Глава 9. Эмилин стояла в густой тени старого раскидистого дуба, наблюдая, как веселый хоровод кружится вокруг убранного лентами и цветами Майского дерева

Эмилин стояла в густой тени старого раскидистого дуба, наблюдая, как веселый хоровод кружится вокруг убранного лентами и цветами Майского дерева.

Взявшись за руки, деревенские девушки отплясывали все быстрее и быстрее, подчиняясь звонким трелям деревянных флейт и стаккато барабанов.

А, совсем рядом, за деревней, спокойно несла свои воды широкая и величественная река; тихий плеск, вечный, как сама природа, вплетался в музыку, смех и счастливые возгласы, раздававшиеся на залитой солнцем поляне.

С улыбкой наблюдала Эмилин, как девушки неловко пытались ухватиться за длинные ленты, привязанные к верхушке шеста. Танцоры кружились и менялись местами, заплетая яркие косы из красных, голубых, фиолетовых, желтых лент. Маленькая собачка, встревоженная музыкой и постоянным кружением, бегала за танцующими, подпрыгивая и заливаясь громким лаем.

Рано утром в пещеру явилась Мэйзри и настояла на том, чтобы Эмилин тоже участвовала в празднике. Зная, что Черный Шип собирается сегодня же увезти её, девушка согласилась. Мэйзри одолжила ей полотняный чепец, старое коричневое домотканое платье и фартук. Она хотела представить Эмилин как свою кузину, приехавшую погостить, причем уверяла, что в чепце ее невозможно будет отличить от деревенской замужней женщины – так что ни Шавен, ни кто другой ее не узнает.

Простой и опрятный головной убор, сверху покрытый вуалью, скрыл даже лоб и подбородок девушки.

– Вас едва можно узнать, – удовлетворенно подытожила Мэйзри свой труд. – Ну, я‑то, конечно, узнала бы, но я поумней и повнимательней остальных. А конвой, который так старательно вас разыскивает, уж точно не узнает. Мужчины ведь не запоминают деталей, – со смехом добавила она.

И вот в результате всех этих приготовлений Эмилин стояла в тени дуба и с интересом наблюдала за празднеством. Сейчас ее внимание привлекло оживление в дальнем конце деревенской площади. Там собралась толпа детей. Они что‑то возбужденно кричали.

– Лесной Рыцарь пришел! Лесной Рыцарь! Высокая, закутанная во все зеленое, фигура мужчины медленно двигалась по деревне, окруженная прыгающими детьми. Маленькие руки тянулись к нему, стараясь найти сладости, спрятанные в карманах.

Эмилин, прищурившись, вгляделась и едва не рассмеялась. Несмотря на все попытки замаскироваться, Элрика было легко узнать: он представлял собой весьма заметную фигуру – огромного роста, рыжеволосый и неуклюжий, – вряд ли он походил на лесное существо.

Слоняясь в толпе с веселой беззаботной улыбкой, он никого не мог обмануть своим видом; лицо его явно было намазано зеленой мазью, которую так искусно готовила Мэйзри. На голове красовалась старая шляпа, увешанная листьями, желудями и лютиками, а плащом служила накидка, сплетенная из тонких веток.

Листья и цветы, которыми она была увешана, опадали от малейшего движения, обнажая каркас. Огромными, намазанными той же мазью руками Элрик раздавал медовые пряники, печенья и другие сладости. Дети с веселым криком гурьбой бежали за ним.

Улыбнувшись каким‑то своим мыслям, Эмилин попыталась найти в толпе Мэйзри.

На самом берегу реки в тени густых деревьев стояли накрытые праздничные столы, и девушка направилась туда. Невозможно было бесстрастно смотреть на это изобилие: мясо и овощи, еще горячие караваи душистого хрустящего хлеба, головки золотистого сыра, кувшины с элем и медом. На деревянных блюдах высились горы жареных цыплят и гусей, а рядом со столами на кострах жарились свиные окорока.

Эмилин решила помочь женщинам, готовившим пир. Но неожиданно ее внимание привлек какой‑то странный звук. Сначала девушка решила, что это шумит река. Но нет – шум реки не таков. Она медленно, ожидая недоброго, повернулась к площади: четыре неизвестно откуда взявшихся вооруженных всадника скакали по главной улице. Их грязновато‑красные плащи развевались на ветру. Под звуки волынок и флейт они шагом направили коней через всю площадь. Девушки забыли про свои ленты и бросились врассыпную, а мужчины старались поскорее уйти с дороги; воины подошли к группе детей, окружавших Элрика.

Раздались женские голоса; матери старались поскорее забрать своих детей. Элрик спокойно отправил малышей на берег реки, а сам повернулся к всадникам.

Главный из них откинул капюшон. Эмилин сразу узнала Хью де Шавена; он внимательно осматривал все вокруг. Девушка быстро отошла в тень, благодарная Мэйзри за ее чепец и платье.

Шавен подошел к Элрику, который остался один посреди площади. Элрик держался с большим достоинством, несмотря на свой шутовской костюм.

– Почему нас не пригласили на праздник? Вы же наверняка знали, что мы здесь, в долине, – тихо заговорил Шавен. Он вытащил меч и коснулся острием груди великана. – Мы уже несколько месяцев – даже больше – ищем Лесного Рыцаря, который постоянно нарушает покой владений лорда Уайтхоука. Острие меча начало подниматься вверх по груди Элрика и остановилось у его горла.

– Будь он демон или человек, мы должны поймать его!

Острие меча разорвало воротник из цветов. Показалась струйка крови. Мэйзри охнула и прикрыла рот рукой, а стоящая рядом Эмилин обняла подругу за плечи.

Голос Шавена зазвучал громче и настойчивее, а взгляд Элрика оставался все таким же спокойным и непроницаемым.

– Мы также разыскиваем леди Эмилин Эшборн. Но никто в округе ничего не знает о ней.

Шавен слегка пришпорил коня, не убирая меча от горла Элрика, и тому невольно пришлось отступать назад – до тех пор, пока он не наткнулся спиной на одиноко стоявшее посреди площади Майское дерево. Разноцветные ленты рассыпались по его плечам, цепляясь за веточки на костюме.

– Скажи мне, как тебя зовут! – потребовал Шавен.

– Элрик Шеферсгейт, милорд!

– Ты фермер?

– Да, фермер, и притом свободный человек. Арендую землю и ферму у аббатства. Развожу овец – своих и принадлежащих монахам.

– Сколько среди них твоих?

– В этом году примерно треть стада, милорд.

– Так значит, ты имеешь неплохой доход?

– Часть того, что приносит продажа шерсти, принадлежит мне.

– Ты платишь ренту Вистонбери или Болтону?

– Вистонбери, милорд! – Элрик оперся о Майское дерево – выглядел он удивительно спокойным.

– Милорд! – подошел пожилой человек – сгорбленный, с седой бородой. Он несколько раз почтительно поклонился Шавену.

– Ты кто? – голос начальника конвоя не предвещал ничего доброго.

– Джон Тэннер, милорд! – ответил старик. – Элрик… понимаете ли… эти листья, и ветки, и цветы… это все ради праздника… чтобы порадовать детишек… Он вовсе не тот, кого ваша милость изволит разыскивать…

– Да ну?

– Лесной Рыцарь, милорд – его еще зовут Охотник Торн или Черный Шип, – он‑то уж и вправду исчадье ада. Разве его можно найти? Он же не принадлежит нашему миру. Старики рассказывали, что он срубит своим топором голову каждому, кто…

– Я знаю все эти сказки! – закричал, не выдержав, Шавен, и острие его меча в мгновение ока перелетело от горла Элрика к шее старика, пригвоздив того к месту. – Я знаю эти сказки, – еще раз, уже тише, произнес воин.

Он опять повернулся к Элрику, на сей раз концом меча сняв с него шляпу:

– Ну, Элрик‑пастух, признавайся: ты и есть Лесной Рыцарь?

– Милорд, вам же только что сказали, что я надел все это ради детишек.

– Лжешь! – Шавен подбросил шляпу в воздух и снова приставил меч к горлу Элрика. – Роберт! – бросил он через плечо.

– Слушаю, милорд! – отозвался один из всадников.

– Роберт, вот мы и нашли нашего Лесного Рыцаря. Я же видел его своими глазами в чаще – в тот самый день, когда пропала леди Эмилин. Свяжи‑ка его покрепче. Я слышал, что он расправился с девушкой. – Роберт спешился, а остальные всадники, обнажив мечи, двинулись по площади, вдоль ряда притихших людей.

Элрик не сопротивлялся, когда конвойный связал ему руки за спиной и крепко‑накрепко приковал его к Майскому дереву.

Шавен, наклонившись, снова мечом дотронулся до шеи Элрика. И снова показалась кровь.

– Говори же, где леди? Признавайся, или я сожгу тебя вместе с этим столбом!

Мэйзри, стоя рядом с Эмилин, изо всех сил прижала к себе малыша и крепко сжала руку старшего сына. Она покраснела, едва не задыхаясь от волнения и страха.

– Наверное, уже вполне достаточно страданий из‑за меня! – прошептала подруге Эмилин. – Я выйду. – Она сделала было шаг вперед.

– Нет! – отчаянно остановила ее Мэйзри, хватая за руку. – Элрик выкрутится. Подожди. Все как‑нибудь обойдется.

Эмилин остановилась в нерешительности.

– Где девушка? – Шавен уже кричал. Элрик же молчал, и взгляд его казался равнодушным и непроницаемым. – Может быть, пастух, – продолжал графский слуга, – милорд Уайтхоук и помилует тебя, если убедится, что его невеста невредима и с ней обращаются с должным почтением.

Элрик наклонил голову и прислонился спиной к дереву, спокойно глядя куда‑то вдаль.

Не в силах больше выносить все это, Эмилин твердо решила открыться. Видя спокойную твердость пастуха, она поняла, что не может рисковать его жизнью, предавая дружбу и верность. Она шагнула вперед, глядя на Элрика.

Но какая‑то странная, удивительная искра в его взгляде вдруг остановила ее, да и поза его немного изменилась – он неожиданно выпрямился. Не понимая, что происходит, девушка остановилась.

– Если ты сейчас же не признаешься, я раскрою твою голову, как яблоко! – взревел Шавен.

В эту минуту что‑то пролетело мимо его уха, тихонько жужжа, словно пчела, и воткнулось в шест совсем рядом с его поднятой рукой. Всадник резко опустил меч. Над головой Элрика покачивалась стрела с серым гусиным опереньем.

Шавен повернул голову, и все на площади, как по команде, повторили его движение. Эмилин тоже повернулась и едва не задохнулась от увиденного.

На вершине холма на прекрасном коне, покрытом расшитой зеленой попоной, сидел всадник. Кольчуга его блистала на солнце, словно изумрудная, а увитый венками и украшенный по подолу мхом плащ был необычайно красив. Конечно, простенький костюм Элрика не мог даже сравниться с этим великолепием. Волосы, борода и кожа всадника также отсвечивали зеленью.

На фоне неба четко вырисовывался огромный лук – из него и была пущена стрела. Но держали его не человеческие руки, а сучковатые, покрытые листьями ветки. Лесной Рыцарь – а это, несомненно, был именно он – снова прицелился и уже готов был выстрелить.

С воплем, напоминающим скорее звериное рычанье, чем человеческий голос, Шавен бросился к своим. И четверо всадников вихрем понеслись прочь из деревни, надеясь схватить стрелка. Через несколько секунд стук копыт раздавался уже на холме.

Зеленый всадник опустил лук. Потом пришпорил коня и поскакал по гребню холма – прочь от леса и высоких черных утесов – вверх по течению реки. Не задумываясь, он направил коня в воду и уверенно поплыл к противоположному берегу. Преследователи в нерешительности остановились. Потом медленно вошли в холодную весеннюю реку. А когда вышли из нее на противоположном берегу, Лесной Рыцарь уже едва заметной зеленой точкой выделялся на фоне темных болот.

Всадник, казалось, летел над вязкой землей – мимо редких валунов и деревьев, вверх и вниз по холмам. Как ни старалась погоня, догнать его было абсолютно невозможно.

На вершине самого высокого из холмов едва виднелось нагромождение темных камней; на фоне неба они напоминали скелет какого‑то гигантского чудовища. Ни на секунду не сбавляя скорости, всадник исчез за этой причудливой изгородью.

И испарился. Въехал в каменный круг, но оттуда уже не появился. Покрытые вереском одинокие и печальные холмы были пусты.

Шавен громко проклял и рыцаря, и все на свете. Он направил коня в центр мертвого каменного царства.

– Смотрите‑ка! – прорычал он, указывая на землю. Копыта четко отпечатались внутри круга, но ни один след не вел из него.

– Он как будто растаял здесь, среди этих валунов, – согласился Роберт.

Шавен снова выругался и направил коня в самый центр заколдованного древнего хаоса. Нагромождение камней и плит заросло плющом и покрылось мхом – веками здесь шла таинственная, неподвластная человеческой воле жизнь.

– Черт подери! Такое впечатление, что разбойник просто‑напросто провалился сквозь землю!

– Может быть, все, что говорят в округе, правда, – с сомнением в голосе произнес Роберт.

– Что ты имеешь в виду?

– Может быть. Лесной Рыцарь, который наводит на всех такой ужас, на самом деле демон, а не человек?

Шавен презрительно хмыкнул и внимательно оглядел каменную пустыню.

– Уайтхоук – глупец. Всю свою охрану он превратил в трусов. Воины падают в обморок при одном упоминании о демоне, как женщина при виде мыши. Но я твердо уверен, что Лесной Рыцарь – человек, и не более того. Хотя и чрезвычайно хитрый. – Резко натянув поводья, начальник конвоя остановился. – Старик в деревне назвал его как‑то по‑другому. Этьен, что это было за имя?

– Он назвал рыцаря «Охотник Торн» – «Охотник Черный Шип»; это имя пришло из глубокой древности.

– «Охотник Шип», – Шавен улыбнулся. Да, действительно, этот дьявол будто восстал из мертвых. За ним уже охотились, потом он пропал и вот появился вновь. Но теперь уж он никуда не уйдет! А Уайтхоука заинтересует эта новость. Он сможет славно отомстить за пропажу своей невесты. – Вперед! – С этими словами Шавен пришпорил коня и вихрем помчался прочь от таинственного места. Вскоре небольшой отряд уже летел через болота по направлению к деревне.

А тем временем за огромным камнем, вросшим в склон. Черный Шип стоял, тесно прижавшись к своему коню. Оба они поместились в крохотной пещере между валуном и склоном. Всадник едва дышал, прислушиваясь к звукам, доносившимся извне, и тихонько поглаживая гриву коня. Наконец раздался удаляющийся топот копыт, потом все затихло, и земля перестала дрожать, а он все еще не двигался. Наконец, нагнувшись и протянув руку, Черный Шип нащупал что‑то на камне и с силой надавил на него. Огромный валун неторопливо качнулся вверх и уперся в два вертикально стоящих камня – точно так, как он веками стоял здесь до прихода этого человека. Наклонив голову, чтобы не зацепить тяжелый свод, и натянув поводья коня, рыцарь вышел из своего укрытия. Дотронувшись до угла камня, он отпрянул – огромный валун снова осел, закрыв вход в пещеру.

В небе могучий орел описал дугу над мертвым каменным царством и бесшумно приземлился на самый высокий из валунов, не отрывая своего немигающего взора от человека. Черный Шип снял кожаные рукавицы, замаскированные кусочками коры и веточками, и закрепил их перед седлом. Снял громоздкий плащ, каждый дюйм которого был тщательно обшит листьями, мхом и сухими цветами, откинул шлем, окрашенный чем‑то ярко‑зеленым. Пригладив свои темные, влажные от пота волосы, протер лицо, обильно намазанное зеленой мазью. Изменив до неузнаваемости свою внешность, вставил ногу в стремя и одним движением оказался в седле.

Конь с всадником неторопливо двигались по холмам и ложбинам болотистого края, а орел плавно парил в небе, как будто провожая их. Через несколько минут всадник пересек реку и повернул коня к лесу.

Образ Лесного Рыцаря весь день не давал Эмилин покоя, но она так и не улучила минутки спросить о нем Мэйзри. Весенний праздник, который начинался так светло и радостно, закончился торопливой печальной и молчаливой трапезой, а после нее все поспешно разошлись. Эмилин проводила Мэйзри с детьми до их дома – он стоял примерно в миле от деревни. Простой, без причуд, сложенный из местного камня, он был покрыт толстым слоем соломы. Стены, оплетенные камышом и сверху обмазанные глиной, казались ровными и опрятными. Внутри все содержалось в чистоте и порядке: побежденные стены, большой очаг в главной комнате. Для мальчиков была устроена крошечная спаленка на втором этаже – над спальней родителей.

Женщины в молчаливом изнеможении присели на скамейку у камина и стали ожидать известий от Элрика. Шавен вернулся в деревню с пустыми руками – так и не найдя Лесного Рыцаря – и схватил Элрика и еще нескольких мужчин, чтобы вплотную заняться их допросом. Минуло уже несколько часов, и Эмилин устало провела рукой по волосам, уже свободным от стягивающего чепца. Земляной пол в комнате был покрыт настилом из соломы и сена, и девушка в задумчивости ворошила травинки носком своего башмака.

– Мэйзри, – наконец проговорила она, – там, на холме, ведь стоял Черный Шип, правда?

Мэйзри прислонилась головой к стене. Темные круги под глазами придавали ее лицу усталое и печальное выражение. Вздохнув, она потерла рукой лоб.

– Да, миледи, это был именно он.

– Что же происходит в вашей долине? Мэйзри снова вздохнула.

– Три года назад лорд Уайтхоук стал требовать с жителей деревни уплаты каких‑то штрафов, которых ему никто не должен. Мы здесь все – арендаторы у монастырей. Монахи возбудили иск против графа, но суд вовсе не спешит рассматривать дело.

– Так вы платили штраф Уайтхоуку?

– Конечно же нет. Но тех, кто сопротивлялся, граф постоянно донимал. Горели амбары и дома. Нам еще повезло гораздо больше, чем другим. За год мы лишились всего лишь хлева и нескольких цыплят. А некоторые решили уйти отсюда совсем, бросив хозяйство и скот. Это лишь доставило лишние заботы и хлопоты тем, кто остался.

– А как же шериф и король? Они ничего не предпринимают? Неужели графу все это сходит с рук?

Мэйзри устало и даже как‑то равнодушно пожала плечами.

– У монархии плохие отношения с монастырями. Несколько лет назад король Джон и его шерифы пытались выдворить монахов‑бернардинцев из Йорка, но Папа Римский приказал прекратить преследования. Король не из тех, кто способен простить обиду, и теперь и он, и шерифы предпочитают смотреть сквозь пальцы на войну Уайтхоука с монастырями.

Мэйзри встала, чтобы подкинуть в огонь хворосту.

– Но вот уже больше года жителям долины живется легче. И это благодаря защите Зеленого Рыцаря.

– Защите? Но все же страшно боятся его!

– Да, конечно, это так. Черный Шип и Элрик, а теперь и еще несколько мужчин по очереди изображают это чудовище. Благодаря этому они могут появляться часто и в разных местах, пугая людей Уайтхоука. И, похоже, что сам граф верит в эту детскую сказку. Появления Лесного Рыцаря убедили и его, и его охрану, что долина заколдована, населена призраками и чудовищами.

– Трудно поверить, что таким образом удается держать их на расстоянии.

– Тот, кто сам творит зло, постоянно ожидает зла и от других, милая. Уайтхоук так запугал своих воинов, что они уже готовы поверить во что угодно.

Железной кочергой Мэйзри помешала пылающие угли.

– Сердце графа исполнено зла. Мне кажется, что теперь он уже боится за свою душу.

Подруга внимательно взглянула на Эмилин.

– Рассказывают, что много лет назад он убил даже собственную жену. Вы об этом знали, когда убежали от него?

– Слышала разговоры, – коротко ответила девушка.

– Да, кроме него самого, никто не скажет этого наверняка. Он наделал немало бед в своих землях, а теперь и у нас здесь. И многих убил – и во время битв с французами, и позже. Может быть, злодеяния тяготят его, и он боится расплаты. Наверное, считает, что этот демон хочет унести его душу в ад.

– Он совсем не ест мяса. Говорят, что это покаяние.

Мэйзри с любопытством взглянула на подругу:

– Сказать правду? Меня вовсе не удивляет, что граф ищет очищения и отпущения грехов.

– Но почему же тогда он не хочет добром отдать эти земли монастырям и этим обеспечить покой своей душе?

– Да просто потому, что он невероятно жаден.

Жадность побеждает в его сердце даже чувство вины. Слишком хорош и жирен кусочек, и слишком сильно искушение захватить его.

– Боже милостивый! Я просто обязана вырваться из рук этих Хоуквудов! – покачав головой, проговорила Эмилин. – Но невозможно окончательно от них избавиться, пока мои дети в Хоуксмуре!

Мэйзри нежно сжала руку подруги.

– Бог поможет вам в ваших праведных делах, миледи. Он позаботится о вас.

Эмилин грустно и потерянно рассмеялась.

– Не знаю, я сама или Бог, но это сделать необходимо.

Отпустив руку девушки, Мэйзри повернула голову.

– Смотри‑ка! Элрик возвращается! – Быстро вскочив, она подбежала к двери и отперла ее.

Своей огромной фигурой Элрик занял весь дверной проем. Мэйзри с такой пылкой нежностью прильнула к нему, что Эмилин невольно отвела взгляд, чтобы оставить их вдвоем. Элрик долго держал жену в объятиях, прежде чем войти в комнату.

– Ты не пострадал? – с удивлением и радостью в голосе спросила Мэйзри.

– Я в порядке, женушка! Хотя я не сказал бы того же о Шавене и его отряде. – Он рассмеялся, но в смехе этом слышались странные нотки – нотки боли. Подошел к очагу и хотел присесть, но едва не упал при этом. Брови Мэйзри тревожно насупились.

«Бедняга, – подумала Эмилин, – он, должно быть, серьезно ранен». Один глаз заплыл, на щеке и губе засохла кровь, горло все расцарапано. Кожа его осталась зеленоватой от плохо вытертой мази.

– Ну‑ка, признавайся, что с тобой! – потребовала Мэйзри. Элрик только ухмыльнулся в ответ на ее настойчивость. Лицо его, несомненно, выглядело очень усталым, но темные глаза были веселы и приветливы.

– Скоро все узнаешь. Приветствую вас, моя госпожа! – обратился он к Эмилин, вытягивая руки перед камином.

– Я рада видеть тебя свободным и веселым, Элрик, – ответила гостья. А Мэйзри отправилась в соседнюю комнату, чтобы принести лекарства для мужа. Заметив, что входная дверь осталась открытой, Эмилин встала, чтобы закрыть ее.

Дверь не поддавалась. Выглянув на улицу, девушка испугалась, увидев высокую мужскую фигуру в плаще и капюшоне.

Капюшон откинулся, и показалось лицо Черного Шипа.

– Можно мне войти, миледи? – тихо спросил он. Взгляд его остановился на лице девушки – он как будто касался ее глаз, губ, волос. Эмилин вспомнила вечер накануне, их страстные объятия и поцелуи, неожиданную холодность, с которой они расстались, и жарко покраснела. Она неподвижно стояла, не отрывая глаз от этого любимого лица – просто была не в состоянии двигаться.

Их руки соприкоснулись на ручке двери, и он накрыл своей ладонью ее пальцы. Это пожатие всколыхнуло все ее чувства.

– Эмилин, – тихонько потребовал он, – открой дверь.

– Эмилин, – повторил Черный Шип. Ему так нужно было поцеловать ее! Но девушка в волнении отвела взгляд и убрала руку, отступив на шаг, чтобы впустить гостя. Она плотно закрыла за ним дверь и заперла ее на засов.

Черный Шип вошел, снял плащ и повесил его на крючок у двери. Потом присел у огня рядом с Элриком. Эмилин уселась на низенькую скамью – почему‑то это, такое простое ее движение заставило сердце мужчины забиться сильнее. Ощущая ее близость, он хотел повернуться, чтобы видеть ее, но заставил себя сидеть неподвижно.

И выражение лица Эмилин, и то, как она держала себя с ним, выдавали еще не прошедшую боль вчерашней разлуки. Черный Шип тяжело вздохнул и провел уже согревшейся рукой по лицу – как будто стирая усталость и волнение такого трудного дня. Да и вообще эти несколько недель, которые он провел рядом с девушкой, изрядно утомили его постоянной необходимостью самоконтроля. Одному Богу известно, как трудно было ему уйти сегодня ночью! Удержаться от соблазна обнимать и обнимать ее! Его страсть и желание начинали превращаться в настоящее безумие. Хотя он и пытался убедить себя, что обязан всего‑навсего вернуть ей долг и отпустить с миром, но сейчас уже казалось невозможным отрицать, что она нужна – необходима – ему. Причем мечтает он не только овладеть ее нежным и в то же время таким энергичным телом. Ему нужен и ее острый и быстрый ум, и ее щедрое сердце.

Нынешней ночью он так и не смог заснуть, проворочался на сене в амбаре у Элрика – здесь он ночевал сейчас, пока Эмилин жила в его пещере. Вспоминая ее милое лицо и прекрасные доверчивые глаза, думая о сладком огне, которым пылало ее тело, он чувствовал, что не в состоянии расстаться с девушкой. Поэтому он придумал план – простой и дерзкий, но, в конце концов, такой же опасный, как и все его затеи. Если этот план сработает, то ему удастся и помочь той, которая стала ему так дорога, и остаться рядом с ней. Единственное, в чем он нуждался, – так это в согласии Эмилин.

– Добрый вечер. Черный Шип! – приветствовала его Мэйзри, входя в комнату. Она поставила на стол маленький глиняный кувшинчик, большой кувшин, деревянные кружки.

– Ты разделяешь триумф моего мужа? Он прямо‑таки сияет, хотя не могу понять, почему.

– Поздравляю, Мэйзри! Я‑то сам там не был, хотя и слышал рассказы, – весело взглянув на нее, ответил гость. – Мы встретились на краю деревни и вместе пошли сюда. Наверное, Элрику хочется похвастаться, поэтому пусть он сам и расскажет, как победил Шавена. – Черный Шип взглянул на друга, а тот что‑то торжествующе промычал и поднялся. Мэйзри кивнула мужу:

– Иди сюда, я полечу тебя, пока ты будешь рассказывать. – Великан уселся за стол и покорно терпел, пока жена очищала и смазывала мазью его лицо.

– Боже, как мне надоела эта дрянь! – тихонько бормотал он. – Тихонько, голубка моя, она же жжет! Жена смазала губу и шею.

– Так тебе и надо! Сначала победил Шавена, а потом, похоже, на радостях выпил целую бочку! От тебя пахнет, как из пивоварни!

Элрик лишь рассмеялся. Мэйзри втерла остатки мази, влажной тряпкой очистила руки и яростно взглянула на мужа.

– Ну же, Элрик, говори, иначе я по‑другому разберусь с тобой!

– Я вполне верю в это, – весело поддержал Черный Шип. Он подвинулся так, чтобы спиной опереться о диванчик, на котором сидела Эмилин. Его плечо почти касалось ее колена.

– Ну ладно, слушайте. – Элрик положил руки на стол. – Когда Шавен со своим отрядом вернулся в деревню, он бесился, словно дикий кабан, – никак не мог успокоиться, что упустил Лесного Рыцаря. Они схватили меня, Ричарда Миллера, Джона Уэлла и Джона Тэннера – это все Мэйзри и леди Эмилин еще видели. Нас отвели на мельницу и связали по рукам и ногам. Шавен пытался нас допрашивать, но отвечали мы, сами знаете, как. Где леди Эмилин, что мы знаем о Лесном Рыцаре, почему он нападает на обозы и конвои Уайтхоука. – Рассказчик на минуту замолчал, принимая из рук Мэйзри деревянную кружку. Отпив глоток, он остановился: – Вода?

– Прекрасная весенняя вода, – кивнула жена, – выпей!

– Ну, так вот. Разумеется, мы ничем не могли помочь ему. Джон Тэннер снова рассказал сказку о лесном демоне, а Ричард Миллер начал сокрушаться, что Уайтхоук, должно быть, с ума сходит по своей невесте, и спрашивать, хорошенькая ли она, потому что хорошенькую женщину всегда заметишь в толпе, не то, что какую‑нибудь дурнушку.

А вскоре на мельницу зашел старший сын Ричарда Миллера Генри. Он оказался очень даже смышленым парнем – сделал вид, что страшно удивился, увидев всех нас, и предложил нам чего‑нибудь выпить – эля, например.

– Как ты сказал? Выпить эля? Как будто они пришли в гости, а вовсе не затем, чтобы убить вас?

– Представь себе, именно так. Шавен, должно быть, умирал от жажды, потому что сразу согласился. Генри вернулся, катя бочку молодого эля, который варит Кристина Миллер.

– Ради всех святых! – вновь не выдержала Мэйзри. – Генри умный парнишка! – Она обернулась к Эмилин, чтобы объяснить: – Каждый у нас в деревне знает, что молодой эль Кристины Миллер можно пить, только если основательно разбавить его водой. Иначе он действует примерно так же, как удар конского копыта по голове.

– Да, много крепких мужчин полегло, ничего не подозревая, от Кристининого эля, – согласился Элрик. – Мы, те, кто знали все это, выпили по капельке – кружки наполнял Генри. А Шавен, Роберт, еще один – Этьен, кажется, и четвертый… забыл…

– Жерар, – тихонько подсказала Эмилин за спиной Черного Шипа. Он взглянул на нее. Она сидела неподвижно, но ясно было, что их близость действует на нее так же, как и на него самого. Он ощущал нежное тепло ее тела, чувствовал каждый жест, с той самой минуты, как он пришел сюда.

– Да, именно так – Жерар, – продолжал Элрик. – Ну так вот, этих парней явно мучила жажда, и Генри снова и снова приходилось наполнять их кружки. Скоро Роберт развязал наши путы, Джон Уэлл достал из кармана кости, и мы начали играть, и Шавен с нами.

– Играть с такими людьми – не просто греховно, а еще и глупо, – заявила Мэйзри. – Шавен, скорее всего, передергивает.

– Да, конечно, он знатный шулер, но он же даже не может нормально кинуть кость из‑за своего косого глаза. В конце концов, он надулся, а Джон Уэлл начал разговоры о Лесном Рыцаре.

– Ну, уж если Джон выпьет и начнет говорить, то не закончит никогда! – Мэйзри закатила глаза.

– Да‑да, моя голубка, но заметь, никто из нас не был так пьян, как Шавен со своими парнями – мы же прекрасно знаем, что такое эль Кристины Миллер! – возразил Элрик. – Так что Джон говорил и говорил, и мы все кое‑что добавляли, и все вместе сплели самую занятную историю, которую когда‑либо рассказывали в этой долине. Страшную жутко – сам дьявол подожмет хвост, услыхав ее. Как Лесной Рыцарь не дает нам покоя, крадет наших детей, портит урожай, убивает овец и ягнят. Ричард Миллер придумал, что этот демон по ночам висит вниз головой на кустах боярышника, а Джон Тэннер добавил и еще кое‑что пострашнее.

Элрик, очень довольный своим рассказом, взглянул на завороженных слушателей.

– Еще одно. Шип, – добавил он.

– Что такое? – переспросил гость, сразу посерьезнев.

– Шавен спросил меня, после того, как уже хорошенько надрался, не знаю ли я человека по имени Черный Шип, который мог действовать под именем Охотник Торн или Охотник Шип.

– Неужели? – гость помолчал. Такого он не ожидал.

– Я ответил, что слышал о нем, но что он давно умер и не мог появиться снова, если, конечно, это не призрак.

Черный Шип кивнул, тяжело вздохнув:

– Что‑нибудь еще?

– Джон Тэннер добавил, что этот Шип, наверное, был славной занозой в заднице у графа, – равнодушно протянул Элрик.

Черный Шип лишь молча покачал головой в ответ на эту незамысловатую шутку.

Эмилин повернулась, чтобы взглянуть на него, и он не смог оторвать своих глаз от нее, пытаясь побороть неизвестно откуда взявшееся волнение. Слегка придвинулся, коснувшись спиной колена девушки. Она отвела взгляд, плотно сжав губы.

– Так где же сейчас конвойные?

– Трое, пьяные в стельку, храпят на полу на мельнице. Этьен отправился на мельничный пруд, чтобы освежиться, и свалился в него – мы его вытащили и оставили сохнуть на берегу.

– Боже милостивый, а что же будет, когда они протрезвеют? – в ужасе воскликнула Мэйзри.

– Да ничего особенного, – ответил Черный Шип, – просто у всех будет раскалываться башка, да очень стыдно будет перед всей деревней – вот и все.

Он посмотрел на Эмилин.

– Миледи, я должен увезти вас отсюда. – Ее широко раскрытые глаза снова встретили его взгляд.

– Когда? – тихо поинтересовалась она.

– Если выедем до рассвета, то прежде, чем Шавен со своей компанией очухается, будем уже очень далеко отсюда. А к вечерне вы уже сможете попасть в Вистонбери.

Она слегка закусила губу и, все еще глядя на него, покорно кивнула.

Этот взгляд заставил снова ярко запылать угли, которые постоянно тлели в душе Черного Шипа и согревали его. Как же ему хотелось протянуть руки и заключить эту маленькую женщину в объятия, снова почувствовать сладкую муку ее близости. Кроме того, необходимо было исправить ошибки прошлой ночи. Сейчас, когда он в какой‑то мере определился в своих планах и поступках, так хотелось загладить обиды, нанесенные этому дорогому существу!

Золотые волосы Эмилин светились янтарным огнем, отражая пламя камина. Глаза, широко открытые и казавшиеся огромными на маленьком лице, серьезно смотрели из‑под густых бровей. Девушка расправила плечи, и Черный Шип невольно подумал, что, несмотря на кажущуюся хрупкость, во всех ее движениях и в самой фигуре чувствуется какая‑то невысказанная, но готовая в нужный момент проявиться, сила. Кроме того, эта девочка явно наделена гибкостью ума и легкостью сердца – к счастью, ибо, если она согласится на его план, они ей очень и очень пригодятся.

– На рассвете я буду готова, – коротко произнесла Эмилин. – Благодарю.

– Долг есть долг, миледи, – почти прошептал ее спаситель, – и я с радостью исполню его.

Одному Богу было известно, с какой истовостью Черный Шип готов был исполнить обещанное. Но он прекрасно понимал и опасности, таящиеся в его плане. Та свадьба, которую он задумал, могла поставить в опасность и их жизни, и их сердца.

Date: 2015-09-22; view: 295; Нарушение авторских прав