Жаб Жабыч становится великим исполнителем суринамских песен

Имя Суринамыч как‑то не прилипло к Жаб Жабычу. Он был слишком мудр и солиден для того, чтобы его звали только по отчеству: Михалыч, Степаныч или там Капитоныч. Он снова стал Жаб Жабычем.

Но, несмотря на свою солидность и важность, он часто поступал совсем несолидно и нелепо. И вот новая неожиданность – Жаб Жабыч запел. То ли весна в нем какие‑то таланты разбудила, то ли сам по себе у него талант проснулся, только Жаб Жабыч начал удивительно громко квакать, кукарекать и блеять по вечерам.

Как только чуть‑чуть падала сырость и звуки становились пронзительней и звонче, Жаб Жабыч садился около маленького прудика, выкопанного для него папой, и заводил свою невыносимую дальнобойную песню. Главные слова в этой песне были «ква‑ква» и «тыртыр»!

В ответ на эту призывную песню во всех окружающих домах закрывались окна, включались магнитофоны и в форточки вылетали ругательства.

Сколько Жаб Жабыча ни уговаривали петь вполголоса или петь в подушку, он никак не желал расставаться с возможностью петь для народа и для окружающей среды.

Однажды пришел строгий участковый милиционер по фамилии Иван Пистолетов. Он вызвал папу и сказал:

– На вас пришло заявление.

– Какое такое заявление? – удивился папа.

– Что вы содержите неизвестное науке животное и его мучаете.

– Мы его мучаем? – спросил папа. – Там нет ошибки?

– Ну да, вы, а кто же? Чего же оно кричит у вас по вечерам, как будто его режут?

Папа пригласил Жаб Жабыча для разговора. Жаб Жабыч неохотно вылез из будки и протянул участковому лапу.

– Здравствуйте. Жаб Жабыч.

Милиционер лапу не взял. Он приложил руку к козырьку, с удивлением взирая на мокрое чудовище.

– Приветствую вас.

– Разве похоже, что мы его мучаем? – спросил папа.

– А чего же он так у вас кричит?

– Он не кричит, он поет и заливается, – ответил папа.

– Да, я заливаюсь, – подтвердил Жаб Жабыч.

– И потом, почему вы решили, что это неизвестное животное. Очень даже известное. Это гигантская жаба, суринамская пипа из Суринама, из Африки.

«Вот бы и кукарекала она себе в Суринаме, – подумал про себя участковый. – Привозят черт‑те кого черт‑те откуда, а ты здесь разбирайся!»

Но папа его успокоил:

– Ничего, мы примем меры: или противогаз ему приобретем, или научим на балалайке играть.

– Это правильно, – согласился участковый. – Мы тогда сможем принять его в наш ансамбль милицейской песни. Кстати, а есть у вас документы на эту пипу? Прививки вы ему делали?

– Пипам прививки не делают, – убежденно сказал Жаб Жабыч. – Пипы – это не собаки. Они не кусаются.

– А документы все‑таки нужны, – сказал Пистолетов. – Прошу вас о них побеспокоиться.

Папа уверил его, что все будет в порядке. Что документы будут.

Он твердо решил сделать ксерокопию страницы про суринамских пип из книги знаменитого изучателя животных Альфреда Брема.

Когда участковый Иван Пистолетов ушел, мама спросила у папы:

– А почему это мы будем учить Жаб Жабыча на балалайке, когда у нас пианино есть?

– Да потому, что у всех жаб только четыре пальца на передних лапах, – ответил папа. – А на балалайке вообще можно вилкой играть.

Таким образом Жаб Жабыч был спасен от долгих занятий музыкой.

Date: 2015-09-17; view: 371; Нарушение авторских прав