Умри и не воняй!

Мудрецы много говорят о золотой середине, о необходимом во всех делах равновесии. Это правило очень хорошо для многих вещей, кроме самурайского пути. Потому что золотая середина – не путь победителей. Ты ничего не достигнешь, если будешь придерживаться принципа «золотой середины». В любом деле старайся знать больше других, уметь больше других. Стань непревзойденным воином – в этом твое служение господину.

Даймё Кияма. Из книги «Полезные нравоучения», рекомендованной для отпрысков самурайских семей в Хиго

Шаги в коридоре заставили Кима‑Дзатаки прервать поток приятных мыслей, он приосанился на подушках, раздался тихий стук, вкрадчивый голосок служанки сообщил о прибытии Арекусу Грюку, который ожидает за дверью.

Дзатаки милостиво разрешил войти. Седзи отодвинулись, и светловолосый загорелый мужчина в коричневой форме сегуната с пятью гербами в виде золотой мальвы опустился перед даймё на колени, ткнувшись лбом в белоснежные татами.

Дзатаки последовал его примеру, согнувшись в вежливом поклоне. Мгновение оба задержались над полом, после чего медленно и одновременно разогнули спины и сели напротив друг друга.

– Охаё годхаэмас, Дзатаки‑сама [3]. (Здравствуйте, господин Дзатаки.)

– Охаё, Грюку‑сан. (Здравствуйте, господин Грюку.)

Сёдзи за спиной Алекса медленно задвинулись, и Ким‑Дзатаки кивнул приятелю, что можно уже не волноваться, что кто‑нибудь подслушает.

– Опять фигней маешься? – Ал подобрал с пола исписанный аккуратными иероглифами листок и, прищурившись, углубился в чтение.

– Пытаешься сделать вид, будто умеешь читать? – расплылся в доброжелательной улыбке князь провинции Синано.

– Даже если бы и не умел, кто же поверит, что с твоими куриными мозгами можно написать что‑нибудь стоящее? – Ал развалился на подушках. – Делать тебе больше нечего, как о всякой пакости писать. Надо же «носы и усы», – он прищелкнул языком, – чтобы потомки уже не усомнились, какими отморозками были их пращуры.

– Забавно. – Дзатаки погладил свою блестящую бороду. – В восемнадцатом веке найдется человек Ямамото Цунэтомо, который напишет наконец «Бусидо». «Бусидо» – величайший памятник средневековой Японии, кодекс чести самураев! – Он блаженно закатил глаза. – Вот я и подумал малость подсобить ему, в плане подсобрать материал, который и ляжет в основу…

– Говоря простым языком, решил ты, брат, «Бусидо» на век раньше написать и всю славу себе присвоить. Так ли я мыслю? Аль ошибочка вышла, и вы, господин хороший, ничего такого не планировали, и об авторском праве, на всякий случай, слыхом не слыхивали.

– Авторское право еще не изобретено. – Дзатаки отвернулся от Ала, поигрывая кистенем.

– Авторские права, может, и не изобретены, а вот отвечать за них приходится по всей строгости.

– Впрочем, у «Бусидо» нет какого‑то определенного автора, все что‑то писали, обдумывали, фиксировали, а затем Ямамото Цунэтомо весь этот опыт в одной книжке и уместил. Так что ничего страшного, если я теперь ему подмогну малость.

– Да помогай сколько хочешь. Что, я против? Я только что видел куратора ордена «Змеи». – Лицо Ала сделалось озабоченным, на лбу пролегла глубокая горизонтальная морщина. – Он сказал, что Хидэтада‑сама, – он понизил голос, хотя вряд ли кто‑то в замке мог понять русский, – он сказал, что Хидэтада узнал об ордене «Змеи» и отдал приказ отыскать и уничтожить всех действующих агентов и уничтожить сам орден!

– Пустое, друг, – Дзатаки улыбнулся Алу, – как он может отыскать наших людей? Ты думаешь, что где‑то в Японии находится дом с чугунной табличкой, что, мол, здесь заседает орден «Змеи»? Он придет и разобьет пушками этот дом? Пустое. Агенты рассредоточены по всей Японии, при этом, как правило, агент знаком только со своим непосредственным куратором, и в случае, если его будут пытать, все равно не сможет проговориться и выдать организацию.

– Лично я знаю двоих – тебя и госпожу Осибу. А это уже немало. Знаю, что ее дочь, кстати, моя невестка Юкки, прекрасно владеет техникой переселения в тело другого человека, причем с самого детства. Возможно, она уже в ордене? Я прав?

Ким‑Дзатаки поежился, маленькая и потрясающе талантливая ведьма Юкки вызывала в нем страх.

– Не знаю и не хочу знать, – отвернулся он.

– Вот и получается, что на самом деле агенты давно уже перезнакомились, передружились, переженились между собой, и теперь Хидэтада достаточно только потянуть за веревочку, и нитка начнет разматываться.

– Ты прав. – Дзатаки почесал бороду. – Но что ты предлагаешь делать? Спешно спрятать всех известных нам агентов? Но разве бегство не является наивернейшим доказательством признания вины? Подумай сам, наш покойный сегун Токугава Иэясу с детских лет знал своего сводного брата Дзатаки, допустим, мальчишки не дружили, потом делили территории, наследства, периодически пытались достать друг друга, но ни разу при этом покойный Иэясу не попытался обвинить Дзатаки в измене или, хе‑хе, подмене. Иными словами – я вне подозрения, или же слежка за мной настолько тонка, что я ее совершенно не ощущаю. А разве такое возможно? То же и Осиба, не к ночи будет помянута, Осиба была наложницей Тайку, потом вышла замуж за настоящего Дзатаки, позже, когда я занял его тело, мы договорились по‑хорошему, я отстегнул ей половину всего имения бывшего муженька, после чего она живет как знает, подальше от власти, поближе к хорошеньким молодым вакато и нежными вакасю [4]. Так многие живут.

– Куратор сказал, что на поиски агентов ордена направлены кланы синоби. А эти своего не упустят.

– Синоби – это проблема. – Дзатаки встал и подошел к окну, желая скрыть от Ала выражение своего лица. – Синоби – это по‑настоящему плохо. Но с другой стороны, мы же не знаем, что они накопали, что им известно, с какой стороны ударят, а значит, нам придется‑таки дождаться первого удара, для того чтобы знать, какие именно кланы синоби подняты для нашего уничтожения.

– Куратор просил передать тебе, вот что… – Ал поднялся и, подойдя к Киму, шепнул ему на ухо: – Кланы, даймё которых считаются самыми уважаемыми в провинции Ига, он сказал, семья Хаттори[5].

– И одного клана получается многовато. – Ким смотрел какое‑то время в сад.

– Что будем делать?

– Не паниковать. – Ким‑Дзатаки выдержал взгляд Ала. – Твое дело – подготовиться к христианскому восстанию в Симабара, которое должно произойти через одиннадцать лет, а я… я буду делать вид, будто ничего не происходит. И… наблюдать.

В голове Кима вызревала блестящая идея, как можно зараз покончить с половиной преследователей, уничтожить опасные кланы семьи Хаттори и самому остаться непричастным. Но он не собирался делиться планами с Алом.

– Вот что, завтра мы поедем на соколиную охоту. Пусть шпионящие за нами синоби видят, что мы развлекаемся, как и положено самураям и даймё. Завтра мы поедем несколькими сотнями, с женщинами, детьми, устроимся на горе Кацуру, где стоит небольшой храм Канон и расположен онсэн {1}. Будем охотиться и отдыхать, купаясь в целебных водах, возьмем с собой музыкантш и танцовщиц, еще больше, чем я планировал вначале, пусть синоби видят, что мы никого не боимся, и подойдут ближе. Не станут же они нападать на нас в такой толпе?

– Может и станут. – Ал помрачнел. – Синоби ничего не стоит расстаться с жизнью после того, как задание будет выполнено. Так что особенно не обольщайся. Да и если им понадобится избавиться от свидетелей, они уничтожат и твое прикрытие, не посчитавшись с тем, сколько там будут уважаемых даймё, сколько находятся в родственном отношении с правящим домом.

– Да брось ты, – Ким‑Дзатаки обнял Ала за плечи, – прорвемся как‑нибудь. Если на завтрашней охоте не зарежут, пойдешь с первым же торговым судном куда‑нибудь в Испанию или Голландию, заберешь с собой моего Умино и свою Гендзико с малышами, и все. А мы уж как‑нибудь разберемся здесь с местными отморозками.

– Ладно, ты прав, – махнул рукой Ал, – если бы ниндзя хотели из нас с тобой фарш сделать, давно бы сделали, что им через стены перемахнуть. Во сне бы зарезали и вся недолга.

– Вот именно. – Ким‑Дзатаки вздохнул с облегчением, после того как Ал покинул его личные апартаменты. Несмотря на то что он уже десять лет как вселился в это тело, он еще плохо контролировал выражение своего лица и боялся себя выдать. Впрочем, как будто на этот раз все прошло гладко и он даже не проболтался о том, что буквально вчера кто‑то вскрыл его секретный архив с компьютерной распечаткой исторических событий, которым Ким‑Дзатаки дорожил больше всего на свете. Но, с другой стороны, возможно, он сам не слишком плотно закрыл секретный ящик. В любом случае, почти все документы, хранящиеся в нем, были на русском, а этот язык пока недоступен для японцев. Впрочем, дома в XXI веке как‑то ведь удается расшифровывать клинописные таблички и надписи на не ведомых никому языках, но могут ли это ниндзя…

Алекс сказал, кланы синоби из Ига. Он давно уже знал, что ниндзя посланы по следу ордена «Змеи», и уже с месяц его шпионы выследили тайное убежище проклятых «невидимок». Тайное подлое гнездо убийц, расположенное не где‑нибудь в горах, как это принято считать про замки синоби, а под самым боком, в Такамацу – главном городе провинции Сануки[6], префектуры Кагава в центральной части острова Хонсю, а значит, практически под боком. Три часа верховой езды от замка Дзатаки, меньше часа от места, выбранного даймё для пикника. Убежище временное – можно сказать, не убежище вовсе. Крошечный замок, который в свое время брал Тайку.

Что из этого следует? А то и следует, что, имея пару сотен вышколенных, умеющих держать язык за зубами самураев и отвагу, можно налететь и посшибать головы. Правда, не все так просто, и на практике один синоби обычно стоит нескольких десятков опытных самураев, но да где наша не пропадала. Если послать сегодня своих людей, которые под видом торговцев прокрадутся в Такамацу и подсыпят отравы в колодцы вблизи замка, завтра останется только добить умирающих.

Мысль разделаться с беспомощными врагами была не слишком приятной и в корне расходилась с благородными правилами «Бусидо», но когда имеешь дело с синоби, тут не до самурайской чести, уничтожай тварей любым доступным для этого способом, или уничтожат тебя.

Поэтому Дзатаки сразу же вызвал к себе давно дожидающихся его вызова командиров и приказал им немедленно отправляться под видом торговцев в Такамацу, где в эти дни должна была проходить ярмарка, а сам продолжил готовиться к предстоящей охоте.