Наска, Перу. Иммануэль Гэбриэл вскинулся на кровати и завопил от обжигающей боли под левой лопаткой

– А‑а‑а‑а!

Иммануэль Гэбриэл вскинулся на кровати и завопил от обжигающей боли под левой лопаткой.

Митчелл Куртц выдернул иглу из его сердца.

– Прости, приятель. Мне приказали тебя разбудить. Адреналин в сердце показался мне самым быстрым способом.

Мэнни хватал ртом воздух, пытаясь вытрясти из ушей назойливый вой сирены. Его слишком трясло, а горло слишком пересохло, чтобы ответить.

Куртц словно прочитал его мысли и прижал к его губам горлышко бутылки с водой.

Мэнни отпил, поперхнулся, выпил еще – и удивленно распахнул глаза, когда в комнату вошел молодой Райан Бек.

– Мужик, ты не поверишь, что за дерьмо только что случилось. Он очнулся?

– Пытается. Где Дом и Мик?

– На пути сюда.

– Поднимай его на ноги. Посмотрим, сможет ли он идти. – Куртц повернулся к Мэнни. – Кто‑то подослал к тебе убийцу. Тот вколол тебе сильный быстродействующий реагент, блокирующий сердцебиение. Ты пробыл в коме четыре недели, и по логике вещей должен был умереть. Но ты как‑то смог замедлить свое сердце, яд добрался только до бедренной артерии. Тебе повезло, что Мик вызвал меня, а я знаком с этим веществом и мог подсказать, как тебя лечить. Из Доджа мы тебя вытащили через два часа. Сейчас ты в Наска, в Перу. Этим утром начался ад, так что мы рискнули тебя разбудить.

– Какой… сегодня день?

– Пятница.

– Он про число спрашивает, – Бек подставил Мэнни плечо, помогая подняться. – 21 декабря. Кстати, я Бек, а это Куртц. Мы работаем на президента Чейни.

– Я знаю, кто вы. Я знал вас с того дня, когда мне предстоит родиться.

Куртц за его спиной покрутил пальцем у виска.

– Соль и Перец, так вас называли мы с братом. Митч, когда я в последний раз тебя видел, твои волосы были седыми, как соль, и ты представлялся женщинам кинопродюсером, чтобы затащить их в постель. Перец стал дедушкой, в свои шестьдесят пять он все еще был здоровяком.

Телохранители изумленно переглянулись.

Распахнулась входная дверь, и Майкл с Доминикой чуть не налетели на дула выхваченных пистолетов.

– Ребята, спокойнее.

Куртц убрал оружие в кобуру.

– Сколько раз я просил стучать, Мик? Ты либо научись, либо поймаешь пулю, тебе решать.

– Он очнулся? – Доминика подбежала к Мэнни, заглянула ему в глаза. – Снова черные. В прошлый раз они были синего цвета майя. Сэм, ты что‑нибудь помнишь?

– Я не Сэм. Это был мой псевдоним, который я использовал, когда был подростком… когда отказывался принять себя настоящего. Меня зовут Иммануэль Гэбриэл. Вы с Миком мои родители.

Доминика уставилась на него, ее нижняя губа задрожала.

– Мик сказал мне, но я не хотела верить.

Куртц покачал головой.

– Я живу в сериале «Сумеречная зона».

– У нас нет времени во всем этом разбираться, – сказал Майкл. – Мэнни, сегодня последний день пятого цикла. Час назад начала извергаться Йеллоустоунская кальдера. Вулканы ожили по всему миру.

– То же происходило в моем 2047‑м. Страпелька последний раз проходит земную кору.

– Пожалуйста, скажи, что знаешь, как ее остановить.

– Я не знаю. Но знаю того, кто это знает.

* * *

Зловещая коричневая дымка быстро заволакивала горизонт на севере. Воздушный шар опустился на плато Наска, Бек и Куртц закрепили корзину, Майкл и Доминика двинулись вслед за Мэнни к центру спирали.

– Мэнни, ты уверен, что мой отец сказал, будто только Хун Хун‑Ахпу может остановить страпельку?

– Это были последние слова Юлиуса.

– Я не понимаю, – сказала Доминика. – Кто такой Хун Хун‑Ахпу?

– Лучше мне этого не говорить.

К тому времени, как они дошли до центра спирали, коричневый пепел начал падать с неба, как снежные хлопья.

Майкл потянул футболку вверх, закрывая нос и рот, и посмотрел на потемневшее небо.

– Знаешь, Мэнни, всю жизнь меня сопровождал голос Юлиуса, готовил меня к этому дню. Должен признаться, я все равно до конца не верил, пока не увидел записи с твоего корабля. Даже тогда… А теперь все это произошло, и оно действительно жутко.

– Мой брат Джейкоб готовил меня точно так же. «Ты должен тренироваться, Мэнни, повелители тьмы хотят нашей смерти». Он сводил меня с ума. А потом настал день, когда в небе завис «Балам» и пришло время лететь. А я отказался. Я хотел только играть в футбол, жить в большом доме и быть звездой. А вместо этого четырнадцать лет скрывался от всего мира…

Доминика погладила его по спине.

– Эдди говорила мне, что Бог наделяет нас лишь той ношей, с которой мы можем справиться.

– Не в обиду Богу будь сказано, но мою семью он, похоже, нагружал дважды. – Глаза Мэнни расширились. – Доминика, твои приемные родители все еще живут в зоне приливов?

– Да, а что?

– Туда идет цунами. Большая, выше твоего дома.

– О Господи. – Она выхватила телефон и начала набирать сообщение Эдди, больше не беспокоясь о ФБР, которое может отследить ее звонок.

Мик заметил движение в небе – в клубах вулканического пепла блеснул металл.

– Дом, нам надо идти.

– Я еще не написала…

– Отправишь из корзины, наши друзья уже тут. – Он повернулся к Мэнни. – Юлиус был прав, совпадений не бывает. Что бы ни случилось, я рад, что нам удалось встретиться.

Мэнни сморгнул слезы.

– Я тоже.

Отец и сын обнялись, затем Майкл взял Доминику за руку, и они быстро вернулись к шару, – а луч белого света подхватил Мэнни и поднял над пампой к блюдцу инопланетного корабля.

НЛО еще на секунду завис над плато, а затем рванул в небо со скоростью света, чтобы присоединиться в космосе к сотням других кораблей, дизайн которых говорил о том, что строили их разные субъекты, не меньше, пожалуй, десятка, и каждый на свое усмотрение. Все корабли выныривали с темной стороны Луны, чтобы сопроводить своего давно утраченного пророка к его судьбе.

* * *

Похоже, Белый дом предпочитает ядерную войну.

Бывший астронавт НАСА в ответ на план администрации Обамы отменить программу «Созвездие», которая предусматривала дальнейшее освоение Луны.

«Нью‑Йорк таймс», 11 июня 2010