ПРИМЕЧАНИЯ 3 page

У Достоевского Раскольников рассуждает: «Сила, сила нужна: без силы ничего не возьмешь; а силу надо добывать силой же, вот этого-то они и не знают» (57, т.5, стр. 197-198).

79. «Перестань все время снисходительно похлопывать его по плечу! Мне случалось видеть, как люди из-за одного этого ополчались против самых разумных доводов» (Б. Брехт, Покупка меди. — 19, стр. 287).

Дружеские взаимоотношения бывают весьма щепетильны к проявлениям силы, в частности - в подарках. Александр Македонский, по свидетельству Плу­тарха, «больше сердился на тех, кто отказывался от его даров, чем на тех, кто выпрашивал их» (115, стр. 424).

80. Уверенность в своих силах как необходимое условие реальной силы в межлюдских отношениях, как известно, - одна из основных психологических про­блем «Преступления и наказания» Достоевского. Она сформулирована Расколь-никовым в объяснении с Соней: «И неужель ты думаешь, что я не знал, например, хоть того, что если уж начал я себя спрашивать и допрашивать: имею ль я право власть иметь? - то, стало быть, не имею права власть иметь. Или что если задаю вопрос: вошь ли человек? - то стало быть уж не вошь человек для меня, а вошь для того, кому этого и в голову не заходит и кто прямо без вопро­сов идет... Уж если я столько дней промучился: пошел ли бы Наполеон, или нет? так ведь уж ясно чувствовал, что я не Наполеон...» (57, т.5, стр.437).

81. Примером может служить Катерина Ивановна из того же «Преступления и наказания». «От природы была она характера смешливого, веселого и миролю­бивого, но от беспрерывных несчастий и неудач она... яростно стала желать и тре­бовать, чтобы все жили в мире и радости и не смели жить иначе» (57, т.5, стр. 395).

82. «Когда между кошкой и собакой вспыхивает внезапная дружба, значит, она направлена против повара, - эту пословицу приводит Ст. Цвейг. - Дружба между Фуше и Талейраном, - говорит он далее, - означает, что министры от­крыто не одобряют политику своего господина...» (158, стр.255). Гротесково-ко­мический вариант дает В. Дорошевич в очерке «Защитник вдов и сирот». Его герой рассуждает: «Увечному человеку нет большего первого утешения, как тако­вого же увечного встретить. Уверяю вас, что человеку на одной ноге даже про­тивно смотреть на человека, у которого две ноги. Как нам на урода. «Сколько у него ног!» Тогда как вид одноногого человека в нем возбуждает радость: «Наш брат, одноногий!» Сейчас у них и общая тема для оживленнейшого разговора есть - нога!» (56, стр.332).

83. «Александр считал Наполеона человеком величайшего ума; Наполеон признавал дипломатическую тонкость и хитрость Александра... Поэтому при пер­вой встрече в Эрфурте 27 сентября 1808 г. они с жаром обнялись и расцеловались публично и не переставали проделывать это две недели подряд, ежедневно и не­разлучно показываясь на смотрах, парадах, балах, пирах, в театре, на охоте, на верховых прогулках» (140, стр. 197).

84. Август «никогда не начинал сражение или войну, если не был уверен, что при победе выиграет больше, чем потеряет при поражении. Тех, кто домога­ется малых выгод ценой больших опасностей, он сравнивал с рыболовом, который удит рыбу на золотой крючок: оторвись крючок, - никакая добыча не возместит потери» (Светоний. - 125, стр. 44).

85. «Я достаточно долго прожил на Востоке и понимал важность «престижа» - иначе говоря, публичного проявления силы, которое в глазах людей возвышает личность властителя... Нам подали зеленый чай и сигареты, мы уселись и стали ждать. Для сохранения престижа было важно и то, сколько нас заставят ждать: я мысленно установил предел в десять минут, после чего решил уехать. Через восемь минут и пятнадцать секунд я предстал перед очами Фунг Ван Кунга» (М.Уэст, Посол. - 152, стр. 173-175).

«Неудобством, унаследованным от дипломатических методов эпохи Возрож­дения, было непомерное внимание к вопросам церемониала. По прибытии в страну послам часто приходилось в течение многих недель согласовывать все детали офи­циального приема и вручения верительных грамот. Должен ли король спуститься со ступеней трона, чтобы принять грамоты, или просто сделать движение ногами, которое бы символизировало желание поступить именно так? В какой момент этой процедуры посол должен снять или приподнять шляпу? Предложит ли король послу присесть хотя бы на минутку?...Эти дела, хотя и кажутся нам несуществен­ными, являлись предметом долгих обсуждений и бесконечной переписки» (Г. Ни-колъсон. - 109, стр. 66-67),

86. Когда в «Преступлении и наказании» раздавленного лошадьми Мармеладова приносят домой, «жильцы, один за другим, протеснились обратно к двери с тем странным внутренним ощущением довольства, которое всегда замечается, даже в самых близких людях при внезапном несчастье с их ближним, и от которого не избавлен ни один человек, без исключения, несмотря даже на самое искреннее чувство сожаления и участия» (57, т.5, стр. 188).

Р.П. Уоррен в романе «Вся королевская рать» называет «подвигом» взгляд Люси Старк на мужа после катастрофы с их сыном. «В нем не было ни вопроса, ни протеста, ни укора, ни приказа, ни обиды, ни слез - никаких этих «значит-ты-меня-больше-не-любишь». В нем ничего не было, и именно это было в нем самое замечательное. Это был подвиг. Всякий акт чистого восприятия - подвиг, и если вы не верите мне, проверьте сами» (149, стр. 44).

87. Всякое профессиональное мастерство есть сила, и во всех профессиях она выражается в спокойствии. От мастера-рабочего до мастера-дипломата и мастера-полководца. Вот примеры:

«Я заметил неторопливость своих шагов по сварному мосту среди молча и валко шагающих рабочих. Еще вчера я был ремесло, весело сновал меж ра­бочими, удивлялся, что они слишком «внятно», как у нас говорилось о медли­тельности, ступают и я легко их обгоняю. Я и сегодня поначалу был «торопче», но скоро подчинился мерности их хода и едва начинал спешить, тотчас осаживал себя» (Н. Воронов, Юность в Железнодольске. - 31, стр. 66).

«Не слишком усердствуйте, - учил молодых дипломатов Талейран, -...иногда не спешить, уметь выждать, не очень вмешиваться, вообще поменьше работать - единственно полезная для дипломата тактика» (141, стр. 222). Образцовому полко­водцу, по мнению Августа, «меньше всего пристало быть торопливым и опромет­чивым. Поэтому он часто повторял изречение: «Спеши не торопясь» (125, стр. 44).

«Почему на сцене пружинятся мышцы? - писал Л. М. Леонидов. - Потому что актер занят собой, потому что он не уверен в себе, потому что он волнуется, стесняется, потому что тебя волнует и твое внимание притягивает зал» (78, стр. 377).

88. По свидетельству М.О. Кнебель, Вл.И. Немирович-Данченко говорил на репетиции «Дядюшкина сна»: «Основная карпухинская поза - поза человека, сидящего всегда на «своем месте». Вы убеждены, что вас обязательно сгонят с этого
места, - именно потому устраиваетесь навсегда... Вы, кажется, снимаете перчатки, но делаете это моментально. Я вам предлагаю снимать их в течение всего первого куска. Они новые, лайковые, вы их специально надели. Это придает вам большее достоинство и чувство независимости. Потом у вас есть табакерка. Опять-таки вы нюхаете табак без всякого аппетита. А вы позвольте себе потомить Марью Алек­сандровну, ведь это вы ей нужны, а не она вам. Надо подавать себя» (68, стр. 237).

А. Кугель рассказывает о Далматове в роли Телятева в «Бешеных деньгах»: «Когда он говорил Лидии: «Ваш раб, негр, абиссинец»,- глаза его метали искры золотого смеха, а в обыкновеннейших звуках голоса было столько неверия, скеп­тицизма и снисходительного презрения к женщине, к людям, к себе самому и к той comedia deU'arte, которую играет шаловливый Эрос, с тех пор как существует мир!» (74, стр. 177).

89. «Когда какое-то существо разговаривает, вы рано или поздно начинаете прислушиваться к его речи и, несмотря на все противопоказания, воспринимать его как человека. Вы начинаете применять к нему человеческие мерки...» (Р.П. Уоррен, Вся королевская рать. - 149, стр. 373).

В литературе часто вспоминается известный рассказ о том, что когда к Со­крату однажды привели человека, о котором он должен был высказать свое мне­ние, мудрец долго смотрел на него, а потом воскликнул: «Да говори же ты наконец, чтобы я мог познать тебя!»

«Речь, - писал С. Волконский, - это человек; нет речи, значит, нет чело­века, а когда нет человека на сцене, сцена - пустое место» (27, стр. 11),

90. «Брать и давать - вот жизненные функции всего живущего на земле. Дыхание ежесекундно повторяет эти две функции, - от первого вздоха новорож­денного, которым человек начинает процесс запасания, и до «последнего издыха­ния», в котором он возвращает природе то, что ему уже не нужно» (27, стр.32).

91. «Знающий, что есть гнев, может легче разжечь или смягчить разгне­ванного судью, а знающий, что есть милосердие, - легче склонить его к состра­данию. Вот какие муки и упражнения поглощают оратора, и выпадет ли на его долю выступать перед судьями, враждебно настроенными, или перед пристраст­ными, перед завистливыми или перед угрюмыми, или перед боязливыми, он дол­жен чувствовать, что у них в глубине души, и, взявшись за поводья, соразмерять стремительность своей речи с тем, к чему больше привержена их природа, имея при этом в запасе любые средства и готовый применить их при первой необхо­димости» (Тацит. - 142, т.1, стр. 394).

92. «Осведомленность обо всем и вся дает Фуше ту власть над людьми, ко­торая так поражала Бальзака» (Ст. Цвейг. - 158. стр. 248).

«Борис (Друбецкой. - П.Е.) первый узнал известие о переходе французскими войсками Немана и благодаря этому имел случай показать некоторым важным лицам, что многое, скрытое от других, бывает ему известно, и через то имел случай подняться выше в мнении этих особ» (Л. Толстой, Война и мир. - 146, т.6, стр. 19).

И.С.Тургенев рассказывает: «...И.И.Панаев скорбит о смерти Гоголя, но рад, что первый разносит эту весть по Петербургу» (148, т.ю, стр. 322). Один из героев повести И. Грековой «На испытаниях» говорит: «Пока существуют дефицитные товары, существуют и владельцы информации... Эту информацию можно продать, купить, обменять (ты - мне, я - тебе)» (49, стр. 87).

«Человеку, обладающему знанием, приличествует важность» (И. Бабель, Как это делалось в Одессе. - 9, стр. 165).

93. У Достоевского Разумихин говорит: «Честный и чувствительный человек откровенничает, а деловой человек слушает да ест, а потом и съест» (57, т.5, стр. 131). Герой романа Р.П.Уоррена убежден, что, «если ты держишь язык за зубами, это всегда окупается» (149, стр. 444). В связи с вопросом о путешествиях на дру­гие планеты профессор Кембриджского университета Э.Хьюиш сказал: «Было бы чистым безумием стремиться к раскрытию собственного инкогнито, выставляться напоказ, привлечь к себе внимание существ, о которых мы не знаем ничего, кроме того, что они, по-видимому, более могущественны, более умны, более раз­виты, чем мы» (157, стр. и).

94. Забавную историю о том, как великий князь Сергей Александрович де­монстрировал свою «дружественность», принимая депутации, рассказал Стахович Л.М.Леонидову. Великий князь предварительно запасался кое-какими сведениями о личных делах депутатов и на приеме поражал их своей осведомленностью. (78, стр. 135).

95. «Если человек вынашивает какие-либо планы, близкие обычно предска­зывают ему успех» (Тацит. - 142, т.2, стр. 85).

Иногда, правда, обнадеживающая информация так охотно воспринимается партнером, что демобилизует его по другой причине - она вызывает беспечность.

96. «Надо полагать, что, как всякий нормальный человек, Вилли был не лишен здоровой подозрительности и осторожности, но эти свойства склонны улетучи­ваться, когда вам говорят то, что вы хотите услышать» (Р.П. Уоррен, Вся коро­левская рать. - 149, стр. 83).

97. Примером такой дружественности могут служить взаимоотношения князя Мышкина и Рогожина в «Идиоте» Достоевского. «Удивительная готовность Мышкина открывать себя вызывает ответную откровенность со стороны подозрительного и замкнутого Рогожина и побуждает его рассказать историю своей страсти к Настасье Филипповне с абсолютной карнавальной откровенностью» (11, стр. 235).

Из этой характеристики, данной М. Бахтиным, видна связь такой дружествен­ности с «обменом информацией».

98. Согласно правилам придворного этикета, на приеме высокопоставленному лицу - например, царю - вопросов задавать нельзя. Об этом рассказывает и A.M. Горький (48, стр. 346). Получение информации - привилегия сильнейшего; если же он дает информацию, а тем более касающуюся интересов партнера, то это - снисходительность, намекающая даже на дружественность (см. прим. 94).

99. В. Яхонтов пользуется аналогией: «Жонглер ловит тарелочку, в диалогах тарелки бьют беспощадно, - я имею в виду слова, фразы, которые повисают безответно, не подхваченные партнером» (168, стр. 305). Подхватывается слово тем, кто его слушает, а «слушать значит - готовить свой ответ. Из внимания родится будущее слово, а само внимание есть отпечаток чужих слов» (27, стр. 193). Это написано С. Волконским еще в 1913 году...

100. В. Зубов приводит слова Аристотеля: «Короткая фраза часто заставляет слушателей спотыкаться, ибо когда слушатель еще стремится вперед к тому пре­делу, который он себе вообразил, и отбрасывается назад вследствие прекращения речи, он как бы спотыкается, встретив препятствие. Длинные периоды, наоборот, заставляют слушателей отставать;...эти ораторы оставляют позади себя тех, кто гуляет с ними вместе» (61, стр. 39-40). На то, что длинноты в тексте не то же самое, что длинность речи, указал Л.С. Выготский, полемизируя с Белинским о речи Гамлета, обращенной к Тени отца; Белинский в этой речи находил «рас­точительность в рассуждениях» и «неумеренность в умствованиях». Выготский пишет: «Указание на длинноты неверно потому, что это не есть завершенный монолог, а ряд прерывающихся и исступленных вопросов все нарастающего без­умия, отчаяния и ужаса - ведь Тень молчит, отсюда эта исступленная страстность, возрастание вопросов, длительность, длинность, затягивание муки - из безмолвия Тени» (32, стр. 533).

Это рассуждение интересно и в другом отношении. Выготский описывает состояние Гамлета в момент добывания им информации...

Вл.И. Немирович-Данченко на репетиции «Трех сестер» говорил: «Тут у вас тоже получается целый ряд фраз, а в сущности говоря - это одна фраза. У вас тут по крайней мере три точки, а было бы достаточно и запятых» (103, стр. 554). Ю. Юзовский в «Ленинградских письмах» касается постановки комедии «Женитьба Фи­гаро» в театре Госдрамы и показывает печальные последствия дробления актером текста роли на отдельные слова - в сцене пропадает юмор (166, стр. 305).

П.Кропоткин отметил: «Главное отличие между образованным и необразо­ванным человеком то, что второй не может следить за цепью умозаключений. Он улавливает первое, быть может, и второе; но третье уже утомляет его, если он еще не видит конечного вывода, к которому вы стремитесь. Впрочем, как часто то же самое мы видим и в образованных людях» (71, стр. 74). Отсюда может быть сделан вывод о том, что строй речи - в частности на сцене - зависит от того, к кому она обращена.

101. В «Трех разговорах» философа-идеалиста Вл. Соловьева собеседники го­ворят о зле; заходит речь и о «культуре в смысле исторической сокровищницы ума и гения». Далее один из них, «Политик», говорит: «Есть в культуре другая сторона, практическая, или, если хотите, нравственная, и это есть именно то, что в частной жизни мы называем вежливостью, или учтивостью. Это может казаться маловажным на поверхностный взгляд, но оно имеет огромное и единственное значение именно потому, что оно одно может быть всеобщим и обязательным: нельзя ни от кого требовать ни высшей добродетели, ни высшего ума или гения, но можно и должно требовать от всех учтивости. Это есть тот минимум рассуди­тельности и нравственности, благодаря которому люди могут жить по-человечески. Конечно, вежливость не есть вся культура, но она есть необходимое условие всякой культурности, все равно как грамотность хотя не исчерпывает умственного обра­зования, но есть его необходимое условие» (130, стр. 155).

102. Универсальность этой основной черты подтверждается древностью ис­точников, в которых она упоминается:

«...Не одобрю

Я гостелюбца, который безмерною лаской безмерно

Людям скучает: во всем наблюдать нам умеренность должно».

(Гомер, Одиссея. - 43, стр. 287)

«И соразмеряй свою походку и понижай свой голос: ведь самый непри­ятный из голосов - конечно, голос ослов» (из Корана). «...Грубость,

Несдержанность, отсутствие манер,

Презренье к людям, самомненье, гордость,

Малейшее из этих скверных качеств

Отталкивает всех от дворянина

И прочие достоинства его

Зачеркивает, прелести лишая».

(Шекспир, Генрих IV. - 164, т.4, стр. 68).

103. Благовоспитанность включает в себя умение и привычку не расходовать лишних усилий, как это естественно для человека, сознающего свою силу. «Движение тем прекраснее, чем менее мы чувствуем напряжение для его исполнения»
(М. Фокин.- 158, стр. 400).

«Когда на какое-нибудь определенное действие человек затрачивает наимень­шее количество движений, то это грация» (А.П.Чехов. - 160, стр. 199). Об этом же писал А. Кугель, особенно подчеркивая грацию М.Г. Савиной и К.А Варламова (см. при­меч. 6).

104. Один из героев Р.П.Уоррена говорит: «Нет на свете стоящего дела, из-за которого не пришлось бы поступиться достоинством. Можешь ты назвать мне хоть одно дело, которое ты хотел бы сделать и мог бы сделать, не уронив своего достоинства? Нет, не так человек устроен» (149, стр.48).

105. И.И. Мечников пишет о Гёте: «Эккерман удивляется, что человек, ко­торому уже 8о лет, «безустанно ищет случая увеличить свою опытность. Ни в каком направлении не останавливается он и не кончает; он все хочет идти дальше и дальше, всегда учиться, вечно учиться. Этим он остается вечно и неисчерпаемо юным» (95, стр. 250).

Пульхерия Александровна Раскольникова («Преступление и наказание») «ка­залась гораздо моложе своих лет, что бывает почти всегда с женщинами, сохра­нившими ясность духа, свежесть впечатлений и честный, чистый жар сердца до старости. Скажем в скобках, что сохранить все это есть единственное средство не потерять красоты своей даже в старости» (57, т.5, стр. 212).

106. «Почти каждый молодой человек, одаренный живой восприимчи­востью, проходит свой личный период Sturm und Drang, период того, что До­стоевский называл «бунтом души»... в юные годы разрешение самых сложных вопросов кажется «так возможно, так близко...» (А.Ф. Кони. - 69, тл, стр. 49).

107. Французская журналистка Ж. Табуи приводит не лишенные цинизма слова Эдуарда Эррио: «Сама жизнь представляет собой коктейль, рецепт которого нам суждено менять до бесконечности: пять десятых любви, три десятых иллюзий, две десятых наплевательского отношения. Достаточно хорошее определение. С возрастом надо сильно увеличивать дозу наплевательского отношения за счет иллюзий и любви» (139, стр. 55).

108. «Юность - единственный правомерный мост между цивилизацией и природой, она, так сказать, предцивилизованное состояние - доподлинно роман­тический возраст» (Т. Манн, Доктор Фаустус. - 89, т.5, стр. 151).

«В сущности - стремления молодежи всегда бескорыстны и честны; и цели их остаются те же, только имена меняются» (148, т. ю, стр. 265).

«Может быть, самая трогательная и самая глубокая черта детства - бессо­знательная вера в необходимость здравого смысла. Следовательно, раз в чем-то нет здравого смысла, надо искать, что исказило его или куда он затерялся. Детство верит, что мир разумен, а все неразумное - это помехи, которые можно устранить, стоит повернуть нужный рычаг. Может быть, дело в том, что в детстве мы еще слышим шум материнской крови, проносившейся сквозь нас и вскормившей нас. Мир руками наших матерей делал нам добро, и только добро, и разве не есте­ственно, что доверие к его разумности у нас первично. А как же иначе?» (Ф. Ис­кандер, Созвездие Козлотура. - 62, стр. 19).

109. «Недостаток смелости менее всего извиняется молодыми людьми, которые в храбрости обыкновенно видят верх человеческих достоинств и извинение всевозможных пороков» (116, стр. 52).

110. «Существует разделение обязанностей: дело воинов - стремиться к бою, дело командиров - не торопиться, служить армии не пылкостью, а проницатель­ностью и зрелым размышлением» (Тацит. - 142, т.2, стр. 106).

111. Е. Сушкова приводит слова Лермонтова: «Не понимаю робости и без­молвия... а безнадежность предоставляю женщинам» (138, стр. 175). Лермонтов, судя по рассказу Е. Сушковой, может служить ярким примером мужественности; сопоставляя его с Лопухиным, когда тот и другой были в нее влюблены, она пишет: «Я провела ужасные две недели между двумя этими страстями. Лопухин трогал меня своею преданностью, покорностью, смирением... Лермонтов же пора­ботил меня совершенно своей взыскательностью, своими капризами, он не молил, но требовал любви, он не преклонялся, как Лопухин, перед моей волей, но налагал на меня свои тяжелые оковы...» (138, стр. 192-193).

112. «Любовь без надежд и требований трогает сердце женское вернее всех расчетов и обольщения» (116, стр. 111). Сопоставим эти слова, написанные Пушкиным, с тем, что говорит Свидригайлов у Достоевского: «А когда сердцу девушки станет жаль, то, уж, разумеется, это для нее всего опаснее. Тут уж непременно захочется и «спасти», и образумить, и воскресить, и призвать к более благородным целям, и возродить к новой жизни и деятельности, - ну, известно, что можно намечтать в этом роде» (57, т.5, стр. 495-496). Жалость вызывается беспомощностью, а она - нечто противоположное мужественности. Значит ли это, что женское сердце не ценит мужественности? Очевидно, нет. Трогает, вероятно, беспомощность сильного - то, что он в женщине видит силу, превосходящую все другие. Трогает это, а не беспомощность вообще, постоянная. Доказательством может служить Демон Лермонтова. По свидетельству В. Дорошевича, в исполнении Ф. Шаляпина в клятве Демона было «отчаяние». «В этом вся тайна клятвы», - добавляет Дорошевич (56, стр. 47-48). Отчаяние - это бессилие сильного. Ромео, может быть, тоже близок к отчаянию. Кормилица говорит ему в келье брата Лоренцо:

«Ну, встаньте, встаньте, будьте же мужчиной!

Хоть для Джульетты, для нее, вставайте.

Зачем уж так в отчаянье впадать?»

(164, т.3, стр. 82).

113. Должен оставаться некоторый «резерв», как подметила В. Борначева в рассказе «День страхового агента»: «Женщина реалистичнее мужчины и менее сентиментальна. Больше мужчины дорожа близкими, она в то же время учиты­вает, что случиться может всякое - все равно надо будет жить» (177, стр. 92).

114. Е. Сушкова пишет: «Нехорошо, если рано втолкуют девочке, что она почти красавица; не понимая вполне, что значит быть красавицей, считаешь себя во всем лучше других и тем заготовляешь себе для будущего много разоча­рования и горя» (138, стр. 43). Сознание своей исключительности отдаляет, а жен­ственность привлекает; расчет во взаимоотношениях противонаправлен непосредственности.

115. «Есть люди, умеющие ценить логическую и психологическую нить по­вествования, отдельные черты которого, строго' связанные между собой, содей­ствуют нарастанию настроения... Но есть и другие слушатели - нетерпеливые, жаждущие скорейшей «развязки», высказывающие о ней догадки во всеуслыша­ние или задающие досадные вопросы... Среди читателей, преимущественно между женщинами, есть такие, которые, начиная чтение повести или романа, загляды­вают прежде всего в последнюю главу...» (А.Ф. Кони. - 69, тл, стр. 166).

116. На взаимосвязь разных проявлений женственности указывал К.С. Ста­ниславский, имея в виду Дездемону в сцене «Бассейн»: «Тут и полуигра, и ко­кетство, и дело, и наседание, какое умеют делать одни только женщины - как пристанут, так уж и не отстанут. Это и мило, и убедительно» (134, стр. 221).

117. При этом разные черты привлекательности заменяют одна другую и выступают то та, то другая. «Надобно заметить между прочим, - писал М. Ю. Лермонтов, - что дама дурно одетая обыкновенно гораздо любезнее и снис­ходительнее...» (79, стр. 180).

118. В «Ромео и Джульетте» Шекспира Меркуцио говорит Бенволио: «Ты один из самых вспыльчивых малых во всей Италии. Чуть тебя заденут - ты сер­дишься; а чуть рассердишься - всех задеваешь... Сойдись таких двое - скоро не осталось бы ни одного, потому что они бы друг друга прикончили. Да ты можешь поссориться с человеком из-за того, что у него в бороде одним волосом больше или меньше, чем у тебя; ты можешь поссориться с человеком, который щелкает орехи, только из-за того, что у тебя глаза орехового цвета. Какой глаз, кроме твоего, увидит в этом повод для ссоры?» (164, т. 3, стр. 66-67).

119. «Они все на одно лицо, нахалы, которых пекут на факультете журна­листики» (Р.П. Уоррен, Вся королевская рать. - 149, стр. 494).

120. Дм. Мейснер описывает то, как он встретил на одной из шумных па­рижских улиц бывшего генерала деникинской армии: «Он шел тем старческим, но твердым и уверенным шагом, каким ходят старики-военные всех стран и на­родов» (94, стр. 140).

Профессиональные навыки военных наиболее ярко выступают в непривыч­ной для них обстановке. Ярким примером может служить Наполеон: «Решитель­ный перед жерлами пушек, Бонапарт всегда терялся, когда ему приходилось привлекать людей на свою сторону словами: много лет привыкший командовать, он разучился уговаривать» (158, стр.230). На профессиональные черты военного в роли Яго указывает К.С. Станиславский. О монологе во второй сцене второго акта он пишет: «Весь этот монолог - его рапорт» (134, стр. 195).

121. «Пьеса, как путь от Москвы до С.-Петербурга, делится на самые большие станции - Клин, Тверь... Люб. Это курьерский поезд. Но есть еще и почтовый, который останавливается на малых станциях - Кунцево... Чтоб исследовать местность от Москвы до Клина, от Клина до Твери, полезно остановиться на этих малых станциях и рассмотреть место. Одно из них изобилует лесами, другое - болотами, третье - полянами, четвертое - холмами и т. д. Но можно поехать и с товарно-пассажирским поездом и останавливаться на всех полустанках и разгонах и других стоянках. Останавливаясь на них, еще лучше изучим местность от Москвы до Клина и от Клина до Твери и т. д.

Но можно нанять экстренный поезд Москва - С.-Петербург, без остановок. Тут получится большая инерция - сквозное действие, большая скорость. Экстренный поезд для богачей (гениев Сальвини).

Скорый или курьерский - для талантов (мы). Что же касается почтового или товарно-пассажирского, то они хороши для исследования (анализ, распашка)» (К.С. Станиславский. - 133, стр. 140-141).

122. Н.М. Горчаков записал слова К.С. Станиславского: «Вы видите целое. Начинаем искать его в той или иной сцене, следовательно, идем от частностей. Найдя все частности, придем опять к целому и проверим через целое еще раз все частности» (47, стр. 237).

Та же мысль - и в записной книжке Станиславского: «Малая правда и большая правда. Если нельзя ухватить большую, можно ухватить маленькую правду и от нескольких маленьких правд дойти до большой» (133, стр.138).

Любопытно эти рекомендации (часто вызывающие протесты) сопоставить со свидетельством Н. Смелякова: «Характерно для американских инженеров и конструкторов не раз слышанное мною выражение: «Он недостаточно умен, чтобы делать простые вещи» (129, стр. 41).

123. Ст. Цвейг - о Бальзаке: «Его цель - выделить чистые элементы из варева явлений, сумму из сумятицы чисел, гармонию из хаоса звуков, добыть самую сущность, квинтэссенцию жизни, втиснуть весь мир в свою реторту и вновь воссоздать его уже en raccoursi [сокращенно]. Ничто не должно быть утрачено из этого многообразия, и для того, чтобы втиснуть бесконечность в нечто конечное, недостижимое в нечто доступное человеку, существует только один способ - уплотнение. Все его силы направлены на то, чтобы уплотнить, стиснуть явления, прогнать их сквозь сито, в котором осталось бы все несущественное, а просеялись только чистые, полноценные формы...» (158, стр.56). В пределах одного челове­ческого характера то же отметил А. Кугель в актрисе: «Рисунок Савиной отличался гениальной меткостью и, можно сказать, стенографической краткостью. Экономия средств - этот самый драгоценный принцип художества - доведена была у Сави­ной до последней степени» (74, стр. 151).

124. В основе такого пренебрежения лежит обычно защита интуиции, вдохновения, высоких идеалов и порывов. Все эти бесспорные в искусстве ценности наивно противопоставляются технике и технологии. Так, в сущности, во все времена и в любом искусстве работали люди противоположных направлений: одни за вдохновение, интуицию, высокие порывы и пр., другие за знание, умение, труд и мастерство. Весьма показательно, что деятели любого рода искусства, оставившие глубокий след в истории человеческой культуры, в подавляющем большинстве своем принадлежали ко вторым. И не потому, что они были против
интуиции, вдохновения и идеалов, а потому, что, обладая всем этим, им не довольствовались; они искали пути совершенствования искусства, в частности в технологии, которая поэтому не была им скучна (см. примеч. 2). Назову некоторые имена. В живописи: Леонардо да Винчи, Фромантен, Делакруа, Ван Гог... В музыке: Рамо, Чайковский, Стравинский, Нейгауз... В литературе: Гете, Толстой, Бальзак, Флобер, Блок, Маяковский... В скульптуре: Роден, Голубкина; в архитектуре - Буров; в балете - Фокин; в театре: Ленский, Станиславский, Немирович-Данченко, Мейерхольд, Дикий, Брехт... Даже этот беглый, далеко не полный
перечень имен достаточно красноречив. Томас Альва Эдисон говорил, что в его изобретениях было 98 процентов «потения» и 2 процента «вдохновения». В этих словах в самой общей форме выражен принцип всякой творческой деятельности. Для театра принцип этот яснее ясного выразил К.С.Станиславский: «Чем талантливее артист, тем он больше интересуется техникой вообще и внутренней в частности» (135, т.з, стр.312).

Date: 2015-09-22; view: 320; Нарушение авторских прав