Июля 2047

Мексиканский залив

4:37

Реактивный самолет‑вертолет несся под звездным небом на высоте полутора километров над темной водой Мексиканского залива, пилот направлял машину на юго‑запад, в сторону полуострова Юкатан. Райан Бек, развалившись в кресле второго пилота, мирно храпел. Лилит сидела сзади, Мэнни сжался в комок, прижимаясь к ее коленям. Хун‑Ахпу накачали седативными препаратами. Его веки трепетали, дыхание было прерывистым.

Что бы ни повлияло на сознание Иммануэля Гэбриэла, оно уничтожило способность рационально мыслить. Мэнни был в состоянии панического страха, он выскочил тогда из спальни Лилит, пробив своим телом французскую стеклянную дверь, и спрыгнул с балкона второго этажа на пляж. Он пробежал почти милю, прежде чем Лилит догнала его, используя Нексус. Но даже в Нексусе ей не удалось справиться с ним, пришлось стрелять капсулой с торазином.

Но если страх Мэнни лишь беспокоил ее, то внезапная трансформация Девлина попросту ужасала. Холодное, расчетливое поведение подростка при свете дня было почти незаметно, однако с наступлением ночи его шизофрения расцветала буйным цветом. Он блуждал по особняку, говорил сам с собой на древних диалектах, и хотя подросток‑мужчина, казалось, полностью ориентируется в окружающей обстановке, было ясно, что его разум ушел в иное измерение, стремясь проникнуть туда, куда был запрещен вход. Он злился, выскакивал на залитые лунным светом дорожки у бассейна, бился головой о холодный камень. Пришлось использовать лошадиную дозу транквилизатора, чтобы он, наконец, отключился.

Небо на востоке посерело, показался Сюидад‑дель‑Кармен, город в мексиканском штате Кампече. Они летели дальше, на юго‑запад, и под ними расстилалась зеленая долина, густо посыпанная точками озер и источников. Через двадцать минут над петыми тропическими джунглями показались горы Чьяпас.

Пилот снизился и сбавил скорость, затем активировал трехлопастный винт и заставил аппарат убрать крылья, превращая самолет в вертолет. Покружив над густым переплетением ветвей, вертолет пошел на снижение у группы серо‑белых храмов, затаившихся среди джунглей. Пилот пошел на посадку, заметив свободный участок поля к западу от руин.

* * *

Паленке – древняя столица Баакульского царства майя, среди индейцев известная как Лакам‑Ха. Ручьи и речушки пробирались сквозь густые джунгли к городу, который возник в 300 году нашей эры. В 431 году н. э. первым лидером, воссевшим на его трон, стал Кук Балам. Десять царей сменилось за сто сорок четыре года после этого, и началось правление К'инич Ханааб Пакаля I (Пакаля Великого), который шестьдесят восемь лет был правителем самого значительного города классического периода истории майя.

* * *

Райан Бек забросил Иммануэля Гэбриэла на широкое плечо и пошел вслед за Лилит по дорожке ухоженного парка. Волны белого тумана укутывали верхушки деревьев, рассеивали свет восходящего солнца. Джунгли медленно пробуждались, провожая посетителей хлопаньем тысяч крыльев, вскриками и шорохами.

Дорожка вела их к нескольким храмам, известным как Группа Креста. Парк был безлюден, ворота для туристов открывались только через три часа.

У Храма Надписей их ждала старая женщина, явно происходившая от индейцев‑ацтеков. И без того невысокая, рядом с гигантским храмом она казалась карлицей. У нее были тонкие хрупкие кости, обтянутые пергаментной кожей, и тускло‑голубые глаза, подернутые катарактой, колоритом напоминающие туман. Худое морщинистое лицо и жилистое тело говорили о преклонном возрасте, но в этой женщине все еще ощущалась недюжинная сила.

Лилит наклонилась и поцеловала двоюродную прабабушку в иссохшую щеку.

– Чичахуа, спасибо, что пришла так быстро.

– У нас мало времени. Разбудите Хун‑Ахпу.

Бек с сомнением посмотрел на Лилит.

– Чичахуа – ведунья, ее предки были советниками королей. Делай, что она говорит.

Телохранитель опустил Мэнни на ступени храма и сделал ему инъекцию адреналина.

Глаза Мэнни распахнулись, дикие и полные ужаса. Он оглянулся, съежился, словно увидел мертвых, что поднимались вокруг него из земли.

Как только он попытался сбежать, Бек взял его шею в борцовский захват. Он был готов к сопротивлению, но Мэнни все же вывернулся и перебросил его через плечо.

Серо‑голубые клубы дыма от травяной сигареты старушки достигли ноздрей Мэнни. Он пошатнулся, и выражение ужаса враз покинуло его лицо.

Старушка накрыла его глаза узловатыми пальцами, прижала правое ухо к груди.

– Чилам Балам… Я узнала тебя. Прячешься в тенях, словно раненый кот. Ты полон страха, Балам, твои мысли запутаны… отравлены.

– Что с ним? – спросила Лилит. – И почему ты называешь его Чилам Баламом?

– Душа в этом Хун‑Ахпу одержима, прошлые жизни тяготят ее так же, как эта. А дух, завладевший им, темен и очень силен.

Лилит подошла ближе и прошептала на родном языке:

– Ты можешь спасти его?

– Я могу разорвать связь между ними, но это и все.

– Так сделай это.

– Все имеет свою цену, – старушка указала глазами на Бека.

– Не он. Я привезла другого.

* * *

Антонио Аморелли остался один в кабине самолета, он не сводил глаз с наладонника GPS, который отслеживал маячок в кармане брюк Иммануэля Гэбриэла, Машинка отлично справлялась с задачей, маленький красный кружок медленно двигался в сторону Храма Надписей.

Правой рукой он достал мобильный и набрал номер.

– Говори.

– Дев, это Антонио. Это я увез твою мать и Иммануэля Гэбриэла из особняка. Думал, что тебе не мешает об этом узнать. И о том, что твоя мать убьет меня, если узнает, что я тебе звонил.

– Может, мне самому ей об этом сказать?

Пульс Антонио зачастил, на лице выступил пот.

– Я позвонил тебе, потому что умею быть верным.

– Я не дурак, мистер Аморелли. Вы в Паленке.

Пилот выругался про себя.

– Я знал, что ты знаешь, то есть… я позвонил, чтобы сказать, что навесил маячок на твоего дядю. Так, на всякий случай.

– Тогда для тебя еще не все потеряно. Тебе осталось повредить топливную систему самолета, причем так, чтобы это не выглядело диверсией. Я скоро буду там. Да, и жди хорошую сумму на банковский счет.

– Это… очень щедро…

Девлин уже отключился.

* * *

Они поднимались по ступеням пирамиды, разделенным на девять пролетов в честь Девяти Повелителей Ночи. Лилит поддерживала старую женщину. Мэнни следовал за ними в наркотическом ступоре, а пожилой телохранитель замыкал шествие; его рубашка пропиталась потом. Дойдя до храмовой площадки, ведунья ацтеков подошла к главному входу, средней из трех дверей, ведущих в храм.

– Африканец останется здесь. – Не дожидаясь ответа, она толкнула дверь, вошла в длинную сводчатую комнату, украшенную иероглифами, покрывающими три стены из четырех. За центральной колонной в полу открывалось отверстие, в свое время закрытое четвертой плитой, испещренной надписями. Со временем ее убрали, открыв тайный проход. Лилит, подсвечивая себе тонким лучом фонарика, помогла старушке спуститься по узким известняковым ступеням, скользким от влаги. Мэнни держался рядом.

В самом низу лестницы открылся тоннель, стены которого сходились под углом, формируя треугольник. Коридор расширялся, поворачивал на восток, и в свете фонарика возникла еще одна лестница, двадцать две ступени которой вели к маленькой комнате.

Еще один поворот, и они остановились перед могилой Пакаля.

Саркофаг, в котором когда‑то лежали останки правителя Паленке, был огромным – шесть метров в длину и два в ширину. На пятитонной крышке были выбиты иероглифы с изображением Солнца, Луны, Венеры и различных созвездий. В центре барельефа было вырезано изображение Пакаля, оседлавшего «ручку» космического корабля, похожего на кинжал. Крест у лезвия изображал древо жизни. Украшенный маской бога‑солнца, корабль символизировал переход от жизни к смерти. Пакаль летел к распахнутой пасти змеи, которая опускалась к Нижнему миру Шибальбы.

Старая женщина скомандовала двоим Хун‑Ахпу:

– Снимите крышку.

Мэнни и Лилит напрягли ноги и принялись толкать крышку руками. Им удалось сдвинуть тяжелую плиту ровно настолько, чтобы человек смог забраться в образовавшейся проем.

Чичахуа повернулась к Мэнни.

– Входи.

Мэнни одним быстрым плавным движением очутился внутри.

Лилит схватила Чичахуа за руку.

– Объясни мне, что ты делаешь!

– Он небезразличен тебе, Лилит?

– Он – моя вторая половинка. Сердце говорит, что мы должны быть вместе.

– Возможно. Но не в этой жизни.

– Прости, но я тебе не верю.

– Слушай внимательно, девочка. Эта жизнь закончена для тебя и Гэбриэла, для любой живой души, сейчас привязанной к физическому миру. Я ведунья, но теперь нет будущего, которое я могу увидеть, только пустота. Если что и можно изменить, то только прошлое. Если вам суждено быть вместе, то вы вновь найдете друг друга в иной жизни, но Лилит Мабус и Иммануэль Гэбриэл – это две песчинки в песочных часах мира, и время подходит к концу. Когда окончится это существование, ваши души окажутся в Гехинноме.

– Ты ошибаешься, бабушка. Моя душа очищена, Джейкоб очистил ее в Шибальбе.

– Твоя душа не была очищена. Джейкоб в Шибальбе всего лишь убрал завесу Тьмы, что отделяла тебя от Господнего света. Да, ты изменилась, ты обрела способность любить, но в этой жизни ты сотворила слишком много зла. Каждая душа должна заслужить свое предназначение, прежде чем сможет вернуться в высшие измерения, и ни ангел, ни погибший брат Хун‑Ахпу не пройдут за тебя этот путь.

– Но как мне достичь своего предназначения, если моя душа обречена оказаться в Аду?

– Никак. Никак, если человечество вдруг перестанет существовать. Иди сюда, взгляни на барельеф на могиле Пакаля, здесь высечен именно тот конец света, что ждет нас. Пакаль, путешествующий с древом жизни, готов достичь Шибальбы на своем корабле. За ним гонится все та же змея‑демон, которая сейчас пытается сожрать душу твоего Хун‑Ахпу. Видишь кость в носу Пакаля? Это зерно его воскрешения. Это значит, что даже смерть несет в себе зерно нового рождения. Если Иммануэль сможет освободиться от змеи, которая оплела его разум, ему нужно будет отправиться по темной дороге и посеять новое зерно человечества – только так можно спасти твою душу.

Старая женщина посветила фонариком в саркофаг Пакаля, на лежащего там Иммануэля Гэбриэла.

– Закрывай крышку. Оставайся внутри, пока Повелители Шибальбы не оставят твой разум.

Мощными ногами Мэнни уперся в крышку и задвинул ее. Лилит провела дрожащими ладонями по иероглифам.

– А если он не сможет?

– Тогда задохнется, а твоя душа окажется в Аду до конца вечности.

* * *

Время не отменишь.

Андре Ксилой Перун

Хранитель дня киче‑майя

Date: 2015-09-17; view: 319; Нарушение авторских прав