Глава 18. Ричер отпрянул от компьютера, словно ему дали пощечину

Ричер отпрянул от компьютера, словно ему дали пощечину.

– Послушай, приятель, это нечестно.

– Ты ему нравился, – сказал О'Доннел. – Он тобой восхищался.

– Это как голос из могилы. Как призыв.

– Ты ведь уже здесь.

– Теперь все меняется. Я не могу его подвести.

– И не подведешь.

– Слишком сильное давление.

– Такого понятия не существует. Мы любим, когда на нас оказывают давление. Мы питаемся давлением.

Нигли стояла около стола, положив руки на клавиатуру, и смотрела на экран.

– Восемь отдельных файлов, – сказала она. – Семь – какие‑то цифры, а восьмой – имена.

– Покажи имена, – попросил О'Доннел.

Нигли кликнула на иконку, и открылась страничка с вертикальным столбцом имен. В первой строке, жирным шрифтом да еще подчеркнутое, значилось имя Эзари Махмуд. Затем шли четыре западных имени: Эйдриен Маунт, Элан Мейсон, Эндрю Макбрайд и Энтони Мэтьюс.

– Инициалы везде одинаковые, – отметил О'Доннел. – Самое верхнее имя арабское, из какой угодно страны от Марокко до Пакистана.

– По‑моему, сирийское, – выразила предположение Нигли.

– Последние четыре имени похожи на британские, – сказал Ричер. – Вам так не кажется? Они явно не американские. Скорее, британские или шотландские.

– И что это значит? – спросил О'Доннел.

– Складывается впечатление, что, проверяя чью‑то биографию, Франц обнаружил сирийца с четырьмя вымышленными именами. Об этом говорит набор из пяти одинаковых инициалов. Может быть, у него рубашки с монограммами. А фальшивые имена британские, потому что у него британские документы, которые здесь будут проверяться не так тщательно, как американские.

– Вполне вероятно, – кивнул О'Доннел.

– Покажи цифры, – попросил Ричер.

Нигли открыла первую из семи электронных таблиц, состоящую из столбца дробей. В верхней строке стояло 10/12. В самой нижней – 11/12. Между ними располагалось двадцать с чем‑то похожих чисел, включая повторение 10/12, а также 12/13 и 9/10.

– Дальше, – сказал Ричер.

Следующая таблица оказалась точно такой же. Длинная вертикальная колонка, начинающаяся с 13/14 и заканчивающаяся 8/9. Около двадцати похожих чисел между ними.

– Дальше, – повторил Ричер.

Третья таблица была примерно такой же.

– Это даты? – спросил О'Доннел.

– Нет, – ответил Ричер. – Тринадцать четырнадцатых не может быть датой, потому что в году только двенадцать месяцев.

– И что же это такое? Просто дроби?

– Не совсем. Десять двенадцатых было бы записано как пять шестых, будь это обычной дробью.

– Похоже на счет в игре.

– Игре в аду. Тринадцать четырнадцатых и двенадцать тринадцатых означает множество дополнительных иннингов и, возможно, трехзначный окончательный счет.

– Тогда что это?

– Покажи следующую таблицу.

Четвертая таблица тоже состояла из вертикального столбца дробей. Знаменатели были почти такими же, как в первых трех: 12, 10 и 13. А вот числители оказались меньше. 9/12 и 8/13. Даже 5/14.

– Если это счет, тогда кто‑то сильно проигрывает, – заметил О'Доннел.

– Дальше, – попросил Ричер.

Тенденция сохранилась и в пятой таблице – 3/12 и 4/13. Самым большим числом оказалось 6/11.

– Кто‑то возвращается в низшую лигу, – пробормотал О'Доннел.

В шестой таблице лучшим результатом было 5/13, а худшим – 4/11 и 3/12.

Нигли посмотрела на Ричера и сказала:

– Тебе во всем этом разбираться. Ты у нас специалист по математике. Да и вообще, Франц адресовал все это тебе.

– Я был его паролем, – возразил Ричер. – И все. Он никому ничего не адресовал. Это не послания. Если бы он хотел что‑то нам сообщить, он бы придумал шифр попроще. Это его рабочие записи.

– Очень таинственные рабочие записи.

– Ты можешь напечатать их для меня? Я не могу думать, пока не увижу их на бумаге.

– Я могу напечатать их в бизнес‑центре внизу. Именно по этой причине я теперь останавливаюсь в подобных местах.

– Зачем было громить офис, чтобы заполучить какие‑то цифры? – спросил О'Доннел.

– Возможно, цифры их не интересовали, – ответил Ричер. – Возможно, они разгромили офис из‑за имен.

Нигли закрыла таблицы и снова вывела на экран файл с именами: Эзари Махмуд, Эйдриен Маунт, Элан Мейсон, Эндрю Макбрайд и Энтони Мэтьюс.

– Так кто же такой этот человек?

В трех часовых поясах от них, в Нью‑Йорке, было на три часа позже, и темноволосый сорокалетний мужчина, который мог быть индусом, пакистанцем, иранцем, сирийцем, ливанцем, алжирцем, израильтянином или итальянцем, сидел на корточках в ванной в дорогом отеле на Мэдисон‑авеню. Дверь была закрыта. В ванной не было пожарной сигнализации, зато имелась вентиляция. Британский паспорт, выданный Эйдриену Маунту, горел в унитазе. Как всегда, внутренние страницы мгновенно превратились в пепел. С жесткими красными обложками было сложнее. Пластик свернулся и расплавился. Мужчина взял висевший на стене фен и с расстояния направил его на пламя. Затем концом зубной щетки разворошил пепел и несгоревшие хлопья бумаги. Зажег еще одну спичку и уничтожил все, что можно было узнать.

Через пять минут Эйдриена Маунта смыла вода, а Элан Мейсон спустился в лифте и направился на улицу.