Императрица Елизавета 3 page

А брат Разумовского Кирилл остался в Петербурге – ему понравилась столичная жизнь. В 16 лет он был привезен из родного села в Петербург, возведен в графское достоинство, а затем его послали учиться в Европу. Через два года он вернулся и тут же был назначен Елизаветой президентом Академии наук. В свои 22 года он стал гетманом Украины, что приравнивалось к чину фельдмаршала. Хотя граф Кирилл и сделал фантастическую карьеру, ни в каких великих делах замечен не был. Разве что любил собственноручно коптить окорока и поедать их с «цыбулею» (луком), да находясь под мухой, бить морды придворным. Вот и все…

К чести Алексея Разумовского, этого фаворита и первейшего вельможи елизаветинской эпохи, следует отметить, что он был чужд гордыни, ненавидел коварство и, не имея никакого образования, но обладая от природы дельным умом, был ласков и снисходителен в обращении, любил ходатайствовать за несчастных и пользовался всеобщей любовью. Особенно императрицы… Под его влиянием украинские казаки стали освобождаться от крепостной зависимости. За это его они просто боготворили.

Итак, мы выяснили, что Елизавета была красивой, доброй, веселой, строгой, но справедливой женщиной. Также мы кое‑что узнали о ее характере – она была смелой, влюбчивой и богобоязненной дамой. Какой же она была в быту – ведь повседневное существование тоже в определенном смысле накладывает свой отпечаток на характер? Обратимся к описанию Елизаветы историков, когда она была уже в зрелых годах. Н. И. Костомаров так описывал ее внешность: «…У нее были превосходные каштановые волосы, выразительные голубые глаза, здоровые зубы, очаровательные уста… Ее роскошные волосы не обезображивались пудрою по тогдашней моде, а распускались по плечам локонами, перевитыми цветами». Рассказывали, что у нее был слегка приплюснутый нос, и поэтому она не любила, когда ее изображали в профиль. При Петре I в моде было все голландское, при Анне Ивановне – все немецкое, а при Елизавете Петровне – французское. Французский язык вошел у русской знати во всеобщее употребление. Елизавета знала не только французский язык, но и итальянский и немного немецкий. Она хорошо танцевала менуэты, кадрили и мазурки, а также лихо отплясывала под русские песни и мелодии.

Она любила слушать страшные народные сказки, верила в домовых, русалок и леших. Играла в бильярд, была страстной охотницей: с соколами и также с борзыми на зайцев. К этому ее приучил Петр II. Ради охоты она вставала в 5 часов утра или вообще не ложилась спать. По вторникам Елизавета устраивала маскарады, за неявку на которые без уважительной причины полагался штраф в 50 рублей. Эти маскарады начинались около 6 часов вечера и продолжались до 2 часов ночи; на них могли прийти все, кому заблагорассудится, но в чине не ниже полковника. Ей нравилось переодевать придворных дам в мужские костюмы. При этом мужчины, естественно, вынуждены были напяливать на себя женское платье. Екатерина II позже вспоминала: «Императрице вздумалось приказать, чтобы на придворные маскарады все мущины являлись в женских нарядах и все женщины в мужских, и при том без масок на лицах… Мущины в огромных юпках на китовых усах… а дамы в мужских придворных костюмах. Такие метаморфозы вовсе не нравились мущинам, и большая часть их являлась на маскарад в самом дурном расположении духа, потому что они не могли не чувствовать, как они безобразны в дамском наряде. С другой стороны, дамы казались жалкими мальчишками, кто был постарше, того безобразили толстые и короткие ноги».

Зачем она это делала, спросите вы? Екатерина II поясняет: «И из всех них мужской костюм шел только к одной императрице. При своем высоком росте и некоторой дородности, она была чудовищно хороша в мужском наряде. Ни у одного мущины я никогда в жизнь мою не видала такой прекрасной ноги». Придворные дамы, часто толстые и безобразные, не могли тягаться с ней в красоте. Это необычайно льстило Елизавете, и она была в восторге от своей выдумки. Современник вспоминал: «Стройная, высокая, гибкая Елисавета Петровна была очень красива в мужском костюме и поэтому любила наряжаться мужчиною». Но это на маскараде, а главной ее одеждой, конечно, были платья. К ним у нее была настоящая страсть. Елизавета никогда не надевала одного платья дважды, а могла в течение одного бала сменить свои наряды трижды! Императрица была настоящей модницей! Она носила замысловатые прически, убранные множеством драгоценных камней, самые дорогие платья и так далее. По молодости она вполне могла бы претендовать на звание Мисс Мира или Мисс Вселенная, если бы такие конкурсы проводились в то время. Только в Москве при пожаре 1753 года у нее сгорело 4 тысячи платьев! Однако она не тужила, так как в запасе у нее было еще 15 тысяч нарядов! И два сундука шелковых чулок! Плюс к этому несколько тысяч пар обуви! Н. В. Гоголь ошибся, посылая своего кузнеца Вакулу за черевичками в Петербург к Екатерине II, надо было его к Елизавете послать! Вот у нее обуви было навалом!

Елизавета и сама была необычайной модницей, и дам высшего света не забывала. У нее была «милая» привычка утверждать фасоны платьев именными указами! Вся в отца – тот своими именными указами поучал, как подданным жениться или покойников хоронить, какой должна быть глубина могилы или длина гроба, а его дочь указывала, какие дамам платья носить. Впрочем, это была невинная забава, и не забава вовсе, а так – причуда. Когда в Петербург заходили иностранные корабли с галантереей, Елизавета стремилась скупить все новинки, пока их не расхватали другие дамы. Когда она носила новую вещь, придворные дамы не смели надевать такие же наряды. Причем это правило распространялось не только на платья, но и аксессуары к ним. Однажды произошел такой случай: фрейлина Лопухина явилась на бал с такой же розой в волосах, как у Елизаветы. Разгневанная императрица заставила ее стать на колени, срезала ножницами цветок вместе с прядью волос, а затем надавала дерзкой пощечин. На красоту Елизаветы не смел покушаться никто!

С этой Лопухиной (ее звали, кстати, Натальей Федоровной) связана грустная история. Ее подвел бабский, охочий до сплетен и басен, язык. Не все были довольны воцарением Елизаветы, вот Лопухина и стала высказываться в таком духе, что, мол, скоро снова на престол взойдет Брауншвейгская династия (муж поддерживал эти сплетни), то есть власть вернется к Анне Леопольдовне. Конкретно ничего сделано не было – так, одна бабская трепотня, но Лесток усмотрел в этих сплетнях заговор против Елизаветы. В 1743 году началось следствие, последовали пытки, и обвиняемые, разумеется, сознались во всем. Приговор был ужасен: Лопухину с сыном и мужем, генерал‑поручиком, следовало колесовать. Поскольку Елизавета отменила смертную казнь, то колесование заменили битьем кнутом и вырезанием языка. Эту сцену показывали в фильме «Гардемарины, вперед!», только Лопухину почему‑то назвали Ягужинской. Наверное, авторы фильма руководствовались какими‑то своими соображениями, но общая сюжетная линия была правильной – никакого заговора в действительности не было, а была одна болтовня не сдержанной на язык женщины. Ей, кстати, его и отрезали. Однако молва приписала эту казнь проискам Елизаветы. Говорили, что на придворных балах еще в царствование Анны Ивановны Лопухина, женщина выдающейся красоты, затмевала собой Елизавету Петровну, и это соперничество породило вражду между ними. Рассказывали, будто однажды Лопухина пригласила весь двор к себе на бал, в том числе и цесаревну Елизавету. Перед этим она подкупила горничных Елизаветы, через которых достала образец материи, из которой та шила себе платье к этому балу. Это была желтая парча, шитая серебром. В назначенный день к Лопухиной прибыла Анна Ивановна со своей свитой. Та провела их в гостиную, где все стены, стулья, диваны и кресла были обиты той же материей, из которой шила себе платье ничего не подозревавшая Елизавета. Наконец прибыла цесаревна, вошла в гостиную… и раздался взрыв хохота. Елизавета смутилась, потом оглянулась и сразу все поняла. Она тотчас покинула дом Лопухиной, вернулась к себе и долго плакала.

Сплетничали, что Наталью Федоровну привлекли к этому делу только за слишком шикарные бальные платья, ее выходку на балу да дерзкие высказывания в адрес императрицы. И еще за кокетничанье с Алексеем Разумовским. Это было неправдой, до такой низости Елизавета никогда бы не опустилась. В реальности же были интриги придворных лиц и трепотня базарной бабы. Думать надо, прежде чем рот раскрывать! Кстати, из ссылки несчастную, искалеченную Лопухину вызволил только Петр III, наверное, в память о своей бывшей возлюбленной фрейлине, на которой ему не дали жениться.

Однако пойдем дальше. В другой раз Елизавета как‑то неудачно покрасила волосы и, чтобы скрыть эту промашку, перекрасила их в черный цвет. Чтобы ничем не отличаться от придворных дам, она заставила их обрить головы наголо и приказала носить черные парики! Ну не могла она допустить, чтобы у кого‑то волосы были красивее, чем у нее. Для нее это было просто невыносимо! Самодурство – спросите вы? Не без этого. Несомненно, за это фрейлины были готовы ее покусать. А какая из нынешних модниц не заботится о своей красоте и терпит, чтобы прочие женщины одевались так же, как и она! Женская красота – это, знаете ли, страшная сила и… страшная забота. Вспоминается такой случай: в один дальний северный гарнизон Военторг завез партию одинаковых по покрою, по фасону и расцветке женских шуб. Что тут было! Можно себе представить ярость женщин! Бедного начальника торга чуть не растерзали! Как так можно, чтобы жена полковника и жена прапорщика носили одинаковые шубы? А вы говорите – императрица! Она тем более не могла позволить придворным дамам одеваться так же, как и она. У нее по определению должны быть наряды лучше!

Как‑то Елизавета приказала одной из своих фрейлин, княгине Гагариной, носить балахонистое платье, чтобы не показывать свою фигуру, которая была лучше, чем у императрицы. Смекалистая дама вышла из положения просто – она поддевала под платье фижмы с мощными пружинами и спокойно танцевала на балах, а когда лакей провозглашал, что идет императрица, приталенное платье одним движением превращалось в бесформенный балахон. Похоже на анекдот, но это была правда. Бывали и случаи, когда Елизавета вообще не появлялась на балах, когда была не в форме и чувствовала, что ее кто‑нибудь затмит.

Порой доходило до смешного – новым иностранным послам неизменно задавали вопрос: кто из придворных дам красивее всех? Правильный ответ был, разумеется, Елизавета! На этот вопрос сумели даже ответить китайские послы, но при этом они высказались в таком духе: царица Елизавета, конечно, красивее всех, вот только бы у нее ноги были покороче, глаза с разрезом, лицо покруглее, нос поменьше, а фигура поплоще. А так все нормально!

Характерно, что, обладая колоссальной государственной властью, Елизавета дальше бабских игрищ вокруг своей красоты не заходила. Ну, пунктик у нее был такой – что тут поделаешь? Правда, она могла и вспылить, и по щекам отхлестать – но исключительно за дело. Своих блудливых фрейлин Елизавета била по щекам, ставила в угол коленями на горох; даже тех, кому перевалило за тридцать. Интересно, что особенно старательно она била по физиономиям и выдерживала на горохе тех дам, кто изменял воюющим мужьям, находящимся в действующей армии! И это при том, что сама Елизавета была отнюдь не пуританского поведения.

Был случай, когда она собственноручно выпорола розгами юную, но уже проституирующую фрейлину Шаховскую. Рано утром, застав блудницу в чужой постели, она разложила ее на диване и всыпала по первое число – чтобы в свои 15 лет та не бегала по гвардейским поручикам! Елизавета в данном случае вела себя по‑матерински. Родительски наказав фрейлину за то, что она бегает по поручикам, Елизавета потом с шумом выдавала ее замуж, наделяла немалым приданым, плясала на ее свадьбе, а потом и на крестинах ее ребятишек. Все это укладывалось в образ поведения царицы‑матушки, которой, по большому счету, и была Елизавета.

При этом доставалось всем, даже невестке. Екатерина II потом вспоминала: «Она меня основательно выбранила, гневно и заносчиво… Я ждала минуты, когда она начнет меня бить, по крайней мере, я этого боялась: я знала, что она в гневе иногда била своих женщин, своих приближенных и даже своих кавалеров». Вот так! Даже кавалеров била!

Елизавета была крайне охоча до различных сплетен и слухов по поводу семейной жизни своих придворных, их романов, похождений и скандалов. При этом она любила допрашивать «виноватых» самолично, допытываясь до самых интимных подробностей. Естественно, для сей невинной забавы государыне надо было постоянно находиться в курсе событий. Для этого у нее имелся целый штат осведомительниц, самой выдающейся и влиятельной из которых оказалась графиня Мавра Егоровна Шувалова. Да‑да, жена того самого Петра Шувалова, которого Разумовский охаживал батогами. В девичестве ее фамилия была Шепелева, и родилась она в 1708 году, то есть они с Елизаветой почти одногодки. Мавра оказалась в числе служанок у десятилетней царевны Елизаветы в 1719 году, еще при жизни Петра I. Девчонки вскоре подружились, и Мавра стала самой верной подругой Лизы, посвященной «во все сокровенные дела принцессы». Состоять же при Елизавете было небезопасно, особенно во время правления Анны Ивановны и Анны Леопольдовны. Возможность ссылки, а то и монашества была для Елизаветы реальностью. При этом пострадали бы и близкие ей люди – Разумовский, братья Шуваловы, Воронцов, Шепелева и другие. Они понимали, что сделать придворную карьеру можно только с воцарением «дщери Петровой». И они не прогадали – переворот 1741 года изменил их судьбу, и эта компания стала влиятельнейшими вельможами елизаветинской эпохи. В 1742 году Мавра вышла замуж за графа Петра Шувалова. Елизавета была крестной матерью детей от этого брака, и поэтому Мавра запросто называла ее кумой. Вначале она была фрейлиной императрицы, а затем получила титул статс‑дамы. Мавра Егоровна проживала во дворце рядом с государыней. Граф Петр Шувалов, интриган и казнокрад, пользовался доверительными отношениями Мавры с Елизаветой для достижения своих, не всегда праведных целей. «Граф Петр Иванович Шувалов по обыкновенному искусству через супругу свою Мавру Егоровну, которая тогда в великой у ее величества милости и доверенности находилась, во дворце жила, так, как и прочие свои надобности по желанию произвел и хитро домогался… от ее императорского величества таких решений, которые ему были выгодны», – писал Яков Шаховский, немало натерпевшийся от шуваловских интриг. С одной такой шуваловской интригой было связано падение фаворита Елизаветы Никиты Бекетова, но об этом потом. Мавра Егоровна служила своей императрице буквально до конца своих дней и умерла в 1759 году, еще при жизни Елизаветы. Были у Елизаветы и другие наперсницы, но рангом пониже – Мария Румянцева и Мария Чоглокова, например. Они были приставлены следить за нравственным поведением молодой Катюши (будущей Екатерины II).

В разговорах с Елизаветой запрещалось говорить о болезнях, смерти и красивых женщинах (вот оно, тщеславие красавицы!). Императрица была в меру религиозна – она могла простоять в церкви на коленях много часов подряд, ходила пешком на богомолья, причем делала это она своеобразно – походы на богомолье у нее могли тянуться неделями и даже месяцами. Дело было в том, что, доходя до определенного места пешком, она могла в любой момент прервать паломничество и поехать отдыхать или заниматься другими, более интересными делами; потом ее опять привозили к месту, где она прервала паломничество, и дальше она опять шла пешком. Во время постов Елизавета питалась квасом и вареньем. На Масленицу могла съесть две дюжины блинов. Говорят, что Разумовский пристрастил Елизавету к жирной украинской пище, отчего она якобы располнела – однако думается, что это все враки: пышными формами в XVIII веке гордились, и лишний вес был признаком благосостояния. Русский придворный стол отличался всяческим изобилием, и наши самодержцы ничем в пище себя не ограничивали. Например, Екатерина II и слушать не желала о какой‑либо диете – ела все подряд. Лишь на рубеже XVIII–XIX веков в моду постепенно вошла подтянутая фигура, а лишний вес начал считаться признаком лени или болезни. Да и по портретам Елизаветы видно, что это была императрица‑пышка, с очень соблазнительными для настоящего знатока женского тела формами. Даже в наши дни существует такое мнение – половина мужчин любит пышных женщин, а другая половина тщательно это… скрывает! Так что в середине XVIII века мужчины поголовно предпочитали женщин с выдающимися формами; влюбиться в какую‑нибудь стиральную доску с прыщиками вместо груди считалось верхом неприличия. Как говорится: возьмешь в руки – маешь вещь!

Обычно она спала до 12 часов дня (о ее тревожном сне мы уже писали), любила, чтобы перед сном ей чесали пятки.

Интересна перлюстрированная переписка де ла Шетарди с французским двором: «Мы здесь имеем дело с женщиной, на которую ни в чем нельзя положиться… Каждый день занята она различными шалостями: то сидит перед зеркалом, то по нескольку раз в день переодевается, – одно платье скинет, другое наденет, и на такие ребяческие пустяки тратит время… Ее лучшее удовольствие – быть на даче или в купальне… Что в одно ухо к ней влетит, то в другое напрочь вылетает». Нелестная, скажем прямо, характеристика императрице Елизавете. А зачем же тогда, спрашивается, тот же самый Шетарди подбивал ее на совершение дворцового переворота? Лукавит маркиз, ох как лукавит! Это правда, что Елизавета забывала даже самые важные дела, путала подробности и отвлекалась по пустякам. У нее просто была избирательная память – важные для нее вещи: балы, маскарады и прочее – она помнила, а неважные в ее понимании дела, как то государственные заботы, забывала. Уже в 1742 году канцлер Бестужев жаловался саксонскому министру на беспечность и рассеянность императрицы. Среди занимавших ее удовольствий Елизавета с трудом находила время для чтения бумаг и выслушивания докладов. Важнейшие документы неделями ожидали подписи государыни.

Современник Елизаветы поэт Г. Р. Державин так отозвался о ее правлении: «Царствование императрицы Елизаветы век был песен». Историк В. О. Ключевский заключил, что: «…с правления царевны Софьи никогда на Руси не жилось так легко, и ни одно царствование до 1762 года не оставляло по себе такого приятного воспоминания». Этим сказано все – царствование императрицы Елизаветы по меркам того жестокого времени было действительно легким и приятным.

Немного об обстановке, в которой жила Елизавета – о ее дворе. Это был странный двор, и при всей его веселости он был донельзя неуютным. Солдаты из охраны, лейб‑кампанцы, обращаются с императрицей на «ты». Прислугу в первую половину дня вообще не дозовешься, а когда она появляется, то вся пьяная и своевольная: когда слушается, а когда и нет. Полы во дворце и стенные панели были грязными, на столах – горы немытой и неубранной посуды. По углам воняло – это гнили груды объедков, везде наблевано, а то нас. но. Найти место для ночлега невозможно, даже если ты и званый гость – во всех постелях и прямо на полу дрыхнут пьяные. К вечеру дворец оживал, накрывалась часть столов, при этом грязная посуда просто сдвигалась в сторону либо вообще сбрасывалась на пол; вместо нее появлялась новая. Ставилась еда и выпивка, и шумное веселье продолжалось до утра. Везде шлялись какие‑то приблудные личности, и не всегда было понятно, кто это – граф, или князь, или просто рвань кабацкая, пришедшая к прислуге погостить. Прислуга и «кампанцы» сидят за одним столом с государыней, орут песни, выпивают – в общем, полная демократия! Известен случай, когда Екатерина Алексеевна (будущая Екатерина II) чуть не умерла после родов. Она лежала в своей постели одна, и даже некому ей было принести воды попить. Появился, правда, какой‑то лакей, да и тот пьяный, ничего не сделал, ушел, да так и не вернулся. Двор императрицы в это время был очень занят – праздновали появление на свет наследника Павла Петровича, которого Екатерина же и родила! Так проходили дни и годы. Зато было весело!

А теперь к главному: в начале нашего повествования мы упоминали о том, что Елизавета тайно обвенчалась с Алексеем Разумовским. Достоверных свидетельств этому нет. По легенде, их венчание произошло 24 ноября 1742 года в подмосковном селе Перово в присутствии свидетелей – графини М. Шуваловой и лекаря Лестока. Опять же, по преданию, у Разумовского сохранились соответствующие бумаги. Когда к Екатерине II с ножом к горлу пристал Григорий Орлов, с тем чтобы она, по примеру Елизаветы, вышла за него замуж, та послала к Разумовскому узнать: действительно ли они оформили свои отношения церковным браком? Старик поступил мудро: вынул из шкатулки бумаги, дал их прочитать посланцу императрицы графу М. Воронцову, а затем бросил их в огонь. Екатерина II якобы была очень благодарна Разумовскому за этот поступок, так как выходить замуж за Орлова ей вовсе не хотелось. Этот эпизод не единожды обыгрывался в различных исторических фильмах, однако это всего лишь легенда.

Легенда‑то легендой, но Европа с пристальным вниманием прислушалась к таким байкам. В 1747 году после запроса, сделанного французским двором, версальский посланник д’Алльон сообщал, что все считают этот брак фактом, так как графиня Шувалова и Лесток присутствовали при этом. При этом он даже допускал, что Елизавета может в один прекрасный день объявить о нем публично и разделить корону со своим мужем. Однако этого не произошло, а графиня Шувалова с Лестоком хранили молчание.

Подумаем о другом: более‑менее понятно, что брак оставался тайным – сын простого украинского казака не мог жениться на особе царских кровей. Однако, по правде говоря, и сама Елизавета была не особо чистой крови – ее мать была дочерью белорусского крестьянина Самуила Скаврощука, а один из ее дедов по отцовской линии был стрелецким головой в Тарусе. Но в тех конкретных исторических условиях императрице стать Елизаветой Разумовской было невозможно. Это потом в европейских государствах придумали такое понятие, как морганистический брак: это когда принцесса выходит замуж за особу не из правящей, то есть худородной, семьи. Тогда суженого объявляют принцем‑консортом, а их дети становятся наследниками престола. Бывает и по‑другому – примерно через 80 лет после этого наследник престола цесаревич Константин откажется от трона, женившись на женщине ниже его по происхождению. В данном случае их дети права на престолонаследие уже не имели. И подобных случаев в семействе Романовых было немало, но уже в XIX–XX веках, а сейчас на дворе был XVIII век. Так что ни Россия в частности, ни Европа в целом такого опыта еще не имели. При таких условиях тайный брак влюбленной в своего «принца» императрицы был вполне возможен. Но это, повторяем, всего лишь легенда.

И, наконец, самое пикантное – были ли дети у Алексея с Елизаветой? Тайная свадьба Елизаветы с Разумовским стала источником множества слухов о якобы родившихся у них детях. Называли то сына и дочь, то даже двух сыновей и дочь или двух дочерей и сына. Например, когда у жены наследника престола Екатерины в 1754 году родился сын Павел, то все при дворе уверяли, что на самом деле это отпрыск Елизаветы и Разумовского, а беременность Екатерины была подложной. Впоследствии объявились несколько женщин, называвших себя дочерьми императрицы Елизаветы. При этом будто все они носили фамилию Таракановых. Странная фамилия – не правда ли? По мнению большинства историков, это недоразумение. Дело в том, что у Алексея Разумовского были племянники от сестры Веры, носившей в замужестве фамилию Дараган. Они воспитывались при дворе Елизаветы, а потом жили в Швейцарии. Фамилия Дараган вполне могла быть переиначена на более привычное русскому уху слово «таракан». Так Дарагановы стали Таракановыми.

Из «сынов лейтенанта Шмидта», то есть «дочерей императрицы Елизаветы», наибольшей известностью стала особа, именовавшая себя Елизаветой II. Она была явной авантюристкой и аферисткой. Эта дама появилась в Париже в 1772 году (то есть через 20 лет после смерти императрицы Елизаветы). Она называла себя то Елизаветой II, то княжной Таракановой, то княжной Владимирской, то персидской принцессой Али Эмете, владетельницей Азова, то графиней Силинской (Зеленской) и так далее, в зависимости от обстоятельств. О ее подлинном происхождении ничего не было известно. Предполагали, что ее родиной была Германия или что она появилась на свет в семье парижского трактирщика или нюрнбергского булочника. Хотя это вряд ли возможно, так как она была хорошо образована и знала языки. Отличаясь редкой красотой, она имела ряд богатых поклонников, которых доводила до разорения и тюрьмы. Преследуемая кредиторами, «Елизавета II» путешествовала по Европе в компании таких же, как и она, шулеров и авантюристов, настойчиво пытаясь привлечь к себе внимание. Из Киля она перекочевала в Берлин, затем в Гент, оттуда в Лондон, из Лондона в Париж и так далее. Поселившись в 1772 году в Париже, она стала называться княжной Владимирской и стала рассказывать, что она происходит из богатого русского рода мифических князей Владимирских, воспитывалась у дяди в Персии и приехала в Европу с целью получения наследства (тоже мифического). Новые богатые поклонники помогли ей безбедно и весело прожить два года. В 1774 году под влиянием некоторой части польских эмигрантов во главе с князем Радзивиллом она объявила себя дочерью императрицы Елизаветы и обещала им освободить Польшу от «русского ига».

Потом самозванка побывала со своей свитой во Франкфурте, Венеции, Дубровнике, Риме и Неаполе.

Активность «дочери лейтенанта Шмидта» не на шутку встревожила Екатерину II. Она сознавала, что заняла трон незаконно, а тут объявилась вроде бы законная наследница русского престола, дочь императрицы Елизаветы! В свое время существовала версия, что супруги Алексей Разумовский и Елизавета специально прятали свою дочь за границей в противовес Екатерине II, чтобы та знала – в случае чего у нее есть серьезный конкурент. К этому добавились как внутриполитические факторы, так и внешние отношения с зарубежными странами. Полыхало Пугачевское восстание – и лже‑Елизавета немедленно объявила смутьяна своим братом, «князем Разумовским» (вообще‑то он называл себя «Петром III»). Шла русско‑турецкая война – и княжна Тараканова предложила туркам свои услуги. Самозванку требовалось немедленно «изъять из обращения». Екатерина приказала Алексею Орлову, командующему Средиземноморской эскадрой, пленить авантюристку. Дальнейшая ее история известна по многочисленным романам и фильмам. «Влюбившись» в «Елизавету», Орлов в феврале 1775 года заманил ее на свой корабль, где она и была арестована и доставлена в Петербург. Самозванку поместили в Алексеевский равелин Петропавловской крепости и начали допрашивать. Она созналась, что на самом деле является черкешенкой и родилась в 1753 году, однако вряд ли это было правдой. Допросы вел фельдмаршал А. Голицын, во время которых она давала различные показания, одно противоречащее другому, при этом дополняя их немыслимыми фантазиями. Князь в отчаянии докладывал Екатерине II: «Разные варианты повторяемых ею басен ясно показывают, что эта женщина вероломная, хитрая, лживая, безо стыда и безо совести. Во время последнего разговора я указал ей, что она своей несокрушимой неприступностью осуждает себя на вечную тюрьму, и с этим ушел. Я использовал все средства, чтобы заставить лгунью сознаться: и увещевания, и тюремные строгости, и уменьшение количества пищи, одежды и другие соответствующие способы. Теперь ей оставлены только необходимые вещи. Она окружена в каземате часовыми и оставлена совсем одна без служанки, и, несмотря на это, кроме известных Вашему Императорскому Величеству сказочек, от нее невозможно узнать ничего. Быть может, время и утрата надежды на получение свободы заставят ее сделать признания, более правдоподобные…»

Однако «более правдоподобных» признаний Голицын не дождался – в тюрьме самозванка родила от Орлова сына (который вскорости умер), а на следующий, 1776 год скончалась от чахотки и была секретно похоронена на территории крепости. Кем она была на самом деле – так и осталось неизвестным, во всяком случае, не русской. Несмотря на то, что она рассказывала, будто до 9 лет жила с матерью, императрицей Елизаветой, она не понимала по‑русски ни слова.

Банальная смерть от чахотки не устроила художника К. Флавицкого, который изобразил ее на картине «Княжна Тараканова» погибающей при катастрофическом наводнении 1777 года. Оказывается, и в те времена были люди, такие как Флавицкий, писавшие, как сказали бы сейчас, для «желтой прессы», а на самом деле отображавшие на полотне ложные, но романтические события.

Еще одну «княжну Тараканову» звали Августой Тимофеевной. Она родилась около 1746 года. Почему «Тараканова»? Появилась новая версия, что ее назвали по имени одной знатной дамы, госпожи Дороган, с которой она была отправлена за границу (кем и когда отправлена?). Там она получила хорошее образование. До 40 лет от роду она жила за рубежом, и только в 1785 году ее привезли в Россию и представили пред ясные очи Екатерине Великой. Она долго беседовала с загадочной женщиной и уговорила ее уйти в монастырь. Предмет разговора императрицы с таинственной особой остался неизвестным. Августа стала монахиней под именем Досифея в московском Ивановском монастыре, где ее содержали в глубокой тайне. На ее содержание из казны были выделены определенные деньги. Характерно, что этот монастырь предназначался «для призрения вдов и сирот знатных и заслуженных людей». (Значит, Досифея все‑таки была знатной?) К ней запрещалось допускать кого бы то ни было, кроме игуменьи, духовника и келейницы. Окна ее кельи были постоянно задернуты плотными шторами, на стене висел портрет императрицы Елизаветы. Монахиня Досифея постоянно ощущала какой‑то необъяснимый страх и при малейшем шорохе «тряслась всем телом». Сблизившейся с Досифеей госпоже Головиной монашка рассказала, что ее в 1785 году хитростью заманили в Италию якобы для осмотра русского корабля, пленили и силой привезли в Россию. (Вспомним, что ровно 10 лет назад, в 1775 году, А. Орлов проделал ту же операцию с «Елизаветой II».) Прошло много времени со дня смерти этой самозванки, однако Екатерина II все еще опасалась, что престол у нее могут отобрать, хотя Августа Тимофеевна никаких претензий на него не предъявляла. После смерти Екатерины II в 1796 году и по воцарении Павла I режим содержания Досифеи несколько смягчился. К ней приезжали высшие московские чиновники и митрополит Платон. Последние годы жизни Досифея провела в полном уединении и скончалась в 1810 году. На ее похоронах при большом стечении народа присутствовал московский главнокомандующий граф Гудович, шедший во главе погребальной процессии, родственники Разумовских и богатые вельможи. Досифея была похоронена в Новоспасском монастыре. Интересно, что там же находилась родовая усыпальница дома Романовых. В 1996‑м в монастыре проводились реставрационные работы и могилу загадочной монашки вскрыли. При антропологическом обследовании скелета оказалось, что она была небольшого роста и была горбатой вследствие перенесенной в детстве травмы.

Date: 2015-09-18; view: 388; Нарушение авторских прав