыли огонь по нашим машинам, где погибла Баффи… Именно туда нас отвезли сотрудники ЦКЗ.

— Доктор Эбби? — проговорил я.

Ответом мне был взгляд учителя, желавшего поощрить любимого ученика за правильный ответ, данный за минуту до звонка об окончании урока.

— Как действуют на организм локализованные вирусные поражения? Вы знаете?

— Конечно. — Шеннон улыбнулась и встала. — Пойдемте. Думаю, пора устроить экскурсию по лаборатории. Это вам не повредит.

— Я всегда обожала удачные извращения в науке, — объявила Бекс. По крайней мере, одна из нас не забыла воспринимать происходящее с юмором. — С удовольствием.

Да, — проговорила Джорджия с неожиданным для нее смирением.

Келли промолчала. Ну и ладно.

Мы гуськом побрели за доктором Эбби. Джо топал в конце процессии. Он мягко ступал по гладкому линолеуму, и при этом челюсти мастифа неприятно клацали. Трудно было забыть о том, что он рядом. Размеры Джо (что бы там ни говорила Шеннон) позволяли ему в любой момент подвергнуться превращению в громадную собаку-зомби. Он мог прикончить любого из нас, не дав даже притронуться к оружию.

Не бойся, этого не произойдет, — успокоила меня Джорджия. — Не думаю, что доктор Эбби настолько безумна.

— Слышу речи той, которой уже нечего терять, — еле слышно пробормотал я.

Шеннон с недоумением обернулась.

— Что такое?

Я одарил ее широкой улыбкой.

— Я разговариваю со своей покойной сестрой — только и всего. Она теперь живет у меня в голове. Джорджия считает, вы не настолько безумны, чтобы позволить Джо стать зомби и сожрать нас в один миг.

— Она права, — кивнула доктор Эбби. Похоже, ее нисколько не смутил тот факт, что я беседую с мертвой сестрой. Странно — но меня ее реакция не успокоила. — Даже если бы у Джо могла произойти активация вируса — что исключено, после всей проделанной нами работы, — я бы его держала в запертом помещении. Тут слишком много вещей, которые он мог бы повредить.

— Вроде этого?

Аларих остановился и, нахмурившись, уставился на контейнер, в котором находилось около дюжины подопытных существ, похожих на морских свинок. Правда, лапок у них было не четыре, а гораздо больше. Бекс отпрянула от контейнера с громким визгом.

— Тарантулы-голиафы, — объяснила доктор Эбби. — Средний вес — от четырех до шести унций. Пришлось проводить селекцию на протяжении жизни нескольких поколений пауков, чтобы вывести таких особей.

— Но зачем они вам понадобились? — в ужасе спросила Бекс. — Они ужасны!

— Они инфицированы, — ответила она.

Мы снова потеряли дар речи. Она весело продолжала:

— У самой крупной самки процесс активировался уже дважды. Однажды болезнь развилась настолько, что она начала подкрадываться к другим сородичам и поразила еще трех пауков. Мне удалось остановить активацию вируса. Жаль, один из самцов не выжил. Он был из многообещающей линии. Но вам еще многое предстоит увидеть.

Доктор Эбби пошла дальше, не сомневаясь в том, что мы последуем за ней.

— У пауков активации вирусного процесса не бывает, — пробормотала Келли не слишком уверенно.

— Убеждайте себя в чем угодно, — насмешливо отозвалась Шеннон.

Мы поспешили нагнать ее. Джо, как и прежде, замыкал шествие. Я вдруг поймал себя на мысли о том, что будет, если один из нас попытается разделить процессию. Вдруг случится нечто подобное? Зрелище, достойное фильмов ужасов, обожаемых Дейвом и Мегги. Учитывая габариты головы Джо и количество его клыков, мне совсем не хотелось лишний раз дергаться. Пусть Бекс рискует жизнью. В конце концов, в нашей команде из ирвинов осталась только она.

Доктор Эбби поджидала нас в конце узкого прохода, где пахло соленой водой и сыростью.

— Я уж думала, что придется вызывать поисковую команду, — заявила она, нырнув в просвет между штабелями аквариумов, и исчезла в темноте.

— Не нравится мне это, — буркнул Аларих.

— Слишком поздно, — отозвался я и пошел за доктором Эбби.

Вскоре стало ясно, откуда исходил запах. Контейнеры по обе стороны от прохода заполняла морская вода. В них находились самые разные яркоокрашенные кораллы и пластиковые конструкции. Я остановился, чтобы присмотреться получше, и сразу отпрянул назад: изнутри по стеклу ударило толстое, мясистое щупальце. Доктор Эбби хихикнула.

— Осторожней, — посоветовала она. — Порой им становится скучно. А в таких случаях они любят позабавиться с человеческими головами.

— «Они»? — спросил я, прижав руку к груди и ожидая, когда сердце перестанет колотиться о ребра. Кроме того, я почувствовал, что мой мочевой пузырь переполнен. Мне нужно было поскорее разыскать туалет, иначе не выдержать мне новых сюрпризов. И так уже чересчур. — Что здесь за чертовщина?

— Тихоокеанский осьминог. — Доктор Эбби постучала кончиком пальца по стеклу аквариума, где обитал тот, кто напугал меня до полусмерти. Теперь я увидел уже целых три щупальца, а спустя миг из трещины между двумя кусками коралла вылез крупный осьминог. — Мы много работаем с головоногими, — объяснила доктор Эбби. — Прекрасные объекты для опытов. Главное — не дать им заскучать, иначе они начнут выбираться из аквариумов и безобразничать.

Я скосил глаза на Бекс:

— Разве ты не должна сейчас завопить, как резаная, и броситься наутек?

— Не-а. — И она покачала головой. — С ними у меня — никаких проблем. Я боюсь только букашек и пауков. Осьминоги, кстати, очень умные.

— Все-таки женская логика непостижима, — пробормотал я.

Уж кому об этом знать, как не тебе, — съязвила Джорджия.

Я хмыкнул и рискнул шагнуть ближе к аквариуму, чтобы рассмотреть осьминога. Он устроился прямо у стекла и смотрел на нас круглыми глазами инопланетянина.

— Вид у него жутковатый, — признался я. — Для чего он вам?

— Барни необходим для тестирования ряда новых штаммов вируса Келлис-Эмберли, которые мы создаем, — объяснила Шеннон, сняв с аквариума крышку.

Барни мгновенно переключил свое внимание на поверхность воды. Доктор Эбби протянула руку, и два щупальца крепко обвили ее запястье.

— Пока мы не сумели его инфицировать, но он демонстрирует ряд удивительных реакций антител. Если нам удастся понять, что блокирует инфекцию у семейства головоногих моллюсков, мы многое узнаем о структуре вируса.

— Подождите! Вы действительно пытаетесь создавать новые штаммы вируса?

Келли уставилась на доктора Эбби широко раскрытыми глазами. Полагаю, меньше всего на свете она могла себе представить, чтобы подобная идея могла взбрести кому-то в голову.

Доктор Эбби переключила свое внимание на Келли, хотя осьминог все еще не выпускал ее руку.

— А вы как думаете, чем мы тут занимаемся? — произнесла она нахмурившись. — Выращиваем гидропонные помидорчики и болтаем о том, как будет здорово, когда ЦКЗ наконец возьмется за дело и спасет человечество? — Она аккуратно начала высвобождаться из объятий осьминога. — Очень интересно. Неужели вы собираетесь критиковать меня с точки зрения медицинской этики и утверждать, что в ЦКЗ не изучали структуру вируса?

Келли прикусила губу и уставилась в другую сторону.

— Понятно, исследований не было. — Шеннон освободилась от хватки Барни и накрыла аквариум крышкой. Осьминог опустился на дно, свернулся в клубок и сжался. — Что ж… Вскоре мы завершим нашу маленькую экскурсию. На данный момент информации вам достаточно.

Она развернулась и, расправив плечи, зашагала по узкому проходу между аквариумами.

— Нам что, опять за ней? — нерешительно и тихо спросил Аларих.

— Не уверен, что Джо позволит нам сделать выбор. — Я бросил взгляд на мастифа. Он спокойно сидел позади нашей компании, загораживая единственный выход. — Отступать некуда. Разве тебе не хочется выяснить, какой тайной хочет с нами поделиться волшебница из страны Оз?

— Возможно, она подарит тебе мозги, — процедила сквозь зубы Бекс.

— Если так произойдет, надеюсь, тебе перепадет сердце, — парировал я и ринулся вперед.

Аларих тоскливо протянул:

— Я домой хочу!

Келли и Мегги промолчали и присоединились ко мне. Большего я от них требовать был не вправе.

Шеннон дожидалась нас по другую сторону от прохода, перед широким окном из бронированного стекла, за которым находилась чистая комната с уровнем стерильности не ниже четвертого. Сотрудники, находившиеся внутри, были одеты в противохимические костюмы, подсоединенные к стенам толстыми кислородными шлангами. Лица скрывали пластины шлемов, похожие на космические. Такая же защитная одежда была принята на вооружение во всех вирусологических лабораториях мира еще до Пробуждения. Доктор Эбби наблюдала за исследователями, сунув руки в карманы белого халата. Она даже не обернулась к нам. Джо трусцой подбежал к хозяйке, и Шеннон положила руку на его макушку.

— Я руковожу лабораторией шесть с половиной лет, — сказала она. — С тех пор я ждала вас — или кого-то вроде вас. Почему вы так долго тянули? Почему раньше не приехали?

— Я понятия не имел о том, что вы тут находитесь, — ответил я. — И, если честно, почти ничего не понимаю.

Еще как понимаешь, — вымолвила Джорджия тихо, почти испуганно.

— Джорджи? — взволнованно окликнул я сестру.

— Нам пора, — заявила Келли с неожиданной тревогой. Она крепко взяла меня под руку. — Или расспросим доктора о ее экспериментах. Ведь мы ради этого сюда приехали.

— Доктор Эбби, — проговорил Аларих, — что происходит? Чем вы занимаетесь? Зачем вы вызвали у собаки локализованные вирусные поражения и что имеете в виду, говоря, что активация процесса у Джо невозможна? И какое все это имеет отношение к смертности людей с естественными локализованными поражениями?

— Вирус Келлис-Эмберли возник случайно, — начала Шеннон, не отводя глаз от окна и медленно поглаживая Джо. — Такого в принципе не должно было случиться. Использование вируса гриппа Келлис и вируса лихорадки Марбург-Эмберли в принципе было неплохой задумкой. Просто ученые не провели необходимое лабораторное тестирование. Если бы у них имелось побольше времени, прежде чем их детища вырвались на волю и соединились, породив Келлис-Эмберли… Но было слишком поздно… Джинн вырвался из бутылки. Только потом люди осознали, что они и были этой злосчастной бутылкой. Но могло быть и хуже. Теперь никто не желает этого признавать. Итак, мертвые ожили и принялись бродить по свету. И что? Мы теперь не болеем так, как наши предки. Мы не умираем от рака и продолжаем засорять атмосферу всякой дрянью. Мы живем заколдованной жизнью — все было бы отлично, если бы не полчища зомби. Но даже они на самом деле не так страшны, как кажется. Можно рассматривать их как небольшую помеху. Но люди поставили их во главу угла.

— Это же зомби, — возразила Бекс. — Трудно их не замечать.

— Неужели? — Доктор Эбби продолжала трепать Джо за ухом. — Нечто ужасное, готовое прикончить нас, всегда поджидало нас за углом. Только после Пробуждения мы позволили себе жизнь в постоянном страхе. Наш менталитет с девизом «сиди дома, и пусть тебя оберегают» убил больше людей, чем все случайные «прогулки на свежем воздухе» и встречи с инфекцией. Страх стал для нас чем-то вроде наркотика.

Спроси ее про локализованные поражения, — поторопила меня Джорджия.

— Джорджи… Простите, мне хотелось бы узнать, при чем здесь локализованные вирусные поражения организма?

Мой голос прозвучал как-то непривычно, будто вопрос задал другой человек.

— Иммунная система может научиться справляться почти со всем, если ей дать достаточно времени и обеспечить необходимый контакт с инфекцией. Иначе человечество уже исчезло бы с лица Земли. — Доктор Эбби обернулась и посмотрела на меня усталыми темными глазами из-под неровной высветленной челки. — Локализованные поражения — это наши тела, пытающиеся понять, как обойтись с вирусом и победить Келлис-Эмберли. Это — наши иммунные реакции. Раньше, до Пробуждения, они носили довольно громоздкое название — аутоиммунные заболевания.

Почти все люди с аутоиммунными синдромами либо умерли во время Пробуждения, либо их страдания значительно смягчились. Иными словами, их организмы нашли для себя кое-что получше, вместо того чтобы атаковать собственные клетки. Неожиданный всплеск инфекции Келлис-Эмберли, старательно сметавшей все на своем пути, оказался здесь весьма кстати. Аутоиммунные болезни возникают до сих пор, но их частота значительно уменьшилась по сравнению с былыми временами — до Пробуждения.

Факты замелькали у меня в сознании, словно кусочки головоломки, и начали безошибочно занимать свои места. Я понял изумление Келли. Я посмотрел на Джо. Огромный пес страдал сразу несколькими локализованными вирусными поражениями. А доктор Эбби спокойно и небрежно заявляла, что у него никогда не начнется активация инфекционного процесса. Похоже, она была стопроцентно уверена в своей правоте. Пауки, насекомые и осьминоги с крепкими щупальцами и пристальными инопланетными глазами являлись еще одним доказательством. Все должно было обрести смысл, только бы я перестал форсировать свои мысли.

Я инстинктивно повернулся к Келли. Она попятилась назад, едва не прижавшись спиной к Мегги. Та удивленно посмотрела на Келли и отошла в сторону.

— Не знаю, из-за чего он так взбеленился, — пробормотала Мегги, — но я на его дороге попадаться не собираюсь, — добавила она почти сочувственно. — Уж лучше ты, чем я.

Аларих и Бекс озадаченно наблюдали за происходящим. Шеннон отвернулась от окна. Я тем временем надвигался на Келли. В ее глазах не было удивления — только спокойная удовлетворенность. Взгляд учителя, наблюдавшего за учеником, который наконец усвоил урок.

— Локализованные вирусные поражения — это иммунные реакции, — произнес я утвердительно. — Благодаря этому организм борется с инфекцией Келлис-Эмберли, верно?

Келли молчала.

— Верно? — рявкнул я и стукнул кулаком по бронированному стеклу.

Мегги и Аларих вздрогнули. Бекс порывисто шагнула ко мне. Келли побледнела.

— Да, — вымолвила она негромко. — Правда. Они просто… иногда возникают у людей. Мы полагаем, что подобное явление связано с контактом с инфекцией в детском возрасте, но исследования никогда…

Все мое хорошее отношение к Келли мигом испарилось. Я больше не видел перед собой человека. Я видел перед собой ЦКЗ и вирус, который забрал жизнь у Джорджии.

— Я вам задам один вопрос, док. Я хочу, чтобы вы хорошенько подумали над ответом, потому что официально вы мертвы, а если мы пожелаем отдать вас этой милой леди, — я указал на доктора Эбби, — для ее экспериментов, тогда… в общем, вы вряд ли сумеете нам помешать. Не лгите мне. Ясно?

Келли затравленно кивнула.

— Прекрасно. Рад, что мы достигли взаимопонимания. А теперь говорите: что делают с организмом локализованные поражения на самом деле?

— Они обучают иммунную систему тому, как бороться с активной инфекцией Келлис-Эмберли, — отрапортовала Келли, решившись встретиться со мной взглядом. Как ни странно, она ответила мне с облегчением, словно заранее знала, что ей это предстоит. — Они учат организм, как бороться с инфекцией.

— А дальше?

В разговор поспешно вмешался Аларих. Его голос был холоден, как лед.

— Неправильный вопрос, Шон.

— Хорошо, ты — новостник. Какой вопрос правильный? О чем я должен ее спросить?

— Что бы произошло, если бы ты не потянул спусковой крючок. — Аларих надолго задержал взгляд на Келли, а потом резко отвернулся. — Узнай, что бы стало с Джорджией, если бы ты оставил ее одну в микроавтобусе и не нажал на курок.

Келли ответила тихим сдавленным шепотом, и в первое мгновение я не мог поверить ее словам. Но они эхом отдавались у меня в голове и начали повторяться снова и снова — до тех пор, пока их звук не стал мне нестерпим. Я изо всех сил ударил кулаком по бронированному стеклу окна и едва не сломал костяшки пальцев. А потом я молча развернулся и пошел прочь по узкому проходу, мимо осьминогов, пауков-мутантов и работающих лаборантов, которые не обратили на меня внимания. Я незаметно для самого себя перешел на бег, пытаясь обогнать слова Келли. Жуткие, обвиняющие, разрушающие мир. Но бег мне ничего не дал. Теперь ничто не могло заглушить эти слова.

Четыре коротких простых слова, которые меняли все:

«Ей бы стало лучше».

Сегодня у нас с Шоном был один из самых тяжелых и болезненных разговоров. Один из тех, которых тебе совсем не хочется начинать, но иногда ты понимаешь, что нельзя молчать. И это приходится пережить. Мы говорили о наших биологических родителях. Кто они были такие, почему отказались от нас, остались ли живы во время Пробуждения. В общем, нас волновали вопросы, которые обычно задают приемные дети. Были ли мы желанными для отца и матери — именно это больше всего тревожило Шона. Он всегда более терпимо, чем я, относился к Мейсонам. Почему-то для моего брата действительно очень важно, были ли мы желанны для настоящих родителей, прежде чем оказались в приемной семье.

Я понимаю, из-за чего начался наш разговор. Мы с Шоном получили электронные письма с одинаковым содержанием. Некая организация обещала «соединить сирот Пробуждения с их родными». Судя по всему, эти ребята были готовы — за умеренную плату, естественно — прогнать результаты анализов крови и тканей через гражданские и военные базы данных в стране в поисках генетических совпадений. При этом предусматривалась определенная гарантия: «Мы находим ваших родственников или возвращаем ваши деньги».

Меня подобное мошенничество забавляет, и я вовсе не жажду получить информацию, которую предлагают эти жулики. Мои гены проверяли на предмет любых рецессивных и неожиданных угроз для здоровья, какие только можно себе представить. Кстати, большинство из них (те самые еще не изученные хромосомы) настолько редки, что о них было бы интересно писать научные статьи. А меня они убивают каждый день. У меня никогда не возникало жгучего желания разыскать семью, сотворившую меня. Единственное, кто у меня есть на свете и кого я боюсь потерять, — это Шон. И если бы я отправилась на поиски другой семьи, я бы могла лишиться брата.

Спасли ли Мейсоны нас от смерти, как говорится в пресс-релизах, или они нас выкрали, или, черт побери, купили на черном рынке — мне без разницы. Той девушки, которой я бы стала, если бы выросла рядом с матерью, никогда и не было. Ну да, возможно, внешне я похожа на родителей. И, вероятно, у меня материнский нос и такие же потешные пальцы на ногах, как у отца. Но это не имеет значения. Существую только я. Мне суждено было вырасти рядом с Шоном. Вот и все. Нам повезло. И если он еще не понимает… думаю, он когда-нибудь это осознает.

Как и я.

У вируса Келлис-Эмберли есть одно положительное качество: он поражает только млекопитающих. Подумайте хорошенько. Как насчет гигантского кальмара-зомби? Сцена из ужастика, но на этот раз у спрута выросли бы добавочные щупальца. Шоу не для слабонервных. Но если я вас еще не напугал, поразмышляйте на досуге вот о чем. Крокодил средних размеров намного превышает предел, после которого у животного может активироваться вирусный процесс. Представляется этого гиганта в роли зомби?

Вот-вот. И я такого же мнения.

У Келлис-Эмберли есть одно очень паршивое качество: он поражает всех млекопитающих. От самой маленькой полевки до голубого кита (если они еще не перевелись в океане). Это значит, что любое лекарство, которое мы придумаем, должно помогать этим животным. В противном случае всегда остается вероятность, что вирус мутирует и вернется для новой попытки. Вирусы вообще невероятно изобретательны. С нынешней формой заболевания мы хоть как-то смогли справиться. Не знаю, насколько быстро мы приспособимся к перемене в правилах игры.

ДЕСЯТЬ

Свежий воздух ударил мне в лицо, когда за мной со стуком захлопнулась дверь лаборатории. Я, пошатнувшись, остановился, осознав одновременно две вещи. Во-первых, я находился один посреди заброшенного бизнес-парка. Во-вторых, хотя я и вооружен словно для полевой работы, из брони на мне только мотоциклетная куртка. Похоже на рецепт для самоубийства, но этот момент уже миновал (он был приемлем тогда, когда я плохо соображал). Я быстро огляделся по сторонам — не движется ли поблизости кто-нибудь зомбиподобный. Чисто. Заметил я только наш микроавтобус, стоявший посреди руин безмятежно, словно остров.

Я сделал еще шаг вперед, не понимая, что собираюсь делать. В голове была пустота. Наконец меня осенило. Микроавтобус. Вот куда я хотел попасть. Именно там мы с Джорджией тысячу раз спасали друг другу жизнь… А затем я потянул спусковой крючок и убил ее, мою сестру — лучшего друга, единственного родного человека. Один выстрел — и конец.

Ей стало бы лучше, — прошептала Келли в черной пустоте моего сознания — там, где раньше звучал голос Джорджии. Мир снова затянуло мраком.

Щелчок захлопнувшейся дверцы микроавтобуса вторично вернул меня к реальности. Мой указательный палец чуточку онемел и ныл глубоко под кожей. Значит, я сделал себе анализ крови и получил положительный результат. Никакой активации вирусного процесса. Пока, по крайней мере. Я уныло обвел взглядом салон, поднял глаза к потолку, на котором когда-то алело пятно Роршаха — кровь Джорджии, брызнувшая сразу после убийства. На миг пятно предстало передо мной — подсохшее, успевшее стать буро-коричневым. Я моргнул — морок исчез. Клякса сменилась стерильно-белой краской.

— Дыши, Шон, — услышал я Джорджию — теперь у меня за спиной, а не в голове. Она говорила спокойно и немного весело. Я понимал: она успокаивает меня, спасает от панической атаки. Ничего особенного, мелочи во время ежедневной работы. На самом деле я к подобным приступам не склонен, но когда сутки напролет имеешь дело с мертвяками, рано или поздно обязательно сорвешься. Доиграешься до аневризмы.

— Ты слышала ее слова? — требовательно спросил я, сжав кулаки. Желание обернуться на звук ее голоса стало поистине нестерпимым, но я сидел и таращился на потолок, ожидая появления кровавого пятна. — Тебе стало бы лучше.

— Это она так считает, — вымолвила сестра. Умиротворение в ее голосе сменилось плохо сдерживаемым раздражением, которое практически стало ее фирменным знаком. — Результаты анализов засекречены, когда в ЦКЗ стало известно о моей смерти. Если бы ты ушел, это бы ничего не изменило. При самом худшем раскладе ты мог наблюдать за восхитительным зрелищем. Мужики в противохимических костюмах выволакивают меня из автобуса, я ору и умоляю их сделать еще один анализ крови. Мой последний пост точно бы не появился. Тогда могла не открыться правда. — Джорджия помедлила и добавила: — Тейт мог уйти безнаказанно.

— Еще неизвестно, — возразил я. — Мы могли бы заявить, что анализ ошибочный. Такое случалось и раньше.

— Как часто?

Я не ответил.

Джорджия вздохнула.

— Три раза, Шон. И с самыми качественными тестами. Действительно, было доказано механическое повреждение анализатора, но при этом в двух случаях людей все равно убили. Их родственники выиграли дела в суде на основании результатов повторных анализов. Мы с тобой прекрасно понимаем, что бы показал мой анализатор. Нет смысла притворяться.

Это уже чересчур. За секунду до того, как я обернулся, на потолке снова мелькнуло кровавое пятно и кончики ногтей больно врезались мне в ладонь. Я прокричал:

— Черт побери, Джорджия, ведь был же шанс!

Пустое сиденье все бы расставило по местам. Если я на него посмотрю — Джорджия опять станет голосом у меня в голове. Она мертва. Я ее убил. Теперь надо быстренько взглянуть на пустое сиденье…

Но вместо этого я увидел Джорджию.

Она заняла свое обычное место — за столиком, и ее стул был повернут ко мне. Монитор компьютера за ее спиной подсвечивал голову сестры техногенным гало. Ее поза, жесты и освещение были мне настолько знакомы, что я уже не понимал, смеяться мне, кричать или благодарить Бога за то, что я окончательно лишился рассудка. На Джорджии был ее неизменный костюм: черный пиджак, белая блузка и черные брюки. Только одной детали недоставало — солнцезащитных очков. И я наконец-то смог увидеть ее глаза. Они были ясные, чистые, медно-карие, как в то время, когда вирус еще не поразил ее сетчатку и не превратил радужки глаз в тонкие ободки.

Я оцепенел. Но Джорджию моя реакция не волновала. Она всегда так делала, когда хотела, чтобы я к ней не приставал.

— Был, — согласилась она. — Не есть, а именно был. Но мы его давно оставили позади, верно? Мы ушли далеко-далеко.

Во рту у меня пересохло, все вокруг поплыло.

— Джорджи?

— Хорошо, что в последнее время у тебя не было серьезных черепно-мозговых травм, — проговорила она и печально улыбнулась.

Я молчал. После паузы она не выдержала и вздохнула.

— Пойми, у нас не сутки в запасе. Рано или поздно тебя начнут искать. Вряд ли ты жаждешь, чтобы тебя обнаружили в таком состоянии.

— Все давно привыкли, что я разговариваю сам с собой вслух, — прошептал я.

— Сам с собой — да, но не со мной. — Джорджия покачала головой. — Пойми меня правильно: мы оба знаем, что меня здесь нет. Привидений не существует. Но если ты вдобавок будешь видеть меня, остальные перестанут воспринимать тебя всерьез. У тебя куча работы. Точнее, у нас.

Я решил не выяснять, что в данном случае означает «мы». Начну докапываться до истины, сестра вообще перестанет со мной говорить. Тогда точно сойду с ума. Я окажусь в резиновой палате для душевнобольных, не буду расследовать заговоры и руководить новостным сайтом. Я заставил себя улыбнуться, гадая, насколько правдоподобно прозвучат мои слова.

— Я очень рад тебя видеть.

— Я бы согласилась с тобой, но не могу, — ответила Джорджия. — Насколько ты безумен?

— По шкале от одного до десяти? — Я с трудом удержался от смеха. — Достаточно для того, чтобы вести беседу с умершей сестрой. Ну, как?

— Ты действительно способен на такое? — Джорджия наклонилась ко мне и уперлась локтями в колени. У меня дыхание в груди перехватило, а по позвоночнику побежали мурашки. — Итак, предлагаю два варианта. Ты берешь себя в руки и избавляешься от своих страхов или признаешь, что сошел с ума. В последнем случае ты должен передать дело кому-то другому. Решай. Помни, кто из нас двоих мертв по-настоящему.

При слове «мертв» я слегка поморщился.

— А ты не могла бы…

— Что? Не называть себя мертвой? Но это правда, оболтус. Ты разговариваешь со мной, потому что я — та часть тебя, которая чертовски хорошо понимает, насколько все погано. Ты валяешь дурака с тех пор, как Тейт решил сыграть роль мученика. Я уже дико устала. Ты нужен команде. Ты мне нужен. Ты либо поднимешься, либо рухнешь. Толочь воду в ступе ты больше не можешь.

Ей стало бы лучше, — услышал я шепот Келли.

— Сбавь обороты, — пробормотал я.

— Ты и сам понимаешь, что я права, — безжалостно проговорила Джорджия.

Полагаю, мои галлюцинации друг друга не слышали. Вот вам очередной кусочек безумного пирога.

— Господи, да ты вообще никогда не терпел справедливую критику. Ты, конечно, не смог бы стать настоящим новостником.

— И хорошо, что не пытался, — проворчал я. У меня начали дрожать колени. Я облокотился на свой столик и всем весом навалился на руки. В этом было и нежелание расстаться с призрачной Джорджией, и попытка не рухнуть в обморок. — Как мне взяться за нечто подобное? У меня другие планы.

— Да, это было мое дело. — Джорджия серьезно посмотрела на меня. Незнакомые глаза на родном лице казались такими большими и печальными. — Мы всегда знали, что одному из нас придется закончить работу в одиночку. Возможно, мы не думали почему… но мы не сомневались, что так и будет. — Серьезность Джорджии нарушила полуулыбка, означавшая, что ей совсем невесело. — Должна кое в чем признаться. Даже когда я страдала завышенным самомнением, мне в голову не приходило, что после моей гибели на Стене напишут о «покушении в целях сокрытия крупного политического заговора». Мне всегда казалось, что я буду менее… короче, не настолько по твоей части.

— Ну… — Я с трудом сглотнул сдавивший глотку ком. Только улыбка помогла мне это сделать. Я понимал, что Джорджия — галлюцинация. Но мне было все равно. — Ты просто вильнула вправо, когда надо было — влево.

— Что сделано, то сделано. Ты собираешься взять себя в руки?

Я промолчал.

— Шон? — произнесла Джорджия более резко. — Ты вообще меня слушаешь?

Date: 2015-09-24; view: 242; Нарушение авторских прав