О сущности целого. (Целое против взаимодействия)

Дабы не ограничить этого методологического изложения одними лишь ссылками и доказать, хотя бы примерами, возможность того некаузального исследования, мы прибавим еще следующее:

Схема кажущейся коллективности А (α, β, γ), в которой вся реальность принадлежит взаимодействующим частям, разлагается следующим образом: А означает, скажем, дом, затем кирпичную печь, затем „народную толпу", затем „армию", „рынок", „фабрику", „нацию". Напротив, α, β, γ всякий раз будут означать соответственные составные части (кирпичи, люди). Ясно, что, поскольку мы не выводим целое из взаимодействия частей, мы должны сказать:

Дом вовсе не имеет кирпичей в качестве своих составных частей. „Дом" есть не то, что состоит из кирпичей (ибо тут может быть известняк, мрамор, дерево, железо-бетон, бумага, стекло и т. д.), но дом есть то, что имеет комнаты, кухню, погреб и т. д. Но „комната"—это значит: осмысленный орган с определенным назначением; но „имеет"—это значит: расчленяется, представляет, но не возникает из взаимодействия частей. Равным образом, кирпичная печь—это не то, что состоит из кирпичей, но то, что имеется в помещениях для известных надобностей. „Дом" или „кирпичная печь" состоят не из суммирования своих частей, но представляют собой самостоятельные целостности, стоящие над частями. „Дом" и „кирпичная печь" каждое в отдельности представляет собою расчленение других целостностей. И точно так же народная толпа, армия, рынок, фабрика, нация представляют собой в каждом случае иные целостности, несмотря на то, что во всех случаях конечные элементы (если бы их можно было рассматривать, как самостоятельное) одинаковы, а именно: люди. Но целое „армия" имеет своими членами (органами) бойцов; целое „рынок"—своими членами (органами) покупателей и продавцов; целое „фабрика—своими

членами (органами)—предпринимателей, мастеров, рабочих; целое „нация"—своими членами (органами)—носителей народного духа. Нелюди своим взаимодействием различного рода создали, составили те целостности, ибо: 1) люди сами по себе вовсе не существуют и 2)не существует также людей определяемых по их отношению к народу прежде их принадлежности к народу, и таких, которые уже покупали и хозяйствовали, прежде чем были членами рыночной и хозяйственной целостности и точно так же не существует людей, которые воевали прежде, чем принадлежали к целостности, в которой воевали, и к сверх-целостности, против которой воевали (сверх-целостности, в области которой происходит противоположение Центр тяжести лежит в этом „прежде", которое не дает составной части (члену) быть реальной самой по себе. Но вот и дальнейшие примеры. Нарисованная картина (А) не состоит из красочных пятен (α, β, γ), но есть целостность картины (сущность, идея), материалом для которой служат „красочные пятна". Песнь нибелунгов (А) не состоит из букв (α, β, γ), но есть целостность, идея, сущность песни нибелунгов, которая расчленяется на слова и звуки (буквы). Поэтому, как нельзя определить песнь нибелунгов в виде миллиона букв, „взаимодействующих" в известной последовательности, точно так же нельзя определять общество, государство, хозяйство количеством людей и их взаимодействий. А никогда не определяется (составляется, суммируется) α, β, γ, но наоборот: А есть первичное, самостоятельное, первое (песня, картина, дом, государство, нация), которое расчленяется, составляется из α, β, γ, как своего материала. Все это понимание отнюдь не ново. Оно лишь затерялось для нас и стало совершенно непривычным, вследствие всецело эмпирически-механического направления нашего образования. Еще Аристотель ясно понимал сущность состояния совокупности, и всем более высоко развитым в философском отношении эпохам было свойственно то же воззрение. Его знаменитые слова, что целое неизбежно предшествует части, уже исчерпывает вопрос[xxvii]. Конечно, тут имеется в виду не простое предшествование во времени, но логический приоритет. „Когда все тело погибло,—говорится далее у Аристотеля,—то нет уж также ни ноги ни руки, кроме имени... ибо отвлеченное определение каждого предмета лежит в его деятельности и возможности для него таковую выполнять (т. е., значит, в его поведении, в его свойствах), так что, когда их больше нет у него, нельзя также сказать, что он еще остался тем же самым, но только то, что он сохранил еще то же имя". Это заключение неопровержимо. Вне целого та „часть" не является вовсе

тем же, ч ем была прежде, но, вообще, чем-то совсем иным!.. Состояние совокупности есть нечто самостоятельное с собственными свойствами, а это значит, что логически оно предшествует этим свойствам. Так, в мертвом теле рука не есть более рука, но „мясо" и „кости". Но и обратно: в живом теле рука не есть „мясо и кости", но элемент, выполняющий определенные отправления. Равным образом, вне народного хозяйства человек не является более носителем хозяйственных действий, составляющих народнохозяйственное целое, но биологическую (животную) или психологическую сущность самое по себе. Поэтому, и наоборот, в качестве члена народного хозяйства человек представляет н е биологическую или психологическую сущность, но член, свойство этого самостоятельного целого. Отсюда ясно вытекает методологическая возможность построить общую крышу над отдельными социальными науками, которые занимаются особыми областями общественного целого, путем общих рассуждений, основанных на рассмотрении не тех или иных частей целого, общества, напр., хозяйства, но целого, как такового, совокупной целостности, „общества".