Глава 3. Большая река

Вопреки ожиданиям, гном от всадников так и отстал. Он бодро топал вслед за ними, напевал что‑то, и даже в самую жару не заикнулся о том, что пора сделать привал. К его счастью, в густых лесах, тянувшихся вдоль берега, лошади не могли идти иначе, чем шагом.

Рыжий проникся к Гундихару непонятной симпатией. Бежал рядом с ними, иногда мяукал, словно подпевая. Олен поглядывал на происходящее с удивлением, Саттия делала вид, что пеших спутников у нее нет, а Бенеш сидел в седле, глядя затуманенным взглядом куда‑то в небо.

То ли думал о чем‑то серьезном, то ли просто мечтал.

– Кстати, скоро будет отличное место для стоянки, – сообщил гном, когда желтый лик Афиаса побагровел и опустился к горизонту. – А я так и не знаю ваших имен.

– Зачем они тебе? – гордо вскинула подбородок Саттия.

– Я должен знать, кого поминать в молитвах, – заявил Гундихар смиренным тоном и сам расхохотался. – А вообще, неудобно обращаться к спутнику «Эй, ты, конопатый…».

– Я Бенеш, – сообщил прислушавшийся к разговору ученик мага.

– Меня зовут Олен, – сказал Рендалл, – а добрая и симпатичная девушка с луком и мечом – Саттия.

Четвертьэльфийка нахмурилась и открыла рот, чтобы сказать что‑нибудь сердитое, но в последний момент сдержалась.

– Ну и где твое место для стоянки? – поинтересовался Олен. – И откуда ты о нем знаешь?

– Ха‑ха! Гундихар фа‑Трене хаживал в этих местах, когда никого из вас не было на свете! Я изучил Дейн от истока до устья не хуже, чем собственную зад… Ладно, это неважно. А стоянка будет где‑то через милю.

– Интересно, – сказал Бенеш. – Я… ну, никогда не слышал, чтобы гномы вот так путешествовали, да… Тебя что, выгнали из клана? – тут он сообразил, что брякнул нечто не совсем тактичное, и поспешно забормотал. – Ой, ты… я не хотел обидеть… Если…

– Я ушел сам! – слова гнома прозвучали гордо, но Олену послышалась и грусть. – Давно это случилось, по завершении последней войны с гоблинами. Тогда я только вернулся домой, под Мшистый пик. Вспыльчивый, молодой, уверенный в себе. И поссорился со старшим братом. С тех пор Гундихар фа‑Горин живет среди людей, и не жалеет об этом. Нет, не жалеет, есть ему шерсть Аркуда…

Через милю открылся спускающийся к самому Дейну луг, поросший густой травой, заросли орешника по его краю. Стал виден другой берег, высокий, обрывистый, стоящая на нем деревенька, несколько лодок на водной глади.

– Остановимся? – спросил Олен, глянув на Саттию.

– Корни и листья, вы решили без меня, – девушка фыркнула. – Да и место в самом деле удобное…

– Дальше до Нюренга глухие заросли, уж поверьте мне, – Гундихар сбросил мешок, в нем что‑то брякнуло. – Так, сейчас я живо сготовлю ужин. Да такой, что вы пальчики оближете…

Пока занимались лошадьми, он успел принести дров и развести костер. Из мешка извлек громадную сковороду и принялся копаться в седельных сумках, вынимая из них продуктыь. Подошедшего оцилана бесцеремонно оттолкнул в сторону. Рыжий фыркнул, уселся неподалеку и принялся наблюдать за происходящим.

– Э… может воды принести? – спросил Бенеш, когда Гундихар установил сковородку на угли.

– Суп – еда не для настоящих мужчин… в смысле, путешественников! У вас есть шанс отведать мое фирменное блюдо. Называется – жареное рагу по‑горски. Клянусь своей бородой, вы будете ползать передо мной на коленях, выпрашивая добавки!

Саттия презрительно хмыкнула и отправилась к Дейну – умыться. А гном начал выкладывать на сковороду все подряд – тонкие куски окорока, порубленные на кусочки вареные яйца, обрезки сыра. Сверху он залил это сметаной из горшочка и посыпал зеленью.

– Эх, пивка бы сюда… – протянул Гундихар, – ну ничего, и без него обойдемся. Кстати, расскажу я вам анекдот. Приходит гном из забоя. Жена растрепанная, а на лавке у двери лук стоит. Ну он…

Рыжий поспешно свернулся калачиком и сделал вид, что спит. Олен с тоской подумал, что сегодня утром можно было и не вмешиваться. Даже на простецком лице Бенеша отразилась тревога. После третьего подряд анекдота, столь же бородатого, как рассказчик, она превратилась в уныние, еще через два ученик мага, судя по всему, пожалел, что у него вообще есть уши.

От очередной «смешной» истории молодых людей спасла Саттия. Посвежевшая, с мокрыми пятнами на куртке, она вернулась от Дейна и закрутила носом.

– Эй, борода, вправду пахнет горелым или мне показалось?

– Пахнет, – улыбнулся Гундихар и потянулся к сковородке. – А это значит, что жареное рагу готово! Как говорят у нас – Смаклиг малтид![10]

Кот приподнял голову и настороженно принюхался. Судя по недоумению на рыжей морде, аромат его не слишком вдохновил. Олен вытащил ложку и зацепил немного рагу, похожего скорее не на еду, а на извергнутые перепившим бражником остатки закуски. Попробовал и неожиданно осознал, что это вкусно, и что даже легкий привкус горелого не портит необычное блюдо.

– Да… съедобно, – удивленно проговорил Бенеш. – Надо же…

– Гундихар фа‑Горин мог бы быть поваром, если бы захотел! – хвастливо заявил гном.

К едокам присоединилась заинтригованная Саттия, и вскоре сковородка опустела. Наблюдавший за трапезой двуногих кот подошел и начал ее обнюхивать. Бенеш облизал ложку и сказал:

– Ну, спасибо. Здорово, честное слово…

– А вы еще думали – брать меня с собой или нет, – Гундихар огладил бороду и принялся накручивать один из черных локонов на палец. – Я еще и не такое умею. Кстати, а куда лежит ваш путь?

– На восток, – ответил насторожившийся Олен. Саттия подобралась, точно кошка перед прыжком.

– Я чего спрашиваю. Если вдоль реки, то зачем ноги бить? Проще в ближайшем городке, том же Нюренге, на корабль сесть. И удобнее, и быстрее!

– Быстрее – против течения? – удивился Бенеш.

– Эх ты, темнота, – гном протянул ручищу и похлопал ученика мага по плечу. – Не знаешь, что на больших речных судах колдуны‑гоблины имеются, дабы попутный ветер вызывать. Глазом моргнуть не успеете, как до самого логова Безымянного доплывем! Хотя к нему на пиво придется пехом тащиться, ха‑ха!

– Удивительно, но ты предложил здравую мысль, – ядовито проговорила Саттия. – Но мы еще обдумаем ее завтра, на свежую голову…

– И то верно, – кивнул Гундихар, взял сковородку и поднялся. – Пойду, отмою ее. Потом никто не хочет оружием позвенеть? Просто так, для забавы…

Посмотрел он при этом на Олена. Тот подумал, что если согласится – придется показать гному ледяной клинок. Хотел отказаться, но неожиданно очнувшаяся память воинственных предков отмела прочь разумные мысли и подсказала гордый ответ:

– Мой меч не уступит твоему дубью!

– Вот и славно, – улыбнулся гном и удалился в сторону Дейна. Оттуда донесся плеск и скрежет песка по металлу.

– Надеюсь, ты понимаешь, что именно делаешь… – вздохнула Саттия, и принялась разворачивать одеяло.

– Хотел бы и я это понимать, – сказал он.

Солнце укатилось за горизонт, в зените проглянула половинка лунного диска, рассыпался по темно‑синей мантии неба бисер звезд. Только к этому времени Гундихар управился со сковородкой и взялся за «годморгон». Олен вытащил из ножен меч. Тот сверкнул, как обычная сталь, отразилась в клинке Хозяйка Ночи.

– Хорошее оружие, – заметил гном. – Пвартер, если не ошибаюсь. Но либо он легче, чем выглядит, либо ты сильнее, чем кажешься. Ну что, приступим? Надеюсь, что для тебя не слишком темно?

Гномы, привыкшие к жизни под землей, прекрасно видят во мраке.

– Нормально, – ответил Олен, думая, что света луны, звезд и еще не погасшего на западе заката хватит для схватки.

Они сошлись. Звякнула сталь малой секции боевого цепа, соприкоснувшись с ледяным клинком. Гундихар постарался захлестнуть меч противника, а когда попытка сорвалась, бросился в атаку, нанося удары самым непредсказуемым образом и активно используя преимущества «годморгона».

Орудовал гном тяжелым оружием с невозможной для человека скоростью. Бил сильно и умело, но против Олена, вооруженного многовековым опытом самых разных сражений, этого было мало. Уроженец Заячьего Скока не пытался блокировать удары, а просто уходил от них. Выждав, когда разгоряченный противник откроется, пригнулся и сделал выпад. Кончик лезвия остановился, едва не коснувшись широкой груди. Наблюдавшей за боем Саттии показалось, что клинок на мгновение вспыхнул и тут же погас, словно моргнул.

– Лопни моя башка! – рявкнул Гундихар. – Тресни моя задница и брюхо тоже! Это было здорово! Никогда не видел такой ловкости! Еще?

– Нет, хватит. Спасибо за схватку.

– Да не за что. Еще как‑нибудь потом…

Не вслушиваясь в болтовню гнома, Олен спрятал меч в ножны. Развернул плащ, лег и уснул, едва ощутив, как голова коснулась положенного под нее седла. И не увидел ночью ни единого сна, даже самого обычного.

Утром выехали рано, еще по холодку. Но жара предыдущих дней не торопилась возвращаться. Северный ветер ерошил гривы коней, раскачивал ветви берез и тополей, шуршал в кронах. По потемневшей глади Дейна бежали волны, увенчанные барашками, глухо били в берег.

– Как‑то это осень напоминает, – заметила Саттия, когда очередной порыв швырнул ей в лицо пригоршню листьев.

– Ничего, скоро опять будет жарко… – не упустил случая затеять разговор Гундихар. – Ну так что, садимся в Нюренге на корабль или как?

– Садимся, – кивнул Олен, – а то с такой скоростью мы долго ехать будем…

Города достигли к полудню. Сначала из‑за деревьев показались зубчатые стены с приземистыми, угловатыми башнями. Затем открылась ведущая к воротам дорога, едущие по ней телеги, несколько пристаней и корабли около них – большие и маленькие, узкие и широкие.

– Надеюсь, у вас есть деньги? – поинтересовался гном. – А то бесплатно нас никто не повезет.

– Есть, – ответила Саттия.

– Ну, тогда положитесь на меня. Гундихар фа‑Горин не подведет! Он знает все лодчонки на этой задрипанной речушке и выберет для вас самую лучшую!

Под болтовню гнома пересекли поле и оказались у городских ворот. Тут, в тени башен, обнаружились стражники. Исходящий от них «аромат» перегара стал ощутим за десяток шагов, так что Рыжий гневно чихнул, а мерин Бенеша застриг ушами и сделал попытку свернуть в сторону.

– Эхх… день добрый… – хрипло сказал один из стражей, с лицом помятым, как подушка к утру. – Извольте заплатить взятк… то есть, пошлину… Один цехин с четв… пятерых или сколько вас там.

– Что‑то много, – Саттия помрачнела.

– Можете не платить, – стражник осклабился. – И оставаться тут.

Монета с изображением наполовину вылезшего из‑за горизонта солнца перешла в его руки. Только после этого дюжие парни с оружием освободили дорогу. Путники миновали ворота Нюренга, двинулись по кривым и грязным улочкам. Поплутав по ним, выбрались к площади с покосившейся башней ратуши и помостом для экзекуций.

Помост казался ровесником укреплений Безариона, а вот лужи крови на нем выглядели свежими. Над ними с жужжанием кружились блестящие зеленые мухи, в грудах мусора копошились крысы.

– Как‑то пустынно здесь, – заметил Бенеш, когда они проехали мимо мастерской портного, у дверей которой зевал вышедший на улицу хозяин.

– Да тут половина города рекой живет, – ответил Гундихар. – Кто рыбу ловит, кто корабли строит, кто на них плавает. Людно тут только зимой, а летом вся жизнь в порту и около него.

Нюренг перестал напоминать кладбище, только когда позади осталась стена, отделяющая порт от остального города, а над домами показались мачты кораблей. Засновали по улицам разбитные девицы в обтягивающих платьях и крепкие загорелые молодчики в матросских робах. Один за другим стали встречаться кабаки. Протопал навстречу патруль стражи, его командир приветливо кивнул Гундихару.

А затем донесся запах сырой воды и открылся сам порт – полукруглая бухта, изрезанная сползающими с берега «языками» причалов. Стали видны стоящие около них суда, бегающие люди с мешками и корзинами на плечах. Долетел стук топоров, топот, злобные выкрики и громыхание раскачивающихся сходней.

– Вон там, – гном показал на восточную оконечность бухты, где из‑за стен непонятного сооружения, напоминающего большой сарай без крыши, поднимались мачты, – ремонтные доки. Здесь, посередине, останавливаются маленькие корабли, а нам нужно вон туда, где стоят настоящие речные красавцы…

Два причала, лежащих в западной части гавани, казались длиннее и крепче прочих. Уходящие в воду бревна, на которые они опирались, мокро блестели. Канаты прикрепляли к швартовочным тумбам большие суда с несколькими мачтами. Несмотря на ширину и низкие борта, они выглядели изящными.

– Ух ты, да… – сказал Бенеш. – На одном из них мы поплывем?

– Если он идет вверх по течению, – кивнул Гундихар. – Пойдемте, глянем, что за корабли и кому принадлежат.

С выходящей к гавани улочки они свернули направо. Спешились и, ведя лошадей в поводу, пошли по узкой полосе земли между водой и выстроившимися в ряд складами. По дороге Бенешу отдавили ногу, коту – хвост. Олен едва не оглох от воплей командующих грузчиками бригадиров. Когда под ногами оказались доски одного из причалов, вздохнул с облегчением.

Судно у первого причала имело на носу деревянную фигуру девы в развевающихся одеждах. На окрашенном в черный цвет борту светлой краской было выведено название, состоящее их трех слов.

– Комната Небесного Чертога, – прочитала Саттия, покосившись на Олена. Он ощутил, как кровь прилила к щекам, в очередной раз дал себе обещание выучиться читать. Как только закончится вся эта катавасия с мечами и магами, а жизнь немного успокоится…

– Верно, – гном остановился. – Это юмор такой. Мол, как никогда не утонет Небесный Чертог, так и это судно под воду не уйдет… – он задрал голову и заорал во все горло. – Эй, на борту!

– Он и вправду считает всех тупыми или прикидывается? – прошептала девушка сердито.

– Мне кажется, он искренне желает помочь, – Олен пожал плечами.

– Вот за эту искренность я его и прирежу. Быстро и не больно, – мрачно пообещала Саттия.

Вопли Гундихара не остались без ответа. Над бортом показалось лицо, украшенное снизу клочковатой бородой, а сверху – копной рыжих волос. Оно выразительно сплюнуло, и только после этого обратило внимание на причал со стоящими на нем роданами.

– Ну, чего вам?

– Куда идете, речного волка вам в трюм? – осведомился, гордо подбоченясь, гном.

– В Безарион, – флегматично ответило лицо. – Завтра к утру там будем. А вы что, с нами хотите?

– Уже нет, – и Гундихар повел спутников дальше, к другому судну, темно‑синему, как грозовая туча. Нос его украшала драконья голова, вырезанная искусно, так что были видны чешуйки и зрачки в выпученных глазах. На борту висела доска, вырезанная в форме щита, и на ней гордо вышагивал золоченый петушок с белыми шпорами и того же цвета гребнем.

– Тут названия нет, – заметил Бенеш.

– Все и так понятно, – покровительственно хмыкнул гном. – Это «Дракон» компании «Три петуха», чья главная контора в Ферлине.

– Разбираешься, борода? – от сходней оглянулся человек в подвязанных под коленами штанах, безрукавке на могучих плечах и широкополой шляпе. Стукнули деревянные башмаки, стали видны веселые голубые глаза, аккуратная бородка и усы.

– А как же! Гундихар фа‑Горин знает о судах все, что может знать сухопутная крыса! Кстати, а куда лежит ваш путь?

– На восток, до Танненга, – отозвался человек с корабля.

– Пойдет? – спросил гном, повернувшись к Олену. Тот кивнул. – Возьмете нас с собой?

– Это надо говорить с капитаном. Сейчас я его позову.

Он поднялся по сходням, рявкнул что‑то громко и неразборчиво. С палубы донесся топот, раздраженные голоса. Вскоре рядом с обладателем широкополой шляпы появился еще один мужчина, высокий и худой, в сером флотере с блестящими металлическими пуговицами.

– Я – капитан Шлурс. Что вам угодно? – проговорил он бесстрастно.

– Доплыть с вами до Танненга, – опередил Олен раскрывшего рот Гундихара.

– У нас есть свободные каюты. Но вот с лошадьми могут быть проблемы. На перевозку животных мой корабль не рассчитан.

– Мы заплатим, – Олен потянул себя за мочку уха. – Их, в конце‑концов, можно поместить в трюм.

– А кто за ними будет ухаживать? – капитан «Дракона» прикусил губу. – Ладно, можем взять вас и с лошадьми. Но это обойдется очень дорого. Пятьдесят цехинов.

– Пятьдесят? – ахнула Саттия. – Да это грабеж!

– Нет, это разумная и справедливая цена, – голос и выражение лица Шлурса не изменилось ни на йоту. – В нее входит кормежка, проезд, уход за вашими животными, охрана и все прочее…

– Но это мои последние деньги, – проворчала Саттия.

– Ничего, добудем еще, – шепнул ей Олен, и сказал громко: – Мы согласны, капитан.

– Отлично, поднимайтесь на борт, – Шлурс повернулся к обладателю шляпы: – Харен, организуй спуск лошадей в трюм. И пошли кого‑нибудь из парней за сеном. Пусть добудет пару телег, но только быстро.

– Да, мессен. Все будет сделано.

Капитан кивнул и удалился, а тот, кого назвали Хареном, радушно улыбнулся и махнул жилистой рукой.

– Добро пожаловать на «Дракон». Я боцман, и под моим началом два десятка самых гнусных лодырей на свете. Лошадей заводите.

Первым на сходни вступил Гундихар, за ним – Саттия с Чайкой. Сивая кобылка зафыркала, но послушно зашагала за хозяйкой. Когда настала очередь Бенеша и серого мерина, им навстречу пробежал лысоватый матрос с хитрыми глазками прожженного торгаша. Олен проводил его взглядом и повел за собой нервно храпящего и стригущего ушами Кусаку. Сходни закачались под тяжестью могучего жеребца. Поднявшись на борт, Рендалл осознал, что кого‑то рядом не хватает. Оглянувшись, понял, что кот остался на причале.

– Этот тоже с вами? – указал на него боцман. – Эй, усатый, иди к нам! Не обидим! Или струсил?

– Мяу! – гневно ответил оцилан и зашагал по сходням, гордо вскинув хвост.

– О, славно! – обрадовался Харен. – Будет кому крыс погонять. А то их расплодилось – страсть. Ты ведь любишь крыс?

Оскорбленный взгляд стал ему ответом. Рыжий с видом идущего на казнь вступил на палубу, понюхал натертые чем‑то блестящим доски. Дернул шкурой на спине, выражая недовольство, и сел около борта.

– Экий здоровый кот, – с уважением хмыкнул боцман и повел рукой. – Знакомьтесь, это наш «Дракон»!

Палуба выглядела пустынной. Ближе к носу виднелись створки большого люка, от них к установленным у бортов воротам шли два троса. Как толстые деревья, поднимались две мачты, передняя чуть пониже, на реях висели свернутые паруса. На каждой из мачт имелись «гнезда» для наблюдателей и лучников – здоровенные корзины. Такелаж походил на паутину очень большого и неаккуратного паука. У самой кормы высилась надстройка размером с сарай, на ней торчало колесо штурвала.

– Расседлывайте лошадей, – сказал Харен. – А я пока бездельников своих вызову. Ну‑ка, ну‑ка…

Он сунул два пальца в рот, и оглушительно свистнул. Напуганный Кусака дернулся так, что едва не вырвал Олену руку из плеча, Рыжий недовольно пошевелил ушами. Свист породил топот под палубой. Из люка у средней мачты начали выбираться загорелые бородатые молодцы.

Они щеголяли в безрукавках, а то и с голыми торсами. На поясах у многих висели короткие клинки в простых ножнах, волосы были подвязаны косынками из яркой ткани, болтающиеся на них колокольчики негромко брякали.

– А, курвины дети, трахал я вашу матушку! – рявкнул боцман. – За дело, отродья грязи! Сытко, Первач, тащите с кормы внутренние сходни! Кратис, ты с парнями открывай трюм, и пошустрее! А потом вниз, и расчистите там место у задней стенки. Плотник, сооруди на ней что‑нибудь вроде коновязи!

– Давай‑давай! – охотно поддержал Гундихар.

Матросы застигнутыми у оброненного на пол куска хлеба тараканами бросились в стороны. Самый старший из них, судя по всему – плотник, проворчал что‑то в седые усы, и ушел обратно к люку.

– Э… – проговорила Саттия, откидывая со лба прядь волос. – У меня звенит в ушах… С чего бы это?

– Ничего, мессана, это бывает, когда первый раз выходишь на воду, – улыбнулся Харен. – Но клянусь утробой Дейна, скоро это пройдет.

– Надеюсь.

Заскрипели вороты, тросы натянулись и медленно начали скручиваться. Потянули за собой створки люка, те стали подниматься. Обнажились внутренности просторного трюма, проходящее через него основание передней мачты. Стали видны лежащие у стенок бочонки, мешки и ящики, торчащие лесенкой парные столбы разной высоты. Створки поднялись вертикально, их подхватили и осторожно уложили на борта, как развернутые крылья. Любопытный оцилан подошел к краю люка и принялся вглядываться в темный уголок у самого носа.

Матросы притащили с кормы полдюжины длинных толстых досок, усаженных набитыми через шаг рейками. Ругаясь и хохоча, аккуратно опустили в трюм так, что образовалось что‑то вроде пологой лестницы. В этот момент Олен понял, что парные столбы служат подпорками.

Снизу донеслись шаги, веселые голоса, скрежет и деловитое постукивание молотка.

– Давай, вперед… – махнул ручищей боцман. – Плотник у нас шустрый, работает так, что следить не успеваешь.

Первым на ведущую в трюм «лестницу» вступил Рыжий. Перепрыгивая сразу через две «ступеньки», сбежал вниз и исчез за мешками. За ним последовал Бенеш и его конь. Под тяжестью серого мерина сходни чуть скрипнули, да и только. Чайка сбежала по ним легко, лишь простучали копыта. Кусаку пришлось долго уговаривать, чтобы он доверился шатким доскам, а затем просто заманивать куском сахара, который Гундихар вытащил из своего бездонного мешка.

В трюме было прохладнее, чем на палубе, сильно пахло мышами и плесенью. На ближней к корме стенке, рядом с дверью, висела приколоченная на обрезках досок жердь, а рядом мялся плотник с молотком в руках. Выдуманная им конструкция выглядела странно, но годилась, чтобы удержать лошадей.

– Привязывайте, – сказал спустившийся последним Гундихар. – Так, а что тут у нас? Очень интересно…

И гном потянулся к одному из мешков.

– Руки прочь, борода! – одернул его сверху Харен. – Это тебе не женская задница, чтобы щупать! А ты, Хталон, проводи мессенов и мессану до правой дальней каюты, чтобы им зря наверх не подниматься.

– Ага, – буркнул плотник в усы. – Пойдем?

– Сейчас, – Олен привязал Кусаку рядом с Чайкой, погладил по шее, и ловко увернулся, когда каурый жеребец попытался цапнуть хозяина за предплечье. – Похоже, что все в порядке.

– Ага, – кивнул плотник и распахнул дверь.

За ней обнаружился длинный, погруженный в полумрак коридор. Стали видны стены, несколько дверей в каждой, и посреди коридора – толстая колонна из блестящего дерева, вырастающая из пола и уходящая в потолок.

– Это что? – выпучил глаза Бенеш.

Плотник даже не обернулся, зато Гундихар не упустил случая показать себя знатоком.

– Мачта! – внушительно сказал он. – Дальше она уходит вниз и соединяется с килем, как дерево с корнем!

Плотник негромко хмыкнул, но гном этого не услышал. Они прошли коридор до конца, миновали крутую лестницу, ведущую к тому люку, которым пользовались матросы. Тут повернули направо, а через десяток шагов – налево. Открылся еще один коридор, более узкий и короткий, с гладкой стеной по левую руку и тремя дверями по правую.

– Тут вам жить, – проворчал плотник, остановившись около последней, развернулся и ушел.

Олен толкнул дверь и шагнул в квадратную комнатку, в нос ударил запах сырого дерева.

– Да, – проговорила из‑за его спины Саттия. – В тесноте, да не в обиде…

– А чего, тут вполне просторно, – заявил Гундихар, но под сердитым взглядом девушки умолк.

В стене напротив входа, у самого потолка, виднелось небольшое отверстие со вставленной в него слюдяной пластинкой. Проникающий через нее дневной свет падал на крохотный столик, на четыре койки, размещенных в два яруса. На них лежали серые одеяла, в углу стояло железное ведро с крышкой.

– Это для чего? – спросил Бенеш и покраснел. – А, ну да… конечно… я понял…

– Еще бы не понять! – смущения гнома хватило ненадолго. – Тут, под нижними койками, сундуки. Туда положено вещи класть. И неплохо бы решить, кто где будет спать. Я готов забраться наверх…

Устраиваясь в каюте, выяснили, что находиться в ней стоя больше чем вдвоем невозможно. Едва уложили вещи, как раздался стук и в дверь заглянул капитан Шлурс.

– Зашел проверить, как вы тут, – сказал он безо всякого выражения. – Вижу, что неплохо. Если готовы, то можете расплатиться сейчас.

– Готовы, – мрачно пробурчала Саттия и сняла с пояса звякнувший кошелек. – Тут пять десятков цехинов.

– Очень хорошо, – капитан принял деньги. – Желаю вам приятного плавания. Отходим мы через полчаса.

Шлурс развернулся и вышел. Через закрывавшуюся дверь в каюту проскользнул Рыжий. Недоверчиво огляделся, обнюхал углы, после чего вспрыгнул на доставшуюся Бенешу койку, где и улегся, положив голову на лапы.

– Ну вот, сторож у нас есть, – заметил Гундихар. – Пойдем, посмотрим на отплытие?

– Можно, – кивнул Олен. – Вы как, с нами?

– Ну… это… – ученик мага по обыкновению помялся, прежде чем принял решение. – Да, конечно…

– А я останусь тут. Нечего там смотреть, – Саттия демонстративно отвернулась и начала рыться в сумке.

Вслед за гномом молодые люди вышли в коридор. По лестнице, чьи перекладины‑ступеньки были жирными от грязи, взобрались на палубу и оказались посреди бешеной суматохи. По сходням носились взмыленные грузчики с мешками сена, матросы скакали по мачтам и реям, точно белки по ветвям. Доносились окрики и ругательства, грохот и треск.

– Отойдите к борту! – рявкнул на пассажиров Харен. – Под ногами не путайтесь! Вон туда, направо!

Едва заняли указанное место, как последний грузчик сбежал на причал. Заскрипели вороты, и створки большого люка медленно пошли навстречу друг‑другу. Боцман крикнул что‑то, и на передней мачте с треском развернулся парус, синий, с золотым петухом, таким же, как на доске у носа.

– Отдать швартовы! – донесся зычный голос стоящего за штурвалом капитана. Грохнули поднятые сходни, заскрипели сматываемые канаты. Освобожденный «Дракон» закачался на волнах, последний матрос перепрыгнул через борт. И в этот момент рядом со Шлурсом появился тщедушный родан.

Ростом он не превышал четырех локтей, наряжен был в рубаху и штаны из некрашеного холста. Но одежда привлекала внимание в последнюю очередь. Взгляд притягивала лишенная волос голова с идущим от носа к затылку невысоким костяным гребнем. Алая кожа выглядела так, словно ее намазали киноварью, глаза блестели подобно двум пятнышкам свежей крови.

– Гоблин, – прошептал Олен.

– И не просто гоблин, а маг! – важно сказал Гундихар, наматывая пряди бороды на палец. – Если судить по внешности, то родился этот парень у Раминского залива, что у подножия Льдистых гор.

– Откуда ты знаешь? – удивился Бенеш.

– Гоблины делятся на пять народов, и спутать их так же трудно, как залежи металлов! – гном горделиво выпятил подбородок. – Северные, из которых наш приятель, сильнее всего напоминают людей, за что прочие называют их «полукровками». Островные все разные, у озерных – очень большие уши. Южные – темно‑красные, почти черные, а восточные, как говорят, самые высокие, но я их не видел. Еще их можно отличать по чешуе, что имеется на локтях, коленях и…

Маг о чем‑то переговорил с капитаном, вышел к перилам, идущим вдоль края надстройки, и поднял руку. Ветер тонко свистнул в вышине, шевельнул волосы на затылке Олена. Парус хлопнул, реи с грохотом повернулись, державшие их веревки натянулись.

Очень медленно «Дракон» пошел назад, прочь от берега. За кормой забурлили волны, парус облепил мачту и вздрагивал при каждом порыве.

– Невероятно, – Олен перевел взгляд на удалявшийся город, на его стены и башни. – Никогда не думал, что возможно проделать такое.

– Для настоящего мастера воздушной магии – это пустяковый трюк, да, – в голосе Бенеша прозвучала зависть. – А гоблины склонны к ней так же, как эльфы – к чарам воды, а орки – огня…

Причал остался позади, корабль вышел на открытую воду. С шорохом развернулся парус на второй мачте, тоже темно‑синий, но без рисунка. После очередного жеста гоблина наступил полный штиль. Но почти сразу ветер накатил со стороны кормы. Шлурс налег на штурвал, «Дракон» лег на правый борт и по широкой дуге вышел на середину Дейна.

– Отплыли, слава всем богам, – проговорил Гундихар и радостно улыбнулся.

Корабль разрезал гладь реки, чуть заметно покачивался на волнах. Ветер наполнял паруса, медленно ползли назад зеленые берега. А в душе Олена рос неведомый ранее восторг. Нет, в памяти хранились сотни эпизодов самых разных плаваний, в том числе и по морю. Но они не были прожиты им самим и поэтому являлись лишь яркими картинками из чужой жизни, словно подсмотренными через замочную скважину…

Гоблин сделал резкое движение, точно обматывая незримый трос вокруг штурвала, после чего развернулся и ушел.

– Он «привязал» ветер к кораблю, – пояснил Бенеш, – и теперь тот будет попутным до того момента, пока река не свернет…

– А это случится, насколько я помню, миль через восемьдесят, – хмыкнул Гундихар.

Олен стоял на палубе до вечера, сначала со спутниками, потом один. Наслаждался ощущением полета, невероятной свободы, большой скорости. Смотрел на встречные суда, дышал полной грудью, любовался бликами на поверхности Дейна. Матросы поглядывали на странного пассажира с удивлением.

Ближе к вечеру вместе со спутниками спустились проведать лошадей. Провели в трюме не один час. Позже, когда солнце погрузилось в тучи на западе, и над рекой похолодало, всех позвали на ужин к капитану. Вслед за Хареном он прошел внутрь надстройки. Миновав коридор, оказался в большом помещении, напоминающем не каюту, а гостиную в богатом доме.

Самые настоящие окна закрывали кружевные занавески, на стенах висели серо‑белые элианские ковры. Около стола, покрытого белой скатертью, стояли высокие стулья, обтянутые красным бархатом. Огоньки свечей, установленных в золоченых подсвечниках, отражались в серебряных кубках. У стены мялись трое солидных купцов в длинных кафтанах. Рядом с капитаном стоял дородный таристер во флотере с гербом – алым мечом и ключом на золотом фоне.

– Прошу к столу, – пригласил Шлурс. – У нас, конечно, не трактир, но повар дело знает.

Олен занял место между Саттией и Бенешем. Потянулся к большому блюду, с помощью ножа и вилки переложил на тарелку кусок запеченной с сыром рыбы. Запил ее вином и понял, что капитан если и преувеличил, то немного. Гундихар, едва усевшись, захватил в плен кувшин с пивом, и так рьяно принялся за него, что опустошил чуть ли не в одиночку.

Поначалу трапеза шла в полном молчании, но затем напитки развязали языки. Гном вступил в беседу с купцами, узнал, что за товары находятся в трюме и куда их везут, но ухитрился не выболтать ничего о себе и спутниках. Таристер, назвавшийся Калистом ари Боном, попытался познакомиться с Саттией и выяснить, какие у нее имелись благородные предки.

При этом он так налегал на вино, что к концу ужина с трудом мог вспомнить, как зовут собеседницу. Девушку судя по довольному виду, это ничуть не смущало. Олен же, глядя на их беседу, не почувствовал вкуса принесенного в завершение трапезы сладкого пирога.

– Прошу, мессены и мессана, отправляйтесь на покой, – проговорил капитан, когда блюда с десертом опустели.

Олен первым вышел на палубу.

Корабль все так же скользил вперед, берега терялись во мраке. На корме и носу горели огромные фонари, их желтый свет падал на воду, смешивался с пересекающей Дейн лунной дорожкой. Мерно плескали волны, звездное небо казалось громадным шатром из черной ткани. Мир выглядел невероятно красивым и спокойным, точно фреска в старом храме.

Уходить от этой красоты не хотелось.

Семеро всадников появились у западных ворот Нюренга ранним утром. Зевающие стражники глянули на них и почему‑то не решились даже заикнуться о пошлине, хотя путешественники не напоминали благородных таристеров или высокомерных служителей богов.

Всадники проехали через ворота. Поплутав по улицам, добрались до площади с кривой башней и помостом для экзекуций. Здесь передний, светловолосый, в торлаке из темно‑синей ткани, вскинул руку, и кавалькада остановилась. Стало слышно, как всхрапывают лошади, как переговариваются хриплыми голосами роющиеся в мусоре вороны.

– Что здесь такое? – поинтересовался высокий мужчина, чьи черные волосы локонами падали на плечи, а у седла покачивался большой лук.

– Место, где часто умирают, – ответил светловолосый. – Я хочу набраться сил перед тем, как ехать дальше…

– И ради этого ты гнал нас всю ночь? – коренастый воин сплюнул через дырку между гнилыми зубами. – Ради твоей прихоти? Ты вообще, помнишь, зачем и куда мы едем? Может, и след давно потерял?

– След ведет в город, это я ручаюсь, – заметил лучник, – но чего время тратить? Мы должны спешить…

– Вы будете делать то, что я скажу, – светловолосый повернулся, и шестеро увидели его глаза – два абсолютно черных кружка.

– Мы будем делать то, что приказал консул! – возразил смуглый всадник с множеством косичек на голове. – И только так! Мы служим ему, а не тебе! Помни об этом!

– Бунт? – светловолосый улыбнулся. – Я робко надеялся, что в ваших тупых головах есть хоть капля мозгов, но, судя по всему, ошибся…

– Потише, колдун, – проворчал молчавший до сего момента воин, на поясе которого было два длинных клинка. – Ты будешь делать свое дело, а мы – свое. Вот я не уверен, что ты знаешь, куда именно делись те, кого мы ищем…

– Я чую их след в воздухе так же, как пот на ваших спинах! – прошипел светловолосый. – Он ведет в порт! А спешить нам некуда, потому что в такую рань ни один корабль не отойдет от причала!

– В порт? – удивился гнилозубый. – Они что, дальше поплыли по реке?

– Ты не настолько туп, насколько выглядишь, – хмыкнул колдун.

– Ты меня достал, тварь! – брошенный нож свернул, точно вылетевшая из воды рыбешка. Но светловолосый маг поднял руку, и клинок повис в воздухе на расстоянии локтя от его лица.

Воин с косичками потянулся к висящему у седла громадному мечу, скуластые близнецы за его спиной одинаково нахмурились. Лучник и всадник с двумя клинками остались спокойны.

– Ты хочешь бросить мне вызов, Сераф Мокрый? – спросил колдун, беря нож прямо из воздуха и сгибая лезвие голыми руками, точно ветку. – Или ты, Парам Терсалимец? Не успеет эта железная оглобля подняться для удара, как ты окажешься мертв…

– Это мы посмотрим! – прорычал воин с косичками.

– Или вы, тердумейские выродки, обнажите на меня оружие? – маг поглядел на близнецов. – Нет, вы не посмеете этого сделать. И вот почему.

Он отбросил согнутый нож, тот звякнул о помост. Мгновением позже метнувший оружие всадник заскрипел зубами, вскинул левую руку, мизинец на которой почернел и раздулся так, что стал напоминать диковинный плод.

– Нет… просипел Сераф Мокрый, и в глубоко посаженных глазах его блеснула ненависть. – Что ты делаешь? Зачем…

– Я преподаю вам урок, – маг улыбнулся, и распухший мизинец лопнул, точно кувшин после удара молотком. Брызнули кровь и гной, полетели куски почерневшей, сгнившей плоти. Сераф взвыл, с ужасом уставился на оставшийся от пальца огрызок. – Так вот, запомните, что я могу сделать это в мгновение ока. Голова наглеца, задумавшего напасть на меня, разлетится на части быстрее, чем он успеет хотя бы приготовить оружие… Вам ясно?

– Да, – сказал воин с двумя мечами. – Мы поняли тебя. Сераф, прекрати стонать.

Мокрый прижал пострадавшую руку к груди, оскалился, как бешеная крыса, но замолчал. Колдун кивнул и тронул коня с места. Вслед за ним пришпорили скакунов и другие всадники. Не торопясь, они проехали город насквозь, через ворота выбрались к начавшему оживать порту и остановились у одного из причалов.

– Они были тут… – сказал маг, понюхав воздух. – И что за сила в его клинке, если она оставляет такой робкий след? Так, посторожите коня. Пойду, поговорю кое с кем…

Он неловко, едва не свалившись, покинул седло. Зашагал к отпиравшему один из складов морщинистому старичку. Тот повернул загорелое лицо, щетина на котором выглядела белоснежной. Маг, к общему удивлению Чернокрылых, вежливо поклонился и начал разговор.

– Убить его надо, как пить дать! – заканючил Мокрый. – Он же совсем безумный…

– А ты умный? – осадил соратника лучник. – Убить его нужно, но только после того как мы выполним задание, иначе как ты в Золотой замок вернешься?

– А мне интересно, что за сила в нем, – сказал один из близнецов. – Я видел обычных колдунов. Так те какие‑то знаки чертят, бормочут себе под нос, руками машут. Этот ничего такого не сделал!

– Всякое болтают, – проговорил хозяин двух клинков, – про то, что наш господин умеет, и про запретные знания, и про умения орданов, добытые им во время странствий. Так что я не хотел бы, чтобы этот слабый юноша считал меня врагом.

Разговор мага со стариком длился недолго. В руках Нивуча появился цехин безарионской чеканки и мгновенно пропал, словно его и не было. Колдун развернулся и направился обратно к спутникам.

– Я все узнал, – сказал он. – Два дня назад вверх по реке ушел корабль «Дракон». На нем, скорее всего, уплыли те, кого мы ищем. Сегодня в полдень от причалов отойдет «Единорог». Мы поплывем на нем. А сейчас неплохо бы найти таверну и позавтракать. И заодно перевязать нашему другу руку…

Под холодным взглядом мага Сераф Мокрый изобразил гнилозубую, неискреннюю улыбку.

Date: 2015-09-24; view: 254; Нарушение авторских прав