Глава восьмая. Эта комната оказалась самой странной

Эта комната оказалась самой странной. Не размерами или убранством, тут как раз все более или менее соответствовало эпохе и претензиям гостя. Непонятным было ее назначение. Ведь любое помещение служит каким‑то определенным целям. Прихожая, столовая, гостиная, спальня, кабинет, библиотека. Или нескольким сразу, как совмещенный санузел в малогабаритных квартирах. В том смысле, что упомянутый санузел – и туалет, и ванная комната, и прачечная, плюс огромный, в объемах всей страны, экономический эффект за счет отсутствия перегородки. А чем хуже один из самых востребованных в прошлой жизни вариантов: кухня‑трапезная и кабинет? Или гостиная, которая легким движением руки, раскладывающим поперек комнаты диван‑малютку, превращается в спальню?

Так вот, комната на последнем этаже больше всего подходила бы на роль овального кабинета, если бы внутри нее нашлось хоть что‑то из мебели, кроме единственного кресла.

Кресло, надо отметить, зачетное. Как будто перемещено сюда прямо с выставки элитной офисной мебели. На расстоянии видно, что это настоящая кожа и натуральная набивка, а проектировщики учли все пожелания и особенности строения власть предержащих задниц. Поэтому любому гражданину, даже самому заядлому оппозиционеру, с одного взгляда сразу становится ясно, что сидеть в таком кресле может только избранный… нет – Избранный! И решения он тут облечен принимать непременно, и только исторические, а также – всемирного значения.

Стоп! А я тут погулять вышел, что ли? Ну‑ка, ну‑ка… раздайся море, я подплываю.

Ни одна живая, или какая она еще бывает, душа мне не возразила. Кресло, правда, тихонько вздохнуло. Но, вполне вероятно, почудилось. Или избыточный воздух стравился под моим весом.

– Здорово!

Восхитился совершенно искренне. Посидеть в таком шедевре мебельного искусства наверняка не отказался бы даже Сам, будь он из плоти и менее привычный к облакам.

Несколько минут я наслаждался ощущениями, потом спросил гнетущую тишину:

– И нафига такие навороты?.. В смысле, что дальше? Кем или чем отсюда можно руководить?

Скорее всего, просто совпало, но только произнеся эту фразу, я увидел, что кроме кресла в комнате есть еще пара предметов обстановки. Точнее – пять ростовых портретов. Или как там правильно называются картины, на которых персонажи изображены с ног до головы? Впрочем, какая разница… Гораздо важнее – кто на них нарисован!

Крайним слева оказался портрет девушки или молодой женщины, наверное, с точки зрения художника, невероятно изящной, а как по мне – пребывающей на крайней стадии истощения, граничащей с дистрофией.

Во всем ее облике были только два фрагмента, на чем хотелось остановиться глазу, не опасаясь уколоться об острые углы. Роскошные длинные волосы золотистого цвета и огромные глаза, с трудом умещающиеся на узеньком личике. И если всю ее хотелось немедленно подхватить на руки, пока бедняжка не свалилась с ног, а потом согревать на груди и кормить из ложечки, то дивные волосы обещали тому, кто к ним прикоснется, невероятное чувственное наслаждение. А чуть печальные и мудрые глаза говорили, что незнакомка все прекрасно понимает и ни за что не осуждает. Поскольку я всего лишь человек. То бишь – скотина.

Женщина прислонялась к стволу какого‑то дерева, или, что казалось даже более естественным, выходила из него.

«Эльфийка!» – громко щелкнуло в голове, словно какая‑то шестеренка с трудом вошла в сцепление с другими зубцами.

Раньше я обязательно брякнул бы что‑то вроде: «Так вот ты какой, северный олень!..». Но сейчас подобное поведение самому показалось кощунственным, и я поспешно перевел взгляд на следующую картину.

Орк! Тут и к гадалке ходить не надо.

На этом портрете талантливый художник запечатлел настоящего воина… Мощного – как ходячее пособие для культуристов в тяжелом весе, свирепого – как медведь шатун, неукротимого – как торнадо. Орк скалил клыки, сверкал глазами, и казалось, что никакой холст дольше не удержит его на месте. Еще мгновение – и он разорвет слой краски и выпрыгнет наружу, разнося своей булавой в щепки все, что подвернется под руку.

Опасный тип… Хорошо, что такой воин не встал у меня на пути раньше. Иначе, весьма вероятно, поиски Огненного посоха на этом бы и завершились. Я не трус, но свой предел возможностей примерно представляю. Этот боец и на тролля бросился бы с голыми руками, при этом имея вполне приличный шанс на победу.

Кстати, о троллях…

Им, вернее ему, посвящался центральный портрет. Правда, желающему сохранить пропорции художнику не удалось целиком втиснуть горного великана в рамку, так что с полотна на меня сонно глядела огромная морда, держащаяся на мощной шее и части широченных плеч. Тролль явно был сыт и готовился вздремнуть. Мое появление отвлекло его на секундочку от столь важного и почтенного занятия, но и только. Наверняка, оценив с одного взгляда, что я невкусный или умею слишком быстро бегать, горный великан тут же вернулся к своим первоначальным планам.

Ну и славно. Дарящий Деревни не передавал со мной привет случайным сородичам, а я, по собственной инициативе, с троллями лишний раз ручкаться не намерен. Спи, дорогой. Буэнос ночес…

Четвертым слева, или вторым справа висело изображение гнома. Я хоть и не встречал их еще живьем в этом мире, да и в том тоже, но не так уж трудно догадаться, кем может быть квадратный коротышка, конституцией из тех, кого проще перепрыгнуть, чем обойти. К тому же прячущий наглую морду лица от фейс‑контроля за широченной бородой, обрезанной по старинной моде а ля лопата. Да еще и держащий в руке тот самый образец для стрижки.

Гном глядел хмуро. Ему я не нравился больше, чем всем остальным из уже перечисленных персонажей. Настолько не нравился, что коротышка готов был разразиться проклятиями, а потом, со знанием дела, зарыть меня, буквально не отходя от кассы. Чтоб не лез, значит, куда не следует. Причем именно – закопать! Сразу и целиком. Ни о каком отрывании любопытного носа и других стопятисотых китайских предупреждениях и мысли у этого персонажа не имелось. Радикальный подход.

– Да пошел ты… – Не сдержавшись, я продемонстрировал гному «братскую» руку. – Лучше бы строить как следует научились. А то отгрохали башню в несколько этажей, а где сортир, я вас спрашиваю? Куда прикажете узнику, прошу прощения у дам, – я изобразил поклон в сторону эльфийки, – естественные надобности справлять? Молчишь, недомерок? То‑то…

Вот, блин. Учили ж, язык – твой враг. Тебе это надо? Всего пару слов брякнул, а у коротышки в глазах настоящая ненависть заполыхала.

Не желая подливать масла в огонь, я, как рекомендует всем зверям матушка‑природа, отвел взгляд. А чтобы не показаться трусом, сделал вид, что заинтересовался последней картиной в этой галерее…

Гоблин!

Ну а кто же еще?.. Жизнерадостное, веселое оливково‑зеленое человекообразное существо, буквально подпрыгивающее от радости, словно встретило старого друга с бутылочкой горячительного напитка в руке.

Положим, я без бутылки, да и нарисованному персонажу не нальешь, но под разряд добрых знакомцев вполне гожусь. Да, мы не закадычные приятели, но долги уплачены и недомолвок промежду нами не осталось. Каждый получил свою долю пирога.

Гоблин с моим мнением соглашался на все сто. Вот и славно. А то прямо всемирный заговор против людей.

Итак – эльфийка, орк, тролль, гном и гоблин. Все представители рас, населяющих этот мир. Кроме человека. Случайность, или когда здание строилось, нас и в самом деле здесь еще не было? И не с меня ли тут для полноты коллекции натюр‑морд изобразить решили? Посмертную, а то и прижизненную мерку снять? Неприятная перспектива, однако.

Впрочем, все это вопросы будущего, а мне бы и в самом деле где‑то о прибытии отметиться не помешало. Поджимает…

– Было приятно познакомиться. Прошу прощения, что покидаю. Пойду взгляну на подвальное помещение.

Я понимал, что искать туалет в подвале глупо с точки зрения физики, а в частности – раздела о сообщающихся сосудах, но это ж магическая башня. И то, что здесь подземелье, снаружи запросто гораздо выше уровня моря оказаться может.

Искомый уголок для уединения неожиданно обнаружился в вестибюле. Ума не приложу, как я мог его не заметить при первичном осмотре. В пролете под лестницей четко виднелась дверь более светлая, чем остальные панели. Слепым надо быть, чтобы мимо пройти. Или это очередные происки гостеприимства под заказ? Плевать, главное, чтобы дверь не оказалась нарисованной, как очаг в каморке папы Карло.

Дверь была обычная. Зато дальше дырки в полу воображение местных дизайнеров не продвинулось. Ладно, не до жиру, обойдемся и без гербовой бумаги… но если мне придется тут подзадержаться, мы еще обсудим и ватерклозет, и ванную комнату. Пусть без джакузи, но хотя бы с душем. Нет, для бестелесного создания все эти заморочки, понятное дело, совершенно ни к чему. Но я‑то пока еще живой. И в ближайшие годы, если кому‑то интересно мое мнение, покидать земную юдоль не собираюсь. Так что будьте любезны…

В общем, как я погляжу, если правильно себя поставить, то жить можно. И даже неплохо жить… Если сравнивать с бытовыми условиями Робинзона Крузо или обстановкой в местах заключения графа Монте‑Кристо.

Учитывая позднее время суток и то, что торопиться мне некуда, исследование подвала я решил оставить на завтра. А сейчас более актуальным показался визит в трапезную. Надо ж взглянуть: учли хозяева мои пожелания и в этом аспекте бытия или проигнорировали?..

* * *

Учли. Как в плане оформления, так и в меню.

В первую очередь из комнаты убрали чучело девушки. Со стен исчезло все лишнее нечеловеческие оружие и неэстетические трофеи…

На столе тоже произошли изменения. Блюда с огромными кусками кое‑как порубленного мяса сменили небольшие тарелки и полумиски, наполненные истинно монастырской едой. В смысле: птица, рыба, грибы и яства не животного происхождения. Больше всего меня изумила и порадовала целая гора румяных, исходящих паром блинов.

Загнав подальше проснувшееся было подсознание, чтобы не портило аппетит разглагольствованиями о большой вероятности иллюзии, я занял почетное и единственное кресло за столом.

– Эх, где наша не пропадала? Гулять, так гулять. Режь последний огурец.

Смешно, но, видимо, во всех мирах эту фразу понимают только в одном значении. Потянувшись, как любой нормальный гость, сразу к центральному блюду, на обратном движении я едва не опрокинул, задев локтем, изящную амфору. А между тем, век воли не видать, еще секунду назад ее на столе и в помине не было. До того, как я о гулянке помянул.

– Мерси… – Отломанная гусиная ножка легла на тарелку, а я занялся изучением амфоры.

Красивое изделие, только система закупорки дурацкая. Особенно если в наличии нет штопора, да и умения обращаться с античной тарой. Подумав чуток, я сообразил: зачем амфорам такие длинные горлышки, а заодно – почему этой посуды так мало сохранилось…

Удар кинжалом – и благоухающий аромат выдержанного вина перекрыл даже запахи пищи.

«А если отравлено?» – сделало последнюю попытку достучаться до разума мое второе «Я».

– Не нуди… – отмахнулся я. – Хотели бы убрать, не городили бы такой спектакль. Сто раз можно было испепелить, а прах смыть в выгребную яму. Дай нормально поужинать.

«Ну смотри… Я предупредил!»

– А я услышал и не снизошел. Все, дискуссия закончена. Объявляется перерыв на обед…

Вино не только на запах, но и на вкус оказалось отменным…

Я не гурман и не знаток даров виноградной лозы, как‑то по жизни больше с пивком да водочкой приходилось пересекаться, но тут был тот самый случай, когда нет нужды понимать, достаточно просто глотнуть. А потом быстро повторить, не давая ощущениям уйти…

Восхитительно…

Невероятно!

Божественно!..

В общем, хорошо пошло… И судя по тому, что очнулся на кровати, моему восторгу не было предела, и в процессе дегустации я наглотался этих нектаров и амброзий выше ватерлинии. Как только до спальни доплыл?

Вопрос и в самом деле был не риторический, потому что лежал я строго мордой в потолок и не мог пошевелить, образно говоря, даже бровями. Из любопытства я тут же проверил и понял, что это не метафора – действительно не могу.

Зато я все прекрасно видел и слышал. Ну не в смысле: «все» вообще, а происходящее в опочивальне. Если только это не было сновидением или похмельным бредом. А личности, затеявшие спор возле моего ложа, не местный аналог белочки…

– Ну и кто оказался прав? – приятным, мягким голосом спрашивала молодая женщина, точь‑в‑точь как эльфийка с портрета, только без дерева. Тут она опиралась на стену. – Первым вход в башню нашел человек. Надо было все‑таки поспорить.

– Это нечестно! – не затрудняясь даже понизить голос, громко ворчал гном. Этот тоже оставил шанцевый инструмент в картине и стоял подбоченясь. – Я настаиваю, что без вмешательства магии или каких‑то других сил не обошлось. А может, вы сами все подстроили заранее.

– Вот еще, – хмыкнула женщина. – Следующим перлом твоей логики, Гунгримм, будет обвинение в том, что именно эльфы организовали похищение Огненного посоха из ваших подземелий и вручили его оркам.

– Ты это сама сказала, Шиайна. – Судя по тону, гном прекрасно понимал абсурдность подобного, но вовремя осадить не умел ни один представитель Подгорного племени.

– Ну да, – кивнула эльфийка. – Ведь гномы всегда все делают правильно, надежно и на века… А что случится потом, их не волнует. Впрочем, как и всех остальных. Самому не смешно?

– Да какая разница, почему человек оказался здесь?! – прорычал орк, вставая между спорщиками. В результате чего эльфийка пропала из моего поля зрения, а от гнома в поле видимости попадала только часть плеча на уровне пояса воина степи. – Важно, что он украл посох у моих братьев! А значит, проник в башню Пятерых обманом! Мы должны убить его, а посох вернуть!

– В подземелье! – тут же поддакнул Гунгримм. – А уж мы перепрячем его так надежно, что и сами больше не отыщем.

– Почему это в подземелье? – возмутился орк. – Мои братья похитили Огненный посох без чьей‑либо помощи! Значит – он их законный трофей! И ключ от башни Пятерых надо вернуть на то место, откуда его украл человек!

– Браво! – восхищенно захлопала в ладошки невидимая эльфийка. – Я уже больше сотни лет не слышала подобных перлов мудрости. – Браво, Фортран.

– Ты согласна со мной? – недоверчиво повернулся к Шиайне орк.

– Конечно… – рассмеялась эльфийка. – Ведь ты только что вполне убедительно доказал, что кража посоха из тайных подвалов гномов – подвиг. А похищение его же человеком у твоих родичей – коварное злодеяние. Несмотря на то, что ему тоже никто не помогал.

Видимо, сказанное эльфийкой оказалось слишком сложным для мыслительного аппарата орка, но гном суть уловил и тут же бесцеремонно расхохотался. Еще двое присутствующих – сидящий на полу тролль и опирающийся на его плечо гоблин – промолчали. Либо еще не имели собственного устоявшегося мнения по данному вопросу, либо тоже не все в этом споре понимали…

– Так что же нам делать? – уточнил Фортран, осознавая, что в споре самое большее, что он может сделать, это съездить гному по уху. Но эльфийку таким способом не победить.

– Голосовать… – Женский голосок журчал безмятежно. – Для этого мы и собрались. Гунгримм хочет человека убить, Огненный посох вернуть в подземелья гномов, где он хранился все это время. Предложение Фортрана – человека убить, посох вернуть оркам. Еще будут какие‑то мнения? Большой Утес? Что ты скажешь?

– Выставить человека из башни и идти спать.

– А посох?

– Мне он не нужен… Хрупкий.

– Эль Присвист?

– Человек пусть уходит… – Показалось или гоблин действительно мне дружески подмигнул? – И посох пусть тоже с собой забирает. Ключ должен находиться снаружи башни. Иначе в нее больше никто не войдет.

– Понятно. Орк и гном за то, чтоб убить человека, тролль и гоблин – предлагают отпустить. С посохом сложнее. У каждого свое мнение, но большинство согласно с тем, что ему не место в башне.

– А твое мнение, Шиайна, какое? – насупился орк. – Поддержишь кого‑то или свое решение предложишь?

– Поддержу… – Эльфийка сделала небольшую паузу. – Присвиста… В данном случае гоблин прав. Человек не нарушил ни одного условия, хотя и пришел незваным. Он не один из нас, и мы ничего не можем предложить ему в награду, но и наказывать тоже оснований не имеем. Так что пусть все и дальше идет своим чередом.

Эльфийка отодвинула недовольного орка в сторону и шагнула ко мне.

– Спи, человек. Завтра ты проснешься снаружи, у своего костра и все забудешь. Кроме одного: человечество слишком молодо, и для людей еще нет места в башне. Так что не торопись стать первым…

* * *

– Очнись, командир! Да просыпайся же ты!

Меня кто‑то упорно тряс за грудки, но нерешительно. Словно человек сомневался в правильности того, что делал.

– Может, и не стоит… – подтвердил он голосом Тени. – Зачем? Смерть во сне незаметная. Вроде и не умирал. Просто не проснулся – и все…

«Не понял? С какого перепуга я должен умирать, да еще во сне?»

От возмущения я сделал усилие и открыл глаза. Над головой синеет небо, светит солнце. Облачка неторопливо ползут…

– Очнулся?

Обзор закрыло лицо следопыта. Он поглядывал на меня и встревоженно озирался.

– Вставай, Влад. Гости у нас…

– Много? – Я еще ничего не понимал, но вопрос сам с языка соскочил, будто наготове стоял.

– Не считал. Но сотни три, не меньше…

– Сотни три… чего?

– Орков, командир. Три сотни очень недружелюбно настроенных орков.

– И давно они здесь?

– Сразу… Как только ты в тумане исчез, так они и объявились.

– А ты почему не ушел?

– Куда? Сам глянь…

С помощью Тени я сел и осмотрелся. Да, уходить действительно было некуда. По всей окружности, расположившись метрах в пятидесяти от башни, небольшими группками сидели у костров или стояли и глазели на нас сотни орков.

– Ого! И что, они там все время вот так ждут? Ничего не кричали и не приближались?

– Ну почему же. Подходила шаманка с каким‑то здоровяком.

– Богморна?

– Кто их разберет… Воняют одинаково, да и замотана она с головой в бурнус, только глазища зыркают. Но, думаю, та самая. Неразговорчивая была. Постояла, посмотрела и ткнула пальцем в башню.

– А ты?

– Я кивнул. Она и ушла…

– Просто ушла?

– Да…

Тень и раньше не отличался особой болтливостью, но сейчас вообще вел себя, как партизан на допросе.

– Что ты как рожаешь? Сам разговаривать не умеешь?

– Умею… – Следопыт помолчал немного, потом хмыкнул: – Да чего рассказывать‑то? Сидим, ждем…

– В тишине?

– Нет, – помотал головой следопыт. – Раньше орки много орали. И больше всех разорялся здоровяк. О том, что это он должен был войти в башню. Что это все из‑за шаманок, которые настояли на совете племен. А надо было, не дожидаясь праздника Солнцеворота, идти в башню. Или хотя бы Огненный посох оставить на хранение воинам. У них бы его никто не отобрал. Шаманка отвечала тише, так что ее слов я не слышал. Ну а потом вообще все угомонились…

– Угу. А я когда появился? – Поняв, что по предыдущей теме больше ничего не выжму, я перешел ко второму вопросу.

– С рассветом. Аккурат первые лучи отразились в башне. Сверкнуло так, что круги красные перед глазами замелькали. А когда зрение возвернулось – ты уже у костра лежал. Посох рядом.

– Скоро полдень… – Я посмотрел на солнце. – А орки по‑прежнему ждут?

– Уже нет… – ответил Тень, да я и сам увидел.

Делегация числом примерно штук десять отделилась от оцепления и направилась к нам. Впереди двое. Шаманка, судя по бурнусу, и огромный воин. Даже по сравнению со своими сородичами гораздо выше и массивнее. Остальные тоже зашевелились. Но ближе подошли всего на несколько шагов. Видимо, какой‑то запрет имелся в их преданиях.

Похоже, пора и мне вертикальное положение принимать. Негоже даже непрошеных гостей лежа встречать.

Встал, тихонько кряхтя, мышцы болели, как после хорошей нагрузки. Хотел было не столько для форсу, сколько для удобства опереться на посох, но потом передумал. Орки и без этого не питают ко мне добрых чувств, так зачем нервировать лишний раз?

Шаманка со здоровяком подошли ближе всех, остановившись перед нами буквально в шаге. На выдержку испытывали, что ли? Вдруг дрогнем и попятимся?

Воин выглядел недовольным и глядел угрюмо. Шаманка наоборот – с любопытством.

– Человек, ты был в башне?

Как оказалось, говорить она умела, и голос у орки оказался довольно мелодичным, совсем непохожим на карканье Богморны.

– Меня зовут Влад Твердилыч, – изобразил я легкий кивок. – Хочешь говорить со мной, обращайся по имени и сама назовись.

В переговорах важно сразу себя правильно поставить. А будешь мямлить да заикаться, никто тебя всерьез не воспримет.

Воин угрожающе зарычал, но шаманка ответила вполне миролюбиво:

– Я – Карритса. Он, – кивок в сторону воина, – Батарикс!

– Да, Карритса, я был в башне.

– Не расскажешь, кого ты там встретил?

– Никого.

– Он врет! – прорычал здоровяк.

– Еще раз обвинишь меня во лжи, зубов в пасти недосчитаешься… – Я произнес все это, даже не удостоив орка взглядом.

Здоровяк дернулся вперед, но шаманка сместилась в сторону быстрее, тем самым встав между нами.

– Ты ему веришь?

– Да, Батарикс. Я умею отличить правду.

– Может и так… – остыл воин. – Но это потому, что он не орк! Я сам войду в башню. Немедля!.. Дай сюда посох.

– Бери. Только осторожно…

– Я не нуждаюсь в разрешении и советах вора!..

Здоровяк переставил шаманку в сторону, шагнул вперед и быстро подхватил с земли посох. Потом воздел его над головой и потряс в воздухе. Остальные орки тут же разразились ликующими воплями.

– Да я не претендую на роль советчика. А в воровстве обвинять не надо. Вы сами на нас напали. Пленили моих людей. Я мирный купец. Пришел в степь торговать. А когда все это произошло, пытался всего лишь друзей освободить. Этот посох мне случайно подвернулся. Потом – каюсь, любопытство одолело. Богморна так интересно рассказывала о ключе, о башне…

– Не надо лишних слов, – остановила меня шаманка. – Ты не вор и не купец. Ты воин. Никому другому Огненный посох не указал бы путь, а башня Пяти ветров не открыла бы дверь.

Мы замолчали, глядя на Батарикса. Здоровяк тем временем подошел ближе к рубежу, сотканному из тумана, и не долго раздумывая врезал по нему посохом.

Сверкнуло, как при коротком замыкании. А когда зайчики в глазах успокоились, я увидел только дымок, который тут же подхватил и растрепал порыв ветра, и – посох, сиротливо лежащий на земле.

Наблюдающие за всем этим орки, похоже, даже дышать забыли. Такая воцарилась тишина.

– Почему‑то я не удивлена… – негромко пробормотала Карритса. – Вряд ли Оркгрим Мудрый хотел видеть своим преемником примитивную гору мышц. Но я еще раз спрошу тебя, Влад: ты совсем никого не встретил в башне?

– Живого – точно никого.

– А дух?

– Дух… – Я призадумался, и что‑то такое мелькнуло в памяти. – Да. Вроде был один.

– Опиши…

– Ну вообще‑то, внушительный тип. Ничуть не слабее бедолаги Батарикса.

– Что‑нибудь конкретнее можешь сказать?

– Конкретнее… Извини, мудрая, но все орки для меня на одно лицо.

– Не извиняйся, человек. Большинство орков тоже ваши морды не различает. А из одежды?

– Штаны кожаные… О, вспомнил. Ожерелье странное. Из медвежьих клыков и маленьких черепов… Они нанизанные вперемешку, через одно.

– Это Оркгрим! – Шаманка воскликнула, не скрывая радости. И оглянулась на своих спутников. – Вы слышали? Это был дух Великого вождя.

– Прости, Карритса, но того орка звали иначе. Фортран, кажется…

– Это родовое имя, которое Мудрый носил до посвящения в воины. Свершилось! Оркгрим Мудрый вернулся.

Но радость шаманки разделяли далеко не все. Несколько голосов из группы сопровождения сперва негромко, а потом и во всеуслышание зароптали:

– Ерунда. Мы не верим. Почему Великий вождь решил объявиться нам в обличье человека?

– Именно потому, что Оркгрим – Мудрый, – повернулась к ним Карритса. – Неужели так трудно сообразить, что в теле человека его никто не узнает! А наш Великий вождь всюду беспрепятственно войдет и узнает все тайные замыслы врагов!..

– Это очень сложно, Карритса. Может, мы тебе и поверим, но каждому же не объяснишь! Знаешь, сколько будет сомневающихся?

Пока они спорили, я как бы невзначай подобрал бесхозный посох, взял Тень за руку и медленно попятился в сторону башни. Ни о каком сражении и речи быть не могло, сотня орков нас попросту затопчет. Оставалось надеяться, что в запретную зону они сразу не кинутся, а за это время мудрая Карритса придумает что‑нибудь еще в подтверждение своей правоты. Но, похоже, чаша весов склонялась не в нашу пользу.

– Нет. Если человек сейчас же чем‑то не подтвердит свое право, мы тоже не поверим, что дух Оркгрима выбрал себе такое ничтожное тело… – Орки оглянулись, и мой маневр не остался незамеченным.

Все, сколько их было, обошли шаманку и двинулись в нашу с Тенью сторону.

– Ты куда? Верни посох!

– Отдай им посох и ничего не бойся… – Карритса кинулась к остальным оркам, наверное, за подмогой, крича на бегу: – Не смейте причинить ему вред! Пусть решает Совет!

Сверкнуло. Громыхнуло. Полыхнуло… Воздушная волна бросила нас с Тенью на барьер. Но то ли башня уже считала меня своим, то ли еще за какие иные заслуги, а следопыт удачно повалился на меня и с защитным туманом не соприкоснулся. Но полыхнуло еще разок… Сильно полыхнуло.

А когда я открыл глаза, то ни одного орка из числа тех, кто посягал на Огненный посох, рядом не было. И еще на месте нашего кострища дымилась внушительная воронка.

Офигеть! Вот оно как бывает. Ну спасибо тебе, неведомый недруг из Преисподней. Сегодня ты вовремя.

– Глупцы! Смотрите сами! – Карритса тоже уцелела и выводы сделала правильные. – Какое вам еще надо подтверждение? Слава Оркгриму Мудрому!

И все три, или сколько их там было, сотни орочьих глоток, сперва не слишком уверенно, но потом гораздо дружнее, заревели на всю степь:

– Слава! Слава Оркгриму Мудрому! Слава!..

«Ну что скажешь, Эммануил? Как тебе кино?

Нравится?»

«Вполне».

«А хочешь, скажу, как будет называться продолжение наших приключений?»

«Почему нет?»

«Огненная Рука – вождь орков!»

«Слишком длинно и спагетти‑вестерном отдает».

«Тогда просто – „Атаман орков“. При условии, что автобус не подадут раньше».

[1]Свет рождается во тьме.

[2]Термин из бокса, «шаг в сторону».

[3]Глечик (укр.) – кувшин.

[4]Хэйхатиро Того – один из адмиралов Японского флота во время Русско‑японской войны 1904–1905 гг.

[5]Шашки со слезоточивым газом, на основе хлорпикрина.

[6]Извините (укр.).

[7]Лицо (диал.).

[8]На войне, как на войне (фр.).