Глава 17. Виржилиу расхаживал по своему кабинету, не без удовлетворения поглядывая вокруг

Виржилиу расхаживал по своему кабинету, не без удовлетворения поглядывая вокруг. Скоро, очень скоро этот письменный стол станет столом мэра. Мэр будет сидеть в этом кресле и поигрывать вот этим карандашом. Впрочем, обстановку тогда, наверное, придется сменить…

Приятные мечты Виржилиу прервал своим приходом Сесар. Однако Виржилиу не был на него в обиде. Человек этот в ближайшее время станет его родственником. Но дело даже не в этом. Дело в том, что Виржилиу видел в Сесаре своего союзника, надежного соратника. Он не таил от него ни своих планов, ни своей радости.

— Рад тебя видеть, Сесар, — встретил он его.

— Tы, я вижу, в хорошем настроении, — улыбнулся Сесар.

Худое лицо Виржилиу чаще хранило выражение холодной недоступности и даже некоторой брезгливости. Добродушное довольство, которое сейчас читалось на нем, было большой редкостью.

— Мои планы близки к осуществлению, — признался Виржилиу откровенно, что тоже было немалой редкостью. — Как только Маркус и Андреа поженятся, я получу контрольный пакет акций. И вдобавок сегодня вечером Мария-Элена передаст мне кое-какие бумажонки — весьма ценные, потому что они вынудят Брену непременно уйти в отставку.

— Я первый поздравлю тебя с повышением, — все с той же располагающей улыбкой сказал Сесар. — Надеюсь, наша свадьба с Арлет состоится не позже, а даже несколько раньше свадьбы Маркуса.

Да, со свадьбой Маркуса возникла кое-какая заминка. Из дома сначала нужно было выдворить самозванку Рут, потому что Виржилиу не сомневался: Ракел погибла, а Рут теперь выдает себя за его невестку. Но он откроет глаза Маркусу, и они решат это дело полюбовно.

Виржилиу вообще не мог понять, как можно держать возле себя жену, похожую на лошадь. Но после жизни с Ракел, у которой и нрав был как у норовистой кобылы, эта придурь у Маркуса наверняка прошла, и ему будет в радость заиметь жену-красавицу!

Виржилиу и в голову не могло прийти, что Маркус первый понял, кто теперь оказался с ним рядом. Да и как могло быть иначе? Можно ли было спутать кроткую голубицу Рут с бессердечной Ракел? Рут чувствовала, что Маркус любит ее, что с каждым днем он привязывается к ней все нежнее и крепче. Она не сомневалась, что Маркус всегда любил только ее и лишь житейская неопытность и сердечная неискушенность сделали его игрушкой в коварных руках сестры. Теперь Маркус был с ней и щедро одаривал ее своей любовью. А сестра? Сестра родилась такой — жесткой, холодной, бессердечной. И Рут по временам чувствовала себя перед ней даже виноватой, будто это она обделила сестру, забрав себе самое лучшее — горячее доброе сердце, неиссякаемый источник любви.

Кларита радовалась, глядя на сына и Рут. Материнское сердце безошибочно подсказывало ей, что теперь она может быть спокойной за сына. Счастье, которого не могла и не хотела дать ему Ракел, даст Рут. И вместе с тем сколько еще опасностей грозило их хрупкому счастью! Но не вечно же Рут будет выдавать себя за сестру! Когда откроется правда, Виржилиу ни перед чем не остановится, чтобы расправиться с Рут. А правда так или иначе выйдет наружу очень скоро, ведь Ракел была беременна и все знали об этом…

Словом, Кларите было из-за чего не спать ночей. Зато днем она радовалась на своих молодых, радовалась присутствию кроткой Рут у них в доме.

Теперь, когда между Маркусом и Рут не существовало никакой тайны, они отправились в Понтал навестить Изауру и Флориану.

В тот вечер рыбаки как раз праздновали победу Топьу на конкурсе. И Рут с Маркусом пошли на берег потанцевать. Рут совсем было позабыла, что теперь она в глазах всех Ракел, и вспомнила об этом, только почувствовав на себе не слишком приязненные взгляды рыбаков. Но повела она себя, пожалуй, точь-в-точь как Ракел: ей дела не было до их неприязни. Она-то ведь всех их любила! И Рут, обняв Маркуса, самозабвенно закружилась в танце.

А из-за крепко сплетенных ветвей тамариска на рыбацкое веселье, на смеющихся Рут и Маркуса смотрела злобным горящим взглядом Ракел, клянясь про себя отомстить им всем…

Праздник кончился. Все разошлись по домам, но Тоньу — героя праздника — после веселья поджидали еще и сюрпризы, и, надо сказать, не слишком приятные.

Вернувшись поздним вечером к себе в комнату, Тоньу, по обыкновению, погрузился в мечтания о Рут. Сегодня он видел ее, и это было ему главным подарком. Рассеянный взгляд Тоньу блуждал вокруг и вдруг наткнулся на валявшуюся на полу газету. Что это? Крупным шрифтом набраны знакомые имена… Арлет… Сесар… Объявление о свадьбе? Да быть такого не может! Ни одна девушка не должна выходить замуж за этого обманщика! Тоньу завтра же отправится в город и откроет глаза на негодяя, которого и на порог-то пускать не следует!

Тоньу пришел в страшное возбуждение. Он готов был бежать сейчас же, лишь бы удержать добрую хорошую девушку от опрометчивого шага. И вдруг он услышал, что кто-то окликает его по имени. Знакомый женский голос. Тоньу выглянул в окно. Боже мой! Кровь заледенела у него в жилах! Прямо в глаза ему глядела покойница Ракел и ухмылялась.

Долго не мог опомниться Тоньу. Призрак Ракел напугал его до полусмерти. Однако страшное видение только укрепило решимость Тоньу отправиться в город. Проведя ночь без сна, он ранним утром отправился в Рио.

— До знакомства с тобой, — говорил Тоньу, устроившись с Арлет на кухне, — сеньор Сесар встречался с Рут. А как стала она от него ребеночка ждать, тут-то он ее и бросил…

Именно эту фразу и услышал проходивший мимо кухни Виржилиу. Резким движением он распахнул дверь.

— А ну убирайся отсюда немедленно! — рявкнул Виржилиу. — Чтобы духу твоего тут не было!

Тоньу не спеша поднялся.

— Мне что? Я уйду, — тихо сказал он. — Только Сесар-то от этого лучше не станет. Плохой он человек, нечистый!..

С этими словами разобиженный до глубины души Тоньу вышел. Виржилиу посмотрел на Арлет.

— Неужели ты поверила этой рвани? — с возмущением спросил он.

— Не знаю, — в глубокой задумчивости ответила Арлет. — Но думаю, что свадьбу лучше пока отложить.

— И не думай даже! — Виржилиу так и кипел. — Какие глупости! Это все происки наших врагов, которые не хотят твоего счастья. Не смей играть им на руку!

Быстрым шагом он отправился в кабинет и немедленно позвонил Сесару.

— Приезжай как можно скорее, твое счастье под угрозой. Явился дурачок Тоньу и рассказал Арлет все о тебе и Рут. Арлет в шоке.

Виржилиу не сомневался, что появление Тоньу — это происки интриганки Рут, которая стоила своей сестры и с которой он и без того был намерен посчитаться.

И надо же: на ловца и зверь бежит! Спустившись в гостиную, Виржилиу увидел Рут, идущую ему навстречу. Очевидно, она приехала в город, желая посмотреть, чем обернется затеянная ею история. Внутренне Виржилиу весь кипел, но тут же сообразил, что именно сейчас ему и представляется уникальная возможность разоблачить самозванку. И вместо того чтобы высказать ей все, что он думал, свекор ласково улыбнулся невестке и, поддерживая игру, которую она вела, сказал:

— Рад тебя видеть, Ракел.

Мнимая Ракел усмехнулась. Виржилиу чертыхнулся про себя: до чего же она великолепно вошла в роль — усмешка у нее ну точь-в-точь как у сестрицы.

— Зайдем ко мне, выпьем по бокалу, — предложил он. — Вино у меня просто великолепное!

На секунду сердце у него замерло — сейчас откажет! Тихоня Рут никогда не отличалась склонностью к спиртному. Но, как видно, роль обязывала — с той же усмешкой невестка охотно последовала за ним в кабинет.

Виржилиу говорил о вещах самых незначащих, давая понять самозванке, что верит ей целиком и полностью. Они выпили по бокалу золотистого душистого вина и поболтали еще минут пять.

— Ты, наверное, спешишь? — наконец спросил Виржилиу.

— И даже очень, — откровенно ответила Рут— Ракел.

— Ну что ж! Не смею тебя больше задерживать. Удачных покупок!

— Спасибо, — и Рут, покачивая бедрами, вышла из кабинета.

А Виржилиу торопливо отставил ее бокал в сторону. Сейчас приедет Сесар и заберет его. Он проверит отпечатки пальцев, и у них появится неопровержимая улика. Вот тогда-то они и возьмутся за выдворение самозванки!

Сесар приехал очень скоро. Он нашел Арлет в гостиной. Послеполуденное солнце мягко золотило шелковистые белые занавеси. Манили сочной спелостью золотые с румяными бочками персики на столе. И воздух в этой прохладной просторной комнате будто мерцал и золотился. Но золотые сны о счастливом будущем отлетели от глаз Арлет. Она сидела, будто раздавленная непосильной ношей.

— Виржилиу мне все сказал, — начал Сесар с порога. — Неужели ты могла поверить? Чтобы я — и с какой-то простолюдинкой? Рыбачкой, от которой, извини меня, за версту пахнет рыбой? — В голосе Сесара звучало искреннее возмущение и обида.

— Рут была учительницей, — тихо и безучастно поправила жениха Арлет.

Сесар смешался. Но только на одну секунду.

— Неужели? — разыграл он удивление. — Видишь, я об этом даже и не знал. Для меня она всегда была только рыбачкой!

Арлет смотрела на уверенного в себе красавца. Как он яростно защищался! Ей хотелось ему поверить, но почему-то не верилось. И не потому, что она так уж поверила Тоньу. Хотя говорил он проще, горше, безыскусней. В речах его слышалась забота о ней, Арлет. А кто он ей, этот рыбак с побережья? Или даже не рыбак, а странный чудак по прозвищу Лунатик?..

Арлет слушала, что говорил Сесар, и выходило, что, защищая себя, он обвинял ее.

— Ты не любишь меня, если поверила наветам! — драматически провозгласил он.

Вот это была, пожалуй, правда. Вернее, тоже не совсем. Она просто не знала, любит она Сесара или нет.

— Мне нужно во всем разобраться, — тихо сказала Арлет и твердо добавила: — А свадьбу мы пока отложим.

Сесар понял, что большего ему пока не добиться.

— Пусть жизнь моя будет разбита, но тебя я буду боготворить всегда! — патетически произнес он на прощанье и вышел.

Бокал с отпечатками пальцев, переданный ему Виржилиу, был как нельзя кстати. Рут поплатится за свои козни! Арлет будет его женой!

Не прошло и часа, как посыльный принес от портнихи свадебное платье. Арлет отослала коробки наверх с горничной. Что за день такой несчастливый!

Но несчастья этого дня еще не кончились. Впрочем, Виржилиу считал этот день весьма удачным и разве что слегка омраченным тучками, которые пскоре развеются. Да и как он мог считать иначе, если ему предстояло долгожданное свидание! Долгожданное, многообещающее! Тщательно одевшись и взглянув на себя в зеркало, он остался собой доволен: безупречен! Безупречен, как всегда!

Виржилиу с Марией-Эленой сидели в ресторане Они были похожи на двух влюбленных, что сидят рядом и неотрывно смотрят друг другу в шала.

— Я присмотрела квартиру, которая меня вполне устраивает. Естественно, в хорошем квартале — Она назвала сумму, и взгляд ее стал особенно пристальным.

Виржилиу ответил взглядом, полным преданности.

— Разумеется, я заплачу.

— Чек сейчас, интересующие тебя бумаги сейчас, оформление купчей на будущей неделе, расходы за твой счет.

— Разумеется, дорогая. Буду только рад.

Ох уж эти влюбленные! И при встрече нуждаются в любовных записочках. Вот он что-то пишет, передает ей, а она передает ответ. Но разве непонятно, что это только предлог, чтобы встретились их жаждущие прикосновения руки?..

Сделка состоялась, ужин закончился к взаимному удовольствию. Любовь кончилась. Купчей займется адвокат Виржилиу.

Виржилиу был по-настоящему счастлив, открывая сейф, чтобы положить туда конверт, полученный от Марии-Элены. Вот тут-то и поджидала его огорчительнейшая неожиданность, на которые был так щедр именно этот день. Из сейфа пропали драгоценности! Как? Каким образом? Дома были только свои. Арлет, Рут — Ракел и сам Виржилиу. За это он мог поручиться… Тревожить полицию он пока не хотел.

На следующий день Виржилиу настиг еще один удар. Позвонил Сесар и сообщил, что отпечатки пальцев на бокале принадлежат Ракел. Никаких сомнений в этом и быть не может. Виржилиу был ошеломлен. Неужели он мог так ошибиться? Неужели все его блистательные планы полетят в тартарары? Ну, не все, но по крайней мере половина! Не может такого быть! Со всеми этими загадками ему предстоит разобраться!

Немало загадок было в доме и у Малу. Семейная ее жизнь представляла собой настоящий театр военных действий. Однако теперь организатором засад, ошеломительных нападений, эффектных вылазок была не она, Малу, а ее муж Алоар. Так, например, он с равнодушным видом сообщал ей:

— Имей в виду, я сегодня обедаю с Каролой!

И само по себе это было Малу весьма неприятно. Но вдобавок в доме не было и обеда. Выходило так, что Малу должна была готовить себе сама. А что было делать, когда ни одна служанка не задерживалась в доме больше двух дней? И это была главная загадка. В чем дело? Малу их не обижала. Напротив, была с ними мила и любезна. С последней в особенности. Еще бы, она так была ей нужна! И все-таки несмотря ни на что их одну за другой будто ветром сдуло! А Алоару хоть бы что. Весело насвистывая, он готовил себе завтрак, а уходя, говорил, что обед должна приготовить Малу. Возмущение и горькая обида кипели в сердце Малу. За что с ней так обращаются?

Но если ей не удавалось выяснить отношения с Алоаром, который знай себе отшучивался и отмалчивался, то выяснить, что происходит со служанками, было в ее силах. Она позвонила в бюро по найму, которое присылало им служанок, и узнала следующее: оказывается, оба они нудисты, у них пятеро детей мал-мала меньше, которых вот-вот должны привезти с дальнего ранчо, и на этой почве хозяина очень тянет к служанкам… Поэтому ни одна служанка больше не хочет к ним идти.

Обомлевшая Малу в растерянности опустила трубку. Но через пять минут она уже кипела неподдельной злобой. И вернувшегося с работы Алоара встретил град яростных упреков.

— Так ты из меня захотел служанку сделать, нудист?! — кричала Малу. — Служанку, кухарку, зачуханную мамашу пятерых сопливых щенков?! Потому что у тебя, видите ли, извращенный вкус и аппетит разгорается только на горничных?! Так, что ли, я должна понимать твое безобразное поведение?

Алоар громко расхохотался. Его насмешила логика Малу. Насмешило и то, что, по существу, Малу была не так уж и неправа. Во всяком случае, он проделывал все эти штучки вовсе не от невнимания к своей капризнице жене, а скорее наоборот. Отсмеявшись, он сказал самым мирным тоном:

— Обещаю исправиться в самое ближайшее время. Сегодня я получил письмо от Селины, моей сестры. Она приезжает в город на обследование и остановится у нас, так что уж не посетуй: у нас будет общая спальня. Я не хотел бы огорчать Селину странностями нашей семейной жизни. Безопасность я тебе гарантирую!

Малу собралась было послать к черту и Селину, и Алоара, но почему-то вдруг молча кивнула. Наверное, потому, что поняла: как бы громко она ни кричала, как бы ни возмущалась, Алоар ее не услышит. Посмотрит с равнодушным любопытством и пройдет мимо. Для него существует сестра Селина, он ее уважает, не хочет причинять огорчений… А Малу он, видите ли, гарантирует безопасность. Как же она оскорбительна, эта безопасность!

Малу гордо вскинула голову:

— Пусть будет так, как ты хочешь! Но имей в виду, я на кухню ни ногой. И есть ничего не буду! Даже кофе пить! Объявляю голодовку?

Не обошлось без загадок и в домишке Флориану. Исчезновения Изауры вызывали у него поначалу недоумение, которое вскоре превратилось в подозрение, смешанное с недовольством. А кому, скажите, понравится, если жена каждую минуту готова улизнуть за дверь? Флориану никогда не был ревнивцем. И вот надо же! Доживя до седых волос, стал выслеживать жену, следить за каждым ее шагом. Теперь Флориану испытующе поглядывал на каждого из своих знакомцев и тем более незнакомцев — любой из них мог оказаться врагом. Когда он застал у себя в доме Донату, беседовавшего с Изаурой, он тут же раскричался:

— Да как ты посмел войти в мой дом, мерзавец? Ты же ограбил меня! Сжег мою лодку! Присвоил деньги! И смеешь еще показываться мне на глаза!

— Да будет тебе, сосед, — лениво отвечал Донату, почесывая свой толстый живот.

— Конечно, тебе не повезло, но при чем тут я? И лодки твоей я не видел, и денег не брал. Пойди хоть сейчас в банк и проверь мой счет: прибавился там хоть грошик? А пришел я к тебе по делу, принес твоей жене платок. Она обронила его на берегу.

Еще того не легче! Хорошенькое дело! Флориану тут же забыл о Донату и с подозрением уставился на Изауру. Ему показалось, что она как будто смутилась. Хорошо же! Недалек тот день, когда он выведет вертихвостку на чистую воду!

Донату, видя, что супруги вот-вот примутся выяснять отношения, потихоньку выскользнул за дверь. Ему и самому нужно было кое-что выяснить. Изаура сказала, что, по ее мнению, пасынок его и не думал терять память. Взял и просто-напросто притворился. А это наводит на размышления.

Но для начала Донату отправился на берег проверить тайничок, куда он спрятал денежки Флориану. Деньги лежали на месте. Это его успокоило. Он не знал, что любопытные глаза уже наблюдают за ним и что через пять минут денег в тайнике уже не будет…

Пока он заметил только, что у него до сих пор нет ключа от лодки. И забеспокоился: куда запропастился пострел Реджиньо, который должен принести ему ключ. Скоро уж темнеть начнет!..

Реджиньо и в самом деле не отдал ключ хозяину. Он пожалел Маруджу, который умолял помочь ему. Моряк мечтал заполучить лодку, отправиться в море и поквитаться наконец с акулой, которая лишила его руки. Мальчик жалел однорукого и наконец решился. Но как раз в тот момент, когда он передавал ключ от лодки Маруджу, появился Донату. Разъяренному толстяку ничего не стоило справиться с калекой и мальчишкой. Ох и поколотил же он их! Чтобы впредь было неповадно на чужое добро рот раскрывать!

Восстановив справедливость, тяжело отдуваясь и держа рукой в кармане ключ, Донату отправился домой.

Тоньу сидел в уголке понурый, жалкий, будто побитая собака.

— Эй, — окликнул его Донату, — ты помнишь, кто я такой?

Тоньу печально покачал головой, и было непонятно, «да» он говорит или «нет».

— А люди вон толкуют, будто ты все прекрасно помнишь и только притворщик большой! — продолжал свой допрос Донату.

Тоньу еще больше понурился, словно просил оставить его в покое. Но Донату не собирался щадить этого придурка, который вдобавок мог оказаться для него и опасным. Но только он открыл рот, как Тоньу сказал:

— Помнить я ничего не помню, но знаю, что ты мой отчим, что ты меня любишь и я тебя тоже люблю.

Что мог сказать на это Донату? Рот у него закрылся сам собой, и он, грузно переваливаясь, направился к себе в спальню.

А Тоньу с ужасом представил себе предстоящую ночь. Он боялся жуткого призрака, который смотром на него из темноты, боялся до дрожи, до холодного пота. Глоринья согласилась лечь у него в комнате, но у нее вдруг поднялась температура, простыла, видно, и вот теперь он оставался один на один с ночной жутью.

Алзира с сочувствием смотрела на молодого хозяина. Она давно привязалась к нему за его незлобивость, за доброе сердце. Странные его фантазии зачаровывали ее, будто сказки. Он совсем не казался ей дурачком. Просто пришел из какого-то другого мира, вот и рассказывает о нем. Ей его рассказы очень нравились.

— Если позволите, я лягу у вас в комнате, — предложила она. — А вы мне что-нибудь расскажете.

— Обязательно расскажу, обязательно, — с готовностью отозвался повеселевший Тоньу и с благодарностью посмотрел на Алзиру. Похоже, и у этой славной девушки сердце такое же доброе, как и у Рут.

Тоньу Лунатика утешала Алзира, а бедного Реджиньо — Тониа.

Увидев плачущего брата, она всплеснула руками.

— Боже мой! Кто это тебя так? — с испугом спросила она и тут же кинулась промывать кровоточащие ссадины, прикладывать холодные примочки к синякам.

— Хозяин, — закусывая губу, чтобы больше не плакать, отвечал Реджиньо.

— И чем же ты провинился? — продолжала расспросы Тониа.

Реджиньо, всхлипывая, объяснил, в чем было дело.

— Конечно, и ты не без греха, нечего чужим добром распоряжаться, — рассудила Тониа, — однако намерения у тебя были самые что ни на есть добрые! А вот распускать руки и бить ребенка!.. — негодовала она. — Поверь, даром Донату такое не пройдет! И я найду, какой монетой с ним расплатиться!

И Реджиньо, прижавшись к сестре, которая ласково его обнимала, почувствовал себя будто под теплым крылом. Все беды его отодвинулись, уменьшились, растаяли, и он погрузился в сон, который настигает детей так внезапно.

Уснула и Алзира, убаюканная смутными. мечтами о неведомых странах. И только стоило ей уснуть, как к окну прильнул призрак с лицом Ракел.

— Тоньу, Тоньу, — звал он помертвевшего от ужаса Лунатика, — иди, тебя ждет твой отец! Сейчас ты увидишь своего отца! Иди!

Тоньу лежал, оцепенев от ужаса.

— Иди! Иди! — продолжал звать и манить его призрак.

И Тоньу, будто настоящий лунатик, зачарованный зовом луны, вдруг поднялся с постели, спустился по лестнице вниз и шагнул в темноту