Глава 29. Маркус первым узнал о гибели Ракел

Маркус первым узнал о гибели Ракел. Ему позвонили из полиции, и он тут же сообщил трагическую весть Флориану в Понтал-де-Арейа.

— Понимаешь, дочка, машина взорвалась, и ничего не осталось, — растерянно говорил Флориану Рут.

Глаза Рут наполнились слезами, но она не могла сказать, о ком она плачет: о сестре или о себе.

И хорошие, и дурные вести летают будто на крыльях. Не прошло и часа, как уже весь поселок знал о гибели Ракел.

— Сначала Виржилиу, теперь Ракел, — говорил Брену Кларите, сидя в баре у Алемона.

— О ней тут никто жалеть не будет, — сказал один из рыбаков, опрокидывая рюмку.

— О ней будет плакать ее мать, — со вздохом отозвалась Кларита.

Вокруг Брену столпились рыбаки.

— Кстати, ты знаешь, что мы собираем подписи? — спросили они. — Люди в поселке хотят, чтобы ты опять был у нас мэром.

Брену улыбнулся. Для него это была приятная новость. Но еще больше она обрадует Веру. Однако он не мог не сказать:

— Но программа-то у меня осталась прежняя. Я опять закрою пляжи, и туристов не будет, пока мы не достроим канализацию. Вы же за это и выгоняли меня, — упрекнул он своих легковерных, изменчивых избирателей, которых качало будто на волнах.

— Мы знаем. Поэтому тебя и хотим. Мы ведь тоже кое-чему научились, — пригорюнились рыбаки. — Аталибу с Реджиньо похоронили. Кое-кто еще скоро, похоже, отправится за ними. Хватит с нас. Нагоревались. Так что ты уж не отказывайся, Брену. Мы за тебя будем голосовать.

— Ладно, будем бороться за наши природные богатства вместе, ~ отвечал Брену, невольно улыбаясь.

В бар вошел Флориану, и все невольно замолчали, опустив глаза в землю. Флориану был хороший человек, его все любили и сочувствовали, что ему так не повезло с дочерью. Везенье-то, пожалуй, наступило для него сегодня. Но этого никто не мог ему высказать.

— А я рад, что Ракел умерла, — вдруг раздался голос с порога, и в бар вошел Тоньу.

Все невольно на него зашикали: «Помолчи! Негоже так говорить!»

Но Тоньу ни на кого не обратил внимания ж продолжал:

— Очень хорошо она сделала. Злые люди должны умирать, чтобы было место для добрых.

И Флориану невольно горько кивнул.

Он только что видел, как расстались Рут и Маркус, и неизвестно, что причинило ему больше боли: смерть Ракел или несчастье Рут.

Как молил ее Маркус быть с ним вместе, вернуться к нему! Ведь теперь им никто не мешает.

— Ты выбрал Ракел, ты был с ней вместе, я сама вас видела! Понимаешь? Сама!

— Но я ничего не помню! Я понятия не имею, как это случилось. Я не помню совершенно ничего! — оправдывался чуть ли не со слезами на глазах Маркус. — Ну поверь же мне! Поверь!

— Ты не помнишь, зато помню я! — твердо ответила Рут. — И мы никогда не будем вместе. Никогда!

— Это последнее твое решение? — безнадежно спросил Маркус.

— Да, — ответила Рут.

— Тогда я уеду из этой страны и больше никогда не вернусь. Без тебя мне нечего здесь делать! Мы видимся в последний раз, — Маркус умоляюще посмотрел на Рут, может, это на нее подействует?

— Счастливого пути! — вот и все, что услышал он в ответ.

Маркус уехал, а разбитая горем Рут отправилась к Изауре. Она не знала, первой ли сообщит матери скорбную весть о Ракел или уже будет стараться ее утешить.

Изаура встретила дочь рыданьем. Они сидели вместе и горько плакали. Каждая о своем.

— Я уйду из этого дома, мне здесь не жить, — сказала Изаура. — Бери его себе, дочка. Все себе бери. Нам тут ничего не нужно.

— И мне тоже, — ответила Рут. — Все должно вернуться к Маркусу. Это все его. При чем тут мы?

— А Маркус, он приходил к тебе? — спросила Изаура.

— Да, мама, приходил, — едва шевеля губами, произнесла Рут.

— Почему ты к нему не вернулась? Ты же любишь его! Любишь больше жизни!

— При чем тут это? У него своя жизнь, у меня — своя, — с трудом отвечала Рут.

— Ты из-за того, что он был с Ракел? Что спал с ней? — продолжала допрашивать Изаура.

— Да, мама, из-за этого. А ты откуда знаешь? Но давай больше не будем об этом. Поверь, мне и так тяжело.

— Маркус не изменял тебе. Ракел все наврала. Она мне рассказывала, как все подстроила. Ей хотелось поймать его, держать в руках, заставлять делать все, как ей нравится. Она подговорила его секретаршу дать ему снотворного в соке: он, мол, после смерти отца совсем не спит… Ну та и дала. А Ракел выбрала какое посильнее, так что он и в самом деле как под наркозом был. Он и вправду ничего не помнит.

— Почему же ты сразу мне не сказала? — обомлела Рут.

— А ты что, Ракел не знала? — с упреком спросила Изаура. — Рассказать она мне рассказала, а потом стала грозить, чтобы никому ни единого слова… Я ведь не только любила ее, я ведь и боялась ее, — снова заплакала Изаура.

И Рут ничего не стана говорить матери, ведь и она была так несчастна.

— Ты возвращайся к нему, возвращайся. Он ни в чем перед тобой не виноват, — продолжала уговаривать ее Изаура.

Материнское ее сердце, оплакивая несчастную Ракел, хотело видеть счастливой бедняжку Рут, которая ни перед кем никогда и ни в чем не была виновата.

— Маркус уезжает. Уже поздно, мама, — тихо ответила Рут, хотя в душе ее заиграл какой-то счастливый солнечный проблеск.

И опять она не спала всю ночь, а с первыми лучами солнца тронулась в путь. Не мог же Маркус исчезнуть в один миг: ведь даже на то, чтобы взять билет, нужно время…

Рут сразу же отправилась к Сампайу и Арлет. Маркус перед отъездом наверняка должен был у них появиться, чтобы уладить все дела. Как-никак, Маркус был ответственным человеком. А уж уезжая так надолго…

Но Сампайу ничего не знал о Маркусе, он у них не появлялся.

— Единственное, чем могу помочь тебе, — предложил всегда отзывчивый на чужое горе Сампайу, — это узнать, каким рейсом он вылетает. Сейчас мы вместе поедем в аэропорт, у меня там есть знакомый, и он для нас просмотрит все списки. В крайнем случае, встретитесь у трапа, — пошутил он.

Рут слабо улыбнулась.

Теперь Рут сжигало нетерпение, ей казалось, что каждая минута грозит катастрофой. Именно в эту минуту и улетает Маркус.

Бледная, крепко сжав руки, сидела она в машине и с колотящимся сердцем считала эти самые страшные минуты.

В аэропорт они приехали довольно рано. Знакомый Сампайу любезно поднял все списки и стал внимательно их изучать. Но, как оказалось, ни в одном из них имя Маркуса Ассунсона не значилось.

Что за притча? Куда мог исчезнуть Маркус?

— Больше я ничем не могу помочь тебе, дорогая, — ласково сказал Сампайу обескураженной Рут. — Ищи дальше сама. Если он у нас появится, я передам, что ты его ищешь.

— Большое спасибо, — пролепетала Рут.

— Не за что, — отозвался огорченный Сампайу. Он предложил отвезти ее в Рио, но Рут отказалась. Теперь ей хотелось побыть одной. Еще некоторое время она посидела в холле, глядя на снующих взад-вперед пассажиров и надеясь на случайную счастливую встречу. Потом нехотя встала.

«От судьбы не уйдешь, — подумала она. — Я опять поддалась Ракел. И Ракел опять меня переиграла».

Домой она вернулась совсем без сил, вялая, потухшая. Отец с матерью сидели вместе. В другое время она бы обрадовалась этой новости. Еще бы! Подумать только, наконец-то Изаура дома! Но теперь просто отметила этот факт.

— Бесполезно, — ответила она на вопрошающие взгляды отца и матери. — Я потеряла Маркуса. Его нет ни в одном пассажирском списке.

— Ничего ты не потеряла! — тут же горячо заговорила Изаура. — Завтра снова съездишь в Рио, снова начнешь поиски. Ты должна научиться отстаивать свое счастье! Муж твой не иголка! Вот увидишь, найдется! Только ты не отступай, не пасуй, дочка, как всегда пасовала!

— А ты знаешь, твоя мать ведь права, — поддержал жену Флориану. — Ляг, отдохни, а завтра снова пустишься в путь.

Рут прилегла на диван, не раздеваясь. Она и вправду очень устала.

Флориану с Изаурой тихонько вышли.

Сколько она продремала, Рут не знала, но, когда она открыла глаза, было еще светло. Косые лучи солнца освещали гостиную, где она прилегла. Но в комнате она была не одна — на пороге стоял Маркус.

— Ты меня искала? — спросил он. — Tы все знаешь?

— Знаю, — ответила Рут. — И искала тебя.

— Теперь ты мне веришь? — спросил он.

— Да, — ответила Рут.

— Тогда идем! Теперь мы будем вместе и навсегда.

— Погоди! Мне же нужно сказать родителям. Надеть пальто, взять сумку…

— Оставь записку, что ты со мной. А больше тебе ничего не надо! Идем же! Идем!

«Я с Маркусом. Целую.» — едва успела написать Рут, как Маркус уже потянул ее к двери.

Выйдя за порог, они побежали. Маркус торопил ее, и Рут увидела чудесную яхту, что покачивалась на причале.

— Джалма, отваливай! — приказал Маркус, едва они оказались на борту.

И белоснежная яхта птицей полетела по морю, золотясь в косых лучах солнца.

Может, Рут спит и все это ей снится? Но нет, Маркус обнимает ее так крепко, целует так горячо. И все равно все это похоже на сон или на сказку.

— Куда мы плывем? — спрашивает Рут.

— Увидишь, — таинственно отвечает Маркус. Что может быть удивительнее морского заката?

Облитые золотом, по золотому морю плыли Рут и Маркус прямо к солнцу, что постепенно погружалось в воду.

Когда яхта причалила к берегу, было уже темно. Причалила она к чудесному островку, на котором светился окнами дом, кивали головками цветы.

— Что это за чудо, Маркус? — спросила изумленная Рут.

— Этот остров принадлежит одному моему другу, а сейчас он принадлежит нам. Остров нашей любви, — тихо шептал Маркус, ведя свою Рут к приветливому дому.

— А мне все-таки кажется, что я сплю и вижу тебя во сне, — вздохнула Рут.

— Ты будешь спать и видеть во сне бессонную ночь, нашу с тобой ночь, моя девочка! — прошептал ей в ответ Маркус.

И была ночь, ночь любви, и был день с золотым солнцем, песком и чудесным морем, в котором они купались и потом ловили рыбу. Серебристые рыбки будто сами плыли к Рут, и она вытаскивала их одну за другой.

— Просто чудо какое-то! — восхищался Маркус. — У меня так не получается.

— Не забывай, что я — дочь рыбака, — засмеялась в ответ Рут. — Папа всему меня научил. Как ты думаешь, они не очень там волнуются?

— Зная, что ты со мной? Да они спокойнее сегодняшнего моря! — заявил Маркус, — Они же знают, что я тебя похитил, и похитил навсегда.

— Неужели мы могли потеряться? — вздрогнув, спросила Рут.

— Нет, — уверенно ответил Маркус, — не могли. Я всегда знал, что мы с тобой будем вместе, потому что верю в силу любви.

— А куда мы отправимся дальше? — спросила Рут.

— Не имеет значения. Вслед за нашими мечтами, — ответил Маркус.

— За нашей звездой, — подхватила Рут.

— Моя звезда — ты, — тихо сказал Маркус, беря ее на руки.

Они вернулись в Понтал-де-Арейа на следующий день. Вернулись как раз вовремя, чтобы успеть проститься с Тоньу. Вечный мечтатель Тоньу уходил вместе с бродячим цирком, который сегодня сворачивал свой шатер.

Глоринья немало поплакала, прежде чем решилась отпустить брата. Но что она могла поделать? Тоньу манили к себе дальние страны, а цирковая семья успела привязаться к доброму чудаку за то долгое время, что прожила в маленьком теплом приморском городке.

Полюбил циркачей и Тоньу, а еще больше полюбил он цирк. Его трудную и всегда праздничную работу, запах человеческого и лошадиного пота, опилки арены, громкую музыку и яркие вечерние огни.

И у Тоньу была чудесная лошадка — белый жеребец, верный его друг. На нем он и собирался странствовать, с ним собирался и выступать. Вот только Тоньу еще не решил, будет ли его номер смешной клоунадой или опасной джигитовкой.

Провожать Тоньу вышел весь поселок. Оказалось, что без чудака и фантазера городок опустеет и потускнеет. Многим будет недоставать Тоньу Лунатика.

Трогательным и грустным было прощание Тоньу с Алзирой, а произошло оно накануне вечером.

Алзира до последнего момента не верила, что Тоньу уйдет вместе с цирком. Она пришла к нему в мастерскую, сидела и разглядывала скульптуры.

Совсем недавно Тоньу сделал моряка Маруджу, который все-таки вышел в море, чтобы найти акулу, которая сделала его калекой. И похоже, вместо акулы он нашел в море свою смерть, потому что лодку потом прибило к берегу, а Маруджу исчез.

Поселок вспомнил о нем незлым словом: несчастный это был человек, с покалеченным телом, покалеченной душой и судьбой. Мир праху его!

А Тоньу сделал его бюст, потому что помнил добром моряка — кто, как не он, подтвердил его догадки о смерти отца? И потом они вместе добивались справедливости.

Посмотрев на Маруджу, Алзира подошла к последней работе Тоньу, еще закрытой большой тряпкой.

— Можно? — спросила она, берясь за конец.

Тоньу кивнул. Алзира сдернула тряпку и увидела самого Тоньу. Он смотрел на нее, слегка склонив к плечу голову, как смотрел обычно, и чуть заметно улыбался.

И вот тут она поняла, что Тоньу действительно собирается уходить. Иначе никогда бы не стал он делать своего скульптурного портрета. Ведь он лепил только тех, кого уже нет в поселке…

— Ты и вправду уходишь? — спросила она.

— Да, худышка, — отозвался он ласково.

— А можно и мне с тобой? — спросила она.

— Нет. Ты же не циркачка.

— Но я могла бы стать твоей женой, — отважно ответила Алзира: чего ей было стесняться, раз в этот час решалась ее судьба.

— Нет, худышка, это невозможно, — печально ответил Лунатик, — я люблю одну только Рут, а тебя, твое доброе сердце буду всегда и всюду вспоминать. Но любовь у меня одна на всю жизнь.

— Не оставляй меня, Тоньу! Я-то ведь тебя люблю, — жалобно, по-детски попросила Алзира.

— Ты любишь свою мечту, худышка, и однажды она сбудется, и ты будешь счастлива. А я приду когда-нибудь со своим цирком и порадуюсь твоему счастью.

— Подари мне хотя бы этот бюст, — попросила Алзира.

— Возьми, — засмеялся Тоньу.

И Алзира благоговейно прикоснулась к глиняной щеке Тоньу, как если бы он был живой.

И вот теперь Тоньу уходил, и весь поселок вышел его провожать. Тоньу уже собрался вскочить на лошадь, как вдруг из толпы вышли Ду Карму и Тонна, в руках у них было что-то необыкновенно пестрое, яркое. И это пестрое чудо они протянули ему.

Пестрой оказалась сказочно-прекрасная попона для лошади.

— Ты же будешь выступать в цирке, — сказала Ду Карму, — вот я и сделала твоей лошадке цирковой костюм. А это для тебя.

И она развернула замечательный ярко-синий плащ с капюшоном. Дорожный плащ странствующего рыцаря.

А какой мечтатель не художник? И какой художник не рыцарь?

Тоньу в благодарность поцеловал Ду Карму и Тониу. Потом поцеловал сестру и Титу.

— Когда вернусь, постарайтесь, чтобы у меня был племянник, — шутливо наказал он сестре и зятю.

Потом завернулся в плащ и, садясь в седло, помахал рукой рыбакам-сельчанам.

— Я еще вернусь! Мой цирк еще к вам вернется! И опять потянулись по улицам Понтал-де-Арейа ярко расписанные фургоны, опять брел печальный слон и тащил тележку упрямый ослик. Замыкал шествие Тоньу на белой лошади. Но на этот раз праздник уходил из Понтал-де-Арейа.

Тоньу обернулся и в последний раз помахал Рут и Маркусу, которые стояли чуть в стороне от толпы, тесно прижавшись друг к другу.

— Счастья тебе, Рут! Счастья! — услышала она пожелание верного своего рыцаря.

Праздник ушел, но счастье и радость остались. Рыбаки со смущенными улыбками от того, что вдруг так расчувствовались, отправились в бар Алемона выпить по рюмочке. Пошли с ними и Рут с Маркусом, им обоим хотелось повидать Клариту и Вальтера.

Тут ждала их новая радость. Со смущенной улыбкой Вальтер протянул им книгу в яркой, нарядной обложке.

— «История Понтал-де-Арейа», — прочитала Рут.

— Что это, Вальтер? — спросила она.

— Моя новая книга, — ответил он. Любопытные рыбаки уже передавали книгу из рук в руки.

— И о чем она? — интересовались они.

— О вас, — улыбался Вальтер. — И каждому из вас я подарю по книге, потому что все вы ее герои. Это будет мой прощальный подарок, потому что я закрываю бар и мы с Кларитой переезжаем жить в Рио. Так что сегодня угощайтесь за мой счет!

Пока все пили за здоровье друг друга, прощались, здоровались, обнимались. Рут не спеша листала книгу, прочитывая кусочек то там, то здесь о знакомых сельчанах, которых знала с детства.

Вот описание свадьбы Тонии с Витором. «Ты счастлива, моя кувшинка?» — спрашивает он ее». Действительно, так Витор и зовет Тониу. А она отвечает: «Я даже не думала, что могу быть так счастлива».

Рут подняла голову и посмотрела на Тониу, которая стояла рядом с Витором и, без сомнения, была счастлива так, как никогда в жизни.

Описал Вальтер и отца Тонии, Зе Педро, который жил теперь в Рио и приехал в Понтал-де-Арейа, чтобы забрать с собой Мануэлу. Наконец-то и эта парочка, которая всегда ругалась и препиралась, обрела покой и согласие.

Счастливо жили и Алоар с Малу. Малу стала очень стараться стать такой, какой хотел ее видеть Алоар, но он вдруг понял, что любит ее такой, какова она есть.

— Я люблю тебя дикой лошадкой, — сказал он ей. — И если ты станешь другой, нам будет скучно!

А Зе Луис помирился с Сесаром. Их помирила Карола. Сесар очень полюбил свою невестку и, может быть, переменится к лучшему в будущем.

Рут улыбнулась. Бог с ним, с Сесаром, пусть и он будет счастлив.

— Вальтер, а это все правда? — улыбаясь, спросила она.

— Конечно, — улыбнулся и он. — Самая же главная правда вот здесь. — Он показал Рут первую страницу, на которой было написано: «Кларите, моей любимой на всю жизнь».

— Жизнь есть любовь, и это самая главная правда. — сказал Вальтер.

Они закрыли книгу. Большая, очень важная часть «Истории Понтал-де-Арейа» закончилась. А перед каждым из ее героев лежала чистая страница, начиная с которой жизнь сама будет писать новую книгу.

Date: 2015-09-18; view: 431; Нарушение авторских прав