БАБА РАЯ. Чем это вы тут занимаетесь?

ЛЕНА. Избавляемся от комплекса неполноценности!

БАБА РАЯ. Хорошее дело! Одобряю.

МАМА (Лене, азартно). Давай-давай! «Ходи шибче, белоголовый!» Ты

себя должна нести как праздник и подарок! Дубль три!

Лена опять проходит, как ей кажется – легко и бодро.

МАМА. Слониха! Это даже не на двойку!

БАБА РАЯ. Ну, ладно! Затерроризировала ребёнка! Сама-то

попробуй!

МАМА. Пожалуйста!

Мама проходит хуже, чем Лена.

БАБА РАЯ. Да-а, девки! Походка от бедра должна быть! От бедра, я

говорю! Как учит Ахеджакова! Эх! Бывали и мы лебедями!

Баба Рая тоже встаёт, тоже проходит по комнате, как ей кажется – замечательно. Все трое смеются.

БАБА РАЯ. Не мучь ребёнка. Как бы она ни ходила, она это всё

равно лучше нас делает!

МАМА. У неё конкурс красоты.

БАБА РАЯ. Ой! Да я б нашей девочке и так все призы дала! Даже

если б она только на сцену вышла и просто постояла! Такая

она у нас замечательная! Юная, стройная!

ЛЕНА. Вы не объективны, баба Рай. Там знаете сколько таких

будет – юных и стройных!

БАБА РАЯ (грустно). Знаю… У меня тоже, небось, свой конкурс

красоты был…

ЛЕНА. Когда?

МАМА. Как?

БАБА РАЯ. А в 41-ом. В августе… Когда на фронт попала.

ЛЕНА. На фронте – конкурс красоты?

БАБА РАЯ. Ну, это так… Метафора. Заявление с подружкой подали,

я год скрыла – написала 18 лет. И скрыла, что отец – враг

народа. И Зинка поклялась, что никому не скажет. А то думала

– не возьмут. Взяли. Отправили… на фронт. А там –

распределение по частям. Командир нас в первый же день в

шеренгу выстроил и как пошёл крыть! «Дуры вы! Шалавы!

(И всякие другие слова). Дома не сидится! Приехали хахалей себе

искать (ну, тут он тоже другое слово-то употребил – вместо

хахалей, не при ребёнке будь сказано). Жизни не жалко – лишь

бы к мужикам поближе! Глаза ваши бесстыжие!» Верите, из всего

строя одна я заплакала. Так мне обидно это показалось – я же

Родину шла защищать. Остальные, гляжу, девки стоят

ухмыляются, переминаются с ноги на ногу. Командир орать

перестал, подошёл, отдал мне хлеб на всех: «На, говорит, ты

распределять будешь. Ты тут самая лучшая». Ну, а на другой день

начался настоящий конкурс красоты! Из разных частей стали

командиры приезжать – подбирать себе в штаб – секретарш,

сотрудниц. Пройдут вдоль строя, оглядят. Кому какая понравится

такую и берут. Мы с Зинкой попали вместе – в пехоту.

Начальник этого штаба на неё запал. И меня взял, поскольку ему две нужны были, а Зинка за меня попросила. Ну и пошли – военные будни.

ЛЕНА (в зал). Мы с мамой почувствовали материал для сочинения.

МАМА (Бабе Рае). И как там тебе было-то? На фронте?

БАБА РАЯ. Да как было? Отступали, наступали. Спали вповалку,

шинелями укрывались. Зинка-то себя не блюла. А до меня

никто пальцем не касался. Это я ей не в осуждение. Она ж уже

женщина была. А я – девушка. И мужики честные вокруг попались. Вот если, скажем, надо мне вымыться посреди леса. Они спиной ко мне станут, плащ-палатки с четырёх сторон руками натянут – ждут, пока вымоюсь. Даже не пошутит никто, ни слова какого… скоромного, ну, там «спинку дай потру». Не было.

МАМА. Что ж, за всю войну так никого и не полюбила? Из стольких-

то мужиков?

БАБА РАЯ. Ой, Кать. Мне этой любви до войны хватило! Я ж из-за

своей любви отца потеряла. В парке Горького познакомилась с

военным. Мне - 16. Ему - 22. Лейтенант НКВД оказался. Отец как узнал! «Прекращай с ним встречаться и всё тут!» А он уж так ухаживал. А я уж так влюблена была. Порвала, можно сказать, по-живому. А парень, видно, понял – почему. Затаил. Ну, и… через три месяца отца, как врага народа… У меня на любовь после этого очень аллергия была. Так и вторая любовь у меня из-за отца же не получилась.

ЛЕНА. На фронте?

БАБА РАЯ. На фронте.

ЛЕНА. А он кто был?

БАБА РАЯ. Большой он был начальник. Командующий армией.

Фамилию не скажу.

МАМА. А как – как познакомились?

Баба Рая встаёт, выходит на середину сцены.

БАБА РАЯ. Да заняли мы одну деревню. Под горкой в низинке ещё бой

шёл, а мы уже, считай, свою задачу выполнили, штаб в избе

разместили, я вышла местность осмотреть. Красиво, девки! За

деревней – поле, всё в цветах, за полем – река. Я пошла цветы

собирать. Вспомнила, как мы с мамой в детстве на даче

ходили… Углубилась. И тут на дороге машина тормозит.

Генерал с шофёром выскакивают.

На сцене появляются Мужчина и Парень в военных шинелях.

МУЖЧИНА. Стой! Не шевелись!

БАБА РАЯ (Лене и Маме). Я встала, как вкопанная.

МУЖЧИНА. Не бросай цветы!.. Видишь, проводки из земли торчат?

Это мины. Ты на минном поле. Давай аккуратненько обратно.

БАБА РАЯ (Лене и Маме). Я эти проводки-то видела. Ну,

перешагивала и всё. И шла себе. Когда не знала. А как он

сказал – стою, пошевелиться не могу. Ноги – чугунные – к

земле приросли.

МУЖЧИНА. Давай, девочка, не бойся. Только внимательно.

Перешагивай. Всё получится. Иди.

БАБА РАЯ (Лене и Маме). Так он это сказал уверенно, что я

послушалась, пошла. Надёжность в нём какую-то

почувствовала. Мол, если говорит, что всё получится – значит,

так оно и будет.

Баба Рая аккуратно, в полной тишине, идёт к Мужчине, иногда на него взглядывает.

МУЖЧИНА. Не на меня! Под ноги! Под ноги!

Баба Рая выходит, смотрит на мужчину, истерически подхохатывает.

МУЖЧИНА. Лёша, дай девочке спирту. Считай второй раз человек

родился – надо отметить.

Парень убегает, возвращается с фляжкой, протягивает Бабе Рае, та неумело глотает один глоток.

БАБА РАЯ. Да я не умею.

МУЖЧИНА. А больше и не надо. Как звать-то?

БАБА РАЯ. Рая… Ой… Рядовой Иванова!

МУЖЧИНА. Понятно, Рая. Как же тебя угораздило?

БАБА РАЯ. Хотела букет в штабе поставить… Праздник всё-таки!

Вышибли мы их!

МУЖЧИНА. Садись в машину – подвезу.

Парень уходит. Мужчина продолжает стоять, смотреть на Бабу Раю. Баба Рая тоже какое-то время смотрит на него, потом поворачивается к зрителям и продолжает рассказывать.

БАБА РАЯ. Потом как-то ночью он приехал. Они с нашим

командиром до утра аж просовещались, а под утро он часа на

полтора заснул. Тут же в штабе, на топчане. (Поворачивается

к Мужчине, шёпотом). Товарищ командующий, разрешите

обратиться… Вы велели вас через полтора часа разбудить.

Уже прошло.

МУЖЧИНА. А-а… Рядовой Иванова.

БАБА РАЯ. Вы помните?

МУЖЧИНА. Такие глазищи разве забудешь?

БАБА РАЯ. Мы с девчонками вам оладьев напекли. Завтракать

накрывать?

МУЖЧИНА. Слово какое-то домашнее, недостижимое –

накрывать… Нет, девушка Рая. Некогда мне завтракать. Поеду

я. Лёша встал?

БАБА РАЯ. Давно.

МУЖЧИНА. За оладьи – спасибо. С собой их мне заверни. (Уходя,

оглядывается. Держит паузу). Буду тебя вспоминать.

Мужчина уходит.

БАБА РАЯ. Так он мне нравился, девочки. Фамилию его услышу –

сердце падает. Прямо клавиши в машинке путала…

Задумчивая вся стала. Даже обстрелов уже не так боялась. Нас

обстреливают – а мне есть о чём думать… А через пару недель

подбегает ко мне Зинка.

К Бабе Рае подбегает Женщина.

ЖЕНЩИНА. Рай! Приказ пришёл – тебя в штаб армии переводят.

БАБА РАЯ. Как это?

ЖЕНЩИНА. Ну, дуру-то из себя не строй! И так всё понятно.

Скромница ты наша.

БАБА РАЯ. Не понимаю, о чём ты говоришь?

ЖЕНЩИНА. Я ж видела, как он на тебя смотрел. Колись? Чего у

тебя с ним?

БАБА РАЯ. Честное слово, ничего, Зин. Да ты что… Он, вообще,

женатый человек… начальник…

ЖЕНЩИНА. Не смеши меня. Кто щас на жён внимание обращает?

А что начальник – так целее будешь.

БАБА РАЯ. Зин, да я его видала-то всего два раза.