Бхагавадгита: достижение тождества с Брахманом через бхакти‑йогу

В индийской культуре Бхагавадгиту иногда называли упанишадой, что подчеркивает священный характер этого текста. В.С. Семенцов отмечал: функция Гиты заключалась в том, что текст после заучивания (с голоса учителя) наизусть непрерывно рецитировался; такое рецитирование считалось ритуальным актом. То есть Гита предназначена не для чтения и литературного и философского анализа (как и упанишады), а для достижения особого рода знания – не понятийного, а ритуального – того знания, которое есть в то же время обладание реальностью[477]. Так, шлока 4.24, считающаяся самым священным стихом произведения, несомненно разрабатывает ритуальную тематику, формулируя своеобразный закон тождества:

В жертвенном акте – Брахмане

приношение – также Брахман

приносится в жертву Брахманом

на огне энергии Брахмана.

Кто созерцает действие – Брахмана,

Тот достигает Брахмана.

Семенцов приводит следующее толкование этого стиха Абхинавагуптой: «Брахман – средство жертвоприношения, то есть то, из чего все происходит и куда затем опять входит, есть Брахман; все существующее в виде этого мира есть жертва; в Брахмане, то есть в тихом огне высшего постижения, Брахманом, то есть любым {ритуальным} действием, она жертвуется, то есть приносится {в огонь Брахмана} для увеличения его (человека) сияния; тот йогин, чья сосредоточенность (самадхи) состоит именно в таком действии, соединяется с Брахманом, то есть познает именно Его, не иное что‑либо, поскольку иного не существует»[478]. Считается, что в шлоке 4.24 находится один из жизненных центров поэмы; смысл же всего текста заключается в реализации некоторого безобъектного длящегося знания‑состояния, которое Семенцов определял как «состояние постоянной обращенности мыслящего и созерцающего субъекта на самого себя»[479]. Таким образом, это знание не излагается, как и в упанишадах, а предписывается: оно должно быть определенным образом «сделано», что равносильно достижению освобождения.

Сама поэма называет свое знание термином джняна‑яджня («жертва знанием»), считая, что «превосходней вещественной жертвы принесение в жертву знанья» (4.33). Речь идет о переходе от ведийской ритуальной обрядности к символическому жертвоприношению упанишад. Ритуальный характер текста становится совершенно ясен, когда в конце поэмы Кришна говорит о том, что повторяя этот разговор о дхарме (т.е. рецитируя поэму), человек приносит жертву знанием, достигая освобождения (18.70–71).

Цель, к которой стремится йогин, – достижение тождества с Брахманом, что является единственной абсолютной ценностью:

5.19. Те, кто тождества сердцем достигли,

уже здесь победили сансару;

чист ведь Брахман и самотождествен:

значит, в Брахмане их обитанье.

Такой ставший Брахманом йогин, обретая внутри себя радость, свет и счастье, «достигает Брахманирваны» (5.24). В комментарии к тексту Гиты Семенцов замечает, что такое редкое (за пределами буддийских текстов) употребление термина «нирвана» говорит об определенной близости поэмы к атмосфере духовных поисков раннего буддизма.

Тема Брахмана в поэме не раз пересекается с темой жертвоприношений. В той же четвертой главе, где находится знаменитая шлока 4.24, идет речь о том, что все различные виды жертв достигнут Брахмана:

4.32. Так все многоразличные жертвы

своим ртом вечный Брахман вкушает;

знай, они рождены от действий:

этим знанием освободишься.

Семенцов трактует слово «жертвы» в данном контексте как различные типы йоги, способности прекращать те или иные функции тела или психики. Цель – превращение «действий» (то есть такого рода упражнений) в «знание». Это и есть то «достижение Брахмана», о котором идет речь в стихе 4.24.

В главе третьей Брахман, трактуемый как особого рода сила, «рождает», то есть совершает «священные действия», а из них уже состоят отдельные жертвоприношения, «жертвы»:

3.14 …жертв источник – священное действо.

3.15. Это действо Брахман рождает,

сам рождаясь от Вечного Слога,

потому – всюду сущий Брахман

установлен вечно на жертве.

Вечный слог – это ОМ, которым начинаются и заканчиваются ведийские жертвенные формулы и гимны, он придает ритуальному слову особую непрерывность. Те заклинания и молитвы, которые обладают таким свойством непрерывности, несут в себе силу Брахмана; жертва, поддержанная такими заклинаниями, успешна, Брахман «установлен», присутствует в ней.

Как и в упанишадах, Брахман в Гите отождествляется с различными парами противоположностей, причем оказывается, что, с одной стороны, эти противоположности содержатся в Брахмане, а с другой – что он вне противоположностей, «превосходит» их:

13.14. Его видишь собраньем всех качеств –

чувств и качеств, однако, лишен Он;

всё несет – ни к чему не привязан,

Он вне гун – но все гуны вкушает.

13.15. Всех существ Он внутри и снаружи,

как бы движется Он, недвижный;

в своей тонкости непостижим Он,

запредельный, Он каждому близок.

13.16. Нераздельный и вечный – средь тварей

Представляется Он разделенным…

Этот безначальный, Высший Брахман «превосходит… суть и несуть» (13.12), объединяя в себе познаваемое, знание и цель знания (13.17), так как познав его, человек обретает бессмертие.

По содержанию Бхагавадгита – это поэтический диалог бога Кришны и воина Арджуны накануне решающей битвы между двумя ветвями царского рода, к одной из которых принадлежит Арджуна. Арджуна – человек, переживающий тяжелый кризис: он не решается выполнить свой долг воина и вступить в битву, поскольку считает убийство родственников тяжким грехом. Кришна (возничий Арджуны) – это аватара или земное воплощение бога Вишну, спустившегося в человеческую плоть для того, чтобы восстановить пошатнувшуюся дхарму путем спасения добрых и наказания злых, – разъясняет Арджуне истинный смысл происходящего. Тот, кто думает, что он убивает, – ошибается, говорит Кришна, ибо тела преходящи, Воплощенный же в них – вечен, он не рождается и не умирает, никакие перемены его не касаются. «Как одежду изношенную бросая, человек надевает другую, так, сносив это бренное тело, Воплощенный в иное вступает» (2.22). Долг кшатрия – сражаться, соблюдая свою дхарму. Но выполнять долг нужно не для того, чтобы воспользоваться «плодами» совершенного, а ради выполнения долга как такового, бескорыстно. Не действия как таковые, а привязанность к их следствиям («плодам») создает кармические узы и удерживает «я» в сансаре – круговороте рождения и смерти. Каждый человек действует согласно своей природе (варне), это неизбежно и протестовать против этого – бесполезно. «Лучше плохо свершать свою дхарму, чем в чужой преуспеть, Арджуна», – говорит Кришна, объясняя, что на своем пути даже смерть – благо (3.35).

Важное место в Гите занимает теория трех гун или качеств. Все объекты мира, а значит и телесное естество человека, изначально наделены свойствами трех гун, «скованы» ими. Гуны характеризуют материальное, природное начало – пракрити. Разнообразное сочетание гун определяет разность характеров, нравов, темпераментов людей. Саттва – то, что создает добро и счастье, ему присущи удовольствие, чистота и блеск; раджас представляет собой источник всякого действия, вызывая к жизни беспокойство, страсть, вожделение; тамас соотносится с пассивностью, инертностью, тем, что приводит к невежеству и лени. Все гуны существуют только вместе, причем каждая из них стремится подчинить две оставшиеся. Тип перерождения зависит от характера, выработанного человеком в этой жизни, от того, преобладает ли в характере саттва, раджас или тамас. Цель йогина – выйти за пределы трех гун, причем выход «происходит не путем резкой „отмены“, остановки всей системы разом, а сведением ее сначала к единой гуне, высшей (саттве), сопровождаемым отрешенностью от двух низших (впрочем и здесь иерархия: сначала от тамаса, затем от раджаса); после чего человек может постепенно выходить и за пределы саттвы»[480].

Полный отказ от деятельности не ведет к освобождению, да он и невыполним, ибо в мире «вращения гун» человек не может пребывать в недеянии. Следует совершать те действия, которые вытекают из семейного, религиозного и общественного долга, однако, выполнять их абсолютно бескорыстно, не ожидая никакой награды, пользы. Примером такой бескорыстной деятельности является сам Кришна, который, будучи всемогущим божеством и ни в чем не нуждаясь, все‑таки воплощается на земле и совершает предписанные шастрами действия, дабы сохранить гармонию и порядок в мире.

Выход же за пределы вращения гун возможен потому, что безначальной пракрити, связанной с деятельностью, противостоит столь же безначальный Пуруша, «созерцатель гун». Страсть, «привязанность» к гунам удерживает Пурушу в проявленном мире и создает карму воплощений в благих и неблагих лонах. Отрешение же от гун уводит Пурушу за пределы сансары:

4.23. Когда он не привязан, свободен,

утвердил когда мысль свою в знанье,

когда действует лишь ради жертвы –

у него прекращается карма.

Итак, имеются два Пуруши – смертный (перерождающийся) и освободившийся от уз сансары. Сам же Бхагаван‑Кришна выступает как Высочайший Пуруша (Пурушоттама), возвышающийся и над тем, и над другим.

Гита рассматривает три основных способа достижения тождества с Брахманом: карма‑йога или йога действия, джняна‑йога – йога знания, а также бхакти‑йога – путь поклонения и любви к личному божеству, Бхагавану. Человек может выбрать для себя один из этих путей в зависимости от собственных наклонностей, особенностей характера. Сама же Гита явно отдает предпочтение бхакти‑йоге. Бхакти – это эмоциональная приверженность в отличие от знания или действия. Но преданность высшему существу возможна только при наличии персонифицированного бога, преисполненного блаженства и красоты. Объект религиозного поклонения есть высшее существо или Пурушоттама. Гита говорит о преимуществах почитателей личного божества, Бхагавана, перед аскетами, устремляющимися к сверхличному Брахману.

Многие исследователи склонны противопоставлять два эти представления Гиты об абсолютной реальности. Так, Радхакришнан считал, что «в Гите содержатся два противоречивых взгляда на высшее состояние; согласно одному, свободная душа растворяется в безличном Брахмане и достигает умиротворения вне мирских раздоров; согласно другому, мы обладаем и наслаждаемся богом, возвысившись над всяким страданием и горем, над мелкими страстями и желаниями, которые являются признаками закабаления. Гита, будучи религиозным произведением, утверждает примат персонифицированного бога и требует полного расцвета божественного в человеке…»[481]. Тем не менее, считает Радхакришнан, взгляд Гиты не противоречит точке зрения упанишад. Расхождение имеется только в рассмотрении частного вопроса общей проблемы – является ли наивысшей реальностью абсолютный Брахман или персонифицированный Пурушоттама. Гита не отвергает первичной реальности абсолютного Брахмана, но она предполагает, что с нашей точки зрения этот абсолют раскрывается как персонифицированный бог.

Семенцов считает, что подобного рода противопоставления основаны на определенном недоразумении, вытекающем из радикальной недооценки функционального своеобразия Гиты. «То, что мы воспринимаем в ней как „изображение“ абсолютной реальности, в действительности не есть объективная система онтологии, не есть описание того, что „существует на самом деле“: это скорее предписание, команда применить определенным образом данный стих, данную формулировку, чтобы привести ум (психику) в некое особое состояние, состояние длящегося сознания (само по себе совершенно неописуемое, поскольку находящееся за пределами субъект‑объектных отношений)»[482]. К такому парадоксальному состоянию привычная логика дихотомий неприменима, и Гита призывает оставить всяческие «пары противоположностей» на подходе к этому состоянию. Отсюда невозможность установить какие‑либо иерархические отношения в этом состоянии для пары «Брахман – Кришна». Если здесь и возможно установить какое‑то отношение между обоими символами абсолютной реальности – личным Бхагаваном и безличным Брахманом, то, считает Семенцов, можно лишь сказать, «что первый из них представляет более легкий путь реализации „знания“, второй – более трудный… Различие между ними оказывается, таким образом, чисто функциональным»[483]. В 12 главе Гиты Арджуна спрашивает Кришну: что лучше – почитать бескачественный Брахман (Акшару) или самого Кришну‑Бхагавана? Ответ Кришны звучит так:

12.3. Кто неявленную Акшару

почитает, что выше мысли,

вездесуща, возвышенна, вечна,

постоянна, непредставима –

12.4. Тот, всех чувств толпу обуздавший,

ко всему, что вокруг, мыслью ровен,

лишь Меня, не иного, находит,

благом всех существ услаждаясь.

12.5. К непроявленному устремившись,

все ж он тягот больших не избегнет:

ведь с трудом воплощенный находит,

цель, лишенную здесь проявленья.

Бхакти называется Гитой более легким путем, поскольку поэма была предназначена прежде всего для домохозяев, не имевших возможности посвятить духовной тренировке все свое время[484]. Таким образом, и тот, кто устремляется к непроявленному, достигает Бхагавана‑Кришну. В 14 главе Кришна еще раз останавливается на своем взаимоотношении с Брахманом:

14.26. Кто Меня, Партха, йогой бхакти

неуклонно всегда почитает –

тот способен с Брахманом слиться,

ибо гуны он все превосходит.

14.27. Ибо Брахман этот бессмертный

и нетленный – на Мне основан…

Надо еще раз подчеркнуть, что когда Гита говорит о такой основанности Брахмана‑Абсолюта на личном боге, речь не идет о какой‑либо иерархии, ибо в конечном счете безличное и личное сочетаются в высшей реальности таким образом, который на языке привычной логики оказывается невыразимым.

Date: 2015-09-18; view: 371; Нарушение авторских прав