Улицы Кэймлина

Во время поездки по Кэймлину, по городским улицам, протянувшимся по склонам холмов, кортеж Илэйн привлекал немало внимания. Чтобы столичные жители узнали Илэйн, хватило бы и Золотой Лилии на груди ее подбитого мехом темно‑красного плаща, но она еще откинула капюшон, дабы видна была одинокая роза на малой короне Дочери‑Наследницы. Не просто Илэйн, Верховная Опора Дома Траканд, а Илэйн, Дочь‑Наследница. Пусть все видят и знают.

В бледном утреннем свете купола Нового Города блистали белизной и золотом, искрились сосульки на голых ветвях деревьев, выстроившихся чередой посреди главных улиц. Солнцу, даже взбиравшемуся в зенит, недоставало тепла, хотя небо было благословенно безоблачным. К счастью, ветер сегодня стих. Воздух оставался холодным, от дыхания поднимался пар, однако мостовые были расчищены от снега даже в узких кривых улочках; в город словно вновь вдохнули жизнь, и на людных улицах царило оживление. Возчики и фургонщики тянули свою лямку, подобно собственным лошадям в упряжке, и с покорным судьбе видом подбирали плащи, когда их повозки медленно катили сквозь толпу. Мимо прогромыхала громадная водовозка, судя по звуку, пустая; очевидно, ее торопились предусмотрительно наполнить – слишком уж часты стали в городе поджоги. Разносчики и уличные торговцы, бросая вызов морозу, во все горло расхваливали свои товары, но народ по большей части торопился по своим делам, мечтая поскорее оказаться дома. Впрочем, как тут ни спеши, а быстро идти не получится. Город был набит под завязку, по числу обитателей опередив Тар Валон. В этаком муравейнике изредка встречавшиеся верховые продвигались не быстрее пешеходов. За все утро Илэйн видела всего два‑три экипажа, пробивавшиеся сквозь толпу чуть ли не по дюйму. Если их пассажиры не были калеками или не собрались в дальнюю дорогу, за несколько десятков миль, стало быть, они были законченными глупцами.

Все, кто замечал Илэйн и ее кортеж, останавливались, некоторые указывали на процессию другим прохожим, поднимали повыше детей, чтобы те когда‑нибудь рассказали своим детям об увиденном сегодня. Но будут ли они рассказывать, что видели будущую королеву, или речь пойдет просто о какой‑то женщине, на время воцарившейся в городе? Большинство глазело молча, но кое‑где раздавались отдельные приветственные кличи: «Траканд! Траканд!» или даже: «Илэйн и Андор!» Таких криков побольше бы, но, чем отпускать насмешки и колкости, лучше уж пускай горожане молчат. Андорцы – народ прямой и откровенный, а уж кэймлинцы и подавно. Не раз вспыхивали восстания и королевы теряли трон из‑за того, что кэймлинцы на улицах во весь голос выражали свое недовольство.

От этой мысли Илэйн содрогнулась. У кого в руках Кэймлин, у того в руках и Андор, утверждало древнее присловье; оно было не совсем верным, как показал Ранд, однако Кэймлин все равно – сердце Андора. Она заявила о своих претензиях на город – Львиное знамя и стяг с Серебряной Замочной Скважиной Дома Траканд гордо реяли рядом на башнях внешней стены, – но подлинное сердце Кэймлина пока еще не у нее в руках. А это куда важнее обладания камнями и связующим их раствором.

Придет день, и они все будут приветствовать меня, пообещала себе Илэйн. Я заслужу их одобрение. Но сегодня на многолюдных улицах, где приветственные голоса звучали редко, она испытывала чувство одиночества. Как бы ей хотелось, чтобы рядом была Авиенда, но Авиенда не видела никакого резона залезать на лошадь ради того, чтобы просто прокатиться по городу. Как бы там ни было, Илэйн ее чувствовала. Это ощущение отличалось от уз, связывавших их с Бергитте, однако Илэйн чувствовала присутствие своей сестры в городе, как чувствуешь, когда у тебя за спиной в комнату кто‑то входит. И это вселяло в нее спокойствие.

Спутники Илэйн тоже не оставались без внимания. Звания Айз Седай Сарейта удостоилась меньше трех лет назад, и ее смуглое квадратное лицо не приобрело еще безвозрастных черт, и в своем бронзового цвета шерстяном платье, с крупной брошью из оправленных в серебро сапфиров, которой был заколот плащ, она выглядела преуспевающей купчихой. Позади Сарейты ехал ее Страж, Нэд Йарман, и он‑то точно не оставался незамеченным. Высокий широкоплечий молодой человек с ярко‑синими глазами и золотистыми вьющимися волосами до плеч, он носил меняющий цвета плащ Стража, отчего казалось, будто его голова сама по себе плывет над высоким серым мерином. Впрочем, коня тоже видно было не целиком – спускавший позади плащ прикрывал и лошадиный круп. В том, кто такой Йарман, ошибиться было невозможно, как и в том, что рядом с ним должна находиться Айз Седай. Да и остальные, кольцом окружившие Илэйн и так сопровождавшие ее в прогулке по Кэймлину, притягивали не меньше взоров. Не каждый день увидишь восемь женщин в красных мундирах и начищенных до блеска шлемах и кирасах Гвардии Королевы. Вообще‑то говоря, раньше такое увидеть было вовсе невозможно. Именно по этой причине Илэйн и отобрала их из числа новых рекрутов.

Их подлейтенант, Касейлле Расковни, худощавая и суровая, как айильская Дева, представляла собой редкость из редкостей – она была купеческим охранником и прослужила на страже торговых караванов, по ее утверждению, почти двадцать лет. Серебряные колокольчики, вплетенные в гриву ее коренастого чалого мерина, выдавали в ней арафелку, хотя о своем прошлом она рассказывала туманно и уклончиво. Единственной андоркой из восьмерых была седеющая, широкоплечая, спокойная Дени Колфорд. В недавнем прошлом она твердой рукой наводила порядок в популярной у фургонщиков таверне, располагавшейся за городскими стенами, в Малом Кэймлине, – еще одна непростая и для женщины необычная работа. Дени еще не умела действовать мечом, который висел у ее бедра, но Бергитте утверждала, что у этой женщины ловкие руки и еще более быстрые глаза. Зато длинной дубинкой, болтавшейся на другом боку, Дени владела мастерски. Остальные гвардейцы были Охотницами за Рогом, совершенно разные женщины, высокие и низкорослые, стройные и крепко сбитые, романтично‑простодушные и убеленные сединой, происхождение имели совершенно различное, и хотя кое‑кто был скрытен, как Касейлле, другие ничего не скрывали и даже гордились своим прежним положением. Среди Охотников кого только не встретишь! Тем не менее они с готовностью ухватились за возможность попасть в список Гвардии. И, что куда важнее, все прошли придирчивую проверку Бергитте.

– Для вас небезопасно появляться на этих улицах, – вдруг промолвила Сарейта, подъехав на своем гнедом вплотную к вороному мерину Илэйн. Еще чуть‑чуть, и Сердцеед схватил бы зубами стройную кобылку, если бы Илэйн, дернув поводьями, не удержала его. Здесь улица сужалась, стесняя толпу и заставляя гвардейцев держаться плотнее. На лице Коричневой сестры было написано обычное для Айз Седай спокойствие, но в голосе прорезалась явная тревога. – В такой тесноте может произойти все что угодно. Не забывайте, кто стоял у «Серебряного лебедя». Это меньше двух миль отсюда. Десять сестер не просто так собрались в той гостинице. Их вполне могла послать Элайда.

– А могла и не послать, – безмятежно ответила Илэйн. С куда большим спокойствием, чем чувствовала. Судя по всему, немалое число сестер решило выждать в стороне, пока не закончится борьба между Элайдой и Эгвейн. С момента прибытия Илэйн в Кэймлин две сестры покинули «Серебряного лебедя», и еще трое появились в гостинице. Не похоже на посланный с заданием отряд. И среди них нет никого из Красной Айя; Элайда наверняка отправила бы кого‑нибудь из Красных. И все же за ними наблюдали, столь бдительно, как только сумела организовать Илэйн, хотя об этом она Сарейте не говорила. Элайда очень хотела заполучить Илэйн в свои руки, гораздо сильнее, чем можно стремиться вернуть сбежавшую Принятую или того, кто связан с Эгвейн и теми, кого Элайда окрестила мятежницами. Илэйн не вполне понимала Элайду. Королева, одновременно являющаяся Айз Седай, была бы для Белой Башни лакомым кусочком и немалым призом, но она не станет королевой, если ее выкрадут и увезут в Тар Валон. К тому же приказ любыми средствами вернуть беглянку Элайда отдала задолго до того, как у Илэйн появилась реальная возможность занять трон. Над этой загадкой Илэйн не раз и не два безуспешно ломала голову, с тех пор, как Ронде Макура опоила ее мерзким питьем, которое не позволяет женщине направлять Силу. Эта загадка не давала девушке покоя, особенно теперь, когда она объявила всему миру, где находится.

Глаза Илэйн задержались на миг на черноволосой женщине в синем плаще с откинутым капюшоном. Та, бегло скользнув взглядом по Илэйн, завернула в свечную лавку. С плеча у нее свисала объемистая котомка. Нет, это не Айз Седай, решила Илэйн. Просто женщина, хорошо сохранившаяся для своих лет, как, например, Зайда.

– В любом случае, – твердо продолжила Дочь‑Наследница, – я не позволю страху перед Элайдой загнать меня в угол. – Что же все‑таки затевают те сестры в «Серебряном лебеде»?

Сарейта фыркнула, и довольно громко; она закатила было глаза, потом передумала. Во дворце Илэйн ловила на себе время от времени странные взгляды той или другой сестры, несомненно, интересовавшихся, каким образом ее возвели в звание Айз Седай, однако они, по крайней мере, внешне принимали ее за полноправную Айз Седай и признавали, что среди них она стоит выше прочих, за исключением Найнив. Этого было мало, чтобы они перестали задаваться вопросами, и, скорее всего, между собой о ней высказывались куда более откровенно, чем в том случае, если бы на месте Илэйн была сестра, получившая шаль обычным образом.

– Тогда забудь об Элайде, – сказала Сарейта, – и вспомни, кто еще был бы не прочь захватить тебя. Один хорошо нацеленный камень, и ты падаешь без сознания, возникает суматоха, тебя заворачивают в плащ и под шумок утаскивают.

Неужели Сарейта должна объяснять ей, что вода – мокрая? В конце концов, похищение нежелательных претендентов на трон едва ли не вошло в обычай. У каждого Дома, выступившего против Илэйн, найдутся сторонники в Кэймлине, и они наверняка выискивают удобный случай; Илэйн готова съесть на обед собственные туфли, если это не так. Вряд ли у них что‑то получится, ведь она способна направлять Силу, но кто знает, вдруг они решат, что им выпал шанс. Илэйн и не думала, что, добравшись до Кэймлина, избавится от всех опасностей.

– Если я стану сиднем сидеть во дворце, ни разу не показываясь в городе, люди за мной не пойдут, – негромко сказала Илэйн. – Меня должны видеть. Я должна появляться повсюду и не показывать виду, что боюсь. – Именно поэтому она взяла восемь гвардейцев, а не пятьдесят, как настаивала Бергитте. Та напрочь отказывалась понимать сложность политической ситуации. – Кроме того, поскольку ты при мне, хорошо нацеленных камней понадобится два.

Сарейта вновь фыркнула, но Илэйн сделала вид, что не замечает ее несогласия. Ей хотелось бы вообще не замечать присутствия Сарейты, но это было невозможно. Илэйн отправилась в город не только для того, чтобы показаться на людях, на то были и другие причины. Халвин Норри представил ей уйму фактов и цифр, хотя от монотонного усыпляющего голоса главного писца Илэйн едва не уснула. Она хотела увидеть все своими глазами. В устах Норри сообщение о мятеже прозвучало бы столь же тускло, как доклад о состоянии городских водохранилищ или стоимости очистки канализации.

В толпе было много чужеземцев: кандорцы с раздвоенными бородами, иллианцы, которые отпускали бороды, но брили верхнюю губу, арафелцы с серебряными колокольчиками в своих особенных косах, меднокожие доманийцы, смуглые тайренцы, алтаранцы с кожей оливкового оттенка, кайриэнцы, выделявшиеся низким ростом и бледностью. Некоторые из них были купцами, запертыми в городе внезапно обрушившейся зимой, или же надеявшимися обскакать конкурентов; этот напыщенный, гладколицый народец знал, что торговля есть кровь государств, и чуть ли не каждый заявлял, будто именно он – главная артерия жизни, хоть о тщете его претензий говорили плохо окрашенная куртка или брошь из меди и стекла. Многие из пешеходов были в видавшей виды одежде – в поношенных рваных куртках, в штанах до колен, в платьях, утративших драгоценные украшения, в потрепанных плащах, а то и вовсе без плащей. Беженцы, сорванные с насиженных мест войной или покинувшие родные дома, истово веря, что Дракон Возрожденный разорвал удерживавшие их оковы. Они ежились от мороза, с лицами изможденными и горестными, и людской поток нещадно подгонял и толкал их.

Увидев женщину с потухшим взглядом, что пробиралась сквозь толпу, прижимая к груди маленького ребенка, Илэйн нашарила в кошеле монету и вручила ее одному из гвардейцев, женщине с румяными и круглыми, как яблоки, щеками и с холодными глазами. Цигэн заявляла, что она из Гэалдана, дочь мелкого дворянина; что ж, она вполне могла быть гэалданкой. Когда женщина‑гвардеец наклонилась и протянула несчастной матери монету, та, не видя ничего и не замечая протянутой руки, прошла мимо. В городе таких было слишком много. Каждый день из запасов дворца кормили тысячи несчастных, но многие даже не могли собраться с силами и дойти до одной из организованных в городе кухонь, чтобы получить кусок хлеба и миску супа. Илэйн, опуская монету обратно в кошель, вознесла молитву за мать с ребенком.

– Всех вам не накормить, – тихо заметила Сарейта.

– В Андоре дети не должны голодать, – произнесла Илэйн, словно оглашала указ. Но она не знала, как положить этому конец. Еды в городе было предостаточно, но указом людей не заставишь есть.

Некоторые из чужестранцев, которых занесла в Кэймлин судьба, смогли, однако, избавиться и от загнанного выражения лица, и от рванья на теле. Что бы ни вынудило этих мужчин и женщин бросить родные места, они начинали подумывать, что и без того немало поскитались, и вспоминали об оставленном ремесле – оставленном зачастую со всем прочим имуществом. Однако любой, обладающий умелыми руками и толикой напористости, мог отыскать в Кэймлине банкира, готового ссудить наличные. И в городе появлялись новые лавки и мастерские. Сегодня Илэйн видела уже три мастерские, где делали часы! Вон неподалеку еще две лавки, где продают изделия стеклодувов, а к северу от города строятся три десятка стеклодувных мастерских. Вскоре Кэймлин будет не ввозить, а экспортировать стекло, в том числе и хрусталь. Теперь в городе появились и кружевницы, их изделия ничем не уступали лугардским, и неудивительно – ведь почти все мастерицы были как раз из Лугарда.

Эти соображения немножко улучшили настроение Илэйн – с новых ремесел идут налоги, хотя и пройдет время, пока выплаты составят весомую сумму, – однако в толпе хватало и других лиц, которые так и бросались в глаза. Наемники, будь то андорцы или чужаки, резко отличались от простых горожан – сурового облика мужчины с мечами, уверенно прокладывавшие себе путь даже сквозь самую густую толпу. При оружии были также и купеческие охранники – здоровые парни плечами распихивали с дороги прохожих, но по сравнению с «продажными мечами» они казались смирными и спокойными. Да и шрамов у них было поменьше. Наемники же в толпе выделялись, как изюминки в кексе. Имея столь широкий выбор и с учетом того, что зимой спрос на их услуги всегда падает, Илэйн полагала, что они обойдутся ей не слишком дорого. Если только, как опасалась Дайлин, они не будут стоить ей всего Андора. Каким‑то образом нужно набрать в Гвардию столько местных, чтобы чужеземцы не составляли в ней большинства. И еще надо найти денег, чтобы платить им всем.

Вдруг Илэйн почувствовала Бергитте. Та была рассержена – в последнее время она часто сердилась – и приближалась к ней. Очень рассержена и приближалась очень быстро. Сочетание, не сулящее ничего хорошего, и в голове у Илэйн прозвенел тревожный колокольчик.

Она немедленно приказала возвращаться во дворец самым прямым путем – так шла Бергитте; узы вели ее к Илэйн по прямой. И кортеж свернул на юг, на Игольную улицу. Это была достаточно широкая улица, хотя и изгибалась, как река, спускаясь с одного холма и взбегая на другой. Поколения тому назад на ней было полным‑полно мастерских игольщиков, ныне же несколько маленьких гостиниц и таверн жались среди швейных мастерских, скобяных и прочих лавочек – вот только игольных дел мастера тут уже не сыскать.

Не успели всадники добраться до Нового Города, как их нашла Бергитте. В этот момент кортеж Илэйн ехал вверх по Грушевой улице, где горсточка торговцев фруктами цеплялась пока за свои лавчонки, заведенные еще во времена Ишары, хотя в это время года дела их явно шли не блестяще – торговцев в окошках было что‑то не видать. Бергитте, несмотря на толпу, скакала легким галопом, красный плащ развевался за спиной, и народ перед решительной всадницей разбегался. При виде Илэйн она придержала своего длинноногого серого коня.

Словно бы извиняясь за спешку, Бергитте выкроила несколько секунд, чтобы окинуть командирским взглядом гвардейцев и ответить на салют Касейлле, затем развернула коня и поехала шагом рядом с Илэйн. В отличие от гвардейцев, доспехов она не носила, и меча у нее не было. Воспоминания о ее прежних жизнях исчезали – Бергитте говорила, что теперь не может припомнить ясно ничего, что было до основания Белой Башни, хотя какие‑то обрывки порой всплывали в памяти, – но одно, по ее утверждению, она помнила совершенно точно. Всякий раз, когда она пыталась пустить в ход меч, ее саму или едва не убивали, или на самом деле убивали – хотя такое случалось намного реже. Тем не менее в кожаном чехле у ее седла находился лук с надетой тетивой, а с другого бока щетинился стрелами колчан. Бергитте прямо‑таки кипела от гнева и, начав говорить, еще больше помрачнела.

– На дворцовую голубятню прилетел полузамерзший голубь с вестями из Арингилла. Меньше чем в пяти милях от городка солдаты, сопровождавшие Ниан и Элению, попали в засаду и были перебиты. К счастью, одна из лошадей вернулась с пятнами крови на седле, иначе бы мы ни о чем не узнали еще несколько недель. И боюсь, вряд ли эту парочку захватили ради выкупа разбойники – это было бы для нас слишком большой удачей.

Сердцеед вдруг загарцевал, и Илэйн резко натянула поводья. В толпе послышался крик, который можно было принять за клич в честь Траканд. Или же наоборот. Торговцы скобяным товаром, стараясь привлечь покупателей, подняли такой звон, что заглушили слова.

– Итак, у нас во дворце шпион, – сказала Илэйн, затем сжала губы, кляня себя, что не прикусила язык в присутствии Сарейты.

Бергитте, казалось, не было до того никакого дела.

– Мы ничего не узнаем, разве только где‑нибудь та’верен прошмыгнет, – сухо ответила она. – Может, теперь вы позволите выделить для вас телохранителей. Просто несколько гвардейцев, специально отобранных и...

– Нет! – Дворец – это ее дом. Там ее охранять не будут. Покосившись на Коричневую сестру, Илэйн вздохнула. Сарейта слушала очень внимательно. Теперь нет смысла пытаться что‑то скрыть. Только не это. – Ты дала знать главной горничной?

Бергитте кинула на нее косой взгляд, который в сочетании со вспышкой докатившегося через узы сдержанного гнева, ясно говорил Илэйн: «Поучи еще бабушку вязать».

– Она намерена поговорить с каждым слугой, который служил вашей матери меньше пяти лет. Не удивлюсь, если она собирается им допрос учинить. Когда я ее известила, у нее стало такое лицо, что я была рада убраться из ее кабинета с целой шкурой. Остальных я проверю сама. – Она имела в виду гвардейцев, но не могла сказать этого в присутствии Касейлле и ее товарищей. Илэйн же находила такой вариант маловероятным. Набор рекрутов давал прекрасную возможность обзавестись соглядатаями во дворце, но без всякой уверенности, что те окажутся вдруг в нужном месте и узнают хоть что‑то полезное.

– Если во дворце есть шпионы, – тихо промолвила Сарейта, – то все может обстоять еще хуже. Вероятно, вам стоит прислушаться к предложению леди Бергитте насчет телохранителей. Это прецедент.

Бергитте, повернувшись к Коричневой сестре, оскалила зубы в жалкой и неудачной попытке улыбнуться. Но, как бы ни ненавидела она, когда ее титуловали «леди», она обратила на Илэйн умоляющий взгляд.

– Я сказала «нет», значит – «нет»! – рявкнула Илэйн. Нищий, подходивший с широкой щербатой улыбкой и с шапкой в руке к медленно двигавшемуся кольцу лошадей, шарахнулся и исчез в толпе прежде, чем Илэйн успела хотя бы вспомнить о кошеле. Она не знала, насколько охвативший ее гнев был ее собственным чувством, а насколько – отражением гнева Бергитте, но сейчас он был вполне к месту.

– Мне следовало самой за ними отправиться, – с горечью прорычала Илэйн. Вместо этого она сплела переходные врата для гонца и остаток дня провела, встречаясь с купцами и банкирами. – Самое меньшее, нужно было оголить арингилльский гарнизон. Всех, кого можно, отправить с отрядом. Десять человек погибли, потому что я сплоховала! А хуже... да поможет мне Свет, это еще хуже!.. – я потеряла Элению и Ниан!

Бергитте выразительно покачала головой, и ее толстая золотистая коса, лежавшая поверх плаща, мотнулась из стороны в сторону.

– Во‑первых, королевы не хватаются за все сами. Проклятье, они же – королевы! – Гнев ее несколько уменьшился, но она испытывала еще и раздражение, и в тоне ее слышалось и то, и другое. Ей и вправду хотелось бы приставить к Илэйн телохранителей, даже в ванной. – С твоими приключениями покончено. Того и гляди тебе еще захочется улизнуть тайком из дворца, переодевшись и под покровом темноты. И какой‑нибудь громила, которого ты и увидеть не успеешь, проломит тебе башку.

Илэйн выпрямилась в седле. Бергитте, разумеется, знала, что Илэйн неведом способ, позволяющий обойти узы, хотя подозрения, что таковой существует, у нее имелись, но сейчас верному Стражу не следовало бы вспоминать тот случай. Если Бергитте обронит достаточно намеков, за Илэйн примутся ходить и другие сестры со своими Стражами, с эскадроном гвардейцев в придачу. Все просто помешались на ее безопасности, смех да и только! Можно подумать, и не она была в Эбу Дар, не говоря уж про Танчико или Фалме. Кроме того, Илэйн так поступила всего один раз. Пока что. И вместе с ней пошла Авиенда.

– Холодные темные улицы не идут ни в какое сравнение с теплым камином и интересной книгой, – как бы между прочим, словно разговаривая сама с собой, промолвила Сарейта. Она с нарочитой заинтересованностью рассматривала лавки, мимо которых проезжал кортеж. – Сама я очень не люблю ходить по обледенелой мостовой, особенно в темноте, если у меня нет хотя бы свечи в руке. Юные хорошенькие девушки полагают, что простая одежда и измазанное грязью лицо превращают их в невидимок. – Пущенная стрела была так неожиданна, тон Сарейты – столь спокоен, что Илэйн не сразу поняла, о чем речь. – Доказательство обратного будет жестоким, когда какие‑нибудь подвыпившие буяны сшибут их с ног и утащат в закоулок. Разумеется, повезет, если рядом окажется подруга, которая тоже способна направлять Силу, и если и той повезет, и головорез не сумеет ее оглушить... Но нельзя же все время полагаться на везение. Вы согласны, леди Бергитте?

Илэйн на мгновение закрыла глаза. Авиенда говорила, что за ними кто‑то идет, но Илэйн была уверена, что это всего‑навсего грабитель. В любом случае все было совсем не так. Вернее, не совсем так. Сердитый взгляд Бергитте сулил долгий разговор. Она отказывалась понимать, что Стражу не положено устраивать головомойку своей Айз Седай.

– А во‑вторых, – мрачно продолжала Бергитте, – десять человек или три сотни, но итог, будь он проклят, был бы тот же самый. Чтоб мне сгореть, план был хорош. Несколько человек могли незамеченными доставить Ниан и Элению в Кэймлин. Ослабленный гарнизон притянул бы все растреклятые глаза к востоку Андора, а тот, кто захватил их, наверняка привел с собой достаточно людей. Вероятнее всего, в довершение бед они бы заняли Арингилл. Как ни мал гарнизон, на востоке Арингилл стоит на пути любого, кто хотел бы двинуться против тебя. И чем больше гвардейцев возвращается из Кайриэна, тем лучше, поскольку почти все они верны тебе.

Сколь бы Бергитте ни твердила, что она – простая лучница, в ситуации она разбиралась как нельзя лучше. Единственное, что она упустила из виду, – это потеря таможенных сборов от речной торговли.

– Кто их захватил, леди Бергитте? – спросила Сарейта, наклоняясь и глядя мимо Илэйн. – Наверняка этот вопрос очень важен.

Бергитте шумно вздохнула, почти всхлипнула.

– Боюсь, очень скоро мы это узнаем, – сказала Илэйн. Коричневая сестра глянула на нее, с сомнением выгнув бровь, и Дочь‑Наследница постаралась не заскрежетать зубами. С самого момента возвращения домой она чуть ли не ежечасно скрипела зубами – как они только целы до сих пор.

Тарабонка в зеленом шелковом плаще уступила дорогу лошадям и присела в глубоком реверансе, под капюшоном качнулись косички с вплетенными в них бусинками. Тщедушная служанка, руки которой были заняты уймой пакетиков и сверточков, неуклюже повторила поклон хозяйки. Двое массивных охранников, державшихся на шаг позади и сжимавших в руках окованные медью посохи, остались стоять, настороженно поглядывая вокруг. Их длинные, из толстой кожи кафтаны мог проткнуть разве что нож, направленный уверенной рукой.

Проезжая мимо, Илэйн склонила голову, отвечая на знак уважения тарабонки. От андорцев на улицах она пока такого не удостаивалась. На привлекательном лице за прозрачной вуалью возраст оставил заметные следы, так что вряд ли эта женщина Айз Седай. О Свет, у нее и без того забот полон рот, чтобы сейчас еще и об Элайде беспокоиться!

– Все очень просто, Сарейта, – сказала Илэйн, тщательно следя за своим голосом. – Если их захватил Джарид Саранд, то Эления поставит Ниан перед выбором. Либо та заявит о поддержке Элении домом Араун, умасленная поместьями, либо же ей перережут горло где‑нибудь в тихой каморке, а труп зароют за амбаром. Ниан так просто не уступит, но, пока она не вернется, ее Дом будет грызться, кто главный, поэтому они будут в разброде. Эления пригрозит пыткой, а возможно, и не только пригрозит, и со временем Араун встанет позади Саранд за Элению. Вскоре присоединятся Аншар и Бэрин; они встанут на ту сторону, за которой увидят силу. Если же их захватили люди Ниан, она такой же выбор предложит Элении, но Джарид озлобится против Дома Араун, если только Эления не притушит его гнев. А она не станет его успокаивать, если будет надеяться, что он ее как‑то спасет. Так что будем надеяться, что через три‑четыре недели мы услышим, что кто‑то пускает красного петуха в поместьях Араун.

Если же нет, подумала Илэйн, против меня окажется четыре объединенных Дома, а я до сих пор не знаю, есть ли на моей стороне хотя бы два!

– Эти заключения... весьма логичны, – промолвила Сарейта с легким удивлением.

– Уверена, вы бы тоже пришли к таким выводам. Со временем, – сказала Илэйн чересчур медоточивым голосом и испытала удовольствие, когда Айз Седай заморгала. О Свет, как ее мать когда‑то, когда Илэйн было десять лет, надеялась увидеть подобное зрелище!

Остаток пути до дворца прошел в молчании, и Илэйн едва замечала красочные мозаичные башни Внутреннего Города. Вместо того чтобы любоваться прекрасными видами и панорамами Кэймлина, она размышляла об Айз Седай в столице и о шпионах в Королевском дворце, о том, кто захватил Ниан и Элению, как у Бергитте продвигается набор, о том, не пора ли продавать дворцовую посуду и ее драгоценности. Невеселый список, но Илэйн хранила на лице безмятежное выражение и спокойно принимала редкие приветственные выкрики. Королева не имеет права показывать, что испугана, особенно когда она и в самом деле испугана.

Королевский дворец представлял собой воздушное сочетание ослепительно‑белых изящных балконов и крытых галерей с колоннадами, разместившееся на вершине самого высокого холма Внутреннего Города – самого высокого во всем Кэймлине. На фоне дневного неба вырисовывались тонкие шпили и золоченые купола – их видно было за несколько миль и они олицетворяли могущество Андора. Церемонии торжественных выездов проводились у главных ворот, на Королевской площади перед дворцом, где в прошлом собирались огромные толпы, чтобы стать свидетелями провозглашения королев и приветствовать андорских правительниц. Илэйн въехала во дворец через задние ворота и направилась к главным конюшням. Подкованные копыта Сердцееда звенели на каменных плитах просторного конюшенного двора. Два длинных здания конюшен с высокими арочными дверями располагались напротив друг друга; во двор выходил единственный длинный белый балкон, массивный и лишенный украшений. С нескольких высоких галерей можно было увидеть только часть двора, но особо любоваться тут было нечем. Перед простой колоннадой, ведущей ко входу в сам дворец, выстроилась дюжина гвардейцев, очередная смена караула на площади. Они стояли по стойке «смирно» рядом со своими лошадьми, проверку проводил их подлейтенант, седой прихрамывающий ветеран – когда‑то, при Гарете Брине, он был знаменщиком. У внешней стены по лошадям рассаживалось еще тридцать гвардейцев – они готовились отправляться патрулировать парами во Внутреннем Городе. Обычно еще выделялись гвардейцы для поддержания порядка на улицах, но ныне, поскольку численность Гвардии уменьшилась, этим занимались те, кто охранял дворец. Здесь же была и Кареане Франси, коренастая женщина в элегантном дорожном платье в зеленую полоску и в сине‑зеленом плаще. Она сидела верхом на сером мерине, а один из ее Стражей, Вент Косаан, влезал на своего гнедого. Смуглый, с проблесками седины в курчавых волосах и бороде, стройный как клинок мужчина был облачен в скромный коричневый плащ. По‑видимому, афишировать, кто они такие, Кареане не собиралась.

При появлении Илэйн по конюшенному двору пробежала волна удивления. Разумеется, ни Кареане, ни Косаан своих чувств ничем не выказали. Зеленая сестра просто задумчиво смотрела из глубины капюшона, а Косаан остался совершенно безучастным, ограничившись коротким кивком Бергитте и Йарману – как Страж Стражу. Затем, едва последний всадник из эскорта Илэйн миновал окованные железом ворота, Айз Седай и ее Страж выехали из дворца. Но кое‑кто из гвардейцев у стены замер, поставив ногу в стремя, глядя на только что прибывших, к ним обернулись и некоторые из выстроившихся на поверку. Возвращения Илэйн ожидали не ранее, чем через час, и за исключением немногих, кто не видел дальше собственного носа, всем во дворце было известно, что ситуация взрывоопасна. Среди солдат слухи распространялись еще быстрее, чем среди прочих, и одному Свету ведомо, что говорят и о чем сплетничают мужчины. Эти‑то наверняка знают, что Бергитте спешно уехала, а теперь с ней вместе вернулась Илэйн, причем много раньше срока. Не направляются ли к Кэймлину дружинники какого‑нибудь Дома? Не готовится ли нападение? Прикажут ли им занять оборону на стенах, для чего у них не хватает сил, даже если прибавить людей Дайлин? Мгновение удивления и тревоги, а потом морщинистый подлейтенант выкрикнул команду, и все разом замерли: взгляды устремлены прямо перед собой, руки подняты к груди в салюте. Не считая бывшего знаменщика, в списках несколько дней назад числилось только трое из солдат, но вчерашних новобранцев здесь не было.

Из конюшни выбежали грумы в красных куртках с вышитыми на плече Белыми Львами, хотя делать им на самом деле было нечего. По приказу Бергитте женщины‑гвардейцы молча спешились и повели своих лошадей в высокие двери. Сама она спрыгнула с коня и бросила поводья груму, но раньше нее седло покинул Йарман, который поспешил придержать под уздцы лошадь Сарейты, пока Айз Седай спешивалась. Таких, как он, связанных узами меньше года, некоторые сестры называли «свежим уловом» – название относилось ко временам, когда у будущих Стражей не всегда спрашивали, хотят ли они стать таковыми, – и обязанности свои он исполнял добросовестно. Бергитте же стояла с хмурым видом, подбоченясь, и как будто наблюдала за гвардейцами, колонной по два выезжавшими из ворот. Следующие четыре часа они будут патрулировать Внутренний Город. Впрочем, Илэйн удивилась бы, узнай она, что мысли Бергитте заняты солдатами.

В любом случае, у нее своих забот хватает. Стараясь не приглядываться слишком пристально, Илэйн принялась рассматривать худощавую женщину, которая взяла Сердцееда под уздцы, и приземистого парня, который, поставив рядом с лошадью обитый кожей табурет, придержал стремя, пока Дочь‑Наследница спешивалась. Конюх был флегматичен, нетороплив и неулыбчив, в то время как женщина погладила мерина по носу и что‑то ему пошептала. Оба они, хотя и уважительно склонили головы, на Илэйн на самом деле не смотрели; знаки внимания для них на втором месте, главное, чтобы норовистая лошадь, испугавшись какого‑нибудь резкого движения, не сбросила ее с седла. Неважно, что их помощь ей ни к чему. Теперь она – во дворце, и нужно следовать заведенным правилам. И все равно Илэйн пришлось сдержаться, чтобы не нахмуриться. Когда грумы повели мерина в стойло, она не стала на них оглядываться. Хотя и хотелось.

Лишенный окон вестибюль за колоннадой казался сумрачным, несмотря на несколько зажженных стоячих светильников. То были простые лампы с отражателями, металл украшен незамысловатым узором в виде завитушек. Все было сугубо практично – оштукатуренные карнизы без всяких украшений, гладкие голые стены из белого камня. Известие о прибытии Илэйн уже распространилось по дворцу, и не успела она со спутницами переступить порог, как появилось с полдюжины мужчин и женщин. С поклонами и реверансами они приняли плащи и перчатки. Их ливреи отличались от одежды конюхов наличием белых манжет и воротников, а Лев Андора красовался слева на груди, а не на плече. Из слуг Илэйн не узнала никого. Большинство их были во дворце новичками. Другие же, ушедшие было на покой или в отставку, вернулись на службу и заняли места тех, кого распугал Ранд, захватив город. Лысый, с грубоватым лицом слуга сразу отвел взгляд, но, возможно, он боялся, что его сочтут развязным. Стройная молодая женщина, бросив украдкой взгляд на Дочь‑Наследницу, склонилась в реверансе с излишней готовностью и чересчур широко улыбнулась, но, возможно, она просто хотела продемонстрировать свою исполнительность. Илэйн, сопровождаемая по пятам Бергитте, зашагала прочь. Не хватало еще и на слуг сердито коситься. Уж больно горький привкус у подозрительности.

Сарейта со своим Стражем отстали от Илэйн и Бергитте на несколько шагов, Коричневая сестра пробормотала извинения – ей хотелось посмотреть в библиотеке какие‑то книги. Собрание было не маленьким, хотя и не шло ни в какое сравнение с иными громадными библиотеками, и Айз Седай проводила там каждый день по несколько часов, частенько обнаруживая на полках потертые от времени тома, которые, по ее утверждению, были никому не известны. Она свернула в поперечный коридор, Йарман ступал следом – темный низенький лебедь ведет за собой по пятам необычайно грациозного аиста. На руке он нес аккуратно сложенный переливающийся плащ. Стражи редко надолго расстаются со своими плащами. Косаан, должно быть, спрятал свой в седельную сумку.

– Бергитте, а тебе нравятся плащи Стражей? – спросила Илэйн на ходу. Не в первый раз она позавидовала просторным штанам Бергитте. Даже в юбке‑штанах непросто идти быстрым шагом. Ладно хоть на ней не туфли, а сапоги для верховой езды. В туфлях ноги сразу замерзли бы на холодных как лед голых красно‑белых плитах пола. Ковров не хватало, поэтому их настилали в несколько слоев лишь в комнатах; к тому же в коридорах ковры очень скоро протерлись бы, ведь по переходам без конца ходят слуги, каждодневный труд которых и содержит дворец в надлежащем порядке. – Как только Эгвейн займет Башню, я закажу плащ для тебя. Не помешает.

– Плевала я на растреклятые плащи, – угрюмо отозвалась Бергитте. Хмурый вид и взгляд исподлобья, губы стянулись в упрямую ниточку. – Все так быстро произошло, я‑то думала, ты просто споткнулась и своей проклятой башкой долбанулась. Кровь и пепел! Уличный громила ударил! Одному Свету ведомо, что могло случиться!

– Незачем извиняться, Бергитте, – по узам хлынули гнев и возмущение, но Илэйн намерена была воспользоваться преимуществом. Ей по горло хватало попреков Бергитте, когда они были наедине; слушать выговоры еще и здесь, в дворцовых коридорах, где столько слуг – снующих с поручениями, протирающих резные стенные панели, полирующих золоченые светильники, – она не собиралась. Слуги на пару мгновений останавливались, приветствуя Илэйн и Бергитте молчаливыми поклонами или реверансами, но каждый из них наверняка терялся в догадках, с чего это Капитан‑Генерал мрачнее тучи, и пошире раскрывал уши, чтобы услышать как можно больше. – Тебя там не было потому, что этого не захотела я. Готова поспорить, и Сарейта Нэда с собой не взяла. – Это казалось невозможным, но лицо Бергитте потемнело еще больше. Возможно, не стоило упоминать о Сарейте. Илэйн поспешила сменить тему. – Нет, с твоим языком надо что‑то делать! Не язык, а помело! Заняться, что ли, нечем, кроме как болтать?

– Помело... – опасным тоном пробормотала Бергитте. У нее даже походка изменилась, стала, как у леопарда. – И ты это говоришь мне? Я, во всяком случае, знаю, что означают сказанные мной слова. Я, во всяком случае, знаю, что к месту, а что – нет, – Илэйн слегка покраснела. Она знает, что означают те слова! Обычно. Во всяком случае, почти всегда. – А что касается Йармана, – продолжала Бергитте, голосом по‑прежнему тихим и по‑прежнему опасным, – то он славный мужчина, но он до сих пор слишком потрясен. Никак ему не очухаться от мысли, что он теперь Страж. Того и жди прыгать будет, стоит Сарейте пальцами щелкнуть. Мне подобное потрясение не грозит, и прыгать я не стану. Поэтому‑то ты на меня титул навесила? Думаешь, уздечку на меня накинула? Ну, это не первая глупая мысль в твоей башке. А ведь ты из тех, кто обычно рассуждает здраво... Что ж, ладно. У меня на столе груда проклятых докладов, которую мне нужно разгрести, чтобы ты получила хотя бы половину той Гвардии, которую желаешь, но вечером мы с тобой еще как следует побеседуем. Миледи, – добавила она с нажимом. Поклон Бергитте был издевательски церемонным. Она повернулась и зашагала прочь, и ее длинная золотистая коса чуть ли не распушилась, как хвост рассерженной кошки.

Илэйн досадливо топнула. Бергитте достойна данного ей титула! Он – заслуженная награда! Да с того дня, как Илэйн связала ее узами, она десять таких титулов заслужила. И десять тысяч – задолго до этого. Ну, честно говоря, мысль о другой причине тоже была – о той, что упомянула Бергитте, но уже после. Да ничего хорошего и не вышло. От кого бы ни исходили приказы, от сюзерена или от Айз Седай, Бергитте сама выбирала, какой из них исполнить. Не в тех случаях, конечно, когда дело касалось чего‑то важного – точнее, когда она считала это важным, – но во всех прочих случаях, особенно если речь шла о том, что она называла неоправданным риском или предосудительным поведением. Кому‑кому, а не Бергитте Серебряный Лук говорить о риске! А что до предосудительного поведения – кто, как не Бергитте, бражничал в тавернах! Она пьянствовала и играла на деньги, а в придачу еще и на смазливых мужчин пялилась! Частенько заглядывалась на всяких красавчиков, пусть даже и предпочитала таких, кого, похоже, часто били по лицу и по голове. Илэйн не хотела, чтобы Бергитте стала другим человеком – она восхищалась ею, любила ее, считала своей подругой, – но желательно, чтобы в их отношениях было побольше от Стража и Айз Седай. И поменьше – от опытной старшей сестры, поучающей плутоватую младшую.

Вдруг до Илэйн дошло, что она стоит в коридоре с хмурым видом, глядя в никуда. Проходившие мимо слуги замедляли шаг, втягивали головы в плечи, словно опасаясь, что это на них она столь сердито смотрит. Согнав с лица мрачное выражение, Илэйн жестом подозвала к себе долговязого прыщавого юнца. Тот поклонился так неловко и низко, что пошатнулся и чуть не упал.

– Найди госпожу Харфор и передай, что я хочу немедленно встретиться с нею в своих покоях, – велела пареньку Илэйн, затем прибавила довольно сухо: – И лучше бы тебе запомнить, что старшие вряд ли будут довольны, если увидят, как ты глазеешь по сторонам вместо того, чтобы заниматься делом.

У него отвалилась челюсть, словно Илэйн прочитала его мысли. Возможно, бедняга так и подумал. Мальчишка широко раскрыл глаза, метнул испуганный взгляд на кольцо Великого Змея и, пискнув, отвесил еще более низкий поклон, а потом стремглав бросился бежать по коридору.

Илэйн невольно улыбнулась. Стрела пущена наугад, но паренек слишком юн, чтобы быть чьим‑то шпионом, и слишком боязлив, чтобы задумать что‑то нехорошее. С другой же стороны... Улыбка Илэйн увяла. С другой стороны, он не намного ее младше.

Date: 2015-09-22; view: 255; Нарушение авторских прав