Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Глава 1. Текст предоставлен издательством «АСТ» http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=653295Стр 1 из 8Следующая ⇒ Дмитрий Лекух Башни и сады Вавилона
Текст предоставлен издательством «АСТ» http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=653295 «Дмитрий Лекух. Башни и сады Вавилона»: Астрель; Москва; 2010 ISBN 978‑5‑271‑25285‑3 Аннотация
Роман «Башни и сады Вавилона» – о странной, призрачной жизни поколения сорокалетних. Речь идет о тех из них, кто успешен в бизнесе или профессии, но потерян и неприкаян в своем внутреннем мире. Сюжет вокруг главного героя развивается стремительно, а сам он словно не может проснуться от своих снов и грезит – вместо того чтобы жить – то о древних мирах, то о библейских пророчествах, то о падших ангелах.
Дмитрий Лекух Башни и сады Вавилона
Моему дурацкому поколению
Пролог
На улице – опять дождь. Мелкий, злой, северный. Даже в квартире промозгло. И ничего не остается, кроме как включить посильнее кондишн на обогрев и разглядывать скользящие по стеклу ледяные и даже на неподготовленный взгляд колючие, словно металлическая стружка, стылые струйки воды. Но у меня‑то как раз – взгляд подготовленный. Знаю, о чем говорю. Рыбак. Попадал под такое в местах, где негде укрыться от льющейся прямо с самого неба мерзости. Невеселая, надо сказать, там получалась история… Кажется, еще чуть‑чуть, и они потекут мне прямо за шиворот. Бр‑р‑р… …Осень и депрессия в Москве всегда наваливаются неожиданно. А зимы у нас в последние годы почему‑то просто не бывает. Вообще. Холодная, дождливая осень медленно переходящая в такую же холодную и дождливую весну. С коротким окном в виде удивительно душного, влажного и потного лета. И – снова осень. Из дома в такие времена выходить ну совершенно не хочется. Особенно когда глядишь на этот растворившийся в дожде город сверху, из застекленной твердыни несущейся сквозь низкие облака башни, из окна сравнительно теплой и уютной комнаты с вечнозеленым зимним садом. Сквозняки, конечно, и тут имеют место быть, квартира‑то не маленькая. Окон много, только балконов аж целых «два штука». А там, где есть окна, там всегда просочится в помещение, – как вода сквозь рыхлый серый снег межсезонья, – немного стылого, промозглого воздуха. Но все‑таки, все‑таки… …Плотная желтовато‑серая пелена скрывает землю внизу, и нырять туда, в глубину другого, неимоверно‑далекого дождливого осеннего мира, наполненного маленькими, бегущими по своим делам человечками, именно сейчас почему‑то становится особенно неприятно и, честно говоря, даже слегка страшновато. Или – стремновато. Тут уж каждый сам выбирает… г‑к‑х‑м… эпитеты… Я бросаю долгий, исполненный самой, наверное, искренней и неподдельной в моей жизни тоски, взгляд на теплый, мохнатый плед, на уютно расположившуюся на журнальном столике пузатую бутылку виски, потрепанный томик стихов Омара Хайяма, чайник с горячим зеленым чаем и тарелку с белым козьим сыром вперемешку с жирными греческими маслинами. Жена постаралась, сервировала старательно, перед тем как сбежать к своему компьютеру. И это – при том, что она терпеть не может, когда я выпиваю. Видимо, и вправду, на моем лице было написано в момент пробуждения что‑то такое. Особенное. А у нее завтра программа на ящике, надо успеть сценарий добить. Некогда в моих осенних депресняках разбираться. Я ее очень хорошо понимаю, увы. Еще раз вздыхаю и, глянув на себя в зеркало – сипец твои щщи, стос! – через силу волоку свое тело в сторону кабинета. Ася сидит в своей комнате, у компьютера. Рядом с монитором стойким оловянным солдатиком караулит покой ее работы кот. Кошка наверняка тоже где‑то здесь. Скорее всего, свернулась в клубок на Аськиных коленках, – ей, кошке, в последнее время почему‑то постоянно холодно. Кот тоже, в принципе, мерзнет, но никогда в этом не признается. Мужик. – Что, все‑таки решил ехать? – спрашивает, не оборачиваясь. – Надо, – бурчу сквозь зубы, потом вздыхаю, подхожу к ней и аккуратно касаюсь губами ее макушки. Она все так же, не поворачиваясь, поднимает руки вверх, тянется и обнимает меня за плечи. Маленькие упругие груди, кажется, еще мгновение, и проколют тонкую белую шерсть легкого домашнего свитера. – Бедолага, – вздыхает. – Жалко тебя. Давно уж пора изменить главное слово своей жизни с «надо» на «мне так хочется»… – Если это произойдет, – усмехаюсь, – то нам нечем будет выплачивать кредит за новую «Бэху». И, совершенно точно, не удастся смотаться за шмотками в Италию в ноябре. Не на что будет покупать тебе цветы, а котам – свежее мясо и этот чертов «Вискас», будь он, блин, неладен. И еще – нечем будет платить домработнице. А я, золото мое, – эгоист. И предпочитаю, чтобы в постели меня трогали вот такими нежными ручками, а не шершавой наждачкой, образующейся, как мне говорили, у некоторых женщин после ежедневных стирок. – Да я все понимаю, Егор, – опять вздыхает, – но все равно тебя жалко… Снова касаюсь губами ее щеки, потом иду к себе в кабинет и решительно вгоняю в каждую ноздрю по дорожке «первого». Как там в этой телерекламе? Некогда болеть?! Ну у каждого свои средства выздоровления…
Глава 1
О горе, горе сердцу, где жгучей страсти нет. Где нет любви мучений, где грез о счастье нет. День без любви – потерян, тусклее и серей, Чем этот день бесплодный, и дней ненастья – нет.
Омар Хайям (перевод Л. Некора)
…Аська у меня – умница. Но это – моя жизнь, мой личный, годами непрестанного труда взлелееваемый геморрой. И она мне тут – ну совершенно ничем не поможет. Тем более жалостью. Но, черт возьми, что тут не говори, а все равно приятно… Кокаин врывается в мозг, я задыхаюсь, потом трясу башкой и кривлю губы в злой ехидной улыбке. Если б Аська догадалась, какой именно ценой я сейчас заставляю себя ехать на службу, она б меня точно никуда не пустила. И типа хрен с ней, с этой домработницей. Засаживаю еще две, отсыпаю пару граммов в целлофановый пакетик, сую его в карман джинсов, выбираю свитер потолще, накидываю поверх него на плечи куртку и решительно выхожу на улицу. Ну как на улицу. Сначала – в подъезд, разумеется. А уж потом – на улицу. Зябнущие тропические растения в вестибюле первого этажа, кажется, сочувственно смотрят мне вслед. Вместе с квадратными, ничем в этой жизни не пробиваемыми охранниками. Хорошо еще, что моя профессия не предусматривает стандартного офисного дресс‑кода. Некоторые преимущества у работы в рекламе все‑таки, как ни крути, имеются. А то бы уже, наверное, повесился. Прямо на собственном галстуке. Я их просто – терпеть ненавижу. А Аська говорит – идут. Да я и сам, в принципе, знаю. Просто не люблю, да и все дела… …Садясь в машину, запрокидываю голову вверх, где в мутной пелене осеннего московского дождя торжественно проплывает ядовитым зеленым цветком наша башня, несчастный больной ребенок из стекла, бетона и больной фантазии сумасшедшего французского архитектора, чьи шизоидные идеи почему‑то так и остались невостребованными на исторической родине. А вот в Москве – сгодились, причем в полный рост. И даже, как это ни странно, не выглядят такими уж совершенно безумными. Наоборот. Где‑то – даже и к месту. Такой город, видимо. За шиворот льются холодные струйки воды, и я быстренько прыгаю на переднее сиденье. Служба безопасности, кстати, постоянно ругается на эту тему, но сзади в машине я сидеть просто‑напросто не могу. Фобия какая‑то. С моей точки зрения – достаточно безобидная. И если моя охрана думает иначе, что ж: тем хуже для охраны. Их проблемы. Водитель Володя блокирует двери и включает музыку, охранники Андрей и Дима садятся сзади, я привычно закуриваю. Я всегда закуриваю, садясь в машину. Почему‑то только совсем недавно это в себе разглядел. И вот результат: раньше просто закуривал, а теперь как бы еще и наблюдаю этот процесс со стороны. Может, думаю, я просто постепенно схожу с ума: вслед за этим безумным дождливым городом, вольготно раскинувшимся за тонированными стеклами черного, пахнущего отлично выделанной кожей и дорогим кубинским табаком, салона моей нынешней машины? А Бог его знает. Может, и так. Некогда размышлять на эту тему, позже додумаю. Если время будет. А пока что – поехали. А то дел, блин, сегодня столько, что лучше сразу повесится. Не оттягивая. И вправду – зачем множить неопределенности? Б‑р‑р… Мысли сегодня что‑то с самого утреца. Г‑к‑х‑м… Скажем так, – не сильно веселые… …Выезжаем с охраняемой территории, и под колеса тут же пытается броситься какой‑то придурок в черной мокрой бейсболке и синей ветровке с облепившим козырек капюшоном. Вовка резко бросает машину в сторону, нас мотает по лужам, мы все дружно материмся, чуть не выпрыгиваем на тротуар, чудом минуем столб, но потом, через некоторое время, все‑таки благополучно выскакиваем на шоссе. Облитый с ног до головы водой из‑под колес псих что‑то орет и машет нам вслед кулаками. Вот ведь идиот, думаю, прости меня господи. Вовка же ему только что жизнь спас, козлу недоделанному. Впрочем, рассчитывать на человеческую благодарность… …Я прикуриваю следующую сигарету, ищу в сиди‑чейнджере нарезку из лучших хитов «Cure». Или сегодня лучше что‑нибудь другое послушать? О, кстати! Где‑то, на шестой, кажется, кнопке новый альбом «Сплина» должен быть, очень красивый и депрессивный. «Раздвоение личности», кажется. Как раз под настроение. Нахожу, откидываюсь в кресле, забираю протянутую знающим мои привычки охранником фляжку с виски, делаю глоток и потихонечку успокаиваюсь. Даже иногда с интересом посматриваю за окно на пробегающих сквозь серую рябь дождя таких же серых, бессмысленных пешеходов. Они выглядят несчастными, как запятая в середине никому не нужного предложения. Нет, нужно все‑таки забить на все и слетать на пару недель куда‑нибудь в тропики, причем лучше всего – на острова. Таиланд, Куба, Доминикана. Да куда угодно! Хоть в тот же Гоа, не к ночи, что называется, будь помянут. Только чтобы вокруг были белый песок, зеленое спокойное море, яркое желтое солнце и безразмерная синева небес, и не было бы этого вечного дождя и мутной, холодной, вязкой и бессмысленной бестолковщины. Б‑р‑р… Холодно. Мы проскакиваем очень неприятный, с точки зрения вечных столичных пробок, участок Третьего кольца и медленно, солидно заезжаем – даже, можно сказать, заплываем – на VIP‑стоянку у главного здания офиса. Эта башня, кстати, еще выше, чем та, где я сейчас живу. Та – только упирается в облака, а эта, такое ощущение, что по ночам занимается с ними сексом. Чтобы никто не видел. И – в извращенной форме, разумеется. А каким еще может быть секс у стеклянного здания с набухшими от дождя низколетящими облаками? Блин, что‑то у меня фантазия сегодня какая‑то… Нездоровая. Еще несколько секунд пробежки по осени, дождю и Москве, и я уже стряхиваю капли с плаща прямо на мраморный пол вестибюля, толкаюсь у лифта, потом следует стремительный подъем на нужный этаж. Все, приехали.
|