Горизонталь — координата выбора и сравнительного анализа

«Асимметрия необходима нам как стимул к поиску нового. Абсолютная симметрия всегда статична. Произведения искусства, в которых чересчур много симметрии, безжизненны и скучны...» [16]. Иными словами, «стимул к по­иску нового» рождается, прежде всего, в про­тивопоставлении «правых» и «левых» объектов. Т.е. сагиттальной целеустремленности предшествует горизонтальное аналитическое сравнение или то, что мы называем осмотрительностью. Характер­но, что этой самой осмотрительности как раз и не хватает тем, для кого асимметричность мира не очевидна.

В основе самых простых коллективных действий лежит горизон­тальная симметричность — пространственная форма общения в ше-

¹ Вариабельны й — изменчивый, неустойчивый.

ренге (облава на охоте, рыбная ловля сетью, коллективная работа на земле: сев, сбор урожая, сенокос и т. д.). В познавательной сфере горизонталь, и мы, кажется, в этом начали уже убеждаться, — это, прежде всего, координата операций сравнения, сопоставления ие­рархически равных объектов при равной их целевой значимости. В самом простом, одномерном варианте — сравнение с одинаково координированными топономами по вертикали и сагиттали и раз­ными по горизонтали.

Иными словами, дилемма «симметрично — несимметрично», ко­торую в буквальном смысле на ходу не решишь, — это чисто анали­тическая деятельность и, быть может, одна из первых форм по-настоя­щему познавательной деятельности. По образному определению актрисы Н.Васильевой, горизонталь как система право—лево, — это своего рода «весы» в процессе аналитического сравнения. К этому меткому сравнению можно добавить разве только то, что на этих ве­сах сравнивается не масса и не количество, а качество.

Но вернемся к уже привычной последовательности в изложении формирования психологического пространства, т.е. к первым годам жизни каждого из нас.

Раньше, рассматривая ассоциативные координаты, мы в основ­ном говорили об освоении их в детстве через перемещение собст­венного тела, через примитивные манипуляции (бросание, подки­дывание, наложение) с предметами, а также о связанных с такими перемещениями комплексами ассоциаций. Мы затронули также тему сагиттальных отношений с предметами во время детских игр, сагиттального общения между людьми и стереотипных вертикаль­ных и сагиттальных ассоциаций.

Нами было отмечено, что в процессе овладения сначала верти­калью, а затем и сагитталыо, ребенок совершал методические про­извольные действия с предметом, объективизируя каждый усвоен­ный вектор внутреннего пространства в одноименном внешнем. Те­перь настал черед горизонтали и связанных с ней первичных под­сознательных ассоциаций.

«У новорожденных детей обе руки равноценны. Если в первые годы жизни и возникают предпочтения в их использовании, то они не бывают продолжительными и могут многократно меняться. Толь-кола пятом году жизни правая рука у будущих правшей постепен­но начинает брать на себя всю сложную деятельность. Процесс ее совершенствования продолжается долго и кончается в зрелом воз­расте, но когда конкретно, ученые не могут сказать...» [27J. Еще не достигнув этана полной асимметрии мозга, ребенок очень скоро пе­реходит от катания игрушки от себя — к себе (по сагиттали) к гори­зонтальному катанию (перед собой). Манипуляции с предметами

становятся более сложными. Во время игр ребенок ставит их друг на друга, и здесь к понятию вертикальной иерархии добавляется по­нимание устойчивости конструкции. При этом на опыте познается, что стоит взять из составленных предметов тот, что ниже других, как и конструкция разрушается.

Реже предметы располагаются по сагиттали друг перед другом, так как если потянуться к дальнему предмету, то мешает ближний. А вот расположение по горизонтали нескольких предметов позво­ляет выбирать из них самый необходимый без затруднений. Ины­ми словами, выбор легче всего осуществлять из предметов, распо­ложенных по горизонтали, а не по сагиттали или вертикали.

Но чем внешне различаются левая и правая половины тела? Ру­ки, например, отличаются друг от друга не более, чем любая из них от своего отражения в зеркале. Короче говоря, из-за практически полной симметричности обеих половин головы и туловища, опре­делить, что есть «право», а что — -«лево» без специального обучения нелегко.

Если расположенные объекты по вертикали воспринимаются по критерию иерархической значимости, а расположение объектов по сагиттали воспринимается с точки зрения трудности их достиже­ния, то расположение по горизонтали предполагает выбор из рав­ных по иерархии и трудности достижения (точнее, доступности) предметов. Результат выбора здесь зависит, прежде всего, от срав­нительного анализа и умения разглядеть признаки асимметричнос­ти. Так начинает формироваться первая и, пожалуй, самая глав­ная -«право-левая»- ассоциация — горизонталь как совокупность топоном аналитической деятельности. «Знаменитый "мистичес­кий" творческий процесс, — пишет С.М.Эйзенштейн, — тоже в ос­новном и главном все время состоит в отборе, в выборе» [37]. И добавим, связанный у нас в ассоциации, прежде всего, с горизон­тальной осью психологического пространства.

По мере развития доминанты правой руки (левого полушария), выбор из двух равных по значимости предметов начинает дикто­ваться разными значениями «право» и «лево». Если у буриданово-го осла доминировало бы левое полушарие мозга, он бы не умер от голода, стоя между двумя охапками сена, но наверняка съел бы сначала левую охапку, а на десерт — правую.

Все, конечно же, замечали, что в игре маленькие «двухмерные» дети, чтобы передвинуть предмет вбок как бы заходят (чаще запол­зают) за этот предмет со стороны его тыла и соединяют свою сагит-таль с сагитталью предмета в одно целое. При этом в подавляющем большинстве случаев ребенок с хорошо развитой праворукостью за­ходит в сагитталь предмета (ориентируясь по выраженной его на-

правленности: нос куклы, мотор машины и т.п.), двигаясь против часовой стрелки (справа налево). Уже эта операция содержит все-бе форму, которая в будущем станет доминировать в визуальном проявлении аналитической деятельности. Однакана начальном эта­пе овладения горизонталью, ориентация по этой координате носит эпизодический и кратковременный характер. Причина тому в до­минанте первичной формы мышления ребенка как имитации явле­ний окружающей действительности собственным телом, иначе го­воря, мышление не просто движением, но перемещением. А пере­местить себя вбок, как мы отмечали, невозможно. Следовательно, и пространственно думать подобным образом затруднительно.

Первичный горизонтальный анализ (выбор) поначалу сводится к предпочтению того объекта, с сагитталью которого ребенку осо­бенно хочется соединить свою сагитталь в единое целое. Тому при­мер знаменательное событие в изобразительном творчестве каждо­го ребенка — появление на его рисунках уже не одного, но как ми­нимум двух объектов. Это означает, что его «пешеходно»-мысли-тельный процесс отражает не движение, но остановку. Желание, объединив сагиттали с каким-либо предметом, двигаться, толкая его впереди себя, думается, есть проявление еще достаточно сильного инстинкта следования. Иначе как «последователем», бредущим за лидером, ребенок себя еще не представляет.

Поэтому, наверное, ощущение своей независимости и самостоя­тельности даже у взрослых начинается с избавления от навязчиво­го желания быть не более чем чьим-то последователем, т.е. перейти, наконец, из сагиттальной в горизонтальную форму своего поведения.

Нам хорошо известны два пожелания «Пойди, подумай!» и «Ос­тановись, подумай!». Первое из них, обращенное к самому себе, звучит и как выражение «Ишьты!» (сокращенное «Пойди-шь ты!»), а второе как «Стой! Что-то здесь не то» или просто «Стой!». Когда мы говорим ребенку: «Пойди и подумай..», то, как правило, рассчиты­ваем на осознание им его какого-либо нехорошего поступка, прояв­ленного в действии, т.е. имеем в виду первичную форму мышления, где «идти» и «думать» почти одно и то же, равно как «стоять» и «не­доумевать».

Когда мы встречаемся с трудностями, то в недоумении говорим себе «Стой!», т.е. вынуждаем сами себя войти в статику горизонта­ли из «пешеходного» мышления по сагиттали.

Именно горизонталь со временем в буквальном смысле заставля­ет остановиться и задуматься, абетрагируя мышление от развернутой формы движения в пространстве. Когда это впервые случается в дет­стве, начинает пониматься разница между тем, что называется на­ставить предметы (отсюда вертикальное наставление, назидание, т.е.

поучение), с тем, что такое сагиттальное составить предметы (срав­ните, поезд как состав, т.е. сагиттальная череда вагонов) и, наконец, горизонтальное сопоставить, т.е. сравнить между собой..Наиболее наглядно это проявляется в привычной всем нам схеме какого-либо учреждения (рис. 8).

Здесь отражены и легко прослеживаются все три последователь­ных этапа формирования ассоциативных координат трехмерного психологического пространства. Во-первых, подчиненность, выра­женная в наставлении по вертикали. Во-вторых, сагитталь рядовых (т.е. буквально составленных в ряд) сотрудников. И, наконец, в-третьих, сопоставление заведующих отделами, а также рядовых сотрудников разных отделов по горизонтали. Характерно, что тот же принцип построения лежит в основе одного из канонов христи­анской иконописи (рис. 9).

Рис. 8

Рис.9

Мы ранее отмечали, что движение по горизонтали возможно при одном условии — в случае превращения горизонтали в сагитталь. Такое движение иногда становится круговым, но воспринимается как движение по прямой. Это нередко становится печально очевид­ным для тех, кому случалось блуждать по лесу. Пытаясь выйти из леса и поплутав некоторое время, они, как правило, возвращаются в то же место, из которого начали движение. Объясняется это тем, что правая нога совершает шаг несколько больший, чем левая. В резуль­тате, получается движение по кругу против часовой стрелки (у лев­шей наоборот).

Когда мы совершаем движение в таком направлении, то склады­вается ощущение, что оно более естественно и происходит с мень­шей тратой энергии, чем при устремлении в противоположную сто­рону. Поэтому, например, в этом же направлении бегут спортсмены по стадиону, двигаются лошади в цирке и т.д.

Движение справа налево можно смело назвать зачином.

То же происходит при письме и чтении. Казалось бы, если семит пишет справа налево, а европеец — в обратном направлении, то начальное движение руки к началу строки у них должно быть раз­ным. Но на самом деле, когда европеец еще переносит перо к началу строки, то семит уже пишет. Начальное движение у них одно и то же, лишь при письме движение противоположно. Но движение зачина то же самое, справа налево и относительно корпуса по диа­гонали. Только европеец совершает это движение перед тем, как начать писать строку, а семит — во время написания.

Что же касается письма иероглифами, за которое «отвечает» не левое полушарие, а правое (с доминантой левой руки), то сути это не меняет, так как движение к месту, где будет написан иероглиф, проходит по той же траектории, что и при буквенной письменности.

Тот же процесс происходит и при чтении. Дело в том, что при чтении, как и при письме, направление взгляда полностью совпада­ет с направлением движения руки. А ее движение, в свою очередь, всегда сопровождается у нас микродвижениями мышц спины. Что вместе составляет микроповорот всего тела справа налево, включая и правую ногу. Это движение «иноходца» сходно с движением фех­товальщика при уколе противника.

В европейской письменности, при доминанте прямого располо­жения частей предложения (подлежащее, сказуемое и т.д.), мы каждый раз как бы сначала, обогнув все предложение, доходим до подлежащего, заходим за него и начинаем путь по всей фразе.

При семитском письме — путь естественней и короче. Читаю­щий сразу же, при вхождении в пространство написанной фразы, идет вдоль нее.

Но, так или иначе, в обоих случаях мы имеем дело не с горизон­тальной, как это кажется на первый взгляд, а с сагиттальной пись­менностью. (Сравните принцип состава предложения с игрой ре­бенка, который выбрав из горизонтали игрушку, заползает за нее и начинает толкать по сагиттали, уже от себя.)

Проверьте себя. Раскройте любую книгу и убедитесь, что перед чтением первого же предложения все оно промелькнет перед вами подобно мимо проходящему поезду с вагонами-словами. Это гово­рит о том, что с еще не прочитанной строкой для европейца уже со­стоялось мимолетное знакомство, а у семита — нет. Как знать, может быть ради такого начального обзора, дающего возможность иметь некоторую самую общую предварительную информацию о предло­жении, и сложились существующие векторы европейского письма и чтения. С собственно горизонтальным проявлением письменно­сти, как и с лишним доказательством того, что направление письма

тесно связано с движением, мы можем судить и по написанию имен героев рядом с их изображением на древнегреческих гончарных из­делиях. Характерно, что имя переонажа, чье движение направлено справа налево от зрителя, писалось в том же самом направлении и было тем схоже с семитским письмом. Т.е. процесс письма справа налево для древнего грека в определенных (зеркально-горизонталь­ных) случаях был так же правомочен, как и нынешний (слева на­право) и еще не абстрагировался от двигательного акта.

Похожее явление, связанное с естественностью движения про­тив часовой стрелки, проявляется и в других случаях наблюдения человеком пространств, предназначенных для визуального творчест­ва: сцены, полотна картины, киноэкрана... В каждое из них мы на микроуровне еле заметного сокращения мышц устремляемся, как бы «входим» справа налево. Еще В.Э.Мейерхольд заметил, что если поднять занавес, за которым открывается совершенно пустая сцена, то все зрители дружно начинают смотреть в левую от них кулису. Поэтому можно предположить, что в правом от нас и ближайшем к нам углу авансцены, картины или экрана — условный «вход» зрите­ля, а в левом ближайшем углу — наш «выход», т.е. зритель не толь­ко смотрит в левую кулису при пустой сцене, но как бы входит в сценическое пространство справа налево навстречу ожидаемому им здесь сценическому персонажу, чей вход соответственно в противо­положном левом дальнем углу от зрителя.

Часто можно встретить мнение, что естественность движения в визуальной композиции максимально проявляется в направлении слева направо. Обычно это привязывают к традиции европейского письма. Но с учетом уже сказанного, становится ясно, что такое на­правление движения строится как встречное по отношению к зри­телю, и его траектория в пространстве визуального искусства у араба и китайца та же, что и у нас. Подтверждение сказанному можно будет найти далее в конспекте работы Н.Тарабукина о значении диагона­лей в изобразительном искусстве, особенно в той его части, где рассказывается о диагонали входа. Теперь же проследим цепочку формирования у взрослых комплекса ассоциаций, связанных с по­нятиями право и лево.