Глава 23. ПРЕСС -ПРОБЛЕМА

Популярность Майкла в 1988 году заставляла „крутиться мельницу слухов" сверхурочно. Рассказы о нем становились все более безумными. Об этом свидетельствуют такие заголовки статей: „Майкл Джексон накачивает весь дом модной французской водой», «Шимпанзе Майкла Джексона получит миллионы долларов по завещанию», «Майкл Джексон и Ринго Старр оба утверждают, что видели дух Джона Леннона!». Но несомненно, самым худшим враньем «желтой» прессы была статья, озаглавленная: «Сотни поклонников спрашивают…действительно ли Майкл Джексон умер?»

Я могла только качать головой и смеяться над бессовестными попытками бульварной прессы продавать свои опусы. Но мне стало не смешно, когда я взяла августовский выпуск журнала „Пипл" и прочла в нем „сенсационный материал" о семье Джексонов. „Кэтрин и Джо Джексоны часто в ссоре и оторваны от большей части своей «замечательной» родни", - утверждал журнал. В статье изображалась разбитая на „фракции" семья, разрываемая враждой, интригами и завистью.

„Значит, прессе надоело стрелять в упор в Майкла и она объявила открытие охотничьего сезона на всю семью", - вздохнула я. Достоверность утверждениям журнала придавали цитаты из высказываний Джо о Майкле. „Мы удивляемся, почему все так изменилось, почему кажется, что Майкла не интересует его семья, - сказал Джо корреспонденту «Пипл». - Несколько раз, когда мы с ним разговаривали, он, казалось, был рад нас слышать. Но когда мы беседуем с другими людьми, они говорят, что Майкл не хочет иметь ничего общего с семьей".

Я не согласна с тем, что говорит Джо Джексон о Майкле, не согласна, что он отдалился от семьи. Когда Джо утверждал это, Майкл был в дороге почти год! Я думаю, что Джо пожалел о своих словах: в тот день, когда появилась статья, он не спал полночи, скрипя зубами.

Семья Джексонов не жила в сказочной стране, лишенной борьбы. Как и у любой другой большой семьи, у нас были свои проблемы.

Отношения Джо с Майклом в 1988 году складывались не так хорошо, как хотелось бы, я думаю, они могли и должны были бы быть лучше. Я восприняла жалобу Джо на Майкла скорее как крик о отчаяния.

Майкл писал о своих напряженных отношениях с Джо в „Мунуоке": „Мой отец всегда был в некотором роде загадкой для меня, и он это знает. Одной из вещей, о которых я жалею больше всего, является то, что я никогда не мог быть по-настоящему близок с ним. Он окружал себя скорлупой в течение многих лет, и как только он перестал говорить о семейном бизнесе, ему стало трудно общаться с нами. Когда мы все бывали вместе, он просто уходил из комнаты. Даже сегодня ему тяжело касаться темы отцов и детей, потому что он очень смущается. Когда я это вижу, я тоже смущаюсь".

Чтобы раскрыть «загадку» любой личности, нужно вспомнить условия, в которых эта личность формировалась.

Меня воспитывали строгие, но любящие родители. Я уже писала о том, как папа носил меня на руках несколько кварталов до детской больницы в Индиане, когда я ребенком болела полиомиелитом. До сего дня каждый раз, когда я навещаю его в Восточном Чикаго, мы оба начинаем плакать, видя друг друга.

В то время, когда я жила с отцом и мачехой, моя мама однажды „похитила" меня на несколько месяцев. Она объяснила мне, что любит меня так сильно, что не может вынести разлуки со мной.

Джо тоже воспитывали строгие родители, но в отличие от моих родителей они были скупы на ласку, Джо редко, пока он рос, приходилось слышать слова любви, если он вообще их слышал. Сэм Джексон показывал свою любовь к Джо, ко мне и внукам лишь маленькими услугами, которые он оказывал нам в Гари.

Будучи воспитанной в заботе и любви, я и сама проявляю эти чувства по отношению к моим детям. Я, не могу закончить телефонный разговор с любым из моих детей, не сказав: „Я люблю тебя". Джо не может заставить себя раскрыться перед детьми, а между тем делиться сокровенными чувствами — это единственный способ развивать добрые отношения.

К слову сказать, я слышала, как Джо рассказывал своим друзьям, что он привязан к детям и что ему хочется их защитить. „Скажи об этом лучше своим детям, чем друзьям!" — просила я его. Но Джо упрямо отвечал: „Они знают".

Однажды Джо продемонстрировал привязанность к одному из своих сыновей, Джермену. Это произошло в начале 1988 года, когда я отказала, из моральных соображений, в просьбе Джермена временно пожить в нашем доме с его подружкой Маргарет Малдонадо и их сыном, Джереми, после его развода с Хейзел. „Кэйт, он мой сын, и я даю ему разрешение,— сказал Джо. Я беру на себя полную ответственность за разрешение ему вернуться". Джермен прожил дома до июня 1989 года, после чего он, Маргарет, Джереми и Джурдин, который родился в январе, переехали на квартиру на Беверли Хиллз.

Вскоре после того, как переехал Джермен, покинула дом и Латойа, порвав свои профессиональные отношения с Джо, что широко освещалось в прессе. Ее отчуждение от семьи стало самой большой травмой для Джексонов.

Несмотря на эти проблемы, я думаю, что любой, кто по-настоящему знал семью Джексонов в 1988 году, видел ее куда более сплоченной, чем это пытался представить журнал „Пипл".

Обвинение в том, что я, как и Джо, „утратила связь с нашими детьми", выглядит по меньшей мере смешным. Люди в музыкальном бизнесе знают правду о моих отношениях с детьми. Когда представителю фирмы грамзаписи или коммерческому партнеру трудно связаться с кем-либо из моих детей, они обычно пытаются установить контакт через меня. Нередко меня просят обратиться к моим детям с каким-либо деловым предложением. Если мне кажется, что предложение достойно внимания, я передаю его. Джермен как-то сказал: „Мама — вроде Хаттона: когда она говорит, мы слушаем". Вместе с тем я стараюсь не беспокоить детей слишком часто. Я не хочу, чтобы они думали: „Ну вот, мать снова собирается к нам, чтобы уговорить нас что-нибудь сделать".

Наши дети, жившие в Лос-Анджелесе, собирались у нас в доме довольно часто. Ребби называла наш дом „заправочной станцией". („Ты заправляешься тем, что происходит в доме, затем возвращаешься снова, когда хочешь узнать больше".). Единственным ребенком, которого я неделями не видела в 1988 году, был независимый Рэнди. Если я начинала скучать по нему, я звонила.

- Рэнди, у тебя по-прежнему есть мать и отец, которые тебя любят, мягко напоминала я ему.

- О'кей, ма, я заеду повидаться! — И он приезжал.

Джеки, первый „болельщик" семьи, пытался поддержать мой растущий интерес к спорту. Он и мой племянник Тони приучили меня смотреть игру в футбол по телевизору, Джеки также часто приглашал меня па баскетбольные матчи “Лэйкср” (у него были сезонные билеты).

Я была на матче „Лэйкерз" и с Марлоном, у которого тоже есть сезонные билеты. Но мне больше нравилось время, проведенное с ними в философских дискуссиях о жизни и Боге. Марлон — глубокий мыслитель.

Я часто разговаривала о Боге и его учении и с Ребби. Она остается преданной Свидетельницей Иеговы, как и я. У нас есть и другой общий („легкий") интерес — отделка интерьеров. Ребби переделала многие интерьеры в своем доме в Агуре, и мы время от времени ходили вместе за покупками.

Джанет всегда была азартным игроком. Она, ее приятель Рене Элизондо, мой племянник Тони и я провели многие вечера, играя в „Пикчионари" и „Скрэббл" в общей комнате наверху.

Джермен помешан на кино. Ему удавалось заполучить впервые показываемые фильмы, и он часто приглашал меня и других членов семьи посмотреть их вместе в нашем кинотеатре.

Поскольку я нечасто видела Рэнди, при встречах мы в основном проводили время дома, за разговорами. Намекая на его капиталовложения в недвижимость (многоквартирный дом в Уэствуде, жилой дом в Беверли Хиллз, студия звукозаписи, пляжные домики), я иногда дразнила его: „Рэнди, ты еще малыш, а пытаешься быть бизнесменом. Ты, наверное, даже не знаешь, как это делается!" У Рэнди было великолепное чувство юмора, поэтому я знала, что подобные шпильки сойдут мне с рук.

Реже, чем других, я видела Тито. Если он не запирался в своей домашней студии, то работал над восстановлением старого „мерседеса". А если он не стучал по автомобилю, то отправлялся с семьей в Биг Бэар, в свой домик, или в Окснард, где у него многоквар­тирный дом с окнами на море. Но то время, что нам удавалось провести вместе, было особенным, потому что Тито обычно обращался ко мне, когда ему было плохо или он был в замешательстве по поводу личной жизни либо карьеры.

ТИТО. Моя мать — одна из тex немногих в моей жизни, кому я могу рассказать все. Потому что она умеет слушать и понимать. У нее очень хорошая восприимчивость.

ДЖЕРМЕН. Одной из причин, заставляющих нас все время возвращаться к ней, является тот факт, что у нее никогда не было любимчиков. Ко всем своим детям — от наиболее удачливых до тех, кто находится „низко на тотемном столбе, она относится одинаково. Так, будто мы по-прежнему живем в Гари.

Дети были в „ссоре и разобщены" не более чем я с ними, несмотря на утверждение „Пипл", что семья Джексонов раздираема „детской завистью".

РЕББИ. Как ребенок, заработавший наименьшее количество денег в семье, я должна была бы иметь больше причин для зависти, чем мои братья и сестры. Но я ее не чувствую.

После того как я переехала в Калифорнию, я обожала показывать прекрасные дома моих братьев друзьям, которые приезжали ко мне в гости. В то время я просто гордилась тем, что я их сестра. Я по-прежнему это чувствую. Мы с братьями близки, и я, честно говоря, не вижу никакой зависти между нами. Я думаю, все эти упреки в „детской ревности" происходят оттого, что пресса просто уверена, что так должно быть, потому что Майкл исключительно удачлив. Но быть в чем-либо уверенным не значит, что это так. на самом деле.

ДЖЕКИ. Я рад, что мой брат продает все эти альбомы. Я надеюсь, ему удастся продать сто миллионов. Он просто мостит дорогу для нас остальных.

На самом деле Майкл безотказно протягивал руку помощи своим братьям и сестрам. Он, например, предложил написать и спродюсировать песню для Ребби, помог ей заключить контракт на запись с „Си-Би-Эс Рекордз" в 1984 году. „Сороконожка", песня которую он подарил ей для ее дебютного альбома, стала заглавной и вошла в число сорока лучших песен. Он помог Джеки получить для него разрешение „Си-Би-Эс" на запись сольного альбома на „Полиграм Рекордз". И он по-настоящему сражался за Марлона после того, как тот объявил о своем решении покинуть „Джексона" и „Эпик Рекордз" в 1985 году.

РЕББИ. Что касается утверждения прессы о детском соперничестве в нашей семье, я полагаю, что представители прессы путают соперничество с желанием всех нас добиться успеха.

МАРЛОН. Одна из проблем ребенка-звезды состоит в том, что кое-кто не хочет, чтобы ты взрослел. Когада они видят, как ты начинаешь сольную карьеру после многолетней работы исключительно со своими братьями, они называют то, что ты делаешь, ”бегством" и „разрывом". Они не хотят признавать твое право расти. Но если не будет глубины, не будет судьбы. Каждый волен делать то, что он хочет делать в своей жизни.

ТИТО. Мы не воюем друг с другом, пресса напрасно повторяет это обвинение. Обычно, если кто-нибудь из братьев начинает спорить, мы не можем уйти из комнаты, не помирившись.

ДЖЕРМЕН. Вы хотите знать, в чем суть? Джексоны — семья, и мы останемся семьей.

В семье Джексонов есть две традиции, которые говорят о единстве. Одна из них — семейный сбор, проводимый либо в общей комнате наверху, либо в комнате трофеев внизу. На встречах мы обсуждаем дела или личные вопросы, которые затрагивают кого-либо из нас. Любой из Джексонов может потребовать сбора.

Например, в 1988 году Рэнди попросил организовать семейный сбор, потому что кто-то в бизнесе „очернял" его и он расстраивался. „Зачем ему понадобилось созывать сбор по такому поводу?" — удивлялись остальные. Но Рэнди было больно, и он хотел поделиться с нами своими чувствами. И мы собрались и выслушали его.

В 1988 году мы созвали семейный сбор по вопросу, который всех нас сильно тревожил: Латойа. Большая часть встречи прошла в обдумывании подходов к ней. Нам хотелось попытаться убедить ее расстаться со своим менеджером, Джеком Гордоном, и вернуться домой.

Другая традиция Джексонов — день семьи. Он мало отличается от старомодного пикника, может быть, лишь фильмом. Разговоры о делах не поощряются. День семьи это время, когда Джексоны забывают о работе, о своих заботах и снова становятся семьей. Мы проводили дни семьи и в 1988 году.

Но мой рассказ о семье Джексонов в 1988 году был бы неполным, если бы я не сказала несколько слов об отношениях между Джо и мной.

Журнал „Пипл" писал о нашем супружеском кризисе, так же как и о „похождениях" Джо. Однако автор статьи позволил Джо сказать о нас последнее слово: „Мы это пережили. Мы любим друг друга, и у нас есть дети. Вот почему мы вместе".

Это была одна из цитат Джо в „Пипл", с которой я согласилась. Но это не говорит о том, что к 1988 году я полностью справилась со своей обидой, потому что это не так. Мне no-прежнему тяжело думать о „другом ребенке", который к 1988 году был уже подростком. Не думаю, что когда-нибудь я смогла бы принять дочь Джо как сестру моих детей. Может быть, с моей стороны это и жестоко, но я так чувствую.

Когда приходили болезненные мысли, я справлялась с ними сама. Но в основном мне удавалось держать позитивный настрой. Бог знает: у меня есть так много, за что я могу благодарить жизнь.

Я заметила некоторое смягчение в Джо в 1988 году. Хотя у него по-прежнему было несколько текущих деловых проектов, он предпочитал находиться дома гораздо больше времени, чем раньше. Он также находил время заняться тем, чем он не занимался годами: готовил еду, организовал пикник во дворе.

В 1988 году я решила купить второй дом в Лас Вегасе, потому что мне нравятся тамошние казино-шоу Джо настоял на ремонте свободной комнаты рядом с бассейном своими силами. После того как он это сделал, он начал говорить об огороде.

При тех трудностях, которые Джо испытывал, говоря о своих чувствах, я думаю, его стремление что-то сделать дома было не что иное, как ненавязчивый способ показать мне, что он счастлив оттого, что мы все еще вместе после почти четырех десятилетий супружеской жизни