Глава 8. Обоняние, процесс ориентации по запаху, это чувство весьма развито у разных видов

Обоняние, процесс ориентации по запаху, это чувство весьма развито у разных видов. Акулы могут определить местонахождение капли крови или аминокислоты среди миллиардов капель морской воды. Обоняние собак в тысячи раз превосходит человеческое.

В процессе эволюции, превратившем наших примитивных предков в современных людей, обоняние редуцировалось, и в носу гоминидов осталось 5 миллионов рецепторов из 80‑ти. Когда homo sapiens эволюционировали в людей будущего, они, наоборот, активно развили обостренное обоняние, которое использовалось для ориентирования на большом расстоянии и поиска идеальных партнеров.

Иммануэль Гэбриэл двигался вдоль ангара‑13 по оглушительному следу феромонов Лилит Евы Мабус. Полукровка Хун‑Ахпу был так возбужден, что его нервные окончания буквально искрили.

Он нашел Лилит у ремонтного терминала в северо‑восточной части комплекса. Приближаясь к ней, Мэнни чувствовал, как сердце колотится в горле, как перехватывает дыхание от ее мускусного аромата, от вида ее груди в полурасстегнутом красно‑белом комбинезоне проекта «Надежда». Свои волнистые черные волосы Лилит завязала в тугой хвост, спадающий на плечо.

Лилит, возбужденная присутствием Мэнни, тяжело дышала, прислонившись к вилочному подъемнику.

Они родились в один день, тридцать четыре года тому назад. Они не были знакомы, ни разу не разговаривали. И вот, внезапно встретившись, вдруг начали кружить, принюхиваясь, совсем как два хищника с течкой, и пространство между ними трещало от электрических разрядов.

Изначально считая друг друга врагами, они не спешили сближаться для физического контакта, хотя обостренные чувства быстро подтвердили, что оба идеально подходят друг другу. Каждый вдох отравлял их безумием, отметавшим любую логику, и это было частью брачного ритуала, неизвестного им до сих пор, но давным‑давно предопределенного их генами Хун‑Ахпу.

Иммануэль Гэбриэл и Лилит Мабус вдруг перестали существовать как личности, обуянные слепой животной похотью. Закатив глаза, они буквально врезались друг в друга, их языки сплелись в агрессивном поцелуе, на губах показалась кровь. Лилит охватила ногами бедра Мэнни, оба стонали, не прерывая поцелуй и практически теряя сознание от шквала эндорфинов.

Мэнни потянулся к змейке ее комбинезона, но Лилит остановила его, отстранилась и попыталась отдышаться.

– Почему ты от меня прятался?

– Ты пыталась меня убить.

– Я была не в себе. Твой брат отказал мне. Такая жестокость способна разрушить любые отношения.

– Джейкоб отказал тебе из страха. Наш отец предупредил его о том, что ты опасна.

– Я изменилась.

– Почему я должен тебе верить?

– Потому что ты хочешь этого. Потому что ты тоже виноват. – Она попятилась, хватая ртом воздух, словно вытащенная из воды рыба, пытаясь взять под контроль перенапряженные центры удовольствия. – Мы с твоим братом были детьми, когда впервые заговорили в Нексусе, нам было двадцать, когда мы встретились и он зачал мне Девлина. Да, я его соблазнила, и это было спланировано, но этот злой план не был моим. И сила, которая строила этот план, иссякла, потому что ты отказался от своей судьбы и остался здесь. Джейкоб был силен, но эмоционально неустойчив, его легко было использовать. Но не тебя. Мы можем поддаться похоти, но я бы никогда не смогла соблазнить тебя, ты ведь спасительный якорь, да, и ты превратил меня в нечто такое, чего я не представляла.

– Во что?

Она сморгнула слезы.

– В существо, способное любить.

Запах рассеивался, и Мэнни мог наконец рассмотреть Лилит. Они шагнули друг к другу, он нежно поцеловал ее, привлек к себе, и обусловленный генетикой голод превратился в нечто большее.

Они стояли, обнявшись, пока алый закат не сменился сумерками.

* * *

– Мэнни, я должна тебе кое‑что показать. Причину, по которой тебя сюда привезли.

– Сначала мои телохранители.

Лилит коснулась передатчика на воротнике.

– Где сейчас телохранители Гэбриэла?

– В камере на втором уровне.

– Освободите их и накормите. Я хочу, чтобы с ними обращались, как с гостями. Скажите им, что Мэнии встретится с ними завтра вечером.

– Есть, мэм.

Глаза Мэнни расширились.

– Куда ты меня ведешь?

* * *

Больше сорока лет орбитальный корабль «Шаттл» оставался сердцем Космической Транспортной Системы (STS). В конце 1970‑х был построен неуклюжий летательный аппарат вертикального взлета. Он поднимался в космос, как ракета, а приземлялся, как самолет. Длина челнока составляла 37 метров, вес – 80 тонн, для выхода на орбиту ему требовалось два ракетных ускорителя и 78 тонн топлива. Многоразовые орбитальные аппараты обошлись налогоплательщикам в 1,5 миллиарда долларов. И, несмотря на обновления, оставались устаревшими транспортными средствами, пока в 2010 году не были вовсе сняты с производства.

Космический самолет проекта «Надежда» обладал гораздо лучшими показателями аэродинамики и требовал меньшего расхода топлива. Он был в два раза длиннее «Шаттла», с гораздо большим размахом крыльев, вполовину меньшим диаметром и весил как треть своего предшественника. Новый челнок был больше похож на увеличенный вариант «Конкорда». Он поднимался, как реактивный самолет, достигал пределов атмосферы, и только затем включались вертикальные ускорители, выводящие его на орбиту. Самолет изначально разрабатывался как туристический транспорт, затраты на двенадцатичасовой полет были меньше полумиллиона долларов и легко покрывались теми 4 миллионами, которые пассажиры рейса платили за билеты.

Лилит и Мэнни были одни в кабине. Они пристегнулись к эргономичным креслам, рассчитанным на перегрузки, пилот общался с ними по видео‑комму.

– Миссис Мабус, есть разрешение на взлет. Вы готовы?

– Готовы. – Лилит сжала ладонь Мэнни. – Ты никогда раньше не был в космосе?

– Нет. Но подбирался довольно близко.

– У меня на счету уже сотни полетов, но каждый раз – как первый. Это никогда не надоедает…

Космический самолет разогнался и плавно взмыл в ночь. Свет в кабине погас, и синие глаза Хун‑Ахпу засветились в темноте мягким серебром.

– Так это бизнес, мифология или удовольствие?

– Все сразу. – Она посерьезнела. – Мэнни, когда ты видел моего сына в Нексусе, ты ощутил в нем чужое присутствие?

– Да. Это было странно, словно злобная сила провоцировала его на внутренний конфликт. Было время, когда я засек два разных генетических сигнала, хотя они и звучали как симбионты. Так, словно твой сын подчинялся более темной и более сильной духовной энергии, вот только она была…

– В его собственном сознании.

– Да. Но как такое возможно?

– Когда‑то, через много лет, мы с Девлином оба начнем существование в иной реальности – в нижнем мире, который «Пополь Вух» описывает как Шибальбу. В этом альтернативном существовании наши души испорчены темными силами, силами Сатаны, хотя моя душа давно уже была запятнана. Наверное, я умерла в Шибальбе, но Джейкоб каким‑то образом смог очистить мою душу, и результат повлиял на все пространство‑время, докатившись до меня через несколько дней после его исчезновения. Девлин был рожден чистым, его душа потемнела к юности, как и моя в его возрасте. То, что ты ощутил в нем, это злобный взрослый, который пытается дотянуться через высшие измерения до подростка и извратить его душу. С каждым днем я все больше теряю его.

– Он опасен. Он чистокровный Хун‑Ахпу, он сильнее нас, но ему не хватает духовного развития, чтобы контролировать свои силы. Его нужно нейтрализовать, пока это не привело к катастрофе.

Лилит до боли сжала его руку.

– Он мой сын, он плоть от плоти и кровь от крови твоего брата. Его можно спасти!

Лилит спохватилась, разжала пальцы и потерла его бицепс.

– Прости. Ты наверняка думаешь, можно ли доверять сумасшедшей суке? Не станет ли она Далилой для Самсона? Не испортит ли, как Джейкоба?

– Это приходило в голову.

– Чтобы ответить, нужно понять суть конфликта между природой и воспитанием. Почему так процветает зло? Оно в нашей природе, в нашей ДНК? Или это результат того, как нас растили, какие ценности ведут нас, когда дело доходит до свободы воли? Я росла среди насилия. Мой отец, если его можно так назвать, зарезал мою мать ножом через несколько минут после моего рождения, потому что напился до невменяемости, и ожидал, что родится сын, его наследник. Человек, который меня растил, приемный дед, начал насиловать меня с восьми лет.

– Господи…

– Господь тут совершенно ни при чем, но я всегда обвиняла его в том, что он смотрит, как законный опекун насилует меня под распятием, повешенным над кроватью. Можешь себе представить, как на такое реагировал мой мозг. Я попала в безвыходное положение и тогда научилась защищать сознание, пока тело страдало. Я убегала к утешительному свету Нексуса. Однажды ощутила там чье‑то присутствие, и впервые заговорила с Джейкобом. Твой брат стал моим единственным другом, он помог мне справиться с унижением, а когда мы оба были в возрасте Девлина, он внезапно бросил меня.

– Ты убила его тетю.

– Мой разум был отравлен. Внезапное исчезновение Джейкоба довело меня почти до суицида. А потом темное влияние пришло ко мне и превратилось в колдуна‑нагваля, духа по имени Дон Рафаэло. Он сказал, что я его внучатая племянница, научил использовать мою красоту как оружие, и с того дня я больше никогда не была жертвой. Мои силы Хун‑Ахпу все росли, я потеряла осторожность, а колдун заставил меня поклоняться Сатане. И в то же время я служила планам Хун‑Ахпу – пыталась сохранить человечество. Ты можешь подумать, что это прямой конфликт с почитанием Сатаны, но на самом деле именно падший ангел заставлял меня трудиться, поскольку без людей, чувствительных к его злу, Сатана попросту бесполезен.

– Почему ты считала, что человечество в опасности?

– Примерно к семнадцати годам мне начали сниться кошмары, очень подробные сцены глобальной катастрофы и уничтожения мира. Календарь майя предсказывал то, что я видела, но даты не совпадали. Конец пятого цикла приходился на 21 декабря 2012 года – за девять месяцев до нашего рождения – однако человечество выжило. И все же угроза осталась, а благодаря кошмарам я поняла, откуда она исходит. Из Йеллоустоунской кальдеры. И тогда, как современный Ной, я решила построить флот космических ковчегов. Сначала вышла замуж за Люсьена Мабуса, потом использовала его компанию и деньги, чтобы устроить революцию в космической индустрии и туризме. Мне понадобилось семнадцать лет, чтобы подготовить двенадцать «Шаттлов» и колонию на Марсе, и теперь, из‑за тебя, все изменилось. Угроза реальна, как никогда, а вот причина катаклизма совсем другая. В разговор вклинился голос пилота:

– Приближаемся к высоте 15 километров. Активация ракетных ускорителей через десять секунд. Девять… восемь… семь…

– Что ты имеешь в виду под изменившейся причиной катастрофы?

– Я покажу.

Внезапно тело Мэнни впечатало в кресло, ракетные ускорители включились, разгоняя самолет до скорости, в три раза превышающей скорость звука. На двадцать секунд рев моторов заглушил все звуки в кабине, а затем наступила тишина и тело Мэнни поднялось над креслом.

Лилит расстегнула ремни безопасности, а он последовал за ней. Оба поплыли в воздухе при нулевой гравитации. Мэнни подтянулся к ближайшему окну и уставился на Землю, завороженный красотой планеты и реальностью того, что вместо войны, ненависти и алчности он видит это – теплый голубой шарик, колыбель жизни, окруженную холодной пустотой космоса.

Лилит прижалась к нему. И указала на изгибы атмосферы, тонкого слоя, хранящего синий мир от черного космоса.

– Вот этот тоненький слой – единственная разница между Землей и Марсом.

На экранах возникло лицо пилота.

– Мы приближаемся к приполярной орбите, как вы просили. Все готово для космической прогулки.

Мэнни посмотрел на Лилит.

– Космической прогулки?

* * *

Астронавт проекта «Надежда» Райан Мэтсон ждал их в переходном шлюзе на средней палубе, прямо под пассажирской кабиной. На стене висело шесть космических скафандров разных размеров. Мэтсон быстро оценил сложение Мэнни, подплыл к одному из самых больших скафандров и снял его с держателей.

– Ты уверен, что хочешь туда, приятель?

– А что? Это слишком опасно?

– Ну, если учесть, что корабль ползет по свалке, где мусор летает со скоростью пуль, то да. Надевал когда‑нибудь такой костюмчик?

– Бассейн в таком чистил.

Мэтсон не удивился.

– В нем одиннадцать слоев, считая систему жидкого охлаждения и вентиляции, плюс полость, которая не даст твоей крови закипеть от перепада давления. Пять слоев изоляции позволяют работать при перепаде температур от минус ста двадцати до плюс ста двадцати градусов. Ты будешь дышать чистым кислородом, но мы накачивали его и в кабину, так что акклиматизация уже прошла. Не паникуй, если услышишь, как внутренний вентилятор то включается, то замолкает: он нужен, чтобы охлаждать тело и чтобы шлем не запотевал изнутри. Внешний слой защитит от микрометеоритов, но вокруг Земли вращается несколько миллионов куда более опасных штук, так что держись поближе к кораблю.

– О'кей. Чисто гипотетически. Что, если я случайно проколю скафандр?

– Он моментально разгерметизируется, после чего – аноксия и быстрая смерть.

Мэнни посмотрел на Лилит, которая уже оделась.

– Все будет в порядке.

– Да уж, оптимистично. И для богатых клиентов это часть обязательной программы?

– Мы не предлагаем клиентам выхода в открытый космос. Слишком опасно. – Мэтсон протянул Мэнни шлемофон. – По приказу Лилит, я настроил его на ваш приватный разговор. На поясе есть переключатель, который откроет связь с рубкой.

Астронавт распылил по внутренней поверхности шлема смесь от запотевания, проверил внутренние лампы и помог Мэнни надеть его.

– Готов?

* * *

Они вышли из шлюза в оглушительную тишину. В космосе нет ветра и звука, и не было возможности определить, насколько быстро корабль движется над Средним Востоком. Мэнни быстро подсчитывал в уме, разделив окружность Земли на девяносто минут оборота. Их скорость должна была составлять 7 километров в час. От этого у него закружилась голова.

– Мэнни, ты в порядке?

– Зачем я здесь, Лилит?

– Чтобы получить ответ, ты должен посмотреть на Землю из Нексуса.

Мэнни почувствовал, как кровь отливает от лица.

– Это невероятно опасно. Одно только давление… это похоже на попытку плыть в свинце.

– Я делала это трижды. Поначалу ты почувствуешь себя немного дезориентированным, и двигаться действительно будет сложно, но это необходимо. По большому счету, это вопрос доверия. Ты готов довериться мне? Если нет, у нас не будет будущего, во всех смыслах этого выражения.

– Почему убили Лорен Бекмейер?

– Кто такая Лорен Бекмейер?

– Она была моей невестой, училась на геолога в Майами. Отец Лорен был инженером. Они работали над планом охлаждения Йеллоустоунской кальдеры при помощи роботизированной системы ГОПТ.

– Это бы не сработало.

– Ее убили, Лилит! И ее наставника, профессора Билла Гейбхарта. Узнаешь это имя?

Некоторое время они молча плыли в космосе, глядя вниз на Атлантический океан.

– Это не я отдавала приказы, но я была среди тех, кто принял решение хранить проблемы кальдеры в тайне. Гейбхарт узнал, что мы подделали данные о состоянии Йеллоустоунской кальдеры. Наверняка он сообщил об этом твоей невесте, поэтому ее тоже убили. Не знаю, важно ли это для тебя, но я сожалею.

– Сожалеешь? – Он почувствовал, как по щекам текут слезы, скафандр среагировал на изменение влажности и включил вентилятор, охлаждающий его лицо. – В этом мире вообще есть справедливость? Кто‑нибудь платит свою цену за то, что лишает жизни невинных?

– Все мы платим. Позволь тебе показать. Если после этого ты все еще будешь желать мести, можешь делать со мной, что захочешь. – Она схватила его за локоть прежде, чем Мэнни мог возразить. – Вместе на счет три. Раз… два…

Мэнни закрыл глаза и направил сознание в высшие измерения…

…и все его внутренности содрогнулись от внезапной перегрузки. Боль заставила Мэнни открыть глаза, а разум не был готов к изменению восприятия.

Вращение Земли замедлилось до едва заметного, как всегда бывало в Нексусе – коридоре пространства‑времени, соединяющем девять высших измерений. Физический мир всегда замедлялся, а Мэнни и без того двигался слишком быстро.

Осколки окружали планету рекой космического мусора. Мельчайшие сверкающие гранулы пыли, частички краски и капли эмульсий, оставленные космическими кораблями, образовали геостационарное кольцо по линии экватора, более крупные объекты вращались на более низкой орбите, мерцали, как спутники. В паре десятков метров под ногами Мэнни заметил дрель, оборванный кабель тянулся за ней, как хвост кометы.

Когда корабль пролетал над Россией, в поле зрения возник еще один объект, и у Мэнни кровь застыла в жилах.

Над Северным полюсом Земли, примерно в пятнадцати тысячах километров, парила черная беззвездная точка, ровная окружность которой равнялась примерно двадцати процентам поверхности Луны. Она сливалась с чернотой окружающего космоса, и только жидкое дрожание по краям и тонкий поток зеленовато‑серого мусора, собравшегося по ее периметру, выдавали тугую струю энергии, которая от этой точки двигалась в земную атмосферу. Уходя вниз строго по воображаемой оси планеты, сингулярность вонзалась в земную кору…

…и выходила из Южного полюса, словно шнур ярко‑алых молекул, формировавших все расширяющуюся окружность второй черной дыры, открывающейся под южным полушарием. Ровная окружность второй дыры вдвое превышала размер ее северной «сестрички».

– Господи…

– Смотри дальше.

Гравитационная аномалия над северным полушарием опустела, и новый объект возник над Японским морем.

– Червоточина?

Червоточина оставалась стабильной семь минут и сорок две секунды, ровно столько понадобилось северной сингулярности, чтобы пронзить планету и выйти с противоположной стороны. После этого червоточина исчезла.

Беззвездная черная точка над Южным полюсом не исчезла, только слегка выросла, поглотив свою товарку.

– Лилит?

– Это называется страпелька, тип черной дыры, скорее всего, созданный одним из Адронных Коллайдеров. Впервые я увидела ее во время медового месяца, который «Надежда» устроила мне в космосе в 2031 году. Мы пролетали над северным сиянием. Тогда страпелька была не больше баскетбольного мяча, слишком маленькая, чтобы создать червоточину. Я заметила ее только потому, что когда мы пролетали над Северным полюсом, крыло нашего самолета прошло прямо через сингулярность.

– Корабль был поврежден?

– Нет. Она не существует в материальном измерении, по крайней мере, пока еще не существует. Но ее плотность и масса продолжают расти, и чем больше она становится, тем сильнее влияет на тектонические плиты Земли. Вот почему у нас в последнее время так много землетрясений и цунами.

– А что по поводу кальдеры?

– Две недели назад магматический карман обвалился. Аномалия ведет к катастрофическому извержению. Но и это – ничто по сравнению с тем, что будет дальше. В определенный момент времени страпелька наберет достаточно массы, чтобы вмешаться в гравитационное поле материального мира. Когда это произойдет, полноценная черная дыра появится в нашем мире, пройдет свой последний путь по земной оси, а затем проглотит всю планету.

– Кто еще знает об этом?

– Только мы с тобой и Девлин. Люди пока не могут этого видеть.

Мэнни смотрел вниз, на Гренландию, и его переполняла ярость. Несмотря на все предупреждения, человечество все же сделало это. Но не ядерное оружие и не искусственный вирус приведут к предсказанному концу света, а человеческий интеллект и неуемная гордыня.

Под ними проплывали южные льды за полярным кругом.

– Мэнни, нам нужно выйти из Нексуса.

Мэнни не слышал ее, он слишком сосредоточился на миссии, которую брат передал ему на Святой земле. Страпелька появилась много лет назад. Мне нужно узнать, какой Адронный Коллайдер создал ее и когда.

Его тошнило при мысли о том, что этой беды добились физики: собирали свои гранты и награды, а их дьявольская машина продолжала работу, сжигая…

Мэнни!

Голос Лилит вывел его из задумчивости, только когда она потянулась к нему телепатически из Нексуса.

Мы пролетим над полярной осью. Нужно выйти us Нексуса, это слишком…

Ни звука, ни предупреждения не было, когда северная ось оказалась под его ногами. Была секунда, когда он смог рассмотреть оранжево‑красные частички, поднимающиеся от изувеченной планеты, а потом сингулярность, повторившая свой путь по оси, врезалась в них на скорости света.

Сознание Мэнни рванулось из Нексуса – но разум был пойман космическим цунами протонов, который пронизывали тело Мэнни и укутывали спокойным белым светом.

* * *

Я хочу знать, как Господь сотворил мир. Мне не интересны отдельные явления в спектре того или иного элемента. Я хочу узнать Его мысли, остальное – это детали.

Альберт Эйнштейн