Королевич Елисей между тем по свету скачет

«Вот здесь я теперь буду жить», – думала я, разглядывая крохотную кухню. То есть по меркам простых смертных это была нормальная кухня, восемь квадратных метров. И даже с половиной. Восемь с половиной квадратов моего теперешнего женского счастья. Все, что мне осталось. «Бывает хуже», – вздохнула я. В нашей с мамой однушке, хрущобе, кухня была и того меньше, всего‑то метров пять, и такая же тесная прихожая, где двоим было не разойтись. Каждый раз, заходя туда, я невольно вспоминала лаз в кроличью нору: заползти и лечь, жуя. Полноценно жить в таких «хоромах» проблематично. Может, потому я и вышла за Иван Иваныча с его дворцами, что досыта наелась в детстве тесноты?

Этот дом был поновее, следовательно, и квартира побольше. Здесь имелось все необходимое: стол, стул, диван, хоть и старый, но большой, платяной шкаф и даже диванчик на кухне.

– Я буду спать здесь, – сказал Ян. И пошутил: – К холодильнику поближе.

Я с некоторым удивлением рассматривала оранжевую кухонную мебель. Я уже поняла, что передо мной выставочный образец, хозяин квартиры купил его с большой скидкой. Потому что добровольно вряд ли кто согласится жить в кухне, где ни днем ни ночью не заходит солнце. Все пластиковые панели здесь были ярко‑оранжевые плюс оранжевый абажур, и впрямь похожий на мини‑солнце, оранжевый заварочный чайник и букет искусственных подсолнухов в оранжевой вазе. А еще оранжевая солонка. Квартира изначально была инвестиционной, хозяин планировал зарабатывать деньги, сдавая ее в аренду, и на хорошую мебель тратиться не собирался. Здесь не было даже плиты, только микроволновая печь. Но, по крайней мере, я застала порядок, так же, как и в салоне его машины: все вещи были на своих местах.

– Нравится? – осторожно спросил Ян.

– Прикольно, – сказала я, совсем как Анжела. Почему‑то именно это слово пришло мне на ум под оранжевым абажуром и рядом с оранжевой солонкой. Да еще подсолнухи! А как еще это назвать? Только так: прикольно.

– Со временем привыкаешь, – обнадежил меня Ян. – К тому же в комнате мебель нормальная.

В этом он оказался прав. Мебель была абсолютно нормальной, «под орех», разве что старой, обшарпанной, но вот что касается обоев… Они новенькие, с иголочки, но красные! Видимо, на оранжевой кухне выставочные образцы в магазине не закончились, остались еще выставочные обои с большой скидкой. Но красные.

– Прикольно, – повторила я.

– Можем сделать ремонт, – сказал мне в макушку Ян. Поскольку я застыла в дверях, он тоже замер на пороге, ожидая, когда ко мне вернутся чувства. А покамест дышал в мою макушку.

– Не стоит. Я ведь здесь ненадолго.

– Есть хочешь?

– Пожалуй.

Надо было чем‑то заняться. Я ожидала очередной стакан с дешевой лапшой, два в одном: и первое и второе. А на десерт шоколадку «Аленка». Но, к моему огромному удивлению, Ян достал из холодильника кастрюлю с супом.

– Ты умеешь готовить?!

– А как же! Я ведь живу один. Пришлось научиться.

– Дай я хотя бы разогрею!

Мне не терпелось внести посильный вклад в домашнее хозяйство. Должна же и от меня быть польза? Но увы! Суп я пролила, а потом уронила тряпку. Наверное, на меня так действовала оранжевая мебель. Я к ней еще не привыкла. В конце концов Ян отобрал у меня половник и сам вытер пол шваброй.

– Садись, ешь, – сказал он.

Суп оказался вкусным, поэтому какое‑то время мы молчали. Потом он спросил:

– У тебя есть план спасения? Ну, ты знаешь, что надо делать?

– Да. Надо найти ее брата Эрика. Он и приведет нас к Анжеле.

– А почему ты думаешь, что они в сговоре?

– Потому что другого варианта нет. Он ее опознал как свою сестру. И это он поднял панику. Якобы сестра у него пропала.

– Но зачем ей прятаться? Этой, как ты сказала? Анжеле?

– Думаешь, Иван Иваныч подарок?

– Твой муж?

– Да. Мой Кощеюшка. Я не знаю, что там у них случилось. Но полагаю, что он задумал отобрать у нее ребенка. Я ведь бесплодна. А ему нравилось жить со мной. И он бы ко мне вернулся, я в этом уверена.

– Почему?

– Ты уже сказал о пропасти между поколениями. Иван Иваныч старше меня на четверть века. А Анжела моложе его на целых сорок пять лет! У них вообще нет ничего общего, кроме секса. И быть не может. Она нужна ему исключительно как сосуд, в котором можно вырастить оплодотворенную яйцеклетку. Возможно, он хотел подсунуть ей брачный контракт, как и мне. А она увидела черновик. Я не знаю, что она там увидела, но кто‑то надоумил ее прочитать эти бумаги. Или даже нанять консультанта по юридическим вопросам. А дальше… Она решила исчезнуть. Хотя я не понимаю, почему ей так дорог этот ребенок? Ах да! Муж же сказал мне, что составил в его пользу завещание! Черт возьми, я ничего не понимаю! Понимаю только, что в избушке у братьев Анжелы не было. Там нет ни ее крови, ни вообще каких бы то ни было следов. А вещи… Их подбросила Анисья. Версия с похищением всех устраивала. Похоже, меня использовали. Но какой во всем этом смысл? А мулатка, которую нашли в лесу, не беременна.

– А как ты догадалась, что Анжела жива?

– Пушкин сказал.

– Какой Пушкин? – вытаращил глаза Ян.

– Александр Сергеевич, – сказала я на полном серьезе.

Он посмотрел на меня как на сумасшедшую. Видимо, в школе у него по литературе была тройка.

Я вскочила и метнулась в прихожую, где лежали мои сумки. Выхватила оттуда томик поэта и вернулась на кухню.

– На. Читай. «Сказка о мертвой царевне и семи богатырях».

– Ты это серьезно?!

– А что не так? Даже королевич. «И жених сыскался ей…» Правда, не Елисей, а Куприян, но тебе не кажется, что разницы особой нет?

– Да, напоминает, – задумчиво сказал Ян. – Елисей, Куприян… В тему.

– А еще меня пытались отравить. Точь‑в‑точь как в сказке. Мне принесли отравленный кусок мяса. Но моя собака… – Я судорожно сглотнула. – У меня была Кики. Очень умная. Она сразу учуяла яд. И буквально выхватила у меня из‑под носа отравленную еду. Я чудом осталась жива. Скажи на милость, кому понадобилось меня травить?

– Да, задачка.

– На меня необходимо списать убийство. Мертвая я уже не буду этому сопротивляться. Братья не в счет, они законченные алкаши. Признались во всем. Денег на адвоката у них нет, посему получат они по полной. Анисья… Вот главная загадка! Но ей пообещали, что она получит срок условно. Хотя с этой записью вряд ли. – Я полезла в сумочку. Мои вещи преспокойно лежали в прихожей, я об их сохранности и не заботилась, но вот с сумочкой не расставалась ни на минуту. Потому что там лежало самое ценное, что у меня было. Диктофон.

– Что это? – с опаской спросил Ян.

– Признания Анисьи. Она признается в том, что стреляла в Анжелу. Но меня это не спасет. Потому что она опять‑таки ссылается на мой приказ. Мол, это я велела убить беременную девушку. Значит, нам нужна Анжела, – уверенно сказала я. – Живая, здоровая. Это мой единственный шанс на спасение.

– И где искать этого Эрика?

– Есть одна мысль. – Я опять полезла в сумочку. – Господи, только бы она оказалась здесь!

– Кто – она?

– Визитка.

В наше время у каждого есть визитка, даже у дворника и у того она есть. И всяк норовит совать ее всем без разбору, надо, не надо. А вдруг повезет? В нужном месте в нужное время именно твоя визитка попадется на глаза тому, кому надо. И, о чудо! Тебя пригласили на… На кастинг в модный сериал, на новую работу, разумеется, халявную и денежную, в круиз вокруг света, на неделю моды в Париж… Да куда угодно! Под лежачий камень вода не течет, на пути у счастья надо оставлять маячки, чтобы оно не заблудилось. Эти маячки и есть визитки. Но чаще всего ваш телефонный номер попадает в базу данных, и по нему начинают звонить день и ночь, навязывая какие‑нибудь услуги. А то и пытаясь развести вас на деньги.

Наверное, я добрая, потому что всегда их беру, эти визитки. Причем с улыбкой. И никогда не выбрасываю. У меня есть коробка, куда я их складываю. А некоторые просто запихиваю в кошелек и там забываю. Он уже раздут до неимоверных размеров и похож на удава, наглотавшегося всякой дряни. Эту дрянь мой удав все никак не переварит, да это и невозможно. Мне давно пора навести там порядок, но сегодня я обрадовалась, что так и не сделала этого.

Когда мой муж познакомился с Анжелой…

О, я разве не рассказывала вам эту историю? Просто не было времени. Вкратце: Иван Иванычу после больнички прописали массаж. Папаша Анжелы – классный массажист и даже мануальный терапевт. К нему на прием можно попасть только по звонку и по солидной рекомендации. Во‑первых, он самый настоящий афроамериканец родом с Мадагаскара, черный, как мадагаскарская ночь, во‑вторых, у него золотые руки, даром что такие же черные, в‑третьих, к нему нельзя попасть с улицы, а вы уже знаете, что Иван Иваныч коллекционирует все элитарное. Для него очень важно подчеркнуть свой социальный статус: я вам не кто‑нибудь, я Царев. И пришел я к вам не от кого‑нибудь, а от Сергея Сергеича. Поэтому мой муж не пошел в клинику, чей адрес легко найти в Интернете. Фи! Он стал наводить справки через своих влиятельных знакомых. И те посоветовали ему папу Анжелы. Только сказали: предварительно позвони, скажи от кого и запишись на прием.

Обязанности личного секретаря при Иван Иваныче отродясь исполняла я. В офисе у него, само собой, была секретарша, но занималась она исключительно работой. А бытовые проблемы лежали на мне. Я организовывала мужу отдых, обеспечивала ему медицинское обслуживание, следила за его диетой и изо всех сил подтверждала его социальный статус, занимаясь собой. Поэтому Иван Иваныч сунул мне добытую с таким трудом визитку и велел:

– Разберись с этим, Зинаида.

«Разобраться» значило договориться о приеме и гонораре. Я все это сделала и первый раз лично отвезла мужа в апартаменты отца Анжелы. Эти апартаменты оказались за городом, в глухой деревне. Там отстроили шикарный коттедж и устроили элитный салон массажа. Аюверда, шиатсу и все такое, чего с первого раза и не выговоришь. В цокольном этаже расположились сауна, турецкая баня и целый комплекс бассейнов. Один с настоящей морской водой, другой с настоящей пресной, из озера Байкал, а третий, как мне сказали, с целебной водой из Мертвого моря. На дне его был толстенный слой морской соли, и все стенки в соли, ее можно было черпать со дна огромной ложкой и натираться хоть до ушей. Якобы искупавшись в этих трех водах, живой, мертвой и никакой, и содрав кожу солью из Мертвого моря, можно скинуть лет десять, а после сеанса массажа с каким‑нибудь заковыристым названием так и все двадцать. Поэтому салон этот пользовался у ООМ и их женщин бешеным успехом.

Сама Анжела выполняла в этом омолаживающем заведении обязанности релаксанта. Экзотика к экзотике. Я сейчас объясню, в чем ее работа заключалась. Она надевала купальник, спускалась в бассейн к клиенту, клала ему под голову резиновый валик и советовала расслабиться. После чего начинала «катать» его по бассейну на своих руках. За это ей платили ошеломляющие деньги, плюс чаевые. Но этого ей оказалось мало.

Дела они вели по‑черному (да что ж такое!). Я просто хотела сказать, что без кассы: брали черный нал и не платили налоги. Потому и шифровались. Иван Иваныч сразу нашел родственные души, потому что он тоже это дело не любит: налоги платить. Короче, я сдала его с руки на руки темнокожей Анжеле, которая сказала мне, что беспокоиться не о чем. Дальше о моем муже позаботится она. Так и вышло. Пару недель она катала Иван Иваныча по бассейну на своих руках, после чего прочно села ему на шею.

А визитка с адресом релаксирующего рая осталась у меня в кошельке. И теперь я принялась лихорадочно ее искать. Мобильного телефона у меня больше нет, а там номер массажного салона наверняка сохранился, да и не могу я заявиться на массаж к Анжелиному папаше под именем Зинаиды Царевой. Это должен сделать Ян. Войти, попытаться втереться в доверие, а если не получится, то прибегнуть к пыткам, чтобы узнать адрес Эрика. А может статься, и самой Анжелы. Раз они на пару это затеяли, то наверняка и живут вместе.

– Есть! – радостно закричала я, выхватив из кошелька визитку.

– Что это? – поежился Ян. – Ты меня пугаешь.

– Это номер телефона, по которому ты должен позвонить. – Я положила перед ним визитку. – Запишись на массаж, скажи, что срочно. Я, мол, от Иван Иваныча. Если это не поможет, намекнешь, что Игорь Анатольевич настоятельно рекомендовал. В крайнем случае сошлешься на Сергея Павловича.

– А кто они?

– О! Это великие люди! ООМ! Их имена, как отмычки, открывают любые замки.

– ОО… как ты сказала?

– Неважно. Давай, звони!

Если бы на том конце эфира могли видеть телефон, по которому звонили в святая святых! Мобильник за тысячу русских рублей. Это при том, что прием там меньше ста долларов не стоит. И это только за вход! Купание в омолаживающих бассейнах оплачивалось отдельно, равно как и услуги темнокожей модели в мокром купальнике.

– Алло… Здравствуйте. Я от… Иван Иваныча.

– Увереннее, – прошептала я.

– Кто я? Э‑э‑э… Клиент. Мне Игорь Анатольевич вас настоятельно рекомендовал…

В общем, как я и предполагала, на Сергее Павловиче они сломались. Яна записали на массаж на завтра, сеанс длится полтора часа. Этого нам должно хватить.

– Послушай, – сказал он, дав отбой. – А где мы возьмем деньги?

– Если я пойду с тобой, тебе не придется платить, – заверила я. – Семейство Свиридовых должно мне столько, что им вовек не расплатиться. Завтра едем. Ах да! У тебя же работа!

– Я позвоню и договорюсь. Скажу, что потянул спину.

– Ну вот, я уже научила тебя врать! Эдак ты со временем станешь человеком. Может, даже бизнесом займешься.

– А ты прикольная, – рассмеялся Ян. – Посуду помоешь?

– Конечно!

И я принялась мыть посуду. А что вы удивляетесь? Это не труднее, чем растопить русскую печь. Как‑то незаметно наступил вечер. Я немного забеспокоилась: не придется ли нам с Яном спать вместе? Я еще была к этому не готова, я ведь фригидная, как сказал сексопатолог. Мне надо настроиться. На первую брачную ночь я настраивалась три месяца, ровно с того момента, как мы с Иван Иванычем подали заявление в загс. Я четко представляла себе в деталях, что именно делать и в какой последовательности. Мама смотрела на меня так, словно провожала на плаху, а не на брачное ложе. В глазах у нее плескался ужас, так что я старалась на нее не смотреть. Видимо, у нас это наследственное. Я имею в виду фригидность. Но все кончилось хорошо. Иван Иваныч и сам был со странностями, поэтому спать со мной ему понравилось. А вот что касается Яна…

– Не беспокойся, я лягу на кухне, – сказал он.

– Нет, на кухне лягу я. Здесь диван очень маленький. Ты на нем не поместишься.

– Прекрасно помещусь, – заартачился он. – Я не хочу тебя стеснять. Ты – дама.

– Ну, как хочешь.

Мне уже надоел этот сюрпляс. Мы не на велотреке, а в крохотной однушке, и золотая медаль за благородство мне не светит, зато светят боли в спине, потому что диван на кухне не только маленький, но и очень жесткий. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это и не диван в том смысле, в каком ему положено быть диваном, а топчан, сколоченный из досок. Поверх них лежал жиденький матрасик, и наутро массаж Яну в самом деле не помешает. Но это его выбор. Он всегда будет оставлять все самое лучшее бывшим женам. Мне придется либо самой проявить благородство, либо использовать Яна, как и все остальные женщины…

Да уж не собираюсь ли я стать его женой?! Почему такая мысль пришла мне в голову?! Пушкин сказал?! Ведь королевич Елисей сыграл‑таки свадьбу со своей избранницей. Спасибо тебе, мама!

Часов в десять мы, усталые, улеглись спать. Я была уверена, что Ян даже не попытается войти ко мне в комнату. Ведь мы люди одного поколения, состоявшего большей частью из людей закомплексованных. Для нас заняться сексом – не зубы перед сном почистить. Это накладывает определенные обязательства. Ян хорошенько все обдумает, потом обсудит это со мной и, только когда я дам свое согласие, переберется на мой диван. А пока я могу чувствовать себя совершенно спокойно. Так и вышло.

Мы устроились каждый на своем диванчике, я на нормальном, он на топчане, и стали ждать утра. Сон ко мне долго не шел. Я лежала и думала о том, что буду делать, когда с меня снимут обвинение в убийстве. Похищение я планировала, от этого никуда уже не деться. Но если его не было, это подпадает под статью «неоконченное преступление». Товарки в СИЗО меня на сей счет просветили. Вообще по части уголовной грамотности я там стала докой. Минус отягчающие, и остается половина минимального срока. Года четыре, да разделить пополам. Получается два условно. Я ведь ничего страшного не совершила. Надо только найти Анжелу.

Я вздохнула и перевернулась на другой бок.

Ну а что касается личной жизни, к Иван Иванчу я не вернусь. Надо будет хорошенько подумать: может, устроиться на работу? Я ведь окончила Институт русского языка имени все того же Пушкина. Интересно, как мне это может пригодиться?

С этими мыслями я и уснула.

…А утром мы поехали искать Анжелу. Сначала, конечно, Эрика. Через его отца, который мануальный терапевт. Я уже знала, что на въезде в массажный раек стоит охрана, но понадеялась, что они не запомнили меня в лицо. К тому же замаскировалась: на голову надела платок, под которым спрятала волосы, да еще нацепила огромные солнцезащитные очки. Они завалялись у меня в сумочке еще с лета. Там много чего завалялось, и все эти вещи мне пригодились. В таком виде я и вышла из машины, имитируя утомленную гламуром. Следом не очень уверенно шел Ян. А ведь это он записался на массаж!

– Что вы хотели? – вцепился в меня охранник. Оно и понятно: машина у Яна была вовсе не как у олигарха.

– У нас вчера угнали «Порше», – томно вздохнула я и поправила очки. – Пришлось взять напрокат эту консервную банку. – Я небрежно кивнула через плечо. – Пока не выплатят страховку и мы не купим какое‑нибудь еще «Инфинити». Я вчера записала мужа на прием к Зафиру. По рекомендации Иван Иваныча, Игоря Анатольевича и Сергея Павловича. И еще мы хотели искупаться в ваших замечательных омолаживающих бассейнах, о них по Москве ходят легенды. Проверьте ваши списки гостей на сегодня, – повелительно сказала я. О! Будучи замужем за Иван Иванычем, я прекрасно усвоила этот тон! Тон барыни, которая остается барыней, даже если придет пешком и в рубище.

– Тогда конечно! – засуетился охранник. – Раз по рекомендации таких людей! Проходите, пожалуйста. Но машину придется оставить здесь, – он льстиво заглянул мне в глаза.

– Ничего. Пешие прогулки на свежем воздухе полезны для здоровья, – величественно кивнула я. И томно протянула: – Любимый, идем.

«Любимый», втянув голову в плечи, двинулся за мной.

– Я чувствую себя неловко, – прошептал он мне в затылок.

– Тогда просто молчи и надувай щеки. Ты – вип. Чем меньше говоришь, тем больше вип.

В общем, через первые кордоны мы прорвались. В приемной нас перехватила вертлявая девчонка, ничем не похожая на Анжелу, на встречу с которой в этом райском местечке я, признаться, рассчитывала. Здесь ведь прекрасно можно спрятаться, в этой глуши с омолаживающими бассейнами. Любовницу моего мужа отличала замедленная реакция, порой даже казалось, что она не живет, а дремлет. Эта же особа скакала, как резиновый мячик, у меня скоро в глазах начало рябить.

– Проходите сюда! Нет, сюда! Присядьте! Ой, чай! А может, кофе? Вы записывались? Да, конечно, записывались! Вас сейчас примут! Ой, чай!

Мне хотелось заткнуть уши. Ян неуверенно замер на пороге.

– Что же вы стоите? Проходите! Садитесь! Вас сейчас примут! Ой, чай!

– Кофе, – сквозь зубы процедила я. – Принесите, пожалуйста.

– Ага! Сейчас! – Она исчезла.

– Это не Анжела? – спросил Ян.

– Ты разве не видишь, что она блондинка?

– Ну, может, перекрасилась.

– Не до такой же степени. У нее белая кожа, и вообще она на вид типичная славянка. Они, видать, сделали ребрендинг [1].

– Мне как‑то не по себе.

– Ты передумал меня спасать?

– Нет, но…

– Ваш кофе! – Несносная девчонка опять принялась тараторить без умолку: – Учтите, все наши массажисты ни слова не говорят по‑русски! Это коренные жители Филиппин!

– Чего? – уставилась на нее я.

– Ну, кто‑то из Туниса, а лучший наш массажист, тот, к которому вы записались, вообще с Мадагаскара! В общем, они все азиаты!

– И он тоже ни слова не говорит по‑русски, наш э‑э‑э… Зафир? – с иронией спросила я.

– Ни единого!

– Но, по крайней мере, понимает?

– О! Далеко не все! Но он гениальный массажист – клянусь! Он вообще мануальный терапевт! Учился на Мадагаскаре у индийских йогов! – продолжала она нести пургу. Я решила пропустить это мимо ушей. И индийских йогов, облюбовавших для постоянного проживания Филиппины, и тунисцев, внезапно оккупировавших Мадагаскар. Эпидемия повального обучения массажу, видать, охватила весь мир, что лежит чуть повыше экватора. Едва освоив какую‑нибудь аюбурду, все они валят в Россию рубить бабло. – У нас тут все элитное! – вопила девчонка.

– Я в курсе. Мы ведь по рекомендации.

– Вашему мужу понравится!

Я увидела, как Ян покраснел. То ли от смущения, то ли ему приятно. Вот уже полчаса он был моим мужем, так и до постели недалеко.

– Вы не возражаете, если мы войдем вместе? – тихо спросила я. – Мне надо убедиться, что все так, как я хочу. Деньги немаленькие. – Я строго посмотрела на секретаршу. – Я хочу знать, за что плачу.

– Любой каприз за ваши деньги! – выпалила та. – Вы можете посмотреть на гениальную работу Зафира, и вам самой захочется, гарантирую!

– Не сомневаюсь.

– Многие наши клиенты в восторге: это даже здорово, что массажисты не говорят по‑русски! Так расслабляет! А еще…

Она начала с восторгом рассказывать про бассейны. «Господи, да где ж у нее кнопка! – мысленно взмолилась я. – Или хотя бы кляп, которым ей можно за мои деньги заткнуть рот. Она же сказала: любой каприз…»

В общем, к тому моменту, как мы вошли в святая святых, голова у меня трещала. В комнате царил полумрак, но я сразу узнала отца Анжелы. Он даже не постарел с того дня, как мы виделись в последний раз. Густые курчавые волосы, похожие на меховую шапку, огромный приплюснутый нос, руки, как у гориллы, длинные и цепкие. Статью Анжела явно пошла не в него, а в мать. И ростом тоже. Зато худобу унаследовала от отца, который, несмотря на свой возраст, был строен, как юноша.

Он жестами показал Яну: раздевайтесь, ложитесь.

– Ян, включи свет, – велела я и сняла с головы платок.

Раздался щелчок выключателя. Я увидела, как отец Анжелы зажмурился и втянул голову в плечи.

– Здравствуй, Зафир, ты меня узнаешь? – для того, чтобы это случилось как можно скорее, я сняла еще и очки.

– Зинаида Андреевна? – сказал он на чистом русском языке и попятился к двери, махая на меня руками: – Нет, нет, нет!

Он словно увидел привидение.

– Ян, не выпускай его! – велела я. – Зафир, это мой телохранитель, жуткий головорез! Я его наняла за огромные деньги! Так что не дергайся!

– Что вы от меня хотите? – враз испугался темнокожий массажист. Рост у Яна был внушительный.

– Где Эрик? А может, ты знаешь, где твоя дочь?

– Дочь? Какая дочь? – рассеянно заморгал он.

– Молоденькая дрянь, которая увела у меня мужа, вот какая! Анжела!

– Но она же у… – Он сглотнул. – Умерла.

– Хватит врать! Она не умерла, а сбежала!

– Не понимаю… – Он затряс головой, словно отгоняя от себя мух. Подбородок Зафира задрожал, в голосе появились слезы. – Ее убили, и вы сами… В этом замешаны… Бедная моя девочка…

– Да, меня в этом обвиняют! Но я уверена, что девчонка просто сбежала!

– Но зачем ей это надо? – удивился он. На огромных глазах, похожих на маслины, мгновенно высохли слезы. Он уставился на меня, не моргая, в ожидании ответа. Либо отец Анжелы гениальный актер, либо я полная дура. Но у меня в рукаве был козырь.

– Вы не хотите отдавать Иван Иванычу его ребенка! – выпалила я.

– Какого еще ребенка? – оторопел Зафир.

– Зина, он и в самом деле ничего не знает, разве ты не видишь? – мягко сказал Ян.

– Не знаю, – подтвердил Зафир. – Вообще не понимаю, о чем вы говорите.

– Но где живет твой сын, ты, по крайней мере, знаешь?

– Который? У меня ведь их восемь. – Он тяжело вздохнул. – Восемь детей.

– Как восемь? – теперь уже я удивилась. – Было же семь!

– Жена недавно родила, – счастливо сказал он. Поистине чадолюбие этих темнокожих умиляет! – Мальчика.

– Которая жена? Четвертая?

– Зачем же? – с обидой сказал он. – Последняя.

– Поздравляю. Хотя я совсем запуталась в твоих женах. Но меня интересует исключительно Эрик. Помнишь такого?

– Конечно! Только я не знаю, где он живет!

– Это же твой сын! Как так – ты не знаешь?

– Он переехал к своей женщине, – важно заявил Зафир. – А он их постоянно меняет. Но я могу сказать, где он работает.

– Где?

– Инструктором в фитнес‑клубе. Он иногда направляет ко мне своих клиенток. А я своих к нему.

– Перекрестное опыление, значит. Где находится клуб?

– Я знаю только название, – растерянно заморгал он. – Я там никогда не был!

– Говори! Ян, запоминай!

Название клуба лично мне ни о чем не говорило, я подумала, что, видимо, придется поискать его координаты в Инете. Только бы клуб не оказался таким же закрытым, как этот массажный салон!

– Туда вход свободный или по звонку? – спросила я у Зафира.

– Я не знаю.

– Ладно, войдем. Получается, ты вообще ничего не знаешь? Об Эрике, об Анжеле? Обо всей этой истории с ее исчезновением?

– Мои взрослые дети живут сами по себе, – серьезно ответил темнокожий массажист. – Я забочусь о них, пока они маленькие, надеясь, что в старости они позаботятся обо мне.

– Поэтому у тебя их так много. Хочешь получить десять стаканов воды, а не один, когда будешь на смертном одре. А ты, оказывается, жадный, Зафир.

– Почему жадный? У нас так принято. Много детей – много счастья. Я в семье восьмой, и не последний ребенок. И у меня тоже еще будут дети. И вы могли бы иметь много детей, – внимательно посмотрел на меня Зафир.

– Бог не послал.

– Потому что вы не старались. Я вам как врач говорю: вы здоровы.

– Мы не мое здоровье пришли обсуждать, – сердито сказала я. – И, между прочим, все началось здесь, в этом массажном кабинете. Точнее, в бассейне. Твоя дочь превысила свои должностные полномочия. Она разбила семью, катая Иван Иваныча на себе по бассейну, – жестко заявила я.

– Я говорил Анжеле, что не надо выходить за этого старика, – сказал вдруг Зафир. – Я сразу был на вашей стороне, Зинаида Андреевна, но дочка не слушалась. Вся в мать. – Он покачал кудрявой головой. – Я потому и ушел от нее, от первой своей жены. Только о деньгах и думала. А делать ничего не хотела. Даже детей рожать не хотела, зачем мне такая жена? Вы, русские, странные. Не понятно, чего вы ищете, чего от жизни хотите? Вот и Анжела была такая же. Вообще не думала, что делает. С работы ушла. Надоело, говорит. А она мне хорошо помогала. Клиент на нее шел. А какие давали чаевые? – Он поцокал языком. – Бросила все, ушла. Надоело, говорит, сама хочу пальцем указывать, чтобы меня по бассейну катали. Хочу быть такой же, как Зинаида Андреевна. Очень она вас уважала.

– Не говори ерунды! – возмутилась я.

– Святая правда! – разгорячился Зафир. И вдруг перекрестился: – Истинный крест!

– Ты что, православный?! – подпрыгнула я.

– А как же. Я человек верующий. Россия – моя вторая родина. В храм хожу, исповедуюсь, причащаюсь.

– И как на тебя смотрят прихожане? Особенно старухи?

– Привыкли, – улыбнулся он. – Помогают даже. Подсказывают, что и как. Я и молитвы знаю, – с гордостью сказал он. – «Отче наш», «Богородица, Дева, радуйся!».

– Только клиентам не говори, что ты патриот России и христианин. А то разбегутся.

– Здесь я вообще молчу. Они все экзотики хотят, особенно дамочки. – Зафир тяжело вздохнул. – А мне семью кормить надо. У меня восемь детей.

– Анжела же умерла! – попыталась я поймать его за язык. – Значит, семь? Или ты мне врешь?

– Я вам правду говорю, Зинаида Андреевна. Эрика я давно не видел, а уж Анжелу и подавно.

– Что ж, поверю. Идем, Ян. Извини, Зафир, но я тебе не заплачу. Нет у меня сейчас денег. От Иван Иваныча я ушла, на работу пока не устроилась. Еще и под следствием нахожусь.

– Не надо денег. Я как‑нибудь это устрою, – засуетился он. – Где же вы теперь живете? На что?

– А вот этого я тебе не скажу. Будут спрашивать – ты ничего не знаешь.

– Как скажете, Зинаида Андреевна, – тяжело вздохнул Зафир. – Такая женщина – и в таком положении. Нескладно. Замуж вам надо.

Ян опять покраснел.

– Это я всегда успею. Идемте.

Мы вышли в холл. При виде нас секретарша вскочила и завертелась юлой, даже огоньки засверкали: зеленые, красные, синие. Потом я поняла, что это ее серьги с подвесками. Не бриллианты, но подделка хорошего качества, как и все здесь.

– Все в порядке? Вы довольны? – трещала она. – Зафир вас понял? Он сделал все, как вы хотели?

– Довольны, довольны.

– А деньги?

Я посмотрела на Зафира. Тот кивнул.

– Не беспокойтесь: чаевые щедрые, – заверила я.

– Записать вас повторно?

– Я вам позвоню. Ян, идем.

И еще один рай, точнее раек, я покинула без сожаления, уверенная, что не вернусь сюда никогда. Меня отныне не интересовал массаж ни в каком его виде. И омолаживаться в бассейнах с живой и мертвой водой я больше не собираюсь. Я стала тем, кем мне и положено быть: женщиной средних лет без претензий на оригинальность вследствие тяжелого материального положения. Натянув на себя лягушачью кожу, я, как ни странно, почувствовала себя довольно комфортно. Прежняя гламурная шкурка а‑ля королевская кобра трещала на мне по швам. И мужчина, который был сейчас рядом со мной, никогда не пошел бы за Зинаидой Царевой в прежнем ее виде. Не посмел бы.

В общем, я старалась ему соответствовать, и у меня это получалось. Когда мы отъехали от коттеджа, где находился элитный массажный салон, Ян тихо спросил:

– Ты довольна результатом?

– Конечно! Я выяснила, где работает Эрик!

– Мы прямо сейчас туда поедем?

– Нужно выяснить адрес этого фитнес‑центра. Если хочешь, я поеду туда одна. Тебе ведь надо работать.

– А кто же тогда будет пугать Эрика? – улыбнулся Ян. – Я твой телохранитель. Как ты сказала? Жуткий головорез!

– С этой ролью ты не справился. У тебя глаза добрые, скажи спасибо, что Зафир не стал упрямиться.

– А ты уверена, что Анжела жива?

– Не я. Пушкин.

– Странная ты, – рассмеялся Ян. – Но, как это говорится? Прикольная.

– Если бы не мое чувство юмора, я бы умерла от тоски, будучи замужем за Иван Иванычем. Он ведь даже улыбаться не умеет.

– И что ты вообще в нем нашла? Неужели из‑за денег?

– Скорее из любопытства. Мне хотелось узнать, какова она, любовь Кощея? Может, правильно его убили? За дело? Ведь все сказки заканчиваются одинаково: старик или злой волшебник типа Черномора побежден, а юная красавица выходит замуж за молодого богатыря. Что в этом? Житейская мудрость? Огромный опыт простого народа, который сложил поговорки на тему «Не в деньгах счастье»? Мне захотелось узнать, почему так. Проверить гармонию алгеброй.

– Проверила?

– Да.

– И как?

– Народ оказался прав. Все эти сказки правильные. А я дура. У злого человека и любовь злая. Если это вообще можно назвать любовью. Потребительская. Он не способен на благодарность, на привязанность. Это просто зависимость: потреблять и мучить, упиваясь безнаказанностью, постоянно унижая этой зависимостью, напоминая о ней. Ты, мол, без меня ничто.

– Ты не похожа на жертву. На безобидное и безответное существо, которое безнаказанно можно обидеть.

– Никто не похож на то, чем он на самом деле является. Человек, как хамелеон, очень любит маскироваться. Я даже думаю, что это животный инстинкт, наследие первобытных предков. Нищие обожают пускать пыль в глаза, изображая из себя богачей. Трусы изо всех сил прикидываются храбрецами, и их невозможно разоблачить, пока не дойдет до драки. Застенчивые постоянно лезут на рожон и хамят, злодеи прикидываются добренькими. Жадные сорят деньгами, пока никто не заподозрит, что деньги эти чужие. Импотенты охотнее всех говорят о сексуальных извращениях. О том, какие они крутые в постели. К любому человеку стоит присмотреться повнимательнее, и, скорее всего, поменяешь плюс на минус. Или минус на плюс. Только у откровенных дураков что на уме, то и на языке. Хотя сейчас и дураки стали другие. Качество человеческой глупости изменилось. Теперь она с дипломом о высшем образовании.

– Язва ты, – не удержался Ян. – Ох и язва!

– Сейчас я просто несчастная женщина. До тех пор, пока мне не вынесут приговор и – о чудо! – он не будет оправдательным! Хотя я на это и не рассчитываю. Но надеюсь на условный срок.

– Я сделаю для этого все возможное, – серьезно сказал Ян. – В фитнес‑центр мы поедем вместе.

– А как же твоя работа?

– Я вот уже три года не брал больничный. И в отпуске не был. Перекинут заказы кому‑нибудь другому. Или просто подождут.

– Спасибо тебе!

– Пока не за что.

Какое‑то время мы ехали молча. Я смотрела на дорогу и думала. Бог послал мне спутника. Не друга, не любовника, не средство к существованию. А именно спутника. Ведь большинство женщин не знает, что именно они ищут. Потому и найти не могут. А я, кажется, нашла.

Date: 2015-09-25; view: 377; Нарушение авторских прав