Учение о материи. Идеи вечны, едины и неизменны (το ον αει, γενεσιν δε ουχ

Идеи вечны, едины и неизменны (το ον αει, γενεσιν δε ουχ έχον), вещи, наоборот, скоропреходящИ, множественны и пос­тоянно изменчивы (το γιγνομενον αει, ον σε ουδέποτε); идеи относятся к области вечного божественного бытия, вещи колеб­лются между бытием и небытием. Явления суть лишь отражения идей; но такое отражение предполагает особую причину: где то зеркало, в котором они отражаются, в котором дробится и пре­ломляется их вечный свет? Платон признавал, что в природе нич­то не объяснимо без разума, ибо нет ничего, что не имело бы свою идею, свою цель. Поэтому во всей природе мы находим заме­чательную целесообразность и гармонию, видим проявления разума и во внешнем строении природы, и в инстинктах и созна­нии животных и человека; но вместе с тем мы находим в природе и нечто отличное от идеи, противоречащее разумному началу. Идеи суть истинные причины всего сущего. Как же объяснить из полноты бытия идей неполное чувственное бытие? И вот наряду с этими двумя порядками сущего – идеями и явлениями – 1Платон признал третье начало – материю. Она и есть то зерка­ло, та среда, в которой являются, отражаются идеи. Сам Платон еще не называл это начало тем философским термином (υλη),

Платон 369

которым был упрочен за ним Аристотелем. Материя Платона есть в противоположность идее – сама неполнота, само небы­тие (μη ον). Ее нельзя ни мыслить, ни познавать: все, что мыс­лится и познается нами, познается чрез идеи; материя же есть про­тивоположность идее, лишена идеи и представляется нам лишь посредством отвлечения всяких идей. Она понимается нами лишь путем какого-то "незаконнорожденного рассуждения". На долю ее приходится все отрицательное, все то, что отличает чувствен­ные вещи, чувственный мир от идей. Поэтому она определяется как подкладка, основа всего генезиса, всего множества видимых форм (γενεσεωζ υποδοχή); как пассивное начало, воспринимающее в себе различные формы (πάντα δεχόμενη), или, наконец, просто как область генезиса – пространство, в которое погружен чув­ственный мир (χωρά).

Таким образом, в этом понятии материя, основа чувствен­ного мира, не является нам ни вещественной, ни телесной. Она невещественна, потому что всякое определенное тело или вещество обладают известной формой и качествами, – что необъяснимо без присутствия идей. Тело обладает фигурой, вещество – общими физическими, химическими и органиче­скими свойствами; вещество в нашем смысле и вещество в смыс­ле античных стихий есть, по Платону, уже оформленная мате­рия: по его мнению, стихии состоят из правильных геометриче­ских фигур, составляющихся из равнобедренных треугольников (огонь – из пирамид, вода – из восьмигранников и т.д.). Таким образом, физические тела отожествляются с геометрическими. С этой точки зрения, в Платоновой теории вещества также ска­зывается крайняя противоположность идеализма – материа­лизму: материей самих тел является не вещество, не масса, а гео­метрическое протяжение. Материя сама по себе не существует никак: она немыслима, невообразима без формы, преломляет и раздробляет их на бесконечное множество призраков, изменчи­вые преходящие чувственные вещи.

Нетрудно заметить, что материя Платона является как бы соединением "беспредельного" (άπειρον) пифагорейцев с небы-

370 Кн. С. Η. Трубецкой. Курс истории древней философии

тием (μη ον) элейцев. В противоположность творческой форме – идее, которая ее образует, материи приписываются лишь чис­то отрицательные определения: все зло, беспредельность, измен­чивость, ложное множество, – словом, все, чем видимый мир отличается от идеального, все это относится на счет материи. Таким образом, в основании Платоновой физики мы находим пифагорейский дуализм. Но наряду с этим дуализмом Платон выставляет Сократов принцип телеологического объяснения природы: исходя из верховного принципа своей философии – идеи блага, Платон хочет из него понять природу, объяснить се­бе смысл всех вещей. Ибо смысл вещей именно и заключается в их цели.