Глава 24. Нервы Донату не выдержали Узнав, что Ракел оказалась Рут и что на суде ее оправдали, он сообразил: следствие непременно будет разыскивать того

Нервы Донату не выдержали… Узнав, что Ракел оказалась Рут и что на суде ее оправдали, он сообразил: следствие непременно будет разыскивать того, кто стрелял. По поселку ходили упорные слухи, будто убийца он, Донату. А он к тому же заходил к Вандерлею в номер, надеясь найти негатив, которым тот его шантажировал… В общем, как только Донату привлекут по делу Вандерлея, тут же выяснится другая его вина, и ему уж никак не отвертеться.

Впавший в панику Донату пустился в бега. Все это время он жил, ожидая стука комиссара в дверь.

Но убежал он не слишком далеко, скорее спрятался, затаился, выжидая в безопасности, как развернутся дальнейшие события.

Единственный, кто знал о его убежище, был Бастиано, который и обещал сообщать Донату все новости.

Узнав об исчезновении Донату, никто о нем в поселке не пожалел и не забеспокоился. Зато наиболее предприимчивым рыбакам тут же пришла в голову мысль, что они имеют право воспользоваться лодками Донату. Столько лет он тиранил их всех и угнетал, что теперь сам Бог велел пустить лодки на общее доброе дело.

Так рыбаки и порешили, о чем Бастиано не замедлил сообщить бывшему патрону. Донату от злости заскрипел зубами.

— Сожгу! — проскрежетал он. — И свою сожгу, и кооперативные!

Он уже не помнил, что лодки-то, по существу принадлежат не ему, а Тоньу и рыбаки пользуются ими вполне законно, потому что Тоньу охотно передал их рыбакам. Тоньу всегда обещал: как только умрет Донату, лодки перейдут во владение рыбаков.

Сам Тоньу был счастлив тем, что Рут оправдали. Он по-прежнему занимался скульптурой, пытаясь создать портрет своего отца. Сделав очередной вариант, он звал Флориану посмотреть на него, и тот цепкий раз со вздохом говорил ему:

— Нет, пока еще не слишком похож, но уже что-то есть.

И Тоньу вновь принимался за работу. Вечерами и нему приходила посидеть Алзира. Ей нравилось смотреть, как работает Тоньу, а ему нравилось, что она сидит и смотрит на него. И так получилось, что он и сам не заметил, как стал звать ее Рут. По его ощущению, она была таким же щедрым, любящим сердцем, и он был благодарен ей за участие.

Имя «Рут» поначалу смущало Алзиру. Но Глоринья и Титу убедили ее, что тут нет ничего дурного. Что говорит это имя только о хорошем отношении Тоньу; потому что нет для него человека дороже Рут. Так оно и было. Против этого Алзира не возражала.

А настоящая Рут собиралась в путешествие. Маркус называл их путешествие «свадебным». Что за беда, если официально пожениться они смогут позже? Главное, что теперь они вместе и им ничего не надо скрывать.

Правда, Ракел не преминула позвонить Маркусу и пригрозить:

— Тебя ожидает большое несчастье, если ты отправишься в путешествие!

Но Маркус только рассмеялся: ну и чудачка эта Андреа! Все между ними давно выяснено, а она все звонит, да еще так глупо!

Из офиса он позвонил ей и попросил:

— Андреа! У нас с Рут все просто великолепно, и твое участие кажется мне излишним.

Андреа не поняла, что означает неожиданный звонок Маркуса. Похоже было, что он хоть как-то хочет напомнить о себе. Но почему таким странным образом? Накануне отъезда они с матерью отправились в дом Виржилиу проститься с Рут и Маркусом. Невольно Андреа услышала, кaк Виржилиу шипит Рут:

— Имей в виду, ты никогда не станешь женой моего сына!

Да, она знала, что Виржилиу всегда стоял за нее горой. Но она уже вряд ли хотела этого. Впрочем она и сама не знала, чего хотела. Больше всего хотела, наверное, изменить свою жизнь, уйти из родительского дома. На счастье она уже не надеялась, но по привычке хотела богатства, считая, что богатство — замена счастью. И совсем недурная замена.

В этом ее убедил пример матери. Поклонник ее, сеньор Жакомини, был очень богатым человеком, и Жужу будто на крыльях летала…

На крыльях летала и Малу. Все последнее время она очень неважно себя чувствовала. До того неважно, что даже перепугалась. Ей-то казалось, что па природе она почувствует себя счастливой, успокоится, наберется здоровья. И вот на тебе! Тошнота, дурнота, кусок в горло не лезет. Не выдержав, она пожаловалась Селине. У той тоже здоровье не ахти, может, она ей что-то посоветует.

Селина, выслушав Малу, посмотрела на нее и лукаво и весело.

— А знаешь, мне кажется, что ты просто-напросто беременна! — объявила она.

— Да ты что! — поразилась Малу.

Новость привела ее просто в восторг. Наверное, ничего в жизни она так не хотела, как иметь

ребенка!

Малу прошла тест на беременность, и диагноз Селины подтвердился. Теперь Малу летала будто па крыльях и собиралась обрадовать и Алоара, с которым они так до сих пор и не помирились. Но разве будущий ребенок не повод для прочного и долгого мира? Во всяком случае, Малу надеялась, что это так.

— Я жду ребенка, — сияя, объявила Малу за завтраком.

Но Алоар и ухом не повел: это они уже проходили. Малу выкидывала и не такие шуточки. Что-что, а актриса она замечательная.

— Ты что, не веришь мне? — возмутилась Малу, запуская в него печеньем, от которого только что откусила кусочек. — Да как ты смеешь?

Алоар на лету подхватил печенье, а потом и замахнувшуюся на него руку Малу. Они уже возились, шутливо боролись, раскрасневшись и тяжело дыша. Алоар целовал Малу в шею, искал губы… Но вдруг опомнившись, оставил ее и ушел.

Малу залилась слезами: нет, он не любит ее! Он ее не любит! Ну и пусть! Никто ей теперь не нужен! У нее будет малыш, и она будет любить только его! Он не узнает, что значит быть нелюбимым!

Своей любовью мучился и Брену.

Кларита, узнав, что брат разъехался с женой, поторопилась навестить его. Она была очень привязана к брату и очень ему сочувствовала. Она догадывалась, что виновник несчастливой судьбы Брену — тот же самый человек, который сделал несчастной и ее, и человек этот — Виржилиу Ассунсон!

— Может, твое счастье все-таки в Рио, — говорила она. — Ты всегда любил преподавательскую работу.

Ей так хотелось верить в лучшее!

— Вера — мое единственное счастье. Она — моя жизнь, — повторял Брену одну и ту же фразу. — И знаешь, я боюсь, что не уеду в Рио, если Вера останется здесь. Но я все сделаю для того, чтобы она была со мной.

Между тем умерла от гепатита старая Аталиба. Она долго работала в мэрии, и Брену прекрасно знал ее. Аталиба стала первой жертвой той самой инфекции, которой так опасался Брену. Виржилиу обещал продолжить работы по канализации поселка, но пока не отпустил на них ни гроша.

И Брену вновь отправился к Виржилиу, однако на этот раз он постарался не застать хозяина дома. Брену решился на отчаянный поступок: обыскать дом и забрать афишку и фотографии Веры. Он жаждал развязать себе руки, чтобы ринуться наконец в борьбу.

Но честным людям не удаются бесчестные поступки. Не успел Брену сделать и нескольких шагов по дому, как появился хозяин, весьма удивленный неурочным визитом шурина.

— Отдай мне афишу и фотографии! — потребовал Брену. — Я куплю их у тебя! Сколько ты за них хочешь?

— Нисколько! — с усмешкой отвечал Виржилиу. — Я хочу держать тебя в руках. А деньги, и куда большие, чем ты можешь дать мне, заплатят туристы, когда снова приедут к нам, и поселок заживет полной жизнью.

— А люди пусть болеют и умирают? — горько спросил Брену.

— От болезней умирают одни собаки, которые и так умрут с голода, — с важностью заявил Виржилиу.

— Если бы ты знал, как я тебя ненавижу? И что бы я с тобой сделал, если бы только мог! — в бессильной ярости выговорил Брену.

— Я прекрасно знаю, — спокойно ответил Виржилиу, — поэтому и держу тебя в руках.

Возвращаясь в свою новую пустую квартиру, Брену вновь и вновь искал, на чем он может поймать Виржилиу.

Навстречу ему шел с вечерней прогулки комиссар Родригу. Брену не мог не остановиться я с невольной горечью упрекнул его.

— Как же это так, комиссар, — начал он вместо приветствия, — почему до сих пор не выяснено, кто поджег лавку Мануэлы? Кто поставил путало? Кто в меня стрелял?

Брену был уверен, что любая из этих ниточек привела бы к Виржилиу. Будь у него хоть одна самая крошечная зацепка, он сумел бы свалить негодяя! Но он был один, у него не было помощников, не было соратников. А Родригу тут же стал жаловаться:

— Да с таким оснащением, как у нас, удивительно, как мы еще хоть кого-то ловим! У нас же нет ни техники, ни хорошей машины, ничего! И людей не хватает! И денег нам мэрия не отпускает!

Брену слышал об этом не раз и не раз обсуждал эти вопросы с Виржилиу, однако все оставалось на прежнем месте. Теперь Брену и в этом видел целенаправленные злокозненные действия Виржилиу.

И опять ему предстояла бессонная ночь в поисках выхода из безвыходного положения…

Вера нашла для себя выход. Она попросилась в компаньонки к Тонии, и та охотно согласилась. Торговля у нее шла еле-еле, но энергия и смекалка Веры вполне могли оживить ее. Сошлись они и на ненависти к Виржилиу, которому собирались всячески противостоять.

За это время Виржилиу успел сделать еще одну пакость. Виктор, владелец ресторана, когда у него дела пошли плохо, обратился за помощью к Виржилиу. Тот оплатил его закладную и, похлопав по плечу, успокоил Виктора. Но вот прошел месяц, и Виржилиу заявил, что ресторан принадлежит ему поскольку он расплатился по закладной, а Виктор может убираться на все четыре стороны.

Виктор онемел: они ведь договорились с Виржилиу, он выплачивает ему проценты! И вот теперь Виктору нужна была большая сумма, чтобы все-таки отстоять свой ресторан. Тониа с Верой собирались всем, чем могли, помочь ему.

Тониу приводило в отчаяние то, что Реджиньо теперь целыми днями пропадал на пляже. Она прекрасно понимала опасность, которая им всем грозила, но ее не понимал старый Зе Педро и смотрел на это сквозь пальцы. Ну а мальчишку разве можно вытащить из моря, когда стоит жара и вода так к себе и манит?..

В общем, получилось так, что мужчины отступились, Брену струсил, и женщины решили бороться сами. Они должны были отстоять свой поселок, защитить справедливость. Должны были справиться с Виржилиу!

А Виржилиу тоже одолевали проблемы. Он был рад тому, что они с Сесаром перехватили факс Сампайу, где говорилось, что он передает все дела Маркусу. Поэтому ничего не подозревавший Маркус и собирался в «свадебное путешествие», которое тоже было на руку Виржилиу. Теперь Виржилиу самым естественным путем принимал на себя дела фирмы вместо сына, не сомневаясь, что выпустит дополнительное количество акций и станет президентом.

Мучил Виржилиу и другой вопрос: кто же все-таки стрелял в Вандерлея и почему на бокале отпечатки пальцев Ракел?

Он как раз раздумывал об этом, когда к нему в кабинет вошел взволнованный Сесар.

— Мой брат исчез, — сообщил он. — Я уже дал запрос в полицию, но и полиция не может его найти. Если с ним что-то случилось, я сотру Рут в порошок!

— Брось, Сесар, не кипятись! При чем тут Рут? Рут всегда была тихоней. А вот ее сестра! Та всегда попадала не в бровь, а в глаз!

— Да Рут еще хуже Ракел? — в сердцах сказал Сесар. — Рыба-прилипала. Прилипнет и сосет, сосет. Уж кто-кто, а я-то ее знаю. Из-за Зе Луиса просто ненавижу!

— А что ты думаешь про отпечатки пальцев? А пистолет? А драгоценности? Нет, Рут на такое не способна. И знаешь, что внезапно пришло мне в голову: а что, если Ракел жива?

Сесар посмотрел на Виржилиу недоверчиво. Предположение его было слишком смелым, чтобы оказаться правдой. Но в то же время оно многое объясняло.

Изаура все твердила пре себя обещание Ракел: «Я скоро уеду. Перед отъездом покажусь отцу. И больше вы меня не увидите».

Изаура болела, лежала в жару, и все ждала, когда же дочка исполнит свое обещание. Болезнь свалила ее с ног внезапно. Видно, последние события вконец подкосили ее, и она слегла.

Флориану заботливо ухаживал за женой. Он расстроился и в то же время был доволен: наконец-то Изаура была с ним, никуда не уходила. Радовался он и тому, что любимой его дочери Рут, похоже, посветило счастье. С нее было снято тяжкое обвинение, она любила и была любима. Отрадные мысли о дочери утешали Флориану в горе, которое постигло всех рыбаков поселка, — у них сгорели лодки. Все до единой, и те, что принадлежали сбежавшему Донату. И те, что купил рыболовецкому кооперативу Маркус. Ни у кого из рыбаков не было сомнения, что это поджог. Но вот Кто его совершил?..

— А Ракел, должно быть, уже уехала, — вдруг произнесла Изаура с блестящими от жара глазами. — Как бы она не навредила Рут, хоть и обещала, что не будет вредить сестре.

— Сейчас я тебе дам лекарство, — заторопился Флориану, поднимаясь.

У Изауры, видно, сильно повысилась температура, раз она начала бредить.

Приняв лекарство, Изаура задремала, проснулась часа через полтора. Температура у нее за это время явно снизилась, была она вся в поту, лоб совершенно холодный, но бред продолжался.

— А ты знаешь, ведь наша Ракел жива! — заявила она Флориану.

— Успокойся, старушка, лежи и ни о чем не думай, — попробовал образумить ее муж. — А еще лучше поспи. Глядишь, тебе и полегчает.

— Да я же правду тебе говорю! — вскинулась Изаура. — Я не брежу. Все это время Ракел скрывалась в хижине. К ней-то я и ходила, но она просила никому-никому об этом не говорить. И я молчала как рыба!

Флориану вспомнил Тоньу, который всем твердил о призраке Ракел, и, похолодев, вдруг понял: жена в самом деле говорит правду. И не знал, рад он этой правде или нет. С одной стороны, можно ли не обрадоваться тому, что твоя дочь жива? А с другой — Ракел принесла всем столько горя… И предчувствие новых горьких бед вызвало слезы на глазах Флориану.

— Tы предала и меня и Рут, — невольно упрекнул он жену.

Выходило, что правда Изауры была для него даже хуже, чем если бы жена призналась ему в супружеской измене…

— Ракел очень изменилась, поверь, — попробовала смягчить мужа Изаура.

— В чем? — простонал Флориану. — Скажешь, не она стреляла в Вандерлея? Не она взяла пистолет Маркуса? Не она подставила Рут? Так в чем жe изменилась наша дочь, Изаура?

Изаура вместо ответа заплакала и сквозь слезы повторяла:

— Но теперь-то она уже далеко отсюда. Она уехала.

Ракел и вправду была далеко. Но совсем не так далеко, как представлялось Изауре. Она была в Рио и входила в дом Виржилиу. Продумав свое положение, она приняла решение. И оно было беспроигрышным.

Увидев поднимающуюся по лестнице навстречу ему Ракел, Виржилиу с изумлением и не без яда спросил:

— Неужели медовый месяц закончился? Так скоро? И куда же ты дела Маркуса?

— Я — Ракел, сеньор Виржилиу, — со свойственной ей усмешкой ответила Ракел, и Виржилиу застыл не то чтобы в изумлении, но в каком-то подобии ступора.

Хоть он и высказал предположение, что невестка его жива, но сам в это нисколько не верил. Но вот она стояла перед ним живая и невредимая. И Виржилиу видел, что это именно Ракел, потому что смотрела она с такой откровенной бессовестностью, о которой, общаясь с Рут, он уже успел позабыть.

В холл заглянула Дива, и Ракел распорядилась:

— Забери-ка из машины мои сумки и неси их в спальню!

Дива беспрекословно повиновалась.

— А почему, собственно, ты так долго не появлялась? — наконец спросил Виржилиу.

— Почему же не появлялась? — расхохоталась Ракел. — Мы даже с вами вино пили и беседовали.

Да-да, было, было, потому на бокале и остались отпечатки пальцев Ракел… Виржилиу больше ни в чём не сомневался.

— Мое место заняла сестричка Рут, но я подумала, подумала и все-таки вернулась. Как ни смешно, но пришла я за тем, что мне принадлежит. И за моим мужем тоже!

Виржилиу тяжело вздохнул. Борьба им всем предстояла нелегкая.

А Ракел уже поднялась в спальню. И начала с того, что выкинула из шкафа все платья Рут, твердо решив, что отстоит все свои права, что ни одного шагу не уступит без боя. После того как история с Вандерлеем закончилась для нее так благополучно, она почувствовала себя совершенно неуязвимой и с тайным злорадством предвкушала свою встречу с Маркусом. Он успел, наверное, забыть, но он вспомнит, на что способна его жена Ракел Ассунсон!

Утвердив себя в правах в доме мужа, Ракел отправилась в Понтал-де-Арейа. Ее родители, да и все остальные жители поселка теперь должны были убедиться в том, что она жива.

Однако Ракел не была бы Ракел, если бы для начала не пощекотала чьи-то нервы.

Тоньу сидел у себя в мастерской и трудился над скульптурой, которая никак ему не давалась. Он вызывал из неподатливой памяти, из неподатливой глины облик своего отца, и ему все казалось: вот-вот он схватит никак не дающееся ему сходство. И вдруг на пороге появилась странная, закутанная в покрывало женская фигура. Тоньу похолодел — снова призрак!

Призрак приоткрыл лицо, и бледная Ракел усмехнулась Тоньу кровавыми губами. Перед глазами Тоньу все поплыло, он почувствовал, что теряет сознание.

Ракел схватила его за руку и сильно встряхнула.

— Я жива! — сказала она, — Можешь пойти и и всем рассказать об этом!

Тоньу чувствовал тепло ее руки, да и насмешливый тон Ракел не оставлял никаких сомнений.

Не сказав больше ни слова, она повернулась и ушла. Посидев с секунду, поднялся и Тоньу. Ему просто необходима была какая-то разрядка после появления ненавистной Ракел, и он отправился в самое людное место поселка — в бар Алемона, где всегда толпился народ.

— Ракел-то жива! — объявил он всем.

Но рыбакам сейчас было не до фантазии Тоньу, они толковали о сгоревших лодках и судили-рядили, кто же мог их спалить.

— Брось свои бредни, Тоньу! Ты скоро вконец сдвинешься на этой злосчастной Ракел, — только и услышал Тоньу в ответ на свою новость.

Свидание Ракел с отцом вышло не слишком радостным. Если Флориану печалился о ее смерти, то не меньше печалился и о том, что она осталась в живых. Тяжкое испытание для родителей — иметь такую злую, неуправляемую дочь.

Ракел не видела никакой необходимости ссориться сейчас с отцом. Ей предстояла борьба с Виржилиу, с Маркусом, и поэтому она хотела заручиться его поддержкой.

— Я ни в коем случае не хочу перебегать дорогу Рут, — постаралась утешить она обеспокоенного Флориану. — Вполне может быть, что, получив от Маркуса какую-то сумму денег, я просто уеду, и как можно скорее.

— Зачем ты нам лжешь, дочка? — горестно спросил Флориану. — Я звонил в Рио. Кларита сказала, что ты вселилась в свою комнату и уже выбросила все платья Рут.

— Так в свою же! — мгновенно разозлилась Ракел.

Она хотела обойтись с отцом по-хорошему, но если ему больше нравится участвовать в военной кампании, пусть участвует!

— Скажи откровенно, Ракел, что ты собираешься предпринять? — стала просить Изаура, которой сегодня наконец стало немного легче, но она еще была очень слаба. — Мы имеем право знать твои планы.

— Собираюсь вернуть себе все, что мне принадлежит! И моего мужа тоже! — жестко ответила Ракел.

И тут, не выдержав, Изаура дала пощечину своей бездушной, бессердечной дочери!..

Ракел только усмехнулась, повернулась и вышла.

Изаура лежала, и слезы текли по ее впалым бледным щекам.

Плакал и сгорбившийся Флориану, притулившийся возле постели жены.

Ракел отправилась в бар: после встряски полезно выпить. А у нее сегодня не одна встряска, а сплошные землетрясения. Но они скорее возбуждали, чем угнетали, так что ей нужно было просто немного расслабиться.

Однако в баре произошло непредвиденное. Рыбаки, которые к этому времени успели порядочно сузиться и все продолжали обсуждать свое несчастье, находились в той стадии злобного отчаяния, которое непременно нуждается в разрядке..

Увидев Ракел, они обступили ее тесным кольцом.

— Тоньу-то правду сказал! — заговорили они наперебой, — Ведьма в живых осталась!

Слово было найдено — ведьма! И теперь уже, тыча в нее пальцами, они злобно повторяли:

— Tы приносишь нам всем несчастья! Твоя вина, что у нас сожгли лодки. Как только ты исчезла, все у нас пошло было на лад. А как только молвилась, горе ложкой хлебаем! Хватай ее, ребята! Утопим — и дело с концом! Ведьма! Ведьма! Ведьма!

Ракел впервые всерьез перепугалась. Она ничего не могла поделать с возбужденной, гневной толпой, которая готовила ей расправу.

Круг сжимался все теснее. Ей уже больно заложили за спину руки, и она, молча отпихиваясь ногами, лихорадочно думала, как бы ей себе все-таки помочь…

Алемон, засучивая рукава, готовился ринуться в драку. Он не мог позволить, чтобы в его баре сводили счеты с женщиной.

— Поймали! — вдруг раздался снаружи истощим и крик.

Рыбаки разом притихли и прислушались. — Поджигальщика поймали! — раздался снова крик.

И, бросив Ракел, толпа, топоча, ринулась из бара.

Алемон усадил Ракел на стул и принес ей рюмку коньяка — пусть немного придет в себя, а сам побежал следом за остальными.

Полицейские, окруженные толпой любопытных, вели в участок Донату. Сначала им удалось найти банку из-под керосина, на ней были отпечатки пальцев Донату Потом Родригу поставил посты на всех близлежащих дорогах. Благо их было всего две.

Как не выдержали нервы Донату в первый раз, так не выдержали они и во второй. Совершив поджог, он не мог уже отсиживаться в безопасности, а собрался срочно бежать подальше от этих мест — прихватил кое-какие вещи, все свои деньги и двинулся в путь. Вот тут-то его и схватили. И схватили с поличным.

Донату шел мрачнее тучи. Мысленно он уже простился со свободой до конца своих дней. Поэтому обдумывал план побега. Он понимал, что вещественное доказательство его преступления — заснятая Вандерлеем пленка — в руках полиции, так что отрицать что-либо бессмысленно…

Date: 2015-09-18; view: 291; Нарушение авторских прав